Мгла с желтым отливом.
Она была вокруг, но как бы вдалеке, в нескольких шагах от нее. Свет шел сверху, словно отовсюду, а не из какого-то источника.
Лиза услышала шум, чем-то похожий на причитания, который входил в нее слева и физически ощущался в голове. Она попробовала отвернуться от него, но поняла, что тела у нее нет и отворачивать нечего.
Двор ее дома проплыл перед глазами. Скамейка у подъезда, в рядок сидящие бабушки, провожающие взглядом каждого. Вот ее соседка по площадке. Сидит на вынесенном из дома стуле, так как лавочка всех не вмещает.
Куцее синее пальто, войлочные ботинки и пестрый платок. Это она прикормила у подъезда целую стаю окрестных кошек и теперь они не дают спать ночами, словно соревнуясь в пронзительности своих брачных песнопений.
Будучи ребенком, к бабушке Лиза ездила только со скандалом. В ее доме пахло как-то по особенному: сырыми простынями, несвежим борщем и еще чем-то, название чему Лиза нашла только повзрослев. Пахло старостью: увядающим телом, неопрятностью и одиночеством. Тарелки были с отколотыми краями, а на кружках не было ручек – непослушные пальцы часто роняли посуду в раковину, оставляя и на ней черные шрамы сколотой эмали.
Зеркало Лиза не любила - по утрам оно особенно безжалостно отражало то, что никому показывать не хотелось. И она заключила с собой негласный пакт – смотреть на себя во время утреннего макияжа, но как бы не видеть ничего до его окончания. Слой тонального крема скрывал морщины, но делал лицо безжизненным и румяна, призванные его оживить, не могли справиться с этой задачей, а яркая помада лишь усиливала впечатление неестественности.
Иногда она воскрешала в голове неизвестно откуда взявшееся воспоминание, потому что кого она вспоминала - не знала сама и откуда взялось это видение, не знала тоже. Безликий силуэт старика на завалинке около деревенского дома. Голова откинута назад, а руки скрещены поверх самодельной клюки.
В подробностях видны не гнущиеся, с раздувшимися суставами пальцы, коричневые от табака ногти и длинные седые волоски на тыльной стороне кисти. Затем взгляд поднимается вверх и Лиза рассматривает его щеки. Сухая пергаментная кожа отвисла и на ней видны, как реки на контурной карте, синие зигзаги вен, красные озерки в том месте, где капилляры полопались, а пегментные пятна и темная волосатая бородавка около верхней губы довершают неприглядную картину.
Сорок семь. Страшный полувековой юбилей все ближе.
-Нет, ни за что, пробормотала она, и ждать ничего не буду, не надо никаких дат и символов. Пусть это будет сегодня.
Налила в ведро воды, взбила в нем пену и взобралась на подоконник. Вымыла правую створку изнутри и снаружи, на секунду замерла, бросила вниз тряпку и решительно шагнула следом.
Туман густел, желтый его оттенок налился лиловым отблеском, приблизился к ней, обволакивая и даже проникая в нее.
Затем она взлетела сквозь туман вверх, не ощущая ни скорости, ни времени и вдруг поняла, что туман этот проходит сквозь нее и она сама становится этим туманом.
Момента, когда ее Я полностью растворилось в желтом молоке, Лиза не почувствовала.