А мимо проходили поезда

Яковенко Надежда








А мимо проходили поезда.




 



Мужу моему Дрягину Борису Ивановичу
машинисту-инструктору посвящаю

I. Станочницы

В шуме станков, гудящих на разные голоса, Валентина ничего не расслышала из того, что ей сказала Надежда, поэтому после остановки линии, она подошла к ней:
              -Что ты сказала? Я ничего не поняла.
        -Приходи с детьми завтра к обеду. Я торт куплю. У Саши завтра день рождения. Подруга улыбнулась и полушутя - полусерьёзно добавила:
-Да и мы с тобой рюмочку чая выпьем.
Надежда с Валентиной были подруги, можно смело сказать со стажем. Дружили уже девять лет. Познакомились здесь же, на фабрике, когда были ещё совсем молодыми девчонками, веселыми, беззаботными, вместе бегали в кино, на танцы.  Обе были активистками, незаменимыми организаторами фабричных и общественных праздников, вечеров отдыха. Обе девушки слыли передовиками производства и ценили их на работе по достоинству.
Да и судьбы у подруг сначала складывались одинаково: встретили симпатичных
парней, влюбились без памяти, почти в один год вышли замуж и были счастливы. В один год родились первенцы- сыновья. Вот только потом у них семейное положение изменилось; У Валентины было всё как  положено: муж, двое детей.
А вот у Нади. … У неё не сложилась жизнь с мужем. Прожили только год, да и то «десять» раз расходились. А ведь все вокруг говорили: «какая прекрасная пара молодые, красивые, умные, влюблённые». Два года до свадьбы встречались. И любила Надя его так сильно, что видела в своём избраннике только достоинства, не замечая недостатков, на первый взгляд, казалось бы, мелких ничтожных.
 Когда родился сын, назвала его именем отца: уж очень сильно ребенок был похож на него. Так появился в семье Александр Александрович, а попросту Саша. А только жизнь в молодой семье не ладилась, что-то не клеилось: толи гордые оба были, толи глупые, и когда исполнился сыну год, развелись его молодые родители официально, через суд. Врагу своему не пожелаешь той боли и того отчаяния, которое испытывала Надя после развода, тяжело переносила разлуку с любимым. Обида жгла сердце: ведь именно он первый подал на развод, найдя себе другую. «Как он мог?- спрашивала она себя, обливаясь слезами, - бросить сына, крошку, похожего на него как две капли воды? И ради кого? Казалось тоске и отчаянию не будет конца, но жизнь продолжалась: нужно было работать, растить и воспитывать сына. Спасибо мама, да сестра старшая поддержали.
 И вот уже семь лет сыну. Мальчик рослый, красивый (весь в отца), смышлёный не по годам. Но отца никогда не видел, не знает его, хотя живут в одном городе. А город-то не Москва. Да и сам отец никогда не искал встречи с сыном, ограничиваясь тем, что аккуратно платил алименты по исполнительному листу. Из гордости Надежда переписала сына на свою девичью фамилию, и  теперь он  Янко, а не Аверин.  Думала,  сменит фамилию себе и сыну, и  память о любимом единственном уйдёт, а вместе с нею и боль отступит. Ан - нет. Годы шли, а боль и память не покидали. И вспоминала, и ждала, и на что-то надеялась. Может быть, потому, что всё ещё одна; мужчинам она теперь не доверяла, особенно разведённым.
 Жила Надежда с сыном и со своей матерью. Бабушка во внуке души нечаяла. Это и понятно: она его из роддома привезла и с первых дней помогала дочери заботиться и воспитывать его. На работу молодая мама вышла рано, через полгода после рождения сына, была она теперь как бы за хозяина в доме и в семье: зарабатывала деньги, добывала всё необходимое, выстаивая порой в длинных очередях. Жили в своём маленьком доме  рядом с мебельной фабрикой и остановкой автобуса, которая так и называлась «Мебельная». Домик был уютным, заботливо ухоженным двумя женщинами  и поэтому всем чувствовалось в нём спокойно и комфортно.
 На вопросы девчат «почему не выходишь замуж?» - Надежда с усмешкой отвечала:- Нет достойных. Холостые - слишком молодые, а за разведенного - Боже упаси! Если свою жену оставил, как он может со мной жить. Вдовца буду ждать, потому как я сильно ревнивая, к бывшим жёнам обязательно ревновать буду. Подруги пытались познакомить её  с мужчинами, но все они были какие-то не такие, как виделись ей во снах и мечтах. Даже мамины подруги подбирали ей женихов, сокрушаясь при каждой встрече:- Как же так, такая молодая, красивая, умная, работящая - и не замужем, и всё одна да одна.

Весна

 На другой день к Надежде пришла Валентина с сыном Славиком, который был на полгода младше Саши, мальчики были хорошо знакомы и в школу в этом году собирались вместе. Мальчишки  сидели за столом, пили чай с тортом и вели свой негромкий мужской разговор, а потом ушли во двор поиграть новыми игрушками.
 А у подруг пошёл свой женский разговор. Редко удавалось вот так посидеть в спокойной не рабочей обстановке. То фабричные дела, то семейные заботы. А в этот день женщины расслабились: выпили по бокалу хорошего красного вина, разговорились, разоткровенничались. Валя призналась, что подозревает своего мужа Валентина в измене. Надя искренне возмутилась: - Вот кобель! Неужели, правда? –
-Да  в том- то и дело, что доказать трудно. Но есть кое-что….
-И что ты собираешься делать?
-А что делать? Ждать. Я семью разрушать не хочу, двое детей у нас. Тут надо действовать умно.
- Возможно, ты и права,- проговорила подруга и задумалась.
 А за окном весна была в разгаре, хотя по календарю приближалась к своему  завершению. Было 25 мая. Дни стояли теплые и тихие.  Благоухали своими ароматами сирень, яблони, черемуха, будто соревнуясь между собой силой и  качеством запаха и красотой цветов.
 Солнце уже прошло больше половины своего пути и, продвигаясь к своему ночлегу, заглядывая в окна дома, отчего внутри  его было ещё  светлее, уютнее и спокойнее. Дети вернулись в дом  и бабушка, Елизавета Степановна занималась с ними, интересовалась, как подготовились к школе. Мальчишки с удовольствием отвечали, каждому хотелось похвалиться, что к школе он готов. Уж очень не терпелось обоим стать учениками

Тётя Шура

Во дворе вдруг залаяла собака. Собачка была маленькая, но приход гостей оповещала исправно. Услышав звонкий лай, Надя выглянула в окно.
- О, мама, это к тебе! Тётя Шура. Мать вышла встретить свою подругу. Дружили они давно, ровно столько, сколько лет Надежде. Когда-то в далеком 53 году, когда у тридцатилетней Лизы родилась младшая дочь, а через десять дней, накануне нового года, ушёл из жизни её муж, молодой,  двадцати девяти летний  мужчина, от простой операции аппендицит, Шура стала для молодой вдовы и матерью, и сестрой, и подругой. Помогала, чем могла: и словом и делом. У Шуры с мужем был  свой дом и не большое хозяйство, она угощала детей то молочком, то яичком, жалея и сочувствуя молодой женщине, оставшейся без мужа с тремя маленькими детьми на руках. Старшей, Людмиле, было 6лет среднему Володе- 2 года, и Надюше – 10 дней. С тех пор и дружат, несмотря на годы и расстояние: тетя Шура живет в другом конце города. Гостью пригласили за стол, но она отказалась:
-В другой раз, тороплюсь я, вечер уже, а мне через весь город ехать. Я ведь по делу. Мне, Надя, твой адрес нужен, запиши на листок.
- Вот тебе раз, - засмеялась Надя, - зачем вам адрес, вы наш дом и так найдёте.
- А вот не для себя я, - хитро улыбнулась баба Шура. – Принц к тебе приедет на белом коне.
- Опять вы что-то выдумываете! Ничего я не выдумываю, посерьёзнела тетя Шура. Не ты ли всё про вдовца говорила? Вот я и познакомлю тебя с ним. Адрес нужен,  чтобы он сам приехал к тебе
- Да где же ты взяла его, баба Шура? Сейчас по статистике всё как-то больше мужики умирают, а женщины вдовами остаются. Старичок, наверное, лет за 70?
- По статистике, оно может и так, да только и женщины покидают этот мир, а мужики остаются. Вот и этот – сосед, моего сына – Борис, жены год как нет, двое сыновей осталось, сам воспитывает.
- Двое!? – воскликнула Валентина и глянула на Надежду, - Ничего себе.
- А с какого он года? – поинтересовалась мама.
- С 1947.
- С 47!? Да он точно уже старый, - засмеялась Надя, - ему уже сыновей женить надо, а он сам думает.               
               
- Ну, не скажи, - заступилась за соседа тётя Шура,- он мужчина ещё молодой и симпатичный. Уверена, - он тебе понравиться.
От души посмеялись девчата и над бабой Шурой, и над женихом, но адрес Надя всё-таки написала на не ровно оторванном листочке. Смеялась и писала, наверное, поэтому в своей фамилии не дописала последнюю букву. От этого фамилия получилась какая-то непонятная. Много лет потом будет Надя смеяться над своей ошибкой, и много лет этот клочок бумаги будет лежать во внутреннем кармане у Бориса.

Бригадир

Последние дни мая стояли жаркими. В цехах фабрики было душно. Рабочий день подходил к концу. Надежда глянула на часы. Оставался час рабочего времени.
- Девчата гоните щиты быстрей, мы должны закончить эти две пачки, а то придётся задерживаться.  Задерживаться никому не хотелось. Всем надо домой, к мужьям к детям. Кому-то ещё и в детский сад надо бежать. Бригада у Надежды состояла из девяти человек, все женщины и почти одного возраста: от 25 до 30 лет. По характеру все разные, но они как бы дополняли друг друга. И всех объединила, свела в одну рабочую семью мебельная фабрика с её планами, проблемами, заботами. И пусть не была она Всесоюзного значения, но их мебель славилась своим качеством и развозилась не только по всему  Казахстану, но и за его пределы. И этим гордились все сотрудники Щучинской мебельной фабрики: от самого молодого, незначительного рабочего до директора предприятия. Гордилась и Надежда и своей фабрикой,
 На новую линию, пришедшую из Болгарии, Надежда набирала бригаду сама. Сам начальник цеха разрешил  ей брать людей из любых других бригад. Взяла она всех тех, с кем работала когда-то на старом МОКе, да некоторых переманила из бригады шлифовщиков. Ровно в пять часов отключили последнюю кабину линии. Две пачки щитов успели прогнать. И поэтому сегодня работой бригады Надежда была довольна.

Жених

 Из проходной вышли дружно. Вообще «лоповцы» на фабрике были заметны, а называли их так сокращённо, по заглавным буквам названия линии: ЛОПП, т. е. линия обработки по периметру. За проходной  девчата разошлись кто куда: влево, вправо и прямо на остановку автобуса. От фабрики Надежда жила не далеко.
Дома она умылась, переоделась и прилегла отдохнуть. День сегодня выдался не легким – конец месяца и план нужно было подогнать, как всегда, за оставшиеся 2 – 3 дня, и в такие дни она просто валилась с ног.
-Я немного отдохну, - сказала Надя матери, как бы извиняясь.
-Лежи, лежи, я кушать разогрею, - успокоила её мама. « Золотая у меня мама, хорошо с ней» - подумала Надя. Поужинали. Надя поиграла немного с сыном, почитали книжку. Она любила заниматься с ним после работы.
Во дворе залаяла собака – Болик. Елизавета Степановна посмотрела в окно.
-Какой – то мотоцикл подъехал к нам, остановился, или разворачивается возле ворот.
Надежда тоже подошла к окну. Майское вечернее солнце светило прямо в окно и поэтому было плохо видно. И всё–таки она хорошо рассмотрела зелёный мотоцикл  «Урал» с люлькой. На заднем сиденье сидела женщина. Вот она повернулась и обе женщины наконец-то разглядели и узнали её.
-Да это же Катя, сноха бабы Шуры. 
-Странно, но водитель не её муж,- сказала Надя. Никому  из них и в голову не могло прийти, что Катя привезла своего соседа, о котором говорила её свекровь.               
-Ну что ж, иди встречай,- сказала мать, и лицо её стало почему-то серьёзным.
      Надежда вышла во двор, загнала собаку в будку. Катя стояла у калитки, улыбалась.
-Здравствуй Надя, давно не виделись, еле- еле нашли.
-Здравствуйте, проходите. Молодой мужчина, с какой- то неуверенностью и не свойственной в этом возрасте всем мужчинам застенчивостью, встал с мотоцикла и  пошёл следом за женщинами.
-А  мы вот в гости решили к вам,- сказала Катя.
-Ну, входите, раз решили. Надя открыла дверь, пропуская гостей вперёд. Войдя в дом, Катя наконец-то представила своего спутника: - Познакомьтесь, это мой сосед, Борис. И сразу какая-то странная волна, тёплая и волнующая, прокатилась по всему телу Надежды. «Что это я,- подумала она ,-18 мне что ли?» И пересилив растерянность и смущение, глянула прямо и открыто на стоявшего перед ней мужчину. Он стоял возле двери. На вид ему было лет 35 – 36. Одет он был  в новую коричневую куртку с «молнией», из-под воротника куртки виднелась ослепительной голубизны рубашка, в чёрные отутюженные брюки и чёрные, до блеска начищенные туфли. Русые волосы были аккуратно зачесаны на бок. Его лицо,  с прямым носом и серыми внимательными глазами,  было очень приятным, хотя и не красавец, но что-то, такое притягивающее исходило от него. «Вот за такого я бы пошла замуж,- мелькнула мысль, но молодая женщина тут же одёрнула себя,- с чего это я вдруг? Я ведь его совсем не знаю». А ему сказала:- Проходите, что же вы стоите у порога. Снимите куртку, присаживайтесь к столу.
      А Катя вдруг повернулась к Борису:
-Ну ладно, вы тут разговаривайте, а мне надо с Елизаветой Степановной потолковать,- и, подхватив старшую хозяйку под руку, увела её в другую комнату. Саша последовал за ними. Надя поняла, что осталась наедине с незнакомцем. Её охватило волнение, она не знала о чём с ним говорить, но и молчать тоже нельзя.
-Ужинать будете?- наконец – то спросила она, только знаете, варёного ничего нет. Может быть вам глазунью поджарить?
-Да, можно,- согласился Борис. Он был не многословен. Он и сам от себя не ожидал,  что будет так смущаться. Надежда поставила на стол яичницу и села напротив гостя.
-Вы ешьте, на  меня не смотрите, дело в том, что мы недавно поужинали. И не смущайтесь. А сама думала,  что надо как-то занять гостя, вспоминала, о чём тогда говорила баба Шура, зря не запомнила, зря всё приняла за шутку.
-Вы работаете? -  догадалась спросить Надя.
-Да,  я работаю. Мне сегодня в ночь. Я сейчас исполняю обязанности дежурного по депо. А вообще-то я машинист тепловозов,  электровозов.
-А сколько вам лет?
-О,  я уже старый, мне 36 лет. Надежда вспомнила, что она по этому поводу сказала тёте Шуры, но, глядя на него теперь, она подумала и сказала:
-Да разве это старый? Мужчина,  в расцвете лет.
-Правда?  Спасибо, а то я думал, что я уже старик,- улыбнулся гость и замолчал.
А Надя наблюдала за ним, как он ест, отмечая каждую деталь. Ел он медленно, не торопясь, как бы выражая уважение к продуктам на столе и к хозяйке. Немного помолчав, Надежда снова спросила:
-А дети у вас есть?
-Да, два сына.
-А у меня тоже сын, Саша,- и  посмотрела на дверь комнаты, из которой доносились голоса женщин. В этот момент, словно почувствовав, что говорят именно о нём, из комнаты вышел стройный красивый мальчик: темноволосый, голубоглазый, с небольшим носиком, розовощёкий и с яркими немного пухлыми губками. Он чему-то улыбался, продолжая свой рассказ, зная, что и мама и бабушка его внимательно выслушают.
-А вот и мой сын, - с гордостью представила его молодая мать,- ему недавно исполнилось семь лет.
-Я знаю, заметил Борис и внимательно посмотрел на ребёнка. И Надя поняла, что знал он не только это. Что ему дана полная информация: о её жизни. Возможно, и, о её характере и о привычках. Она призадумалась. «Наверное, зря я не слушала тётю Шуру, что она тогда рассказывала про него? Ах, да, жена умерла, кажется, сердечный приступ». Но спрашивать больше ни о чём не стала. Да и Борис поднялся из-за стола.
-Спасибо, нам пора. Мне скоро на работу. Катя тоже вышла из комнаты и засобиралась. Надежда проводила их до калитки. Гости сели на мотоцикл и уехал

СЕРЬЁЗНЫЕ НАМЕРЕНИЯ

В начале месяца, как обычно, работы в цехе было не много. Девчата расслабились. Линия работала не на полную мощность. «Перекуры» затягивались, и из бытовки «лоповцев» время от времени доносились громкие голоса и смех. В такие дни рабочий день тянется медленно, и кажется очень длинным. Но вот стрелка часов стала приближаться к 17. Остановили линию, переоделись и дружно вышли из цеха.
-Чем будешь заниматься вечером?- спросила Валентина, оказавшись рядом около Надежды.
-Да,  наверное, посижу за учебником, скоро сессия, осталось каких-то 20 дней, а я не совсем готова. Надежда училась заочно, в лесотехническом институте в городе Свердловске. Но посидеть за учебником в этот вечер не пришлось. Свернув в свой переулок, Надя не спеша, шла к дому и думала: «Как хорошо, что рабочий день до пяти вечера, летом остаётся ещё столько светового времени, много чего можно ещё сделать дома». А солнце и, правда стояло в зените, светило ярко и обещало много тепла,  света и счастья.
Вдруг Надя почувствовала, что кто-то медленно за ней едет по дороге. Отойдя в сторону, и, пропуская транспорт вперёд, Надежда оглянулась. Медленно,  по краю дороги, на своём «Урале» за ней ехал Борис. Надя остановилась.
-Здравствуйте,- приветствовал он её.  Она растерялась и в первую минуту не знала,  что сказать. Прошло три дня после первой встречи их знакомства, но она почему-то даже забыла об этом,  и сейчас,  его появление было для неё неожиданным. Поэтому она не ответила ничего и стояла молча.
-А я вот решил заехать к вам в гости. Не выгоните?
-Не выгоню,- тихонько сказала Надя. Наконец-то к ней вернулся дар речи. Борис тоже смущённо молчал, а сам незаметно разглядывал её. Красивая: но не той яркой красотой, что сразу бросается в глаза, а именно той, которой славятся русские женщины: сдержанной, кроткой, трепетной. А глаза голубые, как небо в ясную погоду, и такие живые, задорные, искрящиеся, носик слегка вздернутый кверху, полные розовые губы.
«Коня на скаку остановит,  в горящую избу …- как-то сразу пришло ему в голову именно это высказывание Некрасова. Потом, немного осмелев, предложил:
-Может быть, сходим в кино?
-Можно и в кино,- согласилась Надя. Мотоцикл поставили возле дома. Надежда долго выбирала, раздумывала, какое же платье надеть, и остановилась на своём любимом голубом костюме.
После кино сидели  во дворе на скамеечке. Вечер был теплый и тихий, располагающий к душевной беседе, но Борис больше молчал. Толи он и так всё знал про Надежду, толи не было в нём того любопытства, что присуще обычно женщинам, только он не о чём не спрашивал. «А возможно, я его не интересую»,- мелькнула мысль. Сама же Надя расспрашивала его про детей,  про работу, и даже про родителей. Борис рассказывал всё.
-А как звать твоих сыновей?- после некоторого молчания спросила Надя.
-Юрий и Саша.
-Саша!? Вот тебе раз,-  вырвалось у неё, - и у меня Саша.
-Это не самое страшное, - ответил он, будут два Саши. И Надежда поняла, что намерения у этого мужчины, самые серьёзные.

ТАК ЭТО ЗА МНОЙ

Середина июня выдалась очень жаркая. В цехе к концу рабочего дня от горячих прессов становилось нестерпимо душно, не смотря на то, что все окна были открыты. Пока на подаче загружали последнюю пачку щитов на линию, Ирина Ковалевская решила передохнуть и подошла к окну. Дул свежий ветерок и было приятно постоять в потоке прохладного воздуха. Вдруг Ира оглянулась  и позвала подруг:
-Девчонки, смотрите,  какой-то мотоцикл стоит на дороге против нашего окна. И парень какой-то, видно ждет кого-то. Женское любопытство не заставило долго ждать, девчата все, как по команде подошли к окну. Напротив, метрах в десяти, стоял мотоцикл, и Борис ждал окончания рабочего дня.
- А, так это за мной, - сказала Надя. Девчата все посмотрели на нее, и вопросы посыпались как из рога изобилия:
-Как за тобой?
-Ты же всегда говорила, что у тебя никого нет.
-Теперь есть, - улыбнулась Надя.
-А как же вдовец?- спросила Галина.
-Так он и есть вдовец - последовал ответ.
-Что-то по внешности он не подходит к этой категории мужчин,  дала заключение, вторая Валентина (в бригаде трудились три Валентины), знаток мужской внешности.
-И кто же он? Где познакомились? – допытывалась Валентина Карлинская. Уж ей было,  совсем не безразлично,  с кем встречается её подруга.
-Да это же «протеже» тети Шуры,- помнишь?- Надя посмотрела на Валентину и та улыбнулась ей в ответ.
-Слушай,  Надежда,- вмешалась Татьяна, завтра Валентина Кротова обмывает своё замужество, пора и с тебя пузырёчек сорвать.
-С меня то за что? Я еще не выхожу замуж, отмахнулась Надя.
-Ну, так за знакомство - настаивала Татьяна. А Галина утвердительно добавила:
-Выйдешь скоро.
-Обопьетесь, решила выручить подругу Карлинская, если в один день все обмывать будут.
-Хорошо, очередь установим, - пошутил кто-то, - Надежду позже раскрутим. Девчата посмеялись и стали собираться домой. Борис уже полчаса поджидал Надю с работы. Своим присутствием здесь, он хотел сделать ей сюрприз, но он не знал, что стоит как раз напротив окна их бытовки и что девять пар женских глаз давно уже рассматривают его.
-Ты знала, что я здесь стою? – спросил он Надю, не увидев удивления на её лице.
-Конечно,  знала,- засмеялась она, - теперь и вся моя бригада тебя узнала.
Вечером, поужинав вчетвером, по-семейному, как подумалось каждому (хотя никто не высказал этой мысли вслух), Борис, Надя и Саша поехали на озеро. Купаться любили все, особенно Надя. Нагретая  горячим солнцем за день вода была, как парное молоко. В тихую погоду озеро стояло голубое и зеркальное, и заходящие лучи солнца скользили и отражались в нем. И эту голубизну окружали горы, покрытые,  в основном, сосновым лесом, который  по вечерам, казался перломутрово- синим; и всё это отражалось в озере, создавая неповторимую картину, единый изумрудно голубой колорит. Не зря этот причудливый край называют «Синегорьем», жемчужиной Казахстана, второй Швейцарией.
Заплывая далеко от берега, Надя любила перевернуться на спину и смотреть в небо, наблюдая за белыми облаками, медленно плывущими над озером. На воде,  она чувствовала себя уверенно,  и на душе в такие минуты становилось легко и спокойно. Даже думать ни о чём не хотелось. Видно, в воде она пробыла слишком долго, Борис и Саша махали ей руками и звали к берегу. Надя вернулась, и сын упрекнул её:
-Мама, тебя верёвками надо из воды вытаскивать?
-А мы Саша, в следующий раз так и сделаем: привяжем ей к ноге верёвку, чтобы она далеко не заплывала.
      Уезжая, в этот вечер домой, Борис сказал:
-Завтра поедем к нам. Моя мама и дети хотят с тобой познакомиться.
-Но мы сами с тобой знакомы «без году неделя»- ответила Надя.
-Это ни чего. Бывает, двух дней хватает, чтобы узнать друг друга и понять человека. А бывает и двух лет мало.
«Да,  действительно, - подумала Надя, вспомнив, что с первым мужем дружила два года, а понять так и не смогли друг друга». Но говорить ничего не стала, и, попрощавшись, вошла в дом.
ПРЕДЛОЖЕНИЕ

     Проработав вместе в одной бригаде не один год, трудно было утаить что-либо от девчат. Совместный труд и отдых как бы сроднили всех, объединили в одну семью, научили распознавать настроение друг друга по глазам и выражению лица. Поэтому уже с утра подруги заметили, что их бригадир сегодня немного «не в себе». Обычно собранная, она всегда утром внимательно осматривала линию, готовила её к работе. Сегодня же была рассеянной, то не включила стол подачи, и на него стали падать щиты, и получился затор возле обрабатывающей кабины, то не успела подать кромку, и щит прошёл через бак с клеем без кромки. Валентина остановила линию и подошла к подруге.
-Что с тобой сегодня?
-Да сама не знаю. Волнуюсь,  наверное. Представляешь, Валюха, у меня сегодня смотрины.
-Кого смотреть будешь?- спросила Валя.
-Меня смотреть будут. Сегодня идём знакомиться с его мамой и детьми. Девчата тут же все собрались вокруг.
-И что, -  спросила Чайкина Галина,- боишься, не понравишься!?
-Да они на тебя молиться должны, - громко проговорила Татьяна,- на таких здоровых парней идешь!
-Да, идти-то я, ещё никуда не иду, - с улыбкой сказала Надя. А девчонки стали на перебой учить её, как понравиться матери Бориса и его сыновьям.
      Вечером Борис заехал за ней.
-Ну что, ты не передумала? Мы едем? Тем более что мама и дети нас уже ждут.
-Раз обещала, значит едем,- был ответ. Надежда села на заднее сиденье мотоцикла. Волнение, казалось, охватило всё её существо, но хотелось придать себе бодрости,  и она проговорила дрожащим голосом:-
-Что, с ветерком?
-Поехали,-  подбадривая, сказал Борис и слегка кивнул головой.
Жил Борис на другом конце города, за железнодорожной станцией, на самой окраине. Этот район почему-то издавна называли «Капай». Здесь жили в основном железнодорожники: машинисты, вагонники, путейцы. Здесь же находилось локомотивное депо. И всё соответствовало железнодорожному статусу: вдоль полотна были сложены аккуратными штабелями шпалы, и от них исходил крепкий запах креозота; улицы здесь носили названия Вагонная, Локомотивная, Деповская. Интересен и тот факт, что и Надя родилась именно в этой части города, ведь её отец Янко Иван Тихонович тоже был железнодорожником – главным кондуктором товарных составов. В сентябре 1953 года семья приехала в Щучинск  и поселилась в этом районе, но волею  судьбы летом 1956 года молодой вдове с малыми детьми пришлось уехать. Сейчас, проезжая по незнакомым ей улицам, Надя с волнением думала: «где-то здесь был их дом, в котором жили мама,  папа, сестренка, братишка; папа уезжал в поездку, возвращался домой,  отдыхал. Сама Надя, конечно, ничего не помнила, но многое знала из рассказов матери.
-«Неужели мне придётся жить именно здесь, где родилась, и откуда навсегда ушёл отец, что это судьба?»
      Подъехав к небольшому дому, Борис заглушил мотоцикл.
-Ну вот, мы и приехали. Во дворе никого не было. Поднялись на крыльцо, Надя задержалась, будто опасаясь чего-то.
-Проходи,  не бойся,- Борис открыл дверь и пропустил женщину вперёд. В просторной кухне у окна стоял стол, за ним сидела пожилая женщина.
-Старше моей мамы,- мелькнула мысль. Она встала и подошла к Надежде.
-Ну, здравствуй,  Надя.
-Здравствуйте, почти шёпотом ответила гостья. Из комнаты тут же вышли два мальчика – подростка. Старшему было лет 15, высокий, худощавый. Он глянул на Надежду лукаво и иронично прищурился. Младший выглядел иначе: хорошо упитанный крепыш, круглолицый, румяный, он смотрел на незнакомую ему молодую женщину любопытными круглыми глазами и молчал.
-Здравствуйте, - наконец- то вымолвил младший. Надя поздоровалась с ними и улыбнулась, переводя взгляд с одного на другого.
-Ну ладно,- заговорил старший, обращаясь к бабушке, - мы пойдём погуляем.
-А как же ужин? Пельмени?
-Мы потом,- крикнул младший, и оба скрылись за дверями. Надежду пригласили к столу, мать, Мария Андреевна, подала пельмени. На столе стояла бутылка красного вина.
-Давайте выпьем за знакомство,- Борис разлил вино в бокалы, мать подняла свой.
-Надежда выпьем за всё хорошее.
-Да, вообще-то, я не пью.
-Но это же вино!
-Ну ладно, если только чуть-чуть. Борис отставил свой бокал:
-Мне нельзя, я за рулём, мне тебя вести домой на мотоцикле. За столом говорила в основном мать, расспрашивала Надю о семье, о работе да всё подкладывала в её тарелку пельмешки. Смеркалось. Вернулись мальчишки.
-Надо ехать, - сказала Надя, поднимаясь из-за стола.
-А, может останешься?- вдруг спросила Мария Андреевна, ребят я уведу к себе, а вы поговорите обо всем.
-Что  Вы, удивилась Надя, меня и так уже потеряли, дома сын ждёт. Попрощавшись, Надя с Борисом вышли на улицу.
Доехали благополучно, на улице уже темнело. Надежда подошла к своей калитке, и вдруг Борис догнал её и прижал к себе с такой силой, что она ойкнула.
-Ты что, Борис, чуть не задушил.
-Надя, выходи за меня замуж.
-Замуж?- удивилась она, а как же твои пацаны? А мать?
-А ты им всем понравилась, и я уже сказал, что скоро приведу в дом хозяйку.
-А как же мой сын?
-Заберём. И никто его не обидит. Пойдём вместе, я сейчас скажу твоей маме, что я вас забираю.
-Нет, Борис, сейчас не могу.
-Но почему, почему? Ведь мы с тобой уже не дети, своих детей уже имеем, что нам ждать?
-Знаешь что,- немного подумав, ответила Надя, - давай так поступим: я через три дня уезжаю в Свердловск, у меня сессия в институте. Буду там двадцать один  день. Вот если за это время у тебя ничего не измениться, и мы оба поймём, что нужны друг другу, то я тебе обещаю, что как вернусь, мы сразу поженимся.
-Хорошо, пусть будет так, согласился Борис, только всё равно сейчас я зайду в дом и скажу твоей маме, что после твоей сессии мы поженимся.
-Как хочешь. Они зашли в дом. Саша уже спал. Надя,  войдя в комнату, подошла к дивану, поцеловала сына, и чуть было не заплакала: какой-то комок подступил к горлу, глаза обожгли непрошенные слёзы. Почему-то до боли  жаль стало сына: - Неужели у него будет отчим? Как он будет к нему относиться, - это Надежду волновало в первую очередь. Сдержав свои чувства, и глубоко вздохнув, она вышла из комнаты и плотно прикрыла дверь. Мать стояла возле плиты, сложив руки на груди, и молчала. Борис сидел возле стола, смотрел на неё и ждал. Молчание несколько затянулось. Наконец,  Борис не выдержал и спросил:
- Ну что  вы нам ответите? Надя тоже ждала ответа, но мать молчала, глядя перед собой, куда-то в даль своими серьёзными, слегка затуманенными глазами. В воздухе повисло некоторое напряжение.
 «Да, она сама уже мать, и, казалось бы, решение можно было принять, не спрашивая никого, но Надя хотела, чтобы мама всё-таки сказала своё слово. Наконец-то Елизавета Степановна посмотрела сначала на Бориса, потом на дочь и сказала:
- Смотри,  Надя, у него уже большие сыновья, как ты с ними поладишь? И как они отнесутся к твоему Саше? Ведь он младший, его легко обидеть. Борис поднялся.
- Понимаете, я не хочу хвалить своих детей, но если я им говорю, то они меня слушают, подчиняются и обижать никого не будут.

ДВОЕ

Утром Надежда долго нежилась в кровати,  часов до десяти: с сегодняшнего дня у неё был отпуск. Сынишка уже давно крутился возле её кровати и всё спрашивал:
- Мама, а ты со Свердловска мне привезёшь что-нибудь?
- Привезу, «котик», обязательно привезу. Вот только бы билеты на поезд достать. В комнату заглянула мама:
- Ты вставать сегодня думаешь? Борис вот уже приехал. Надя удивилась, но быстро встала, привела себя в порядок и вышла во двор. Борис стоял рядом с Сашей. На нем была одета железнодорожная форма. Он выглядел серьёзным, подтянутым, каким-то загадочным… и красивым.
- А тебе очень идет эта форма. Специально надел?
- В кассу ходил, билеты тебе доставал. Взял три билета. Только в купе.
- Ой,  молодец,  Боренька!- вырвалось у  Нади совсем неожиданно. С той поры, Борис всегда, за какую-нибудь выполненную работу полушутя, полусерьёзно,  спрашивал у неё: «Молодец Боренька?»
-А знаешь что, - вдруг предложил Борис, - давай возьмём детей и махнём на озеро. Такая жара сегодня. Саша ты хочешь на озеро?
- Хочу! Хочу!- обрадовался Саша.
- Тогда прыгай в «люльку». Надя зашла в дом, переоделась и они поехали сначала в «Капай». Дома у Бориса оказался только младший сын Саша. И он думать долго не стал. Быстро уселся в «люльку» рядом с Сашей.
- Папа, - вдруг сказал старший Саша, а здесь и трое поместятся, если например, кого-нибудь маленького на руки взять.
- Ладно, возьмёшь ещё и на руки, - ответил отец, улыбаясь, и быстро завел мотоцикл.
К озеру подъехали в полдень, в самую жару. Мальчишки сразу побежали в воду, а Надя с Борисом расположились на камнях, уже нагретых летним, горячим солнцем. Борис обнял молодую женщину за плечи и долго смотрел на играющих и плескающихся в воде детей.
- Знаешь, наши мальчишки обязательно поладят, смотри, как они вместе купаются. Мне даже кажется, что они чем-то похожи.
 Домой вернулись только к вечеру. В эту  ночь Борис  не отпустил Надю. Она лежала на его руке,  прижавшись к его горячей груди, и улыбалась, а он всё целовал и целовал её: волосы, глаза, плечи, руки, лицо. Обоим им давно уже не было так хорошо, как в эту дивную, летнюю ночь, и уже тогда они поняли, что не смогут больше жить друг без друга.


В СВЕРДЛОВСКЕ

В вагоне стояла жара, хотя были открыты все окна. Надежда бросила свою сумку на полку и вышла на перрон. Её провожали Борис, мама и сынишка.
 -Мама, ты мне что-нибудь привезёшь?- уже в который раз спрашивал малыш.
- Привезу сыночек, обязательно привезу.
- А что привезёшь?
- Пока не знаю. Но обязательно найду что–нибудь интересное. Всем привезу. Отправление поезда объявили через пять минут. Надя поцеловала сына, слегка прикоснулась  своей щекой к щеке матери и подошла к Борису.
- Я тебя жду, сказал он, подавая ей руку. – Я тебя жду с положительным ответом,- повторил Борис и поцеловал её в щёчку. Надежда вошла в вагон, и поезд медленно покатился по рельсам. Провожающие на перроне махали руками, и Надя ещё долго видела, как её сын, её любимый Саша,  махал ей рукой. Но скоро перрон и все, кто на нём находился, остались позади. Было немного тоскливо. Надя вздохнула и вернулась в купе.
  В купе её ждали девчонки,  с которыми она вместе ехала в институт. Они вместе поступали и учились теперь не только на одном курсе, но и в одной группе. Надежда присела на полку, посмотрела на девчат и вздохнула. Впереди ждала не лёгкая,  студенческая жизнь. Свердловск, встретил девчат жарким солнечным днём.  Немного постояли на привокзальной площади в ожидания автобуса.
- Говорили уральское лето жарким не бывает, а смотри, как печёт, - проговорила Лариса, Самая молодая, обмахиваясь платочком, и посмотрела на небо:- И солнце  здесь такое же, как в Казахстане.
- Не расстраивайся,  не замёрзнешь,- усмехнулась Елена. Да нам здесь, по-моему, не только на улице будет жарко,- продолжила она. Подошёл автобус.
- Ну что, девчата, вперёд, за знаниями – Надежда подхватила сумки, и первая двинулась к раскрытым дверям автобуса.  В институт приехали к обеду.
В деканате получили талон с номером общежития и комнаты. Нашли нужное здание, поднялись на второй этаж, вошли в свою теперь комнату,  внесли сумки и стали располагаться. Осмотрелись. В комнате было пять кроватей.
«Значит, нам еще кого-нибудь подселят»,-  подумала каждая из девчат. Умылись, переоделись и пошли искать столовую. А, вернувшись, увидели двух девушек в своей комнате.
- А мы из Кокчетава, Тоня и Наташа, - представились те первыми.
- А мы из Щучинска - Надя, Лена, Лариса. Познакомившись, девчонки повели разговор о предстоящей сессии: контрольные, экзамены, зачёты. Вдруг Лариса заявила:
- Так, все, сегодня никаких лекций. Это всё будет завтра, а сегодня пойдём смотреть город. Город поразил их своей красотой, архитектурой, зеленью и множеством цветов. Каждый, кто попадал из провинции в большой город, мог понять восторг девчат от увиденного. Они долго бродили по улицам города, пока не почувствовали, что проголодались.
 -Поем и завалюсь спать,- сказала Тоня.
- По-моему никто сейчас от этого не откажется, самое время,- подтвердила Лариса. По дороге зашли в магазин,  набрали продуктов и вернулись в общежитие голодные, уставшие, но довольные прогулкой и полные впечатлений.  В комнате было тихо и прохладно. Девчата буквально повалились на кровати.
- Как хорошо!- воскликнула Надя.- А ноги «гудят», будто три смены подряд отстояла.
- А внизу в подвале есть душ, кто хочет со мной проверить, работает он, или нет. От такого предложения никто не отказался, и вскоре девушки уже сидели за столом,  в своей комнате,  весёлые и посвежевшие. Их усталость, будто рукой сняло. И самая молодая Лариса, даже, что-то напевала, лёжа на кровати.
- Девчата, а кто бы нам сегодня есть приготовил?- приподнимая голову с подушки, - спросила Лариса.
- Вот ты и будешь готовить, ты ведь у нас самая молодая - предложила Елена.
- Это что же получается; дедовщина,  что ли?
- Нет,  бабавщина,- поправила её Надежда и все засмеялись.
- Ладно, согласилась Лариса, - очередь начну я, но потом….
-Да нет, перебила её Наташа, - начнём с меня. Наталья оказалась самая старшая в группе, имела двоих детей,  школьников,  и готовить ей было привычно и не в тягость. Но тут в дверь тихонько постучали, и в комнату просунулась белобрысая голова парня:
- В 19 комнате все приезжие ужинать собираются, - объявил он,- не хотите присоединиться? Все сразу посмотрели на Наталью. Все разом, почему-то подумали, что именно она,  должна сейчас решить весь ход событий, и именно за ней слово, как будет проведен их первый вечер,  и их ужин.
 - Не будем отрываться от коллектива, - деловито заключила она, и все дружно встали со своих мест и стали собирать провизию со стола, направляясь в 19 комнату. В общежитиях, как обычно, все комнаты похожи одна на другую: пять кроватей, стол. Но эта, казалась, ещё теснее. Посредине  комнаты стоял широкий стол, заваленный кульками, пакетами и разнообразными продуктами. Вокруг на кроватях и стульях сидели человек 15. Один молодой паренёк играл на гитаре и пел под «Боярского», и надо сказать, что у него не плохо получалось. Девчонки подошли к столу и стали разбирать упакованные продукты. Быстро порезали, разложили по тарелочкам  и вскоре появились на столе колбаса и сало, хлеб, овощи, фрукты и даже,  ещё не совсем остывшая, варёная картошка. Знакомились быстро, и первый вопрос, после знакомства, был: «какой у тебя вариант?» и радовались, как дети,  если варианты у кого-нибудь совпадали. В одиннадцать часов, всё тот же белобрысый парень по имени Паша, вышел из комнаты и вскоре вернулся,
- Братва, сворачиваемся, комендант ходит, а с ним лучше не ссориться. И все быстро стали расходиться по своим комнатам: режим и дисциплину,  в первый же вечер,  ни кому нарушать не хотелось.




СТУДЕНЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ

Учебная неделя сразу же захлестнула студентов- заочников, как морская волна накрыла их с головой, не давая времени на «раскачку». С первых же дней, кроме лекций начались зачёты, экзамены, пересдача «хвостов». До поздней ночи сидели за учебниками, чертежами, задачами, переводами с немецкого и английского. Думать о доме было некогда. Надежда не могла справиться с чертежами, которые ей вернули с оценкой «неуд». Ещё в школе черчение не вызывало у Нади восторга, а институтская программа была  сложнее и глубже, разобраться во всех тонкостях было трудно, поэтому она искала того, кто сможет ей помочь. Было обидно за свою беспомощность,  тем более что с другими предметами, проблем не было. И только с третьей попытки, ей удалось сдать зачёт по черчению.
 Неделя пролетела незаметно. Наследующей недели стали заниматься в другом корпусе, и на занятия приходилось ездить на автобусе. Это утомляло и раздражало. Зато в этом корпусе проходили лабораторные работы по химии, а химию Надя любила и хорошо разбиралась в задачах, в анализах. Теперь к ней обращались за помощью и разъяснениями. Вообще,  студенческая жизнь « кипела» и «бурлила». Но к концу второй недели Надежда заскучала по дому, часто снились сын и мама и, всё чаще вспоминала Бориса.
 По ней тоже скучали родные. Саша каждый день спрашивал у бабушки, когда приедет мама. Ему почему-то казалось иногда, что мама его бросила.
- «Не зря,  наверное, приезжал тот дядя на мотоцикле, - думал мальчик, это он забрал её  к себе, а меня оставил с бабушкой. Он очень этого боялся. И, наверное, поэтому, каждый день подолгу стоял на улице,  около калитке, выглядывая на дорогу, - не идёт ли там мама. Ждал Надежду и Борис. Он каждый вечер задерживался у календаря, что висел на стене, и, каждый раз отрывая новый листок, думал: «Вот ещё один день прошёл, осталось меньше. И скоро вернётся моя голубоглазая и будет навсегда со мной. Теперь уже Борис никак не мог себе представить другую женщину в своём доме хозяйкой, только её одну Надежду, Наденьку видел рядом с собой, видел своей женой, матерью его детей, пока ещё ему неведомых,   не родившихся.
 Конечно, по дому и детям скучали в группе все, особенно женщины. Но, всё равно упорно сидели в душных аудиториях, «парились» в лабораториях, зачитывались в библиотеках. Но однажды Тоня, на лекции по химии вдруг сказала Надежде:
- Не могу больше,  всё надоело, сил моих больше нет. Давай сбежим.
- Как сбежим? С лекции, что ли? С лекции сбегали многие, потом списывали у тех, кто добросовестно слушал и записывал.
 - Нет,  ты не поняла меня, совсем, домой,  сбежим.
- Так ведь ещё два экзамена сдать надо.
- Зимой сдадим. Сейчас же сдавали те,  у кого с зимы «хвосты» оставались.
- Ладно,  посмотрим, - Ответила Надя, а у самой сердечко радостно и как-то неровно забилось, запрыгало. Хотелось поскорее увидеть и обнять сыночка, маму «Как она там, ведь не молодая уже, а на ней дом, огород, внук». Да и образ мужчины в железнодорожной форме, неотступно следовал, не давал спокойно спать, и та единственная ночь с ним, часто всплывала в памяти.
- Неужели я влюбилась, - думала Надя, - и что теперь делать? И вдруг в голову пришла  шальная мысль: изменить себя, сделать хоть немного неузнаваемой. После занятий поехали с Ларисой в город, нашли салон красоты. Надя сделала себе «химию», покрасила волосы, теперь она была брюнеткой. Подруга ахнула, когда  Надя вышла из зала:
- Тебя же родные не узнают! А вообще тебе идёт,- добавила с восхищением она. Потом сделали небольшую экскурсию по магазинам. Нужно было купить подарки. Вечером  Тоня заявила, что уезжает. Надя подумала и сказала:
- Хорошо, поезжай на вокзал, если будут билеты -  бери и на меня, если нет --  останемся до конца сессии.


   
ЭТО Я

Поезд  приближался к станции, сбавляя и сбавляя скорость. Уже по-другому стучали колёса на стыке рельс. Показались первые дома её родного города, через десять минут поезд медленно катился вдоль перрона. Вот и вокзал. Надежда стояла в тамбуре. Ей не терпелось, хотелось первой выйти из вагона. Она знала: встречать её не будут, потому что ни кого не предупредила о своём приезде, решила сделать сюрприз. Но кому?    Поезд остановился, и она вышла из вагона.
Выглядела Надя потрясающе красивой и счастливой. Казалось, радостью светилось всё её существо: лицо,  волосы, одежда, мысли, которые путались и прыгали с одного объекта на другой. На ней было новое платье, его голубой цвет гармонично сочетался с глазами, темный блестящий завитый волос прекрасно оттенял белую кожу лица и шеи; на щеках играл лёгкий румянец. Поставив сумки, она достала тёмные солнцезащитные очки и привычным движением надела их. Очки придавали какое-то новое загадочное выражение лицу, да и всей фигуре.
 - « Ну, вот я и дома, - подумала она, - сейчас пройду на остановку, сяду на «тройку» и через двадцать минут увижу сына и маму. Надежда подхватила сумки и пошла к автовокзалу. Телефон-автомат, висящий прямо на стене автовокзала, она увидела издали: темно-синяя железная коробка с трубкой прямо бросалась в глаза и сама просилась в руки.
«Интересно, где сейчас Борис, должен быть дома, - подумала она, что если позвонить?» «Девушка»  нашлась сразу, и Надя стала медленно набирать цифры: 3-0- 8-4. В трубке загудело. «Положить или подождать?»- мелькнула мысль, но трубка не дала время на раздумывание, в ней послышался детский голос.  «Младший подумала она»- и произнесла:
- Здравствуй Саша, позови,  пожалуйста, папу.
 - Папа спит, он с ночной смены.
 - А ты его разбуди, скажи, что Надя спрашивает. Минуту трубка молчала, затем послышался хрипловатый мужской голос.
- Да, да, я слушаю. Дыхание почему-то перехватило, и она не могла произнести ни звука, наконец-то,  пришла в себя и тихо сказала:
 - Борис,  это я, Надя.
- Надя!? Ты откуда звонишь, из Свердловска?
 - Нет, я в Щучинске, на вокзале, только что вышла из поезда.
 - Тогда не уходи никуда, слышишь? Никуда не уходи, я сейчас прибегу. Телефон отключился и слышен был только  длинный беспрерывный гудок. Надя стояла в растерянности, держа трубку в руке, затем повесила её и отошла от автомата.
 Борис жил от вокзала недалеко, в десяти минутах ходьбы, главное перейти железнодорожную линию, она была иногда полностью занята составами. Но опытному железнодорожнику, прожившему, всю свою сознательную жизнь, в районе станции, возле путей, не составило труда пробежать, перескочить, пролезть, где надо, чтобы преодолеть эти 500 метров за три минуты для встречи с любимой женщиной. Он долго не мог поверить, что она здесь, совсем рядом, позвонила ему и ждёт. В волнении он никак не мог отыскать приличную свою обувь: туфли или на худой конец сандалии- всё куда-то запропастилось.
- «Была бы женщина в доме, - мелькнула мысль, всё стояло бы на месте». Так ничего и, не найдя, Борис помчался  на встречу своему счастью в домашних тапочках. Потом,  всю свою совместную жизнь, почти четверть века, они смеялись над этими тапочками, называя их  то «сапогами- скороходами», то «счастливыми черевичками».  Был полдень. Солнце,  заняло в этот час свою летнюю позицию, а жара становилась всё сильнее и сильнее. Надя взяла сумки и пошла к киоску «Союз- печать». Ей вдруг захотелось спрятаться и посмотреть со стороны, как Борис будет идти по перрону,  потом по площади автовокзала, будет её искать среди людей, снующих туда- сюда, в этой вокзальной сутолоке. На площади он появился так неожиданно, что Надя вздрогнула, как от холода. Затем её «кинуло» в жар, сердце забилось часто – часто, казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Щёки горели от радости и необъяснимого счастья. Хотелось сейчас же выскочить, броситься на шею, крепко обнять и расцеловать. Таких чувств она не испытывала уже давно. Она даже думала, что никогда с ней не будет происходить этого. Но именно он,  Борис,  смог  снова разбудить в ней эти чувства.
 - Что это со мной?- спросила она себя, но другая мысль уже спешила, перебивая первую: « Как же он мне нравиться», но всё-таки сумела взять себя в руки, приказала успокоиться. Щёки перестали гореть, Надежда провела языком по пересохшим губам и стала следить за Борисом. Он стоял посреди площади и вертел головой и вправо и влево, и не видя, не находя ту, ради которой прибежал сюда. Он вошёл в здание автовокзала, потом выбежал оттуда,  и тут,  Надя увидела на нём комнатные шлепки, ей стало смешно.
 - Где же его туфли? Прятаться больше не хотелось, и она вышла из своего укрытия. Теперь и он увидел Надежду. В первую минуту он её не узнал. Но что-то такое,  толкнуло его именно к этой женщине, единственной,  дорогой и очень ему нужной.   Он посмотрел на неё со стороны и обомлел. Ему показалась она другой: красивее, статное и в тоже время  близкой и родной. Её голубое платье с мелкими  цветочками плотно облегало  точёную фигурку, Темные волосы крупными кольцами обрамляли лицо, слегка касаясь плеч, а чёрные очки скрывали её смеющиеся глаза. Но она улыбалась, и это давало большой шанс подойти поближе. И Надя не выдержала, окликнула его. Он шагнул к ней, и она сразу же оказалась в его крепких объятьях. Он поцеловал её долгим нежным поцелуем, потом целовал ещё и ещё быстро, будто торопясь, опасаясь, что женщина исчезнет. А мимо сновали прохожие, они даже задевали их плечами, толкали, но эти двое никого и ничего не замечали, всё смотрели   и смотрели друг на друга, Наконец-то, Борис опустил руки, отступил на полшага, ещё раз внимательно осмотрел её и сказал:
- Я тебя не узнал и не думал, что ты сегодня приедешь.
 - Мне надо идти к автобусу, мне надо домой - напомнила ему Надя.
-Нет, сейчас мы пойдем ко мне, возьмём мотоцикл, и я отвезу тебя домой. Представляешь, я так растерялся, когда ты мне позвонила, что не мог  найти туфли, пришлось обуть первое, что попало под ноги. Надя кивнула, понимающе улыбнулась, а Борис подхватил её сумки, и они направились к его дому. Они шли и смеялись. Он рассказывал ей, как бежал по шпалам, по рельсам, а шлёпки  слетали с ног, он их ловил, снова обувал и бежал дальше. А Надя рассказывала, что решила спрятаться за киоском и видела, как он её искал. И этот разговор их так веселил. И они оба были так счастливы.
 -Ты только, пожалуйста,  заводи мотоцикл быстрее, - попросила Надя, я хочу поскорее увидеть сына, я так по нему соскучилась.
- Да, конечно, только переобуюсь.
Саша первый заметил мотоцикл, он открыл калитку,  и как только Надя встала с мотоцикла, бросился ей на шею:
-Мама, моя мама приехала! Елизавета Степановна вышла встретить дочь. Борис открыл ворота, вкатил во двор мотоцикл и стал доставать сумки.  А Саша не мог отпустить свою маму, он висел у неё на шее, крепко обняв, прижавшись к ней, будто боялся, что она снова уйдёт или исчезнет. Так вместе и зашли  в дом. Целуя сына, Надя едва разжала его ручонки и опустила на пол.
  - Я привезла тебе подарки, - порадовала она ребёнка и стала доставать из сумки новые красивые вещи, купленные в большом российском городе Свердловске.
 -Это тебе для школы: школьный костюм, тёплый свитер, а вот это- конструктор, будешь собирать модели, и на уроках пригодиться. Саша радостный и очень довольный стал примерять одежду. Вошла бабушка.
 - А это тебе мама,-  Надя достала шёлковый платок.
- Красивый,  спасибо,- сдержанно поблагодарила женщина, разворачивая платок. Борис сидел на диване и рассматривал детский конструктор и, конечно, не ожидал, что и ему привезён подарок и очень удивился, когда Надя подала ему пакет.
 -А это тебе, Борис, - сказала она.
 - Мне? Правда? Спасибо,-  сказал он, разворачивая пакет, в нём оказалась рубашка. Видно было, что обрадовался он не меньше чем Саша.
« Наверное, ему давно никто не дарил подарков»- подумала Надя, продолжая разгружать сумки, вынимая те сладости, которые были  дефицитными для их  города. Одна сумка была уже пуста.
 - Мама, а что в этой сумке?- поинтересовался сын. И Надя присела около него, обняла и сказала тихо, но твёрдо:
- Сашенька в этой сумке тоже подарки, только другим мальчикам. Скоро мы поедем к дяде Боре, там ты познакомишься с ними, одного ты уже знаешь, вот мы им отвезём эти подарки, и ты, сынок,  увидишь - им тоже будет приятно.
- А поедем мы прямо сейчас,- вдруг сказал Борис твёрдо, вставая с дивана.
 - Сначала обедать, - сказала Елизавета Степановна, а уж потом куда хотите. Идите на кухню,  там уже пельмени готовы. За обедом все молчали,  но вот Борис поел и встал из-за стола:
 - Большое спасибо. А сейчас я забираю Надю с Сашей к себе.
 - Хорошо, ответила мать, - но, что будете делать, когда у Нади отпуск закончится? И Саше в этом году  в школу идти.
- Мы потом решим этот вопрос, а пока я в отпуске, он будет со мной, - ответила Надя, и молодые люди стали собираться.

ДВА САШИ

 - Мотоцикл бесшумно въехал в небольшой  двор и остановился. Надежда встала и помогла сыну выбраться из люльки. Вошли в дом. В этом доме Саша был впервые и ему всё было интересно. В доме, на кухне сидели за столом Саша и Юра. – В нашем полку прибыло, - весело и бодро произнёс Борис и поставил сумки на стол. Надя открыла одну и стала вынимать подарки. Саше подала спортивный костюм, Юрию рубашку.
- Примерьте,  не ошиблась ли я в размерах.
Из другой были извлечены сладости. Молодая женщина положила пакеты на стол и вопросительно посмотрела на ребят, ожидая их реакции. Но  ничего сверхъестественного не произошло. Вдруг Саша, сын Бориса, спросил:
 -Тётя Надя, а как вы теперь будете нас называть, ведь нас два Саши? Надя сильно растерялась, не знала, что ответить этому мальчику, которого, видимо, именно эта проблема волновала больше всего. Выручил Борис:
- Саша большой и Саша маленький - ответил он за неё.
- А  вас как нам называть?- продолжал спрашивать ребёнок. И опять молодая женщина не смогла сразу ответить. Она пока не знала,  сможет ли заменить подросткам их мать. Но всё-таки ответила: Саша,  зови меня, как хочешь, можно тётя Надя, а можно и … Юрий вдруг поднялся,  не дав ей договорить, пристально посмотрел на неё и с усмешкой, не смущаясь отца, произнёс:
 - Ну, допустим по возрасту, вы мне в матери не годитесь. А вообще-то, может быть, мы и поладим. Сказав это, он вышел из дома. Но не ладил старший сын  почему-то с отцом, причём уже давно и, хотя и старался Борис скрыть это, всё чаще и чаще Надя  замечала их ссоры. И не мачеха была виной тому,  что вскоре он ушёл  жить к бабушке. Уговаривала Надя его  вернуться домой, но Юрий так и не вернулся.

РАДОСТЬ

  Время летело быстро. Надя вышла на работу. Сашу она утром отвозила к бабушке, вечером забирала и вместе с ним ехала домой, то есть к Борису. В августе заговорили о школе, и мать вдруг заплакала:
- Я умру,  если ты заберешь у меня Сашу, пусть он живет у меня, я и в школу его отведу здесь, ведь вторая школа от нас совсем близко. Больно было Надежде  оставлять сына, но и мать было жаль, понимала, что одиночество погубит её. Так Саша стал жить снова с бабушкой, а к маме ездить в гости на выходные и каникулы.
В сентябре Надя почувствовала, что беременна. В воскресенье рано утром, когда все ещё спали, она вышла во двор. Солнце уже поднялось и светило ярко, стояла прекрасная погода, женщина любовалась осенней картиной: чистое голубое небо, деревья отливали золотом, и чистый  свежий воздух, в котором стоял запах степных цветов. Надя глубоко вздохнула, втягивая в легкие осеннюю свежесть, легкий запах дыма, сена, последних цветов и хмеля, который густо обвивал крыльцо дома и дурманил голову.
      Борис подошёл неожиданно, не слышно сзади, взял жену за плечи и повернул к себе.
- Почему не спишь? Тебе плохо?
- Нет, мне хорошо, мне очень хорошо. Потом, глядя ему прямо в глаза, вдруг произнесла:
- А знаешь, я беременна. Борис, кажется, потерял дар речи. Некоторое время он стоял молча, сурово глядя на жену. Она испугалась, замерла: «Неужели он не доволен? Почему? Что же теперь ей делать?» Потом он вдруг сказал твердо:
- Не пущу на аборт.
- А я и не собираюсь – дрожащим от волнения голосом, но с облегчением ответила Надя. И тогда Борис словно очнулся, он схватил её в охапку, поднял и закружил, повторяя:
- Правда? Это правда? Ты будешь рожать?
- Да, буду,- сказала Надя, - только поставь меня, а то мы сейчас свалимся оба.
- У нас будет Глеб, будет четвёртый сын, Борис уже не говорил, а кричал на весь двор.
- Тише ты, детей разбудишь,  и соседи услышат. И почему вдруг Глеб? Возможно, будет дочь, Алина.
- Нет,- возразил муж, - и вздохнул украдкой,- у нас будут все мальчики.
- Я поняла тебя, - сказала Надя,- это ты так говоришь потому,  что не хочешь разочароваться, если не будет девочки, но когда родится дочь…
Он не дал ей договорить, накрыв её рот поцелуем, она поняла, что угадала: ему очень хотелось девочку, но он не верил в чудо. А чудо произошло.   

ДОЧКА

Тринадцатое мая было воскресенье. Утро выдалось тёплое, солнечное. Борис собирался к тёще помочь садить картошку.
- Звони, если что-то почувствуешь, предупредил он и вывел из гаража мотоцикл. Большой Саша тоже встал рано, он собирался на детскую железную дорогу, ходил он туда не просто кататься, а учиться быть настоящим помощником машиниста. Ещё готовя завтрак, Надя почувствовала себя как-то не хорошо, не комфортно, но не стала обращать на это внимание. «Рано ещё, - подумала она. Борис заметил её состояние и поторопил сына:
- Кушай быстрей и отправляйся.
- Да не опоздаю я,- отмахивался мальчик. Он не торопясь, надел свою железнодорожную форму, несколько раз примерил фуражку, и долго рассматривал себя в зеркале. Наконец, оставшись довольным собой, он гордо сказал:
- Я сегодня поведу настоящий тепловоз, точно как ты, папа. Как только Саша ушёл Борис кинулся к телефону
- Кажется,  моя жена будет рожать,- сказал он в трубку. Надя тоже уже поняла, что откладывать больше нельзя: её «некомфортность» переросла во что-то большее. Скорая приехала быстро. Борис помог жене одеться и сесть в машину, сам сел на мотоцикл и поехал следом. Надежде было уже очень плохо, казалось, кто-то разрывает её тело изнутри. Сопровождала её уже не молодая медсестра, Она стала её успокаивать:- Ты только потерпи, скоро приедем. Включили «сирену», но на железнодорожном переезде, «сирена» не помогла – шлагбаум перекрыл дорогу. Шёл тяжёлый товарный состав – девятитонник. Медсестра взяла её за руку, заглянула ей в глаза, желая хоть чем-то помочь утешить:
- Не переживай, всё будет хорошо, ты только потерпи.
- Да я терплю, только уже не терпится,- сказала Надя сквозь слёзы, которые катились по её щекам, она их уже не вытирала, держала руками живот.
Наконец- то переезд открылся, «скорая» взвыла и рванула с места. Встречные машины  прижимались к обочине. Машина с красным крестом неслась, игнорируя все дорожные знаки и правила. В машине ни рожать, ни принимать роды не хотелось. Ещё немного и машина   подкатила к самым дверям приёмного покоя. Следом подъехал и Борис на мотоцикле. Надежду вывели из машины, завели в здание. На лифте подняли на третий этаж. Их встретила врач, уже не молодая женщина, только взглянула на роженицу, тут же бросила коротко и властно;
- На стол.
Ничего не помнила Надя на столе, кроме белых халатов, стен и потолка, который, казалось, падает на нее. Она время от времени проваливалась в какую-то яму, потом, очнувшись, ощущала себя и свою боль, видела лица людей, склонившихся над ней, слышала их разговор. Через живот зачем-то перекинули огромную простыню и давили, давили… Кто-то держал ее за руки и повторял строгим голосом:
               - Не задави мне ребенка…
- Тужься, сильнее, тужься, - слышала Надя еще чей-то голос, словно сквозь вату. Но тужиться не было сил, и она снова куда-то провалилась, но все же услышала будто из далека: «Ну, все, пропало дитя»… И вдруг вернулся свет, а вместе с ним и жестокая боль, которая заставила ее очнуться и закричать что было мочи:
- Мамочка! Мамочка, помоги!
- Кричи, милая, кричи, - поддержала ее маленькая, толстенькая женщина, наверное, санитарка.
И вдруг стало легко и тихо. Надя даже испугалась, она уже молчала, не зная, что делать, что думать. И в этой тишине раздался детский крик.
- Ну, вот, и, слава Богу, - сказала санитарка, - кого ждали-то?
- Хочу девочку, - ответила обессиленная мамаша.
- Ну, вот, девочка и есть.
Девочку подняли, и Надя увидела пухленького маленького ребенка. По щекам снова побежали слезы.
- А чего плачешь? Радоваться надо.
- Я радуюсь и плачу от радости.
- 4 кг ровно, - объявила акушерка, рост 52 см.
- Это нормально? – встревожилась Надя.
- Нормально, - был ответ, - вот только кормить тебе ее три дня не дадут, чтобы вес сбросила.


                Людочка

Отправив жену в больницу и сдав ее в надежные руки врачей, Борис поехал к теще, сажать картошку. Работали с космической скоростью, Борис торопился и торопил тещу. В голове сидела одна мысль: «Кто родится – мальчик или девочка». Посадили. Борис пошел мыться, а мать осталась во дворе. Вдруг ей послышалось, кто-то зовет ее: «Мама, мамочка», тихо так и не откуда-то, а изнутри раздавался этот голос в голове. Сердце кольнуло как иглой, стало трудно дышать.
- Кто же зовет меня, - подумала мать,- кому плохо из моих троих детей? Конечно младшей, ведь Борис ее отвез в больницу. Господи, помоги ей, спаси, сохрани, помилуй – молила бедная мать со слезами на глазах.
      И словно очнувшись, пошла к соседям позвонить и узнать о состоянии дочери.
Борис из окна видел, как мать перешла дорогу и вошла во двор соседнего дома. Ему показалось, что она пробыла там целую вечность. И когда мать вошла в дом, посмотрел на нее с тревогой, надеждой и нетерпением.
- Ну, зятек, - сказала она спокойно, хотя это спокойствие давалось ей с трудом, - родила. - И, помолчав, немного добавила, - девочка. И заплакала.
Борис схватил Сашу младшего на руки, поднял его, что-то кричал, пел, а по щекам бежали слезы, он их не замечал. Это были слезы неописуемой радости.
Девочку назвали Людмилой, так захотела свекровь: « Назови ее в честь своей сестры, - сказала она, - уж больно она у вас хорошая, умная, высшее образование имеет. Вот пусть моя внучка на нее будет похожа хоть немного, и институт закончит или университет. Да, бабушка далеко вперед смотрела, предсказывая своей внучке будущее.
Через пять дней Борис привез Надежду с дочкой домой. И закрутилась она в семейных делах, женских заботах. Не успела оглянуться, как полтора года пролетело. На работу вышла в свою бригаду.

Машина

Надежда стояла у пульта линии, она нажала кнопку, но не заметила, что система не сработала. Податчик не поднимал щиты, а вхолостую опускался на ролики. Женщина смотрела в окно и думала: « Как там Людочка, сегодня первый день в детском саду, вдруг плачет. Вот, если бы Борис приехал с работы пораньше и забрал ее». Из забытья и раздумья вывели ее девчата:
- эй, ты, что там, уснула что ли?
Надя вздрогнула и глянула на линию, потом кинулась к пульту, остановила подачу. Подкатила ближе пачку щитов и снова включила. Линия заработала, щиты пошли бесперебойно.
Едва дождалась конца рабочего дня, из цеха выбежала первая и быстрее в садик. Хорошо, что он был ведомственный и находился буквально в ста метрах от проходной. Выбежав на улицу, Надя увидела Бориса.
- А я уже Людочку забрал, - сказал он улыбаясь.
      Надя вздохнула облегченно, спросила:
- Где же она?
- В машине сидит.
- В какой машине?
- В нашей, - Борис махнул рукой в сторону автостоянки, находившейся недалеко от проходной, там действительно стоял белый «москвич».
      Жена была ошарашена такой новостью.
- Где ты взял ее? – допытывалась она.
- Купил. Вернулся из поездки и купил у одного нашего машиниста. Почти новая, - похвастался он и принялся оживленно рассказывать, как удалось быстро оформить все документы, как уже успел проехать по городу, забрать дочь из садика и приехать за женой на работу.
Надежда не верила своим глазам и рассказу мужа:
- Невероятно, - она обошла вокруг машины, разглядывая ее, открыла переднюю дверь. На заднем сидении подпрыгивала дочурка, она словно говорила, смотри мама, какая у нас красивая машина. Да, они мечтали об этом, но чтобы это стало реальным так быстро, Надя не ожидала, поэтому сурово спросила:
- Где ты взял деньги? Ведь у нас не хватало на машину.
- Занял, - просто ответил владелец автомобиля, - продам мотоцикл и верну долг.
В этот вечер долго ездили по городу в своем «москвиче». Навестили маму, приведя ее в большой восторг, заехали к старшей сестре Людмиле. Ее семья жила в большом новом доме. Когда к дому поехала машина, все сидели за столом ужинали. Услышав шум мотора, затем сигнал машины, недоуменно переглянулись, мальчишки Сережа и Женя выскочили из-за стола и распахнули двери. Увидев белый автомобиль, а рядом с ним тетю Надю и дядю Борю с Людочкой, сразу всё поняли  и закричали - « Ура».
- Это ваша?
- Да, наша, - гордо ответил Борис.
      Затем вышли Иван, Люда и Саша.
- Обмыть бы надо, - серьезно сказал хозяин дома, - а то мотор не потянет.
- Обмоем, какие наши годы. Еще не вечер, - ответил Борис.
Но в том то и дело, что был уже вечер, и обладатели белого «москвича» уехали, извинившись за отказ от приглашения поужинать. Ехали молча, Надя всё никак не могла поверить, что теперь у них есть собственная машина.  А ночью, лёжа рядом с мужем, не могла долго уснуть. Вспомнила вдруг старую цыганку, которая пришла однажды в их дом. Было это два года назад, дочке тогда было всего три месяца. Надя развешивала пелёнки во дворе. К калитке подошла уже не молодая цыганка.
- Давай погадаю, милая - сказала она,- вижу ребёнок у тебя маленький...
- И так понятно,- улыбнулась молодая мама,- пелёнки весят.
- Нет,  дочка, не по пелёнкам я вижу. Жить хорошо будешь, машину купишь белую.
- Почему белую?-  засмеялась Надя.
 - Белую, белую, - повторила цыганка,- поверь мне и дом свой, большой будет у тебя. И, немного помолчав, добавила:
- Но всё это будет в первой половине жизни…
- А что же будет во второй половине?- теперь уже спросила молодая хозяйка.
- Узнаешь, когда время придет,- ответила гадалка.
- Что ты хочешь за своё гадание?
- А ничего. Вот если только солёной капусты. Надежда удивилась. Зашла в дом и вынесла банку квашеной капусты. Цыганка ушла, Надя ещё долго думала над её словами, а потом забыла. А вот сейчас вспомнила и подумала «А ведь машина и правда белая. Значит и дом будет.

АВАРИЯ

Октябрь выдался дождливый. Мелкий моросящий дождь каплями стекал по стёклам окон и нагонял тоскливое настроение. Проснувшись, в выходной день, Борис подошёл к окну, раздвинул шторы.
- Опять дождик, тихо сказал он и стал одеваться.
- Куда так рано?- спросила Надя.
- Поедем с помощником Костей в питомник за саженцами, я ему обещал.
- Но ведь дождь идёт.
- Ну и что, мы ведь в машине. Аргумент был веским, и Борис уехал. Надежда занималась домашними делами, время от времени прислушиваясь к звукам и шорохам во дворе. Пришла мама, стало немного легче, веселее. Время шло. Надя всё чаще и чаще подходила к окну, но машина не появлялась. Забеспокоилась она не на шутку. Вот уже начало смеркаться. Вдруг зазвонил телефон. Надя кинулась к аппарату. Звонил Борис, он долго и путано что-то пытался объяснить, желая явно подготовить жену к чему-то серьёзному. Надя, теряя терпение, закричала в трубку:
- Да говори яснее, где ты? Что случилось, почему так долго?
- Я в больнице,- наконец признался муж, - но ты не беспокойся, с нами всё в порядке. Я сейчас приеду. Было уже десять часов вечера, когда Борис возвратился домой. И было с ним не всё в порядке: лицо бледное, плечо перебинтовано. Надежда заплакала, изливая слезами накопившуюся за день тревогу и волнение.
- Не плачь,- сказал муж,- ничего страшного. Но жена видела, что держится он через силу.
- Сейчас нужно притащить машину, а то завтра меня положат в больницу, и тогда… Он не договорил, подошёл к телефону и стал звонить одному, другому третьему. Пришли друзья машинисты.
- Мама посиди, пожалуйста, с детьми,-  попросила Надя,- я поеду с ним. Подъехав к посту  ГАИ, она не сразу узнала свою машину. Подошла ближе. В этот момент она на себе узнала выражение «Волосы встали дыбом». Надя смотрела на это, что ещё утром было машиной, и думала: «Господи, как же можно было остаться живым в этом хаосе. Хотелось,  прямо здесь, упасть на колени и благодарить Бога за спасение мужа. Борис оформлял документы, мужики прицепили «Москвич» на буксир, сзади тоже должна была сопровождать эту «кавалькаду» другая машина. Таковы были условия ГАИ. Домой доехали только к двум часам ночи. Утром Борис поехал в больницу, предстояла операция. Надя с детьми поехала к нему после обеда.- Завтра будут делать операцию,- сказал ей муж,- рентген показал, что сломана ключица.
- Я к тебе приеду после работы.
- Не надо, я тебе буду звонить по вечерам, когда не будет врачей. И всё-таки Надя после работы, забрав ребёнка из детского садика,  поехала в больницу. В палату не пустили, она вышла на улицу и пошла вдоль здания, заглядывая в каждое окно. Наконец – то она увидела его, постучала в окно, потом подняла дочку, чтобы малышка увидела папу. Борис махнул ей рукой и пошёл в коридор. Надя подхватила ребёнка и вернулась в здание. Через несколько минут Борис вышел, поцеловал жену и дочь, сел на подоконник и сказал:
- Всё хорошо операция прошла нормально: ключицу поставили на место. Не волнуйтесь, скоро буду дома. И машину отремонтируем. Не переживай. Надя и в самом деле немного успокоилась: Главное, что ты жив, подумала Надя, а машина это не самое страшное,- и сквозь слезы улыбнулась Борису.

СТАРШАЯ СЕСТРА

У Людмилы заканчивался последний урок, когда завуч заглянула в класс и пригласила её к телефону. Дав детям домашнее задание, она вышла из класса и пошла в учительскую. Звонила мама, она плакала и поэтому говорила как-то несвязно, но главное можно было понять: Борис в больнице, машина разбита, а сама мама сейчас у Нади. В класс вернулась уже со звонком, отпустила учеников, собрала тетради и пошла домой. Работы было невпроворот: сготовить обед своим мужикам, а их у неё было четверо, проверить тетради и ещё много чего. Но все было привычным и спланированным. Разобравшись с делами и дождавшись с работы мужа и младших детей из школы, Людмила стала собираться к сестре. Саша, старший сын, вызвался ехать вместе с ней. Они приехали в «Капай» немного раньше Нади, и когда та вернулась из больницы, она увидела у себя сестру и племянника.
- Что-то случилось?- с тревогой спросила она.
- Мы знаем, что у тебя случилось,- ответила сестра. Надежда со слезами стала рассказывать об аварии. Саша взял ключи от гаража и вышел. Увидев машину, или то, что от неё осталось, он был в шоке. Долго стоял и смотрел, гадая с какой стороны можно будет начать ремонт. Сам он недавно окончил курсы водителей в автошколе ДОСААФ, успел поработать шофёром на заводе, поэтому уже имел кое- какой опыт и представление.  Вернувшись в дом, юноша сказал:
- Он родился в рубашке.
Несколько минут молчали. Сестра с племянником ещё долго сидели у Нади, они никак не решались сказать о своём деле.
- Сашу призвали в армию, - решилась всё-таки и произнесла сестра,
- Приходи завтра на проводы.
- Что, что?- переспросила бабушка, не поняв сразу, в чём дело, а когда поняла, всплеснула руками и заплакала:
- Ох, Господи, внучек ты мой, значит пришло время, забирают, что же это такое навалилось на нас всё сразу, одни неприятности.
- Да ладно, бабушка, обойдётся,- сказал старший внук и вышел.
 Шел 1986 год. Война в Афганистане тянулась уже восемь лет и уносила жизни наших молодых ребят. В самом начале этой, ни кому не понятной, политической акции простые мирные жители огромной страны не знали, что происходит в ДРА, считали службу солдат в этой стране неопасной, просто помощью мирным жителям. Но вскоре стали приходить известия о гибели советских парней в этой южной стране. Время от времени и в их город или соседние сёла привозили цинковые гробы, накрепко замурованные, под охраной, без права вскрытия.
- «Что же это?»- недоумевали мирные люди. И теперь, каждый раз, провожая в армию парней, отцы и матери молились: «только бы не в Афган». Молилась и Людмила, хотя понимала, что не зря изучал сын в ДОСААФ камаз, именно «камазисты» были нужны в Афганистане. Материнское сердце чувствовало, что её первый сыночек попадёт именно туда, в это страшное место.
« Какая суровая доля сыночку выпала моему»- напишет она через много лет.

ПРОВОДЫ

Провожать новобранца собрались почти  все родственники и друзья, которые ещё оставались дома. Из Степногорска приехала ещё одна бабушка, тётя, дядя, двоюродный брат, только Бориса не было, и все жалели, что именно его не хватает, и что не кому даже сыграть на баяне. К военкомату подъехали к десяти часам утра. Во дворе собралось много народу: парни и девушки, бабушки и дедушки и родители призывников. В сторонке, совсем не громко играл духовой оркестр: «Прощание славянки», вальс «На сопках Манчжурии»; где-то в глубине двора, под тополями, собралась не большая группа ребят и девчат, там звучала гитара. Кто-то пел «Не плачь девчонка». Только  не было весело на душе, присутствующим на этом дворе. Взрослые переговаривались в пол голоса, но услышать можно было два слова: «Даманский» и «Афганистан». Да, именно после «Даманского» и событий в Афганистане проводы ребят стали тише и сдержаннее.
Надя стояла возле сестры. Казалось, Людмила не слышит и не замечает ни кого, кроме своего старшего сына, она смотрела только на него, стараясь запомнить каждую чёрточку лица, каждое движение рук, каждый взгляд его голубых глаз, взмах длинных,  темных ресниц. Она не плакала, но кто знал, сколько сил потребовалось матери, чтобы сдержать себя, не выдать своего страдания, не огорчить сына перед дальней дорогой. Сашин отец, Иван, Стоял рядом и всё курил, курил,  и ему ни как не верилось, что сын его уже вырос, вот и в армию забирают, а ведь он первый помощник в доме и отцу и матери. Те двое ещё мальцы, что с них возьмёшь, а этот уже был и надеждой и опорой.
Новобранцев попросили зайти в здание военкомата. И сразу двор опустел, словно осиротел, провожающие притихли. В ожидании время тянулось долго. Но вот к самому крыльцу подошёл автобус. Из здания ребята выходили по одному, друг за другом и сразу садились в него. Саша сидел возле окна и махал рукой. Вот автобус тронулся с места и медленно покатил по двору военкомата, выехал за ворота и, набирая скорость, двинулся по дороге. Только сейчас Надя осознала, что целых два года не увидит своего любимого племянника, который никогда не называл её тётей, и относился к ней, как к старшей сестре, и это ей нравилось. Она бросилась вслед за автобусом и крикнула:
- Саша! Автобус всё дальше и дальше уходил, оставляя тех, кто ещё бежал за ним, желая догнать и вернуть. Надя остановилась, оглянулась. Людмила стояла рядом и плакала навзрыд, Иван тоже вытирал глаза платочком, отвернувшись от женщин. Подбежал маленький Саша, взял маму за руку и сказал:
- Не плачь,  мама, Саша Пиллар обязательно вернётся. Надя вытерла слёзы и долгим  взглядом посмотрела на сына.
«Не отдам, ни за что не отдам его, когда вырастет»- подумала она,- хватит одного от нашего рода. Но было совсем по другому. Через три года с этого же двора провожали сына Бориса, Сашу Дрягина,  а ещё через четыре года,  уходил второй сын Людмилы Сергей. 

ПОДАРОК

Осень, а за ней и зима пролетели быстро. Приближался женский праздник 8марта. Накануне вечером Борис объявил:
 - Я сделаю тебе подарок, но чуть позже.
- Это что же, по принципу: лучше позже, чем ни когда? Ели не секрет, что же это за подарок?
- Но если это не будет секрет, то это уже и не подарок. Ладно, всё-таки я тебе его открою. Завтра я увожу нашу машину в ремонт. К восьмому марта, конечно, не сделают, но числа пятнадцатого будет готова.
- Правда?- обрадовалась Надя.
- Да, правда, мне позвонили с СТО и сообщили, что привезли новый кузов на неё, и, представляешь, он тоже белый.
- Да, я и не сомневалась в этом, ответила Надя,  а перед глазами,  вновь, встала цыганка. Через неделю Борис,  действительно,  приехал домой на своей машине, она почти не отличалась от прежней. Надежда открыла дверцу, заглянула внутрь: что-то ещё напоминало об аварии.  Она принесла ведро с тёплой водой, тряпки и стала мыть всё, что можно было вымыть; женщина трудилась энергично, изо всех сил, стараясь смыть всё, что было плохого после аварии. Закончив работу, вздохнула облегчённо, затем оглянулась на окна соседей, убедившись, что никто за ней не наблюдает, перекрестила машину. Свято веря в то, что беда не повторится. И Борис, и Надежда были коммунистами, но оба в глубине души, втайне от всех верили в существование высших сил, которые помогают всем верующим. И не обязательно, чтобы эту святую веру показывать всем, говорить о ней вслух, главное, чтобы она была с тобой, в твоей душе, в сердце. 

В ПЕРВОЙ ДЕСЯТКЕ

В конце рабочего дня к бригадиру подошёл начальник цеха Эдуард Иванович.
_ Скажи своим девчатам, чтобы после работы все шли в клуб, собрание будет.
- А тема? – крикнула Надя вслед убегающему начальнику. Но, вопроса он уже не слышал, и на ответ Надя не  надеялась.
    В пять часов вечера в клуб потянулись рабочие. Фабричный клуб был гордостью мебельщиков: высокий зал с большой сценой и красивым тяжёлым, шёлковым занавесом вмещал более триста человек. Рабочие подходили группами и располагались поудобнее. «Лоповцы» заняли места в середине зала.
- А что хоть за тема?-  спрашивали мебельщики друг у друга. Вот на сцену поднялся председатель фабкома. Первые слова о том, что фабрика будет строить для своих рабочих дома, повергла в шок. В зале наступила звенящая тишина. 20 лет государство не выделяло денег  на строительство квартир, и вдруг постановление Президиума Верховного Совета СССР о ликвидации очереди на жильё. Программа «Жильё 91»пришла в действие.
      Затем в зале поднялся шум. Кто-то вставал и уходил, кто-то кричал:
 - Наконец-то, додумались. Надежда тоже зачем-то поднялась с места, она стояла и думала: «Господи, как же хорошо, что ещё пятнадцать лет назад я подала заявление на квартиру; и пусть оно столько лет пролежало  в ящике в столе у председателя фабкома, может быть, хоть сейчас это изменит ход событий.
С трудом, наведя порядок и установив тишину в зале, председатель объяснил, что через неделю будет упорядочена очередь подавших заявление, что для рабочих фабрики будут построено пять двухквартирных домов, место уже определено.
Это первый этап строительства. После собрания все были возбуждены,  каждого волновал вопрос: войдёт ли он в первую десятку. Через неделю, как и обещали, в конторе на стенде «объявления», появился список очередников на получение квартир. У Надежды сердце «ёкнуло» потом застучало быстро-  быстро, когда она, проходя мимо, увидела толпящихся мебельщиков у доски объявлений. Подошла ближе, побежала глазами  по списку и… вот она, четвёртая. От счастья даже закружилась голова. Да, попасть в эту десятку было,  поистине, большое счастье. Домой летела как на крыльях. Рассказывала мужу во всех подробностях и не могла удержать слез радости. А позже, на фабричном комитете,  было решено  выделить её семье четырёхкомнатную квартиру, так как она состояла из пяти человек. Вскоре состоялось ещё одно собрание, после которого « очередники» совершили экскурсию на строительную площадку. Строительство домов было только начато: заложены были только фундаменты. Место было выбрано прекрасное: возле леса, о чём многие даже не мечтали. Прораб Александр Шульц достал списки и указал каждому на то, что уже называлось его квартирой. Будущие соседи повели оживлённую беседу о строительстве домов, впервые услышав термин: «хозспособом».  Не имея представления об архитектуре, Надя обошла фундамент с внутренней и внешней стороны и всё же, хоть и смутно, но представила здесь четыре комнаты с просторной кухней, прихожей и прочими удобствами.   

МАТЕРИ

 День за днём, месяц за месяцем прошли, пролетели два года, но для Людмилы с Иваном эти два года показались вечностью. Каждый вечер, закончив все дневные дела, оба думали об одном: вот ещё один день прожит без старшего сына. Где он сейчас? Что с ним? Спит или на посту, сыт или голоден? Здоров ли? Эти вопросы неотступно преследовали отца и мать солдата, думы о нём не давали спать спокойно, работать или отдыхать. Людмила считала дни и письма от сына. Когда было последнее? Что-то опять долго не писал. Она понимала, что нельзя изводить себя. Что своими переживаниями не поможет сыну, только себе навредит. А ведь у них ещё двое мальчишек – подростков, за которыми нужны забота, внимание и контроль. И Людмила держалась изо всех сил, отдавая себя семье и работе. Работа в школе отнимала много времени, да и дома, имелось большое сельское хозяйство.
- А иначе не проживешь,- говорил Иван жене и детям. И пока Людмила была занята всеми этими делами, немного забывала о том, что её старшенький сейчас далеко – далеко, в этом страшном Афганистане. Это название далёкой неведомой страны, приводило в трепет, потому что теперь уже все знали, что там идет война, на которой убивают наших солдат - чьих-то сыновей, совсем юных, почти мальчиков. И пели уже о них песни и сложены были стихи. А ночью, вся эта информация обрушивалась, захватывала, проходила через  сердце, и оно сжималось от страха и волнений за сына и за всех пацанов, попавших в это пекло.
 Она почти забыла, что такое спокойный сон. Едва задремав, она вскоре просыпалась и уже до самого рассвета не смыкала глаз. А если засыпала, то видела сына то среди высоких гор, то на минном поле, а вокруг каких-то непонятных страшных не то людей, не то зверей. И от этого просыпалась в слезах. А утром, собираясь на работу и подойдя к зеркалу, видела своё отражение постаревшим и не в той форме.  Она даже  забыла про своё день рождение, про сорокалетие. А Ивану и детям, поздравившим её утром, сказала:
-Ни какого день рождения, справлять я не буду, пока Саша не придёт с армии, да и вообще, говорят, что сорок лет не справляют. Но к обеду пришла мама и сестра Надя. За стол сели одни женщины. Они выпили по бокалу вина и разговорились, стараясь  говорить,  на отвлеченные темы. И все-таки не обошлось без воспоминаний, и Людмила не выдержала, заплакала; рыдания сотрясали её хрупкое тело, и слёзы безудержно лились из глаз. Не сдержалась и Надежда с матерью.  Мать прижала голову старшей дочери к своей груди:
- Поплачь, поплачь, может легче станет, а то всё в себе держишь, тебе бедной и поплакать некогда. А, уходя домой, сказала:
- Молись. Господь поможет, отведёт беду, ты только верь. Я ведь тоже молилась, когда наш Володя служил, и хотя ему досталась мирная служба, всё равно армия не курорт, всё могло случиться.   


СТРОИТЕЛЬСТВО.

Строительство новых домов шло полным ходом, скоро дома выстроились в целую улицу, пока без названия. Здания были подготовлены к внутренней отделке. Дальше жильцы должны были делать всё сами: штукатурить, настилать полы, вставлять окна, двери. Директор фабрики сказал:
- Материалом обеспечим, будущих жильцов переведём в строительную бригаду на три месяца. Надежда пришла домой взволнованная.
 - Что случилось,- спросил Борис?
- Знаешь, я очень переживаю, справимся ли мы с домом, ведь там нужны специалисты.
- Научимся, - успокоил её муж, и всё сделаем не хуже. Прораб рядом строит свой дом, поможет, подскажет. И было, действительно так, как сказал Борис - и помогали друг другу и подсказывали.
Сразу же после майских праздников им привезли бетономешалку, установили, подключили.
- Начнём с веранды, на ней и будем учиться - сказал Борис. Но Надежде не надо было учиться штукатурному делу, ведь у нее был третий разряд, когда-то она работала в Щучинском курортстрое. И работа закипела.  И Борис вёл себя уверенно, всё спорилось в его руках. Молодые соседи прибегали к нему за советом:
- Борис Иванович, подскажите,
- Борис Иванович посмотрите, как я дверь вставил. Из всех соседей строивших здесь дома,  он был самый старший. Время летело быстро. Отделав веранду, перевезли  кое- какую не хитрую мебель и матрасы, теперь можно было на стройке жить. По вечерам приходили соседи, Роман приносил гитару, играл и пел, остальные усаживались на крыльце и слушали. Пел Роман хорошо. Звонким, сильным голосом, пел и русские, и казахские песни. Потом пили чай, здесь же на улице, смотрели на звёздное небо и строили планы.  И не было в то время дружней улицы, чем эта, безымянная.
Наконец штукатурные работы были закончены. Желание поскорее войти в новый дом, подгоняло строителей. И поэтому по выходным здесь собиралась вся родня для помощи в строительстве. Здесь бывал и старший Надин брат Владимир, и муж сестры  Иван и племянники. И на всю оставшуюся жизнь, запомнят они это строительство, и песни  под гитару под звездным небом, и проверки начальства, которое любило поторапливать; свои сомнения и тревоги и, конечно же,  радость победы, счастливое новоселье, на которое каждый из них надеялся.   

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 Осень. Не каждый любит её. Но для иных,  она приносит радость, и тогда,  люди запоминают её надолго, а может быть,  даже и на всю жизнь. Накануне октябрьских праздников Надежда была дома. Она хлопотала у плиты, и стала замечать, что у неё то хлеб со стола упал, то нож, прям из рук, выскочил. Надя встала около стола и призадумалась, «так что-то должно произойти, непросто так у меня всё из рук валиться». И вдруг зазвонил телефон. Надежда схватила трубку:
- Алло, я слушаю, говорите. Но в  трубке почему-то молчали, потом послышался голос сестры, дрожащий от радости и слёз:
- Здравствуй, сестрёнка, а у меня для тебя сюрприз…
Был первый день каникул, Людмила сидела в классе, где проходил педсовет. За кафедрой менялись выступающие, докладчики говорили нужные и полезные фразы, нацеливая внимание слушателей на воспитание и обучение. Но Людмила никак не могла сосредоточиться и направить свой слух на то,  что происходило в центре аудитории. «Скорее бы всё закончилось»- подумала она. Наконец  директор школы, Роза Таировна  поздравила всех с наступающим праздником и напомнила о дежурстве учителей в праздничные дни. Людмиле выпало дежурить седьмого ноября. «Да знаю, помню», - подумала она и первой вышла из кабинета. Возле самых дверей в учительскую, её остановила коллега.
- Людмила Александровна, как у вас дела? Как вы себя чувствуете?
Людмила не поняла,  почему она спрашивает, ведь сегодня уже виделись, поэтому молча посмотрела на коллегу.
- Ну ладно,  успокойся, всё хорошо, заходи.
«Почему успокойся?- опять подумала Людмила и вошла в учительскую. В первую секунду не могла понять, кто перед ней, кто шагнул на встречу и сказал:
- Здравствуй, мама. Мать не закричала, а только ахнула и как-то сразу обмякла, и возможно упала бы, но её подхватили сильные руки старшего сына.
- Саша! Сашенька! – наконец-то выдохнула она и беззвучно заплакала. Правда слёз не было, она их выплакала в подушку за эти два года, только тело всё тряслось, руки, ноги стали слабыми, но она обнимала сына и тихо приговаривала:
-Сыночек мой, сыночка, как же ты…
- Всё хорошо, мама, теперь всё будет хорошо, - успокаивал сын, обнимая свою мать, такую маленькую, хрупкую и всё ещё вздрагивающую. В учительскую заходили учителя, поздравляли Александра с возвращением и мать с радостным событием.  Многие  учителя не выдерживали и тоже вытирали глаза платочком. Кто-то накапал валерьянке и подал Людмиле. Понемногу она приходила в себя. Но полное равновесие внесла  Роза Таировна. Строгая, властная, но справедливая, она была отличным руководителем, хорошо понимала людей. Саша ещё не так давно был её учеником, поэтому никто не удивился, что Саша пришёл именно сюда, в школу, чтобы встретиться с матерью. Директор вошла в учительскую,  быстро оценила ситуацию и воскликнула:
- Саша, поздравляю от души, мы все тебя ждали. А мама твоя просто молодец! Ну, теперь, я думаю, всем вам будет легче.
Заскочив домой, и предупредив мужа, Людмила с сыном поехали к бабушке. Мать открыла дверь,  и первые секунды длилось молчание. Бабушка его не узнала,  потом  она всплеснула руками и вскрикнула:
- Ой,  Сашенька,  внучек ты мой родной, неужели это не сон? Теперь она его рассматривала со всех сторон и приговаривала:
- А лицо то у тебя,  какое жёлтое, не румяное, здоров ли ты?
- Да, теперь всё в порядке, это я просто загорелый, - как можно небрежнее, ответил Саша. Бабушка ещё раз внимательно посмотрела на внука и сказала:
- Меня Сашенька не обманешь.  Мама, ты пойдёшь с нами к Наде? – спросила дочь.
- Нет, я только от неё. Она дома с детьми, пельмени делает, а Борис в поездке.
- Значит,  пойдём на пельмени, надо только позвонить. На улице с автомата позвонили, на том конце провода слышался детский смех, гул и стук.
- Здравствуй, сестрёнка, а у меня  для тебя сюрприз.
- Какой сюрприз? – я, догадываюсь, Саша вернулся!
- Да, так и есть, мы к тебе идём.
- Конечно, конечно,- как можно быстрее,  говорила Надя в трубку, уже не сдерживая слёз радости. Людмила знала, что её сестра очень любит своего племянника, и тоже с нетерпением ждала его возвращения. Да, и вообще, в роду у Янко, все любили друг друга. Их связывало не только родство, но и крепкая дружба.  Мать, воспитывая их одна,  сумела передать им  всё то тепло, любовь, заботу, которую отдавала им сама. И поэтому  они не могли  иначе относиться к друг к другу.  Поистине в этой родне существовал девиз: «один за всех и все за одного». И радости,  и печали и все трудности были общими.  Проводы в армию, возвращение солдата домой, болезнь и выздоровление воспринимались, как свои собственные. Радость отца и матери дождавшегося своего сына, разделили все члены  этой большой дружной  семьи.
 Узнав, о приезде Александра, Владимир, брат Надежды и Людмилы, приехал в «карьер» (так назывался район города, где проживала семья Пиллар) на следующий день после работы. Обнимая племянника, дядя громко шутил:
- Что,  хотел без меня обойтись? Не выйдет.
- Не в коем  случае дядя, я ведь на седьмое решил всех собрать, хотел пока вас не тревожить. До поздней ночи сидели мужчины за столом, вспоминали солдатскую жизнь,  своих командиров, товарищей. Только Саша больше молчал. И пройдёт немало времени, когда он не много «оттает», и будет  рассказывать о службе, о своих друзьях, и об интернациональном долге. Да и то далеко не всё. В сердце, как заноза, засели тоска и боль за погибших товарищей, так же, как в бедре, наверное,  навсегда, остался осколок.   

ДИРЕКТОР

Время летело стремительно. Отплакала дождями осень, «отморозила»  морозами зима. Как-то, странно, бесшумно наступила ранняя, тёплая весна. Она шагала по старым и новым  улицам города,  своими светлыми, чуть-чуть морозными утрами, радуя горожан, выводя их из долгих зимних морозных и буранных вечеров, давая им встрепенуться,  преобразиться для продолжения своей жизни и своих дел. Для кого-то это были всё те же, повседневные дела, а для кого-то это были новые, возможно даже судьбоносные, но все они были нужными в этой стремительной во времени жизни.
В июле1989 года дома по улице « Мебельная», (а название ей дали именно такое) должны были быть сданы в эксплуатацию.  Поэтому были приложены все усилия, чтобы работы были окончены в срок.
В этот выходной Борис планировал подбивать потолки. Тяжёлые листы ДСП уже подвезли, и они лежали стопкой прямо посреди зала. Были приглашены все мужчины их дружного рода, а так же друзья.  Первым, к семи часам утра, приехал на мотоцикле брат Володя, потом подошли Иван со своим сыном Александром. Был здесь и друг детства - Геннадий. Весь день стучали молотки, да раздавались эхом в пустом доме сильные мужские голоса. Надежда готовила обед и время от времени заглядывала в комнаты, слышала шутки смех, а иногда и крепкое словцо, и при каждом таком слове, Борис оглядывался на младшего Сашу, который тут же помогал им, подавая то молоток, то гвозди, и строго говорил ему:
- Закрой уши, а то выгоню.
- Да не слышу я. Не слышу, Оглох уже от стука молотков,- каждый раз повторял Саша, отводя глаза от отчима в сторону. К вечеру  комнаты выглядели более определённо и радовали глаз: скоро дом будет готов. Торопило и начальство. Однажды приехал генеральный директор областного объединения мебельных фабрик. Проходя по дому, он всё осматривал: окна, двери, пол и повторял:
- Ладненько, ладненько. Надя в этот день красила потолок, и, заглянув к ней, директор весело произнёс:
- Бог в помощь! Надежда чуть не свалилась со стола от неожиданности. Сам генеральный, да ещё и с упованием на Бога на устах. Очнувшись, от неожиданности, она спрыгнула со стола и только потом сказала:- спасибо.
- А у вас много помощников, так сказать, как в старину, всем колхозом, молодцы. С такой бригадой скоро управитесь. У окна стояла сестра с кистью, а дверь красили две бабушки:  мама Елизавета Степановна и свекровь Мария Андреевна. Не было здесь только двух человек: обоих Борисовых сыновей. Сашу проводили в мае в армию, ну, а Юрий, он не желал знаться с отцом. - Не тянет – так он объяснил Надежде, однажды при встрече.
Саша младший работал с усердием. Ему не терпелось скорее оформить и обставить мебелью свою комнату. Ведь у него никогда ещё не было своей комнаты. А теперь он будет жить здесь. И бабушку мама тоже обещала забрать сюда, если конечно она захочет. Здесь комнат много всем место хватит: - так думал Саша, собирая деревянные кровати, привезённые матерью с фабрики. И Саша старался. Он сам, без помощи собрал  свою кровать и кровать сестрёнке. Кровати были прекрасными, с толстыми ортопедическими матрацами и Людочка забиралась то на одну,  то на другую и прыгала на них,  пока мама не нашлепала её,  и не выгнала из комнаты. К осени все пять красивых, современных особняков, со всеми удобствами, были заселены. Новоселье назначили на седьмое ноября.


НОВОСЕЛЬЕ

К Дрягиным на новоселье шли сразу после демонстрации. Друзья и родственники, сослуживцы и соседи, спешили  в новый дом. Гости переходили из комнаты в комнату, разглядывая новую, сверкающую полировкой мебель. Видно было, что готовились хозяева к переезду в новую квартиру, все эти два года, пока строились. Особенно гордилась Надя «жилой комнатой», которую расставили в зале. Сюда входила и стенка, и диван  с креслами, и большой раздвижной стол, который теперь занимал почти всю середину. Надя рассказала по «секрету», всем присутствующим женщинам, что простояла за ней в очереди почти всю ночь. Людмила с мужем «утонули» в мягких подушках на диване, рядом с ними поместилась другая семейная пара - Карлинские Валентин и Валентина. Люда считала, что эта пара идеальная. Казалось, два одинаковых имени, должны сроднить и сблизить, составить одно целое. Но вся беда была в том, что по характеру  Валентин был большой ловелас, и Валентина давно уже подозревала его в неверности и обмане. Вскоре гостей пригласили за столы, которые ломились от яств и разносолов. Дрягины слыли гостеприимными хозяевами. Не подвела Надежда и сегодня. Почти всю ночь она не отходила от плиты: жарила, варила, пекла. А утром и соседка присоединилась, Шульц Люба, она то была профессиональный повар, поэтому  стол был вовремя   приготовлен, сервирован, украшен.  Много добрых и хороших пожеланий  услышали Борис и Надя в свой адрес, и адрес своего дома. Тосты произносили ёмкие и длинные и все радовались вместе с хозяевами: радовались матери, сестра, брат и дети, которые временами заглядывали в зал  и очень шумно выражали свою радость. А когда Борис развернул баян,  дети притихли и ближе подошли к отцу, они знали, что первую песню папа будет петь про Серёгу:
- Вдвоём с Серёгой мы шагаем по Петровке…- Запел Борис и тут же её подхватили детские голоса. Они пели четко, слажено и красиво.

НОВЫЙ ГОД

  Зима. Высокие зеленые сосны оделись в белые шали. По утрам в тихую безветренную погоду они стояли не шелохнувшись, завораживая своей дивной красотой. Именно в такую погоду хотелось махнуть рукой на все дела, взять лыжи, санки и прогуляться по мягкому белому покрывалу, оставляя свои следы. Уходил 1989 год, по восточному календарю год Змеи. Это был Надин год. А она верила в приметы и предсказания. Это она, ее Змея, принесла ей большое счастье – жить в этом новом уютном, со всеми удобствами доме. Старый год уходил, на смену ему шел новый 1990 год – год Лошади.
Проводить старый год со всеми почестями и встретить новый решили дружно, то есть всей улицей. Почти по середине улицы, чуть ближе к обочине, поставили и нарядили большую елку, провели дополнительное освещение, повесили гирлянды.
В каждом доме готовились: варили, пекли, жарили и ароматы жаркого и сдобного вырывались из форточек, дразня и соблазняя ребятишек.
На кануне нового года Борис привез большую стройную пышную сосну, ее поставили в зале, нарядили новыми игрушками. По всему дому разносился терпкий сосновый аромат.
- Елка плакала сначала, - декламировала пятилетняя Людочка, - утром плакать перестала, задышала, ожила.
Елка была неотъемлемым атрибутом новогодних праздников в этой семье.
За длинным раздвижным столом, который стоял по средине, собралось много гостей. Стрелки часов подходили к двенадцати. Надя встала и предложила поднять бокалы за уходящий год, который принес так много хорошего в их семью.
Под бой курантов все встали с наполненными бокалами шампанского. Борис, как всегда, был красноречив, и тосты его были уникальны. Он пожелал всем в наступающем году самых больших и дерзких свершений.
На улицу вышли, когда там под елкой собрались почти все соседи. Стоял большой круглый стол по середине. Из домов выносили закуски, мужчины не забыли и горячительное питье: Новый год все-таки; Марат играл на гитаре, Роман пел, кто-то крикнул: «Баян давай». Борис вынес баян, и сразу вокруг него образовался круг: пустились в присядку, плясали барыню, цыганочку, кто во что горазд. Пели новогодние песни. Старинные русские, украинские и казахские и даже на немецком языке. Здесь жили дружной семьей и все были рады любому празднику, а новогоднему вдвойне - это был первый новый год у новоселов. И шагал он по новой улице, неся в каждый дом счастье, исполнение желаний, вселяя надежду на самое светлое будущее. И конечно никто не знал, не ожидал, что вместе со светлыми днями придут и перемены.
 
                ТЯЖЁЛАЯ УТРАТА

Время неумолимо шло вперёд, ни на миг не останавливаясь и не давая людям возможности оглянуться, передохнуть, постоять на одном месте. Как и у всех, у Нади с Борисом были в семье свои радости  и своё горе. Двадцать шестого февраля умерла Мария Андреевна. На похороны приехал с армии Саша Дрягин, хотя до « дембеля»  осталось всего три месяца. Борису было очень тяжело. Смерть матери была  неожиданной, скоропостижной. Трудность похорон, совпадали с трудностями, которые испытывала вся страна.  Продукты выдавали по талонам, и даже на похороны трудно было достать того, что требовалось. Борис мотался по городу  от магазина к магазину, от склада к складу, чтобы хоть что-то купить к столу.  Ближе к полудню к дому стали подходить и подходить люди.  Вот уже надо выносить гроб, а время всё тянули- ждали старшего сына, который должен был приехать с Чимкента. Гроб уже вынесли на улицу, когда подъехал Виктор. Два брата стояли у гроба, почерневшие от горя, от потери родного человека. Они не плакали и только  сжимали зубы так,  что видно было ,как вздуваются желваки на их щеках.  Похоронили Марию Андреевну, как положено по христианским обычаям и традициям.
А жизнь шла своим чередом. Дети росли, заявляя о своих нуждах и проблемах. В сентябре отправили в первый класс дочку. Саша Дрягин,  вернувшись с армии, надумал жениться. Свадьбу сыграли в ноябре.  Молодые решили венчаться, чем порадовали всех родственников.  В церковь приехали к пяти часам. Подготовив всё к обряду венчания, Батюшка подозвал молодых. Они были там не единственной парой, зато самой молодой и красивой. Они стояли, держась за руки, а над их головами  держали венец, в руках у них были горящие свечи.  В церкви было много народу, толи это были родные, толи просто зашли посмотреть на молодых. Надя с Борисом стояли позади молодых, они оба потихоньку плакали, отворачиваясь друг от друга. Надежда стояла, смотрела то на Батюшку, то на Сашу с Ульяной, а сама думала.
«Что ж за время такое стало, какую шутку оно сыграло с людьми: не то прыгнуло вперёд, не то попятилось назад, но потянулись в Храм Божий не только старики, а и молодёжь, потеряв веру во власть нынешнюю, стараясь обрести новую - в силы небесны

СТУДЕНТ

В зале железнодорожного клуба, собралось много народу. Некоторым даже не хватило места, и они выстроились вдоль стены до самой сцены. «Хорошо, что мы пришли пораньше» - подумала Надя, поудобнее усаживаясь. Они с Борисом сидели хоть и не возле самой сцены, но хотя бы не стояли. А на сцене стояли молодые ребята и девчата, нарядно одетые, приготовившись к первому в своей жизни, выходу в свет, к выпускному балу. Надя отыскала глазами Сашу, ещё раз окинула его взглядом. Он был безупречен. На нём был чёрный костюм, который, казалось,  придавал ему ещё выше рост. Чёрные, густые, слегка вьющиеся волосы, и аккуратно подстриженные чёрные усики, бросались в глаза и те, кто его не знал, принимали его за молодого человека с лицом кавказской национальности.  Вскоре на сцену  поднялся директор школы и учителя. Они поздравили выпускников, пожелали им  многого добиться в этой жизни и вручили аттестаты. С этого дня, у каждого выпускника, начиналась взрослая, самостоятельная жизнь.
В июле,  Саша и ещё шестеро его одноклассников,  поехали в город Омск поступать в железнодорожный институт. Сначала Надя отговаривала сына так далеко ехать учиться, говорила, чтобы ехал поближе - в Кокчетав или Целиноград, но его друзья даже с родителями приезжали уговаривать Надю, чтобы отпустила его поступать вместе с ними. Да и Борис вмешался в ситуацию:
Не держи,- сказал он – пусть учиться там, где ему нравиться. Ребята одолели все экзаменационные испытания и были приняты в ВУЗ. В августе, в Омск  поехали вместе с родителями. Они провожали их в новую студенческую жизнь. Ребята были немного возбуждены, они шутили, смеялись, но опытные глаза матерей, прекрасно видели их волнение, перед этой самой, самостоятельной жизнью. Но учиться никому из шестерых не пришлось. События в стране разворачивались таким образом, что переломали многие судьбы простых людей: и молодых и зрелых. Выход Казахстана из Союза, его суверинетет повлёк за собой и обмен денег. Так появилась тенге. Не отработанная, неупорядоченная в начале система, не давала возможность обмена этой валюты. А всякая попытка поменять тенге на рубли у пассажиров российских поездов, пресекалась органами железнодорожной милиции. Надежда,  вместе со своей матерью, мотались на вокзал к поездам, в надежде продать солёные грибы за российские деньги. Но продавцов было так много, а покупателей единицы. К тому же, даже здесь, вмешивалась милиция и запрещала продавать за не национальную валюту. Ребята, оставшись в чужом городе без стипендии и помощи родителей, вынуждены были подрабатывать. Но где? Куда идти? То тут,  то там стали появляться алкогольные подпольные заводы.  Именно на такие «предприятия» брали молодых парней на разлив готовой продукции. Платили копейки, а чаще рассчитывались водкой. Родители забеспокоились и стали забирать своих детей домой. Надежда впервые заговорила о переезде в Россию.
- Давай поменяем дом на дом в Омске, будем жить, работать и помогать детям учиться. Посмотри все уезжают.
И в самом деле, из Казахстана уезжали партиями: русские в Россию, немцы в Германию.
- Я уже не в том возрасте, чтобы переезжать,- отвечал Борис. Казалось, они закрыли эту тему навсегда.
В августе Саша вернулся из Омска домой, и в сентябре поступил в Кокчетавский пединститут имени Чокана Валиханова, на исторический факультет заочного отделения и сразу же начал работать в школе учителем истории, в той самой школе,  где преподавала русский и литературу его родная тётя Люда. Замолвив словечко перед директором о своём племяннике, Людмила Александровна не сомневалась в его самостоятельности и компетентности: Саша умный серьёзный парень. Теперь он был далеко не мальчик, и звали его Александром  Александровичем, а проще и короче Сан Саныч

СВАДЬБА

Родители иногда не замечают, что их дети выросли и стали взрослыми, самостоятельными. И только какое-нибудь событие всколыхнёт их и заставит задуматься: неужели вырос сын, какие же у него планы? Но Надя думала, что её это не коснётся, ведь она всегда в кругу всех событий своих детей. И  поэтому ни Борис, Ни Надя не заострили внимания на то, что к ним стали ездить две сестрёнки из Астаны, или, как по привычке из Целинограда, они были двоюродными племянницами Пиллар Ивану, и их частое появление в доме, особенно на праздники, ни кого не удивляло. Саша младший ничего не говорил, но стал и сам иногда пропадать из дома на два три дня.
Развязка была неожиданной и шокировала всю семью, кажется даже и самого Сашу. Однажды соседка позвала Сашу к телефону. Вернулся он задумчивый, смущённый.  Он сел за стол и нагнул голову. Надя ещё ни разу не видела сына таким мрачным. Мать сразу почувствовала что-то не ладное.
- Саша, что случилось? Кто звонил?
- Женя.
Дальше оттягивать разговор не было смысла,  и Саша поднял голову и произнёс ещё раз:
- Мама, звонила Женя, - немного помолчав, он добавил:
- Она беременная. Надежда чуть не упала со стула: такого она никак не ожидала.
Вернувшись вечером с работы, Борис сразу заметил плохое настроение жены и приёмного сына, не ускользнула та тяжёлая атмосфера,  царившая в доме.
- Что-то случилось?- спросил он за ужином. И хотя договорились рассказать отцу после ужина, всё-таки Надежда не выдержала:
- Случилось,-  ответила она, - нам надо ехать в Целиноград, Женю сватать.
- Саша, а ты не торопишься?- Борис сразу понял и оценил  всю ситуацию,- ты уверен, что это твой ребёнок? Ведь вы виделись не так часто.
- Я не знаю,-  ответил сын,- но ехать надо.
Надя посмотрела на сына и подумала, «Господи, ведь это мы, все вместе,  воспитали его так, что он ни когда не скажет, что это не его ребёнок, даже если будет сто раз сомневаться в этом. Ведь он был с ней близок, а значит теперь в ответе за всё то, что он натворил».   
К вечеру следующего дня мать и сын были уже в Астане. Они ехали на такси к дому будущей невестки, но на душе у обоих не было той радости, которая должна быть в таких случаях. Мать не думала, что сватовство её любимого сыночка будет каким-то не радостным, а сын не ожидал, что это произойдёт так быстро и так не подготовлено.
Здесь,  конечно,  их ждали: в зале был накрыт большой стол. Саша познакомил маму с родителями Жени, а те в свою очередь с другими родственниками: с дядей, тётей и бабушкой. За столом разговор пошёл в каком-то повышенном тоне. Говорили в основном родители Жени.  Получалось так, что Надежда не могла вставить даже слово, Все попытки возразить перебивались и тут же её убеждали в том, что так будет лучше и удобнее. Было ясно, что здесь уже давно всё решено, спланировано и мнение жениха и его родителей было не в счёт. А намёк на то, что это их сын виновник во всей этой ситуации, делал их какими-то униженными и безвольными. Отец объявил, что свадьбу сыграют уже через неделю и именно здесь в Астане. Надежда широко раскрыла на это глаза, и попробовала опять что-то возразить, но тут же была переубеждена, что так будет для всех лучше.  Уезжали с тяжёлым чувством. Наде казалось, что в этой свадьбе кроится что-то не доброе. Но отступать было не куда. Через неделю вся их семья поехала на свадьбу. А первого апреля, словно в шутку, Надежда уже стала законной бабушкой. Мальчик родился неожиданно, раньше предполагаемого срока, поэтому все были в шоке. В конце марта Женя уехала в Астану проведать своих родителей, и поэтому, когда её сестра позвонила и поздравила Надю с внуком, она отказывалась верить услышанному.  Вскоре Саша привёз Женю с сыном – Алёшенькой домой. Ребёнок рос здоровым, красивым, жизнерадостным, и Надя всей душой полюбила его.
- Ты мальчик из песни,- повторяла она ему,- и ей казалось, что он её отлично понимает.

ПЕРЕМЕНЫ

А годы летят, наши годы как птицы… Вот только жизнь не становилась краше, а наоборот, всё труднее и тяжелее становилось жить. Город будто умирал от тяжёлой болезни: одно за другим закрывались предприятия, и тысячи людей оставались без работы. Действовали только школы, больницы и железная дорога, и держались там самые преданные своему делу специалисты, потому что зарплату выдавали с опозданием в несколько месяцев. Учителя и врачи на профсоюзных собраниях обсуждали ситуацию, писали жалобы, но положение не выправлялось. На железной дороге служащим и рабочим ввели чековые книжки.
Самым чёрным днём в жизни Нади был тот день, когда она последний раз пришла на работу в свой цех, где прошли её юность и молодость. 27лет проработала она на фабрике, здесь, в цехе, каждый квадратный метр был обласкан её заботливыми руками. И вдруг теперь – сокращение в связи с ликвидацией предприятия. Было больно, горько и не понятно: как такое могло случиться? Сидеть дома, сложа руки, Надя не могла, надо было чем-то заниматься, помогать мужу содержать семью, и Надя купила корову. Теперь каждое утро она выгоняла её в табун, а вечером встречала. Молочко в семье любили все. Днём бегала по магазинам, подолгу простаивала то в одном, то в другом, ожидая покупателей с наличными купюрами, расплачиваясь за них в кассе чеками, получая взамен деньги. С деньгами можно было сходить на базар и взять продукты или любой товар подешевле, чем в магазине.
      Всё чаще Борис стал задумываться о переезде в Россию.
- Надо отсюда уезжать, - сказал он как-то жене.- Люда окончит школу, и мы не сможем учить её дальше. Обучение в ВУЗах платное.
- А когда-то ты говорил, что уже стар для переезда, - напомнила ему Надя, но сама понимала,  что такая необходимость назревает. Людочка училась хорошо, и в России, обучаясь в университете, могла бы даже получать стипендию. Здесь же на это надежды не было, а платное обучение было баснословным, а Надя безработная. Где взять денег, если их в семье почти не видят. И всё же трудно было представить, как это они сорвутся с обжитого места и поедут, куда глаза глядят. Но однажды, придя с работы, Борис твёрдо сказал:
- В апреле у меня отпуск, поедем с тобой на Урал, смотреть город Ревда.
 -Почему именно на Урал? Я про такой город даже и не слышала.
- Во-первых, там когда-то жили мои предки, во-вторых, заводы - значит, будет работа и мне, и тебе.
- Ладно, поедем, согласилась Надя. Ей не верилось, что это всё серьёзно: съездят, посмотрят, на том и остановятся. Просто Борис устал от напряжения, нехватки денег, ему нужно сменить обстановку, отдохнуть. Но Бориса не покидало желание выучить дочь в институте. Была еще одна причина. В России по-прежнему были льготы железнодорожникам, и он через два года стал бы пенсионером. А здесь он в любую минуту мог попасть под сокращение или стать уволенным по состоянию здоровья: зрение всё чаще и чаще подводило его.
Урал встретил их весенним солнечным днём. Была середина апреля, весна тихонько вступала в свои права: снега уже нигде не было, зато лужи стояли широкие и непроходимые, по дорогам и канавам бежали ручьи. Надя с Борисом стояли на перроне и  оглядывались в растерянности. Люди нескончаемым потоком сновали вокруг них.
- Да, это не Щучинск, это Екатеринбург- столица Урала,- задумчиво произнесла Надя,- когда-то я здесь училась, не верится, что с тех пор прошло семнадцать лет. В Ревду приехали на электричке. Долго искали улицу, где жили их земляки, но всё же нашли. Встретили их приветливо. Сергей когда-то работал вместе с Борисом в ДЕПО, а теперь живёт здесь, устроился неплохо: работа есть, квартиру купил. Хозяин долго рассказывал гостям о заводе, обещал сводить туда Бориса, познакомить с начальством. Спать легли за полночь. Борис долго не мог уснуть, всё ворочался с боку на бок, в голову приходили разные мысли. Он понимал, что на него ложится большая ответственность перед семьёй, и, не дай Бог,  что-нибудь сложится не так. Он не сможет простить себе, что сорвал семью с места, где родились, крестились, где прожили большую часть своей жизни.
Утром Борис с Сергеем поехали на завод, а Надя пошла смотреть город. Ревда оказалась не больше Щучинска, даже численность населения была почти такой же. Рельеф местности, правда, был очень интересным: улицы то поднимались вверх, то спускались в низину. И тополя, тополя. Их было так много, они стояли вдоль дорог и тротуаров. Они были выше тех тополей, что были в их городе. « Наверное,  здесь мало солнца, и они тянутся  и тянутся к свету»- подумала Надя.  Она медленно шла по городу, рассматривала здания и вдруг вспомнила то время, когда ещё совсем молодой, ездила с мамой, каждое лето на Украину к родственникам, и каждый раз, проезжая Урал, мама всегда будила её и говорила:
- Смотри Надя, Урал проезжаем, сейчас будет столб на границе Европы и Азии. Поезд шёл лесом, солнце медленно поднималось над верхушками высоких стройных сосен и елей, а внизу, по траве и над рекой стелился густой белый туман. Наде почему-то больше всего нравился этот туман, она выходила в тамбур, открывала окно и думала: «вот бы здесь пожить».  « Наверное,  люди сами себе программируют свою жизнь, на много лет вперёд,  сами того не замечая и не осознавая», - с улыбкой подумала Надя. А затем поезд попадал в туннель, в вагонах становилось совершенно темно и тогда включали свет. Надя возвращалась в своё купе, к маме.  Мама боялась тех моментов, когда поезд погружался во тьму. И вот теперь Надежда на Урале.
Вернувшись с завода, Борис сказал, что через месяц он уже будет работать в железнодорожном цехе помощником машиниста. Сердце забилось часто и тревожно, оба думали одно и то же: что их ждёт на новом месте? Борис не переставал делиться своими впечатлениями, жена слушала внимательно, но оба испытывали  сейчас и страх, и радость, и сомнения.
Потом долго ещё бродили по городу, искали квартиру  Борису. На эти поиски ушло три дня. Наконец Надя сказала:
- Всё, сейчас заходим в этот дом, и если здесь не берут квартирантов, уезжаем дамой, значит не судьба, остаёмся в Щучинске. Они подошли к дому и прежде чем позвонить стали рассматривать его: большой, деревянный дом. С крытым большим двором, видно было, что раньше здесь держали много скотины. Позвонили. Дверь открыла бабуля лет семидесяти пяти. Она молча смотрела на пришельцев и ни о чём не спрашивала. Надя начала первой:
- Здравствуйте бабушка.
- Здорово, здорово – на удивление грубоватым не по возрасту голосом  ответила старушка. Надя стала объяснять ситуацию, не надеясь на успех. Однако хозяйка дома оживилась, оказывается ей нужны хорошие люди на квартиру, такие, чтобы в случае чего-либо можно было положиться. Договорились, что Борис приедет через месяц, и бабушка Шура будет ждать.   

РОССИЯ

До последнего дня Надя не верила, что Борис уедет, оставит её одну, не верила даже в тот момент, когда он сказал, что уволился с работы,  получил расчет и скоро уедет.  И только в тот день, когда за столом собралась вся родня, провожать Бориса в Россию, до неё сознания стало доходить всё происходящее. Честно говоря, она сама не знала радоваться ей или плакать, поэтому за столом она сидела грустная, а то даже и не скрывала слез. « Как же он там будет без меня, а я здесь без него, удастся ли быстро продать квартиру» - думала она. От старшего брата  Владимира не ускользнуло настроение сестры, он подсел к ней поближе:
- Ну, перестань сестрёнка, не плачь, радоваться надо. Сейчас все уезжают. Вот Борис устроится, потом и я к нему поеду.
- Правильно!- крикнул старший племянник Александр,- выпьем за удачную дорогу. Все вдруг зашумели, зазвенели бокалами. Через две недели Борис позвонил из Ревды. Теперь Надежда больше всего жалела, что не провела, в своё время телефон, и приходилось бегать к соседям. Хорошо, что те понимали и принимали её. В тот день Люба Шульц забежала к Нади в дом, и еще с веранды крикнула:
- Звонят из России! Слово Россия было теперь у всех на устах и произносилось в каком-то возвышенном и торжественном тоне. Надежда кинулась из дома, по высокому соседскому крыльцу не вбежала, а влетела в комнату и схватила трубку:
- Алло, алло! Борис! Это я…- и слёзы покатились из глаз, а ноги почему-то стали слабыми. Узнав, что у него всё в порядке, и, что он уже работает, Надя успокоилась и теперь могла отвечать на его вопросы. Поговорили, и на сердце стало легче. Выходя от соседей, Надежда ещё раз попросила Любу:
- Ты уж меня зови, как только… Борис обещал звонить каждую неделю.
- Да позову, позову обязательно,- обещала соседка.
Муж слово сдержал, звонил раз в неделю, рассказывал о своих делах, расспрашивал о том, как дома, находится ли покупатель на дом. Но покупателей пока не было. В конце июля Борис позвонил и сказал, чтобы Надя продавала корову и везла Людочку в Ревду, нужно было устраивать её в школу. Трудно было Надежде расставаться с бурёнкой, чуть не плакала, когда её уводили. Дети успокаивали её, и в тоже время подсмеивались над ней. Саша посмотрел на мать и продекламировал любимое бабушкино выражение:
- Кушай Яша тюрю, молочка- то нет, увели коровку со двора, мой свет.
- Смейся, смейся Саша, а молочко-то придется теперь в магазине покупать. Середина лета. Билеты на поезд взяли с большим трудом. Спасибо свату- тестю Саши Дрягина. Виктор привёз билеты Надежде прямо домой. « Господи, как всё-таки хорошо, когда у тебя большая родня, а как будет там,  в России, ведь там ни кого». Людочка собирала в дорогу свои вещи, а Надя умудрилась даже упаковать  журнальный столик, тарелки, кастрюли и прочую житейскую мелочь. Всё это отправили багажом по билету, а вечером мать с дочерью  уже сидели в вагоне и под монотонный стук колёс, каждый думал о своём. По сути, они думали об одном и том же, только немного по разному. Мать переживала о том, как там будет её дочь без матери, в таком хрупком для девочки возрасте и справится ли отец с ней, и теми её проблемами, которые могут волновать девочек в шестнадцать лет. Людочка же думала, как там будет она без мамы, ведь папе всего не расскажешь, что можно рассказать маме и как встретят её в новой школе, сложатся ли отношения с одноклассниками, ведь одиннадцатый класс это не шутка.  А Надежда смотрела на дочь и словно читала её мысли. Она вдруг стала рассказывать ей, как сама она, в школьные годы, за десять лет учёбы,  сменила пять школ, так уж складывались обстоятельства.  Мать воспитывала их одна, и уезжала из Казахстана к своим родственникам на Украину три раза, всё искала, где ей и её детям будет лучше, но все три раза, возвращалась назад в Казахстан. В школах Надю принимали  так, как будто она всегда здесь училась, потому что она была общительная, весёлая и уникабельная. Надя успокаивала дочь:
- Не переживай Людочка, ведь ты характером вся в меня и воспитана ты мною, а значит, всё у тебя будет хорошо, как и у меня было. Надя верила в то, что говорила, и она не ошиблась.

ДВЕ СЕМЬИ

Стоял тихий августовский вечер, когда Надя с дочерью подъехали к дому бабы Шуры. Они обе гадали, как же Борис работает: в день или в ночь. Но вот на дороге появился Борис. Людочка бросилась к отцу и, как в детстве, повисла у него на шее.
- Соскучилась?- спросил отец, обнимая дочь, - а подросла ты как, совсем взрослая дочь у меня. Вот теперь мне будет веселее и полегче, нас уже тут двое. Надежда загрустила, в голову лезли всякие мысли: что же теперь будет, как жить, отец с дочерью здесь, а она с сыном, пока остается в Казахстане. Семья разделилась. Думала ли Надежда, что такое произойдёт. Да, даже в страшном сне ей такое не снилось. Чтобы подольше оставаться с мужем и дочерью, Надя пробыла в Ревде целый месяц, пока не проводила дочку в школу. Уезжая,  Надя чувствовала, что зиму им придётся жить раздельно, поэтому расставание было тяжёлым.
Осенью, когда стало ясно, что дом уже не продать в этом году, к Наде вернулся сын Саша с женой и Алёшенькой. Надежда обрадовалась:
- Вместе нам будет легче, я буду нянчить внука, Женя будет работать.

В ЭТОМ ГОРОДЕ….

Не для красного словца сказал Владимир весной, что уедет тоже в Ревду, как только Борис там устроится, обоснуется. К осени он собрал все нужные документы,  купил билет. Упакованные вещи в мешках, в сумках громоздились в углу комнаты, в которой  собрались все родственники, как со стороны Владимира, так и со стороны его жены Надежды. Брат уезжал на Урал. За столом пели песни, шутили, смеялись, но каждый понимал, что распадается большая дружная семья. Особенно переживала старшая сестра Людмила. Она-то знала, что ей не будет такой возможности: уехать в Россию. Она стояла рядом с братом, шутила вместе со всеми, но глаза оставались грустными.
«Когда теперь они увидятся?» Люда смотрела на брата и вспоминала его маленьким, беленьким, пухленьким мальчиком, курносым, с ясными, голубыми глазами, которые всегда внимательно смотрели на неё; помнила, как ей приходилось его нянчить, водить за ручку, возить в маленькой деревянной тележке-коляске. Им уже приходилось расставаться, когда он уходил в армию. Люда вспомнила, как он вернулся, и они с мамой его встретили: обняли, повисли на нём с двух сторон, смеялись, и плакали от радости и счастья. И стоя сейчас рядом с братом, Людмила понимала, что и раньше люди куда-то уезжали, но тогда это было в Советском Союзе, в едином государстве, а теперь брат уезжал за границу, и душой это принять было невозможно.  Вот почему на сердце было тяжело и тоскливо. « Сейчас Володя, потом уедет Надя, - думала она.-  А мы останемся. Да еще старенькая наша мама. «Действительно, распадалась большая дружная  родня, в которой было много одинаковых имён: три Александра, две Людмилы, две Надежды, двое с именем Женя. Надя часто шутила:
- Осталось нашей Людочке найти  себе мужа Сашу или Женю. Шутка оказалась пророческой.
      На вокзале, Надя давала последние наставления и наказы брату, передала письма Борису и Людочке. Володина жена Надя тоже ещё оставалась в Щучинске, тоже ещё не была продана квартира,  и этот вопрос нужно было как-то решить.
Володя стоял между сестрой и женой:
      -Ну что загрустили мои Надежды? Скоро ведь встретимся в России. И глянув снова на сестру, переспросил:
     - О чём задумалась сестрёнка?
     - Хочу прочитать тебе несколько строчек своего стихотворения, сейчас сочинила:

Я стою на перроне ночного вокзала,
Провожающим взглядом звёзды смотрят с небес.
В этом городе завтра всё начнётся сначала:
Зашумит и проснётся сосново-берёзовый лес.
- Правильно сказано,- жаль, что дальше слушать некогда - поезд идёт.
Рассекая темноту огромным глазом-прожектором, электровоз приближался к вокзалу, ведя за собой зелёные вагоны с надписью на белых трафаретах: Алма-Ата Екатеринбург. Пассажиры засуетились, провожающие подхватили сумки; помощников было много, и каждый старался взять какую-либо кладь. Владимир вошёл в вагон, ему подали сумки. « Вот и у братишки начинается новая жизнь. Что ждёт его впереди? Ему будет немного легче, Борис встретит, поможет», - думали женщины, оставшиеся на перроне. Поезд тронулся и медленно покатился по рельсам. В темноте скрылся последний вагон. Поезд увозил брата в такую близкую и такую далёкую Россию.
Перед  Новым годом Надежда не выдержала и поехала в Россию, ей казалось, что она уже « сто лет» не видела мужа и дочь. Приезд её был для них неожиданным, хотя где-то, в глубине души, оба  и муж и дочь надеялись на новогоднюю встречу. Сказать, как они были рады её приезду, это, наверное, ничего не сказать. Люда не отходила от неё не на шаг. Она следовала за ней из комнаты в комнату,  если мать сидела, она садилась рядом, ложила голову к ней на плечо и неизвестно, сколько бы они так сидели, если бы их никто не тревожил. А Надя была рада, что у них всё в порядке. Муж и брат работают в одном цехе, дочь учится. Слава Богу. « Скоро мы все будем вместе,- думала она,- дом я всё равно продам». Во-первых, Надя верила в приметы,  и раз она новый год встречает здесь, значит скоро она переедет. На старый новый год, а это был ещё и Володин день рожденье, приехала и его жена Надя. Тринадцатого января в десять часов вечера Надя, Володя и Борис пошли встречать на вокзал вторую Надю. Поезд Павлодар- Москва был такой длинный, а вагон, в котором ехала  Надя, был самым первым.  Локоматив протянул состав и вагон оказался напротив снежного сугроба. Все трое бросились бежать по перрону к этому сугробу.  Надежда стояла на ступеньках вагона и прямо в сугроб бросала свои сумки.
Утром, поздравить с днём рождения и с новым «старым» годом, и с приездом на новое место, пришли земляки.  В зале, как-то сразу стало тесновато, а баба Шура, хозяйка дома,  с какой-то затаённой грустью сказала:- как давно у меня в доме не было столько народу.
Уезжать домой Надежде было теперь спокойней, ведь теперь в доме есть женщина и, причём не чужая. Она и за дочерью присмотрит и за мужчинами.

МАТЬ

Зима отступала медленно. В конце апреля всё ещё летел снег, а по ночам держались крепкие морозы. Снегу в этом году было столько,  что уже его некуда было откидывать, поэтому дорожки всё сужались, а сугробы всё росли и росли. Говорят, такой снежной зимы, не было тридцать лет. Всем хотелось, чтобы поскорее наступило долгожданное тепло. Надя надеялась, что летом обязательно продаст дом и уедет в Россию. Мысль о дочери и о муже не покидала Надежду не на минуту, но чем больше становилась реальность переезда, тем больше Надя задумывалась о матери. Елизавета Степановна за эту зиму ещё сильней постарела, и всё чаще чувствовала недомогание. Видно мысли о переезде дочери сильно ударили по её здоровью. Ведь она всегда была ближе, почти до тридцати лет Надя жила с ней. Да и когда вышла замуж за Бориса, мать часто была у них.  Жила по неделям, смотрела детей, помогала по хозяйству. А вот теперь уедет Надя, и останется старая немощная мать почти одна. Правда остаётся здесь старшая дочь Люда, да четверо внуков- парней. Знала, конечно, Елизавета Степановна, что брошена не будет она. Надин Саша оттого и отказался ехать в Россию с матерью, что не хотел оставлять здесь одну любимую бабушку.  Ведь она его воспитала, привыкла к нему,  и понимал он её больше, чем внуки старшей дочери, хотя душа у старой женщины болела за всеми.  Елизавета Степановна сидела у окна, её грустные затуманенные от старости глаза смотрели в одну точку.
- Эх, какая затяжная и холодная весна. Когда же наступит лето, погреться бы на солнышке, съездить бы к одной дочери, к другой, побродить в лесу, подышать свежим воздухом. Может легче на сердце станет. Вот если бы жизнь была бы спокойнее, дети все жили бы в одном месте, а то сын Владимир и зять теперь в России, Надя вообще разрывается между мною и мужем. А она, бабушка, уже старая, уже ничем не может помочь своим взрослым детям, они сами решают свои задачи, сами творят свою судьбу,- так думала мать, сидя у окна в своей квартире. 
А у Надежды сердце действительно «разрывалось», с одной стороны она рвалась к мужу и к дочери, с другой стороны переживала за сына и маму. Ведь они остаются здесь. И всё бы ничего, но стала Надежда замечать, что между сыном и снохой что-то происходит: Женя всё чаще стала уезжать к своим родителями, подолгу там задерживаться. Саша скучал за сынишкой, ходил молчаливый, мрачный. Казалось бы, только радоваться: успешно окончил институт, в этом году исполняется 25лет, хотели эти два события отметить в кругу семьи и друзей. А жены нет дома. Молодой муж не понимал, что происходит, в чём его вина. Он был внимательным и заботливым мужем и отцом, любил жену и ребёнка. Почему Женя относится к нему с «прохладцей»? Надежда не выдержала и пошла к соседям звонить в Астану. Она дозвонилась быстро, трубку взяла Женя,  и свекровь сразу задала ей вопрос, мучивший её:
- Женя, почему ты не едешь домой? У Саши скоро день рождения, вы ведь договаривались отметить этот день, пригласить гостей. Почему ты молчишь? Ты приедешь?
- Ладно, приеду завтра,- прозвучал ответ, и от него повеяло холодом, но мать всё равно обрадовалась и поспешила порадовать сына.
Саша повеселел, и стал помогать маме, сбегал на рынок за продуктами. Выкладывая  из сумки покупки, он думал о том, как давно он уже не видел сына, скоро уже будет месяц. Он представил, как завтра встретит их, и Алёшенька наверняка уже узнает папу. Но Женя не привезла сына, она приехала одна. Гости собрались дружно. Пришёл даже Сашин родной отец Аверин Александр Андреевич. Семь лет назад, Надя всё-таки не выдержала и познакомила сына с его родным отцом. С тех пор они и общаются. Познакомившись с сыном, Аверин  гордился тем, что сын очень похож на него. На день рожденья к сыну, хоть и не родному,  «рвался» и Борис. Не мог он, чтобы не поздравить Сашу с его двадцати пятилетием, поэтому приготовил имениннику сюрприз: приехал в отпуск накануне его дня рождения.
 За столом опять собралась вся родня, как будто и не было ни каких отъездов. Надежда сидела, смотрела на присутствующих,  подолгу задерживая взгляд то на одном, то на другом родном человеке. И вдруг она обратилась к Аверину:
- Александр Андреевич, я скоро уеду, не оставляй Сашу без внимания,  помогай чем сможешь, если он к тебе обратится. Бывший муж посмотрел на Надежду долгим внимательным взглядом и мягко произнёс:
- Что ты Надя, конечно, не оставлю, можешь не беспокоиться.

У КАЖДОГО СВОЯ СЕМЬЯ

 Утром Борис с Надеждой  ушли рано из дома. Саша сидел на краюшке кровати, смотрел на спящую жену и думал.
«Почему Женя не привезла сына. Я безумно соскучился. Ребёнок подрастает, он так и забудет своего отца. Скоро лето. Здесь лес, озеро рядом, такой чудный животворящий воздух. Мы бы с ним ходили гулять, купаться». Саша ещё долго сидел в раздумье возле спящей жены. Затем он вышел на кухню, и в какой уже раз стал подогревать завтрак. Он не видел, как его жена, проснувшись, собирала свои вещи. Вот она вышла с сумками из спальни.
- Женя. Ты что? Куда собралась?
- Домой - последовал ответ.
-Как домой? а разве ты не дома?
-Не говори глупости, ты прекрасно знаешь, как у нас обстоят дела.
-Я тебя не понимаю, ведь ты приехала ко мне. Я уверен, что у нас всё наладится, и мы исправим все свои ошибки. Останься, прошу тебя.
- Не могу, меня ждут дела, я устроилась на работу в Астане и ребёнок меня ждёт.
-Но я думал, что ты привезёшь его домой.
- А ты не думал, что у нас разные дома? Ты ведь не хочешь переехать ко мне в Астану, а я не хочу здесь оставаться, я не привыкла к такой жизни.
- К какой такой? Что тебя не устраивает?
- Буквально всё. Вечные проблемы, недостатки, каждая копейка на счету. Я не могу позволить себе купить лишний набор косметики, туфли, сапоги. Помнишь, ты   обещал мне купить шубу? А в чём я сейчас хожу.
- Женя, все наши проблемы временные. Сейчас всем трудно, посмотри на моих родителей или на тётю Люду с дядей Ваней: крутятся,  стараются и не кто не считает себя нищим, все работают. Ты то, сама, зачем бросила в школе уроки вести? Я с таким трудом тебя устроил туда. Я не хочу получать копейки, как получают дядя Ваня с тетей Людой, да и что они видели в жизни хорошего?
- А что хочешь ты?
- Всё! И как можно быстрее.
- Подумай Женя, Женечка. Если ты сейчас уедешь это будет конец, последний раз прошу тебя одумайся, не бросай меня, не оставляй ребёнка без отца, это будет твоя большая ошибка в жизни.
- Саша, у тебя своя жизнь, а у меня своя,- сказала напоследок молодая жена, открывая дверь на улицу. – Ты меня не проводишь? Ну, как знаешь.
Саша не помнил, в какой момент он поднялся с дивана, как ходил по залу, как стоял посреди комнаты, глядя в широкое окно, не замечая прекрасной весенней панорамы. Очнулся он, когда понял, что плачет: лицо было мокрое, глаза щипало, в голове шумело. Он пошёл в ванную, умылся, но настроение не улучшилось, и это не укрылось от матери и отчима, возвратившихся к тому времени из города.
- Что случилось Саша?- спросила мать, заметив покрасневшие глаза сына,- где Женя,
- Женя? Она уехала.
- Как уехала?  Куда? Зачем?
- Да, мама, она уехала домой, совсем и теперь уже сюда не вернётся.
Надя буквально упала на диван рядом с сыном, она смотрела на него и не могла произнести ни слова. Слёзы жгли глаза, к горлу подкатил ком, казалось, что в лёгкие не проходит воздух.
- Как же ты теперь Саша?- еле слышно прошептала она. Борис стоял на пороге, опершись о косяк двери. Он недолюбливал сноху, и её выходка не стала для него неожиданной.
- Я говорил, что она непутёвая,- молвил он и вышел из комнаты. У Нади из глаз хлынули слёзы неудержимым потоком. Плача и захлёбываясь она говорила сыну:
- Как же я теперь тебя оставлю одного? Ты здесь, Людочка там, что же мне теперь делать?
- Не плачь, мама, всё образуется,- успокаивал её сын,- я ей ещё раз позвоню. Саше  и самому казалось, что Женя ещё вернётся. Но она так и не вернулась.
Борис уезжал в Ревду с тяжестью на сердце, он не ожидал в доме таких поворотов судьбы именно в это время, и тоже очень переживал за Сашу.




ПРОЩАНИЕ С ДАЧЕЙ

Жарким и сухим стоял июнь. Ждали дождей, но на синем небе не было ни облачка, ни тучки. Ранним утром, пока ещё солнце не раскалило землю, как сковороду на огне, Надя пошла на дачу полоть картошку. На дачах не было ни души. Это когда-то здесь пестрило народом, машинами, то там, то здесь слышны были детские голоса, а теперь никого. Люди бросили свои участки - они не нужны им стали, разъехались кто куда.
Надежда подошла к одной из своих дач. Обе их дачи были напротив друг друга, Одна была Сашина, он купил её, когда женился, думал, что прибавилась семья, больше надо овощей фруктов, ягод. «Хорошо, что посадили картошку на одной даче,- подумала Надя,- с двумя бы нам не справиться сейчас». Надя оглядела свой пустующий, заросший травой участок. За зиму успели похозяйничать: заборы украли, домики разрушили. Виновных, конечно, не найти. У Нади защемило сердце. Вспомнилось, как приезжали сюда потрудиться и отдохнуть.
      Метрах в пятистах находилась дача зятя Ивана. Надежда посмотрела в ту сторону.
«Интересно, а ведь Людмила тоже должна полоть картошку, у неё отпуск, а она его в основном проводит на даче».
Людмила на даче была совершенно одна. Вокруг ни души, ни звука, только слышно как в траве трещат кузнечики, да где-то на автотрассе гудят машины. Пройдя половину участка, она решила отдохнуть, и пошла к столику. « Она на поле барском жала и тихо побрела к снопам»… - вспомнились ей почему-то стихи Шевченко. Людмила сидела возле столика на ящике, который заменял ей стул, и думала «Возможно, последний год здесь работаю. Да и для кого выращивать? Всё воруют. Соседи уже побросали свои участки, одни мы ещё стойко держимся, Надежда, в этом году тоже посадили только одну дачу». Надя в это время закончила полоть свой участок и пошла домой. По дороге она заглянула на дачу к сестре:
- О, я не сомневалась, что ты здесь, бросай, пошли домой, слишком жарко уже, завтра по холодку докончишь. Я бы тебе завтра помогла, но я уезжаю в Ревду. Надо обязательно к Людочке  на выпускной попасть.
          Надя стояла в душном зале вокзала и в десятый раз перечитывала    зловещий трафарет, который гласил: билетов на  поезд «Алма-Ата – Екатеринбург» - нет.
«А, была не была, поеду через Петропавловск, он не раз уже выручал, там поездов больше проходит, доеду. Ведь у меня цель - любыми путями на выпускной, хоть на перекладных». Купив билет, Надя решила зайти к маме. Елизавета Степановна жила не далеко от вокзала в своей однокомнатной квартире. За последние годы она сильно сдала, стала плохо видеть, но жить, ни к кому из детей, идти не хотела. Проведать её приходили все, что-нибудь помочь, купить продуктов. Но чаще всех приходила Надя. Предупредив мать, что уедет ненадолго в Ревду, Надя собралась уходить. Старая женщина не выдержала, заплакала, понимая, что скоро дочь уедет навсегда. Дочь успокаивала мать, говорила, что со временем заберёт её к себе, а сейчас она уезжает на короткое время и скоро вернётся. Попрощавшись, Надя вышла из дома. По дороге к вокзалу перед глазами  снова и снова появлялось лицо матери заплаканное, с грустными глазами, и сердце у Надежды сжималось, щипало и не хотело успокаиваться. Надежда шла и думала о том, что мать теперь, наверное, каждый день плачет, потому что глаза у неё совсем грустные. Но изменить Надя ни чего не могла, она только молилась и надеялась, что всё как-то наладится и, что они ещё будут все вместе.
Колёса выстукивали своё привычное тук-тук-тук, тук-тук-тук. Задумавшись, Надя сидела у окна вагона. Мысли теснились в её голове, выталкивая одна другую. Перед глазами мелькали лица любимых  и родных людей. Но, чем ближе подъезжала  к Екатеринбургу, тем больше она думала о дочери. Хотелось поскорее увидеть свою «донечку», обнять её прижать к сердцу свою «кровиночку». Последние километры были самыми длинными. Уже не хотелось ни сидеть, ни лежать. Она вышла в тамбур и стала смотреть в окно. Мелькали деревья, провода, столбы. Тёмные высокие сосны, казалось, доставали до небес. Чуть брезжил рассвет, и если бы не густой уральский туман, было бы уже гораздо светлее. Надежда вернулась в вагон и стала собирать вещи. Поезд медленно подходил к станции, вот он затормозил и остановился. Выпрыгнув из вагона,  Надя пошла к электричке. «Я уже здесь в четвёртый раз» - подумала она и  прибавила шаг. В десять часов утра она была уже в Ревде. Хозяйка  ещё в окно увидела, что приехала Надя. Она позвала Бориса и разбудила Людочку. Надя ещё не успела нажать кнопку звонка, а уже услышала, как быстро Борис сбегает по лестнице. Он открыл дверь, широко улыбаясь,  его глаза сверкали счастьем и радостью. Как они всё-таки сильно скучали друг за другом. Надя вошла в дом, дочь вышла из комнаты и бросилась ей на шею, обнимала её, прижимала к себе, не желая отпускать.
- Соскучилась?- спросила Надя, гладя её по голове и целуя её мокрые щёки. Дочь и мать были похожи характером, они обе были эмоциональны, глаза у них были у обоих на мокром месте и поэтому и при встречах, и при расставаниях, и от горя, и от радости они сразу плакали.
- Ну, ничего, доченька, может быть, скоро будем вместе.
 
                ВЫПУСКНОЙ БАЛ

Торжественно убранный зал принимал гостей: учителей, выпускников и их родителей. Девушки в нарядных вечерних платьях, юноши в строгих костюмах сидели в первых рядах и горделиво посматривали на всех, кто входил в зал. Люда с родителями явилась перед самым началом. Уж слишком долго крутилась она перед зеркалом, и всё спрашивала: « ну как я выгляжу?»
- Ты прекрасна, доченька, отвечала мама,- ты выглядишь потрясающе.
Длинное розовое платье с широким бантом сзади делало юную девушку лёгкой, красивой и элегантной.
       «А дочь, оказывается, выросла»- думала Надежда с гордостью и грустью, глядя на дочь, застывшую перед зеркалом.
- Люда, мы сегодня идём на твой бал или нет?- не выдержал отец.
Они вошли в зал, остановились на минуту, отыскивая свободные места, и Надежда сразу почувствовала на себе любопытные взгляды: все знали, что девочка эта живёт здесь только с отцом, и каждому хотелось увидеть её маму и решить вопрос, почему же весь год мамы не было рядом с дочерью. Людмила провела родителей на свободные места, а сама вернулась к подругам на первый ряд. Вместе с аттестатом дочь получила и ценный подарок за активную спортивную и общественную работу. После торжественной части, выпускники и гости прошли в другой зал, где были накрыты столы. Рассаживались под музыку. Бал продолжался до четырёх часов утра. Люда веселилась и танцевала, её легкую стройную фигурку в розовом шифоне можно было увидеть часто среди танцующих или выступающих на сцене. Борис и Надя сидели за столом гордые и счастливые,  склонив головы  друг к другу, улыбаясь, смотрели на свою дочь. И многим в этом зале стало понятно, что это счастливая пара, и разлука их временная и что, Слава Богу, мать не бросила свою дочь. Под утро молодёжь ушла встречать рассвет, а родители стали расходиться по домам.  Прошла неделя, и Людмила с мамой поехала в Екатеринбург, она выбрала педагогический университет и сдала туда документы. Ей хотелось быть учителем истории, как и её брат.  Устроив, таким образом, дочь, и немного успокоившись за её будущее, Надя возвратилась в Казахстан. Лето пролетело не заметно. С приближением осени становилось тоскливо и тревожно на душе. Её сердце просто раздваивалось. «Продам дом, уеду, а значит, оставлю здесь сына и мать». Эти мысли тяжёлым камнем ложились на сердце, не давая покоя ни днём, ни ночью.  Уже продана вся мебель, Саша перевёз свои вещи к себе в свою квартиру. Надя ходила по пустому, такому огромному дому из одной комнаты в другую, прислушиваясь к эху собственных шагов. Воспоминания накатывались огромной волной и захлёстывали её,  казалось, до самой макушки, сердце щемило. Память рисовала радостные живые картины: здесь прожито двенадцать лет, здесь выросли дети, здесь радовались и страдали, встречали гостей и провожали, отмечали праздники за щедро накрытым столом всей большой роднёй. Этот дом всегда был полон народу. А теперь пусто и грустно. Плакать не хотелось, но слёзы бежали сами собой. Здесь было родным всё, даже нарисованные на новых обоях цветочки, маленькой Людочкой или чуть подпалённый паяльником пол в Сашиной комнате, который он потом  закрашивал сам, втихаря, чтобы мама не заметила. Но мать-то всё заметит и всё помнит.
И вот дом продан, контейнер заказан на пятое октября. Надо ехать. А сердце разрывалось на две половины. И  что-то никак не хотело отпускать её из этого города. Чуть больше, чем за неделю, Надя позвонила Борису, долго слушала длинные гудки и, наконец, послышался его голос -
- Ну, здравствуй, это я!- Надежда любила повторять эту фразу, взятую из песни Высотского. Она сообщила мужу, дату отправки контейнера, и просила приехать помочь грузить. Ей казалось, что без него она не справится. Да и хотелось, чтобы они ещё раз собрались все вместе, ведь неизвестно, когда теперь встретятся

СЧАСТЛИВОЙ ДОРОГИ

Надя не ошиблась: помогать грузить и провожать пришла вся родня. Сестра с мужем и племянники, подруга Валентина, соседи. Машина пришла вовремя. Все были заняты делом: что-то укладывали, носили, грузили. Иван зачем-то привёз два мешка картошки и всё шутил:
- Берите, Борис вон как похудел в России, хоть картошку казахстанскую есть будет, чтобы не умереть с голоду. Все смеялись, но на душе было грустно. И сестра, и подруга украдкой смахивали слёзы. И Надежде было очень тяжело. Накануне она попрощалась с матерью. Расставание было не лёгким. Мать, вытирая залитое слезами лицо, повторяла:
- Поезжай с Богом. Всё обойдётся. Я ведь не одна здесь. Люда будет приходить, Саша, Пиллар Саша. Знать судьба такая наша. Надя несколько раз подходила к двери, но никак не могла открыть её и выйти. «Господи, да что же это за жизнь настала, и почему надо с родными людьми расставаться?»- Комок подкатился к горлу, чтобы не разрыдаться, Надя ещё раз поцеловала мать и выбежала на лестничную площадку.
      Наконец вещи были уложены,  контейнер заперт. Зашли в дом. В пустом зале на какой-то   скамье водрузили бутылку водки, соседка принесла рюмки, закуску.
- Ну, дорогие родственники, за счастливую дорогу с зелёным светом,-  сказал Иван и выпил первым, за ним и все остальные: и отъезжающие, и провожающие. Борис тоже выпил.
- Сегодня можно, я не за рулём, как бы извиняясь перед всеми, произнёс он.
Трудно описать состояние души всех присутствующих  в эти последние минуты в этом доме. Каждый думал о своём, и в то же время об одном и том же. На некоторое время  в зале воцарилась тишина. И тогда Надя ещё раз обратилась к сыну:
- Сынок, не забывай бабушку, навещай её чаще. И ещё Саша,  женись, не записывайся в монахи. Нельзя тебе оставаться одному. Найди хорошую, скромную девушку и женись.
- Хорошо мама, я выполню все твои наказы,- серьёзно сказал сын,- ты не переживай. Счастливой вам дороги, живите спокойно. Пишите мне письма.
   - Ну, все,- сказал Борис,- давай, « машинист», потихонечку трогай,- и первый сел в кабину машины. Надя ещё прощалась с родственниками, с соседями. Каждого хотелось ещё раз обнять на прощание. Племянник Сергей посмотрел на свою тётю грустным взглядом. «Да, не к кому будет теперь заскочить на пару минут  и перекинуться последними новостями,- думал он. Кто ж теперь мне невесту искать будет. Только родная тётка могла так упорно заставлять жениться». Ему даже стало жаль себя, как будто он стал в свои двадцать семь лет каким-то беззащитным. Он отвернулся от тётки и дальше отошёл от машины. Тут же стоял его брат Женя. Он улыбался и всё повторял:
             - Ну, будет теперь хоть куда в гости ездить, а то сидим все в одном городе и поехать некуда.  Тётя Надя, я первый приеду к вам, ждите. Надежда села в машину, и она медленно двинулась  вдоль родной улицы, и скоро город, родной и привычный, одетый в яркий осенний наряд остался позади. Женщины ещё долго стояли и смотрели на опустевший дом, ставший вдруг жалким, обиженным и чужим. Людмила уже собралась уходить, но Валентина остановила её.
          - Люда, ты стихи пишешь? – вдруг спросила она. Вот, послушай, я сейчас сочинила:
- Дом, подруги, с высоким крыльцом,
Хорошо и уютно мне было в нём:
Беседы, застолья, большая родня
Всё это, стало частью меня.
Рябина красавица – дома душа,
Этой осенью была хороша.
Наш милый добрый дом,- прощай
И помни нас, не забывай.
 Ты нас прости, что бросили тебя.
Так жизнь сложилась; прошлое любя,
Тебя, родной, я не забуду,
И мыслями всегда с тобою буду.
Людмила долго молчала, оценивая поэтическое творчество Надиной подруги, а потом сказала:
- Молодец Валентина, ты пиши, не бросай, я ведь знаю, что тебе и Надя советовала писать. Ну, ладно, до встречи, я пошла.
- Пока,- ответила Валентина и пошла к остановке. А Людмила решила пройти по лесу. Шла медленно, загребая ногами опавшие разноцветные листья, любуясь золотом осени, вдыхая свежий бодрящий воздух, в котором сочетались ароматы увядающих листьев, последних цветов и вечнозелёных сосен и думала:
« Вот не хотела расстраиваться и волновать сестру – ей и так тяжело, - а не сдержалась. Толи нервы сдают.…  Нет, надо держаться, не стоит раскисать. Отъезд родных – не самое страшное, возможно, они сделали правильный выбор. А мне надо чаще бывать у мамы».    

               
КНИГА ВТОРАЯ   

ОСЕНЬ В РЕВДЕ

На границе с Россией стояли долго, словно какая-то неведомая сила держала их здесь, на казахстанской земле. Таможенники долго и тщательно проверяли все документы, опись содержимого в машине просматривали по нескольку раз. Наконец пограничный шлагбаум, разделявший Казахстан и Россию открылся, и въезд, на землю далёких предков, был разрешён. Стояла тёмная осенняя ночь, машина двигалась по асфальту с большой скоростью, встречный транспорт попадался редко. Яркий свет фар высвечивал серый асфальт,  а по краям дороги казахские степи постепенно начали сменяться перелесками, а затем сплошным сосновым бором. Впереди начинался Урал. Надежде опять взгрустнулось, и строки сами собой мелькнули в голове и легко легли в стихотворном порядке.
В этом маленьком городе, что объят красотою,
В то далёкое время меня мать родила.
В этом маленьком городе я гуляла босою
И все лучшие годы я здесь прожила.
Было всё, как у всех: детство, школа и  юность,
А потом и любовь захлестнула волной.
Здесь, прожив, набрала я и опыт и мудрость,
И казалось, отсюда и уйду в мир иной.
Но судьба повернула совсем по-другому,
И дорога в другие края позвала,
Окунула меня с головой, словно в омут,
И над выбором думать совсем не дала.
 Я с судьбою своею спорить не стала,
Поразмыслив, решила: это карма моя.
В новом городе жизнь я начну всю сначала,
А сейчас я прощаюсь, слёз не тая.
 Голоса водителя и Бориса становились всё глуше и глуше, Надя медленно погружалась в сон, уронив голову на плечо мужа. Проснулась на рассвете. Машина всё так же скользила по асфальту, Борис смотрел на дорогу.
- Ты не спал? – спросила Надя.
- Нет.
- А я так хорошо подремала.- Конечно, хорошо, даже сопела,- засмеялся водитель.
     Взошло солнце. Октябрьский день обещал быть сухим и ясным.
      - Где мы сейчас находимся?
      - Проехали Шадринск, часа через три будем дома,- ответил Борис и сладко потянулся.
      - Теперь ты можешь подремать.
      - Нет, не хочу, я уж потерплю до дома. Надежда вздохнула и призадумалась. «Дома». Каким он будет теперь, их новый  дом?
В Екатеринбурге немного поплутали по городским улицам, затем выехали на Пермскую трассу. Оставался час пути.
Машина притормозила у дома, и водитель посигналил. И сразу же в дверях появилась Люда. Надежда спрыгнула с подножки автомобиля и подошла к дочери
- Ну, наконец- то, обрадовалась девушка,- я уже устала вас ждать,- на глаза навернулись слёзы.
- Вылитая мама,- засмеялся Борис,- Чуть что, сразу слёзы. Видишь, привёз я тебе твою маму.
- Просто я соскучилась, я ведь так долго не видела её.
Сразу стали выгружать вещи. Баба Шура готовила обед. После работы все дружно сели за стол. После обеда, водитель сразу засобирался уезжать, отказавшись отдохнуть хотя бы пару часов.
- Я привык спать в машине,- сказал он и уехал. А у Дрягиных началась новая жизнь. Вечером, после работы заглянул  брат.
- Слава Богу, дождались,- с порога крикнул он. А то я каждый вечер захожу, и всё нет, и нет. Не задолго до Надиного приезда, Владимир с Надеждой купили себе дом.  Жили они теперь от них на другом конце города. Но мысль о том, что Надежда с Борисом в этом городе не одни успокаивала и радовала. 

КВАРТИРА

Прожив зиму на квартире у бабы Шуры, Борис с Надей начали активно подыскивать себе дом для покупки. Но, подходящего долго не попадалось: то сильно дорого, то больно уж маленький или старенький. Но вот однажды Надя вычитала в газете объявление о продаже неблагоустроенной квартиры. « Наверное, это будет не сильно дорого»,- подумала она и отправилась по указанному адресу. Улицу « Красную» нашла быстро, подошла к дому и удивилась его архитектуре: дом стоял на косогоре, был он двухэтажный, но первый этаж, стоял  на самом крутом склоне горы, второй же - одной стороной стоял на земле, а другой находился над первым этажом. Дом был кирпичный, большой, а рядом с ним тополь. Тополь был такой огромной толщины, что казалось он, закрывает собой весь дом. Надя ещё не видела такого чуда. Она долго рассматривала его со стороны и думала: « вот тебе и избушка на курьих ножках». Но в этой « избушке» было три квартиры. Одну то из них, самую большую и  светлую и продавали. Надежда зашла, и хозяйка повела её по квартире. Квартира была двухкомнатная.   Первая комната была большая. Три больших окна выходили на солнечную сторону, и солнце играло на светлых её стенах. Вторая была поменьше. «Эта будет Людочке» - подумала Надя. Договорившись с хозяйкой, Надя спешила порадовать Бориса и Люду. Дружно и быстро делали ремонт: белили, красили, клеили обои. В июне переехали в свою собственную квартиру. Это была первая маленькая победа. Первая радость в этой новой жизни. И пусть не пять комнат, как было в Щучинске, а всего две и кухня, но всё же это был свой угол. 
               
ПОСЛЕДНИЙ ЮБИЛЕЙ

Из Казахстана пришли хорошие вести: сын решил жениться во второй раз, хвалил избранницу: скромная, работает  и учится заочно. Саша звал родителей приехать, познакомиться с невестой, с её родителями. Приехав в Щучинск, Надежда в первую очередь закончила дела с переоформлением дома со своим покупателем. Затем она поехала к матери. Елизавета Степановна давно поджидала дочь. Она так по ней соскучилась, что не могла дождаться, когда же она закончит дела и приедет к ней. Надя зашла в квартиру, Здесь было всё так же как год назад, вот только мать, за этот год, кажется, больше постарела.
- Мама, собирай свои вещи, поедем к Саше. Пока я там, ты тоже будешь там. Мне будет легче, не буду ездить через весь город туда сюда. В воскресение у тебя юбилей, и ещё мы пойдём сватать Саше невесту, мы все посоветовались и решили совместить эти два важных события, - сказала Надя и стала помогать укладывать в сумку вещи.
В воскресение Надя проснулась чуть свет. Не спалось. Какое-то странное чувство охватило её и не хотело отпускать. Наверное, это было чувство радости и гордости, за своего сына, за то, что не остался один, за то, что жить  хочет по-нормальному. «Да и сватовство у них сегодня желанное. Вот ведь, и торт приготовил, и цветы, и шампанское, да и настроение у него всю неделю приподнятое, не то что»…. Но дальше Надя не стала плохого думать о первой Сашиной жене, ей сразу вспомнился Алёшенька. И хотя сомнения, Сашин ли это сын не проходили, сердце всё равно защемило, и на глаза навернулись слёзы.   
Людмила с Иваном приехали с самого утра. Женщины на кухне готовили праздничный обед, Саша с дядей Ваней устанавливали в зале столы. К двенадцати часам подъехал Сашин отец Александр Андреевич. На сватовство он был приглашён не только Сашей, но и Надеждой. К дому невесты направились торжественно со всеми приготовленными «атрибутами».
Невеста, худенькая, с длинными чёрными волосами, карими лучистыми глазами на худеньком смуглом личике вышла на встречу гостям но, смутившись большой, шумной компании, спряталась в комнате. И пока сваты вели «торг», девушка всё переставляла бокалы на столе и вытирала не сушествующую пыль на полировке мебели. А когда её спросили, поедет ли она за купцом – молодцом в дальние страны, она опустила свои длинные ресницы и ответила:
- Хоть на край света.
Будущая сноха всем понравилась. Она показала умение и вкус сервировки стола, да и многие блюда и закуски были приготовлены ею. Девушка ловко управлялась с посудой, убирая грязную, расставляя чистую, и ни минуты не сидела, сложа руки. Звали  её  Женя, даже отчество у неё было так же, как и у первой Сашиной жены: Владимировна. Но ни чем Надежда не показала своего удивления, только про себя отметила: « Вот судьба, так судьба.
После сватовства вся компания, теперь уже с новыми родственниками: с сестрой Ольгой и мамой Еленой Фёдоровной направились к Саше, там всех ожидала бабушка, чтобы отметить свой юбилей. Подойдя к Сашиному дому, Аверин вдруг отделился от компании и пошёл к своей машине, на ходу крикнув:
- Я ещё вернусь.
Но каждый для себя решил, что теперь уже не важно: вернётся он или нет. Только Надя понимала, что сыну не всё равно, он будет ждать отца. Она умела уважать интересы и чувства своих детей, поэтому она крикнула ему в ответ:
- Обязательно приезжай!
На расставленные в зале столы, накрывали только молодые женщины: Надина сноха Женя, да сноха Людмилы – Татьяна. Она по профессии кулинар- технолог, красивая спокойная молодая женщина. Её очень любили и уважали в семье. Женщинам постарше было приятно смотреть, как управляются на кухне молодые девчата.
- Вот теперь я спокойна за сына,- сказала Надя,- с такой женой он не пропадёт.
- Да, аккуратная, чистоплотная, и голодным не оставит,- поддержала сестру Людмила и не забыла при этом похвалить свою невестку:- нашему Саше тоже повезло, Татьяна у нас умница. Женщины повернулись к двери, три раза постучали по дереву «тьфу- тьфу, чтобы не сглазить!» и засмеялись: суеверие не помешает.
Было уже всё готово, всё расставлено на столе, но мужчины всё ещё курили на балконе, Саша посматривал на часы, и Надя поняла, что он ждёт отца. В дверь постучали, и Надя пошла открывать. На пороге стоял Аверин. Он держал в руках  огромный арбуз и бутылку шампанского.
- О! О! О!- воскликнули все дружно,- теперь можно  и за стол. Виновница торжества сидела во главе стола, смотрела на собравшихся и улыбалась. А в глазах её затаилась грусть. Людмиле показалось, что блеснула слеза. Она наклонилась к матери и спросила:
- Мама, что с тобой? Что-то не так?
- Да нет, не волнуйся, всё хорошо, - ответила старая мать,- вот собрались опять все, я рада, только жаль, Володи нет, Бориса, Людочки. На них хотела бы посмотреть, пока глаза ещё видят. Люда смотрела на мать, и ей, до боли в сердце, стало её жаль: совершенно белая голова, «Видно вьюги мели, да снежинки растаять забыли»,- вспомнила она стихи Сергея Острового. Когда-то стройная фигура, стала маленькой, согбенной. В глазах незабудках поселилась печаль и тоска. Мама всегда хотела, чтобы её дети жили в одном месте, чтобы семья часто собиралась. Чтобы видеть их всех здоровыми и весёлыми. « Когда теперь соберутся вместе? Хоть бы Володя приехал в отпуск,- думала мать, принимая поздравления, благодаря за подарки и тёплые слова. Восемьдесят лет уже, срок не малый, а сколько ещё мне осталось?

ДОМОЙ

Я не знаю, найдётся ли человек, у которого трудовой отпуск тянулся бы слишком долго, и ему  хотелось бы поскорее выйти на работу. У Надежды же отпуск пролетел, как в песне « три недели пролетели, как четыре дня». Снова на вокзале собрались все родственники, подруга. Надежда уезжала домой, и чем меньше оставалось времени до прибытия поезда, тем сильнее становилось чувство расставания. Надя понимала, что сейчас она сядет в вагон и снова целый год не увидит ни сына, ни матери, ни сестры, никого из тех, кто сейчас стоял рядом с ней на перроне. Поезд прибыл на первый путь и  толпы людей кинулись к вагонам. Поезд был переполнен не только пассажирами, но забит огромными баулами, которые «челноки» везли продавать из Алма–Аты в Щучинск. Теперь это была их работа, их хлеб. Возле каждого вагона тесной кучкой столпились уезжающие в ожидании высадки пассажиров, а те подолгу высаживались из вагонов, выбрасывая свои сумки - «китайки» с товаром на перрон. Сумки летели через головы, так как пройти с таким багажом сквозь плотную толпу, было просто не возможно.  Наконец, последний прибывший пассажир вышел из вагона, и Надя узнала в ней свою бывшую сотрудницу с мебельной фабрики Лиду Дорогову. Теперь бывшая станочница  «мотается» в Алма-Ату  за товаром. А что делать. Как-то надо жить.               
 Саша внёс Надины вещи в вагон, она поцеловала его и осталась стоять в тамбуре. Поезд медленно, плавно тронулся, колёса как-то жалобно заскрипели и у Нади покатились слёзы. На перроне опять оставались родные ей люди. Она никак не  могла привыкнуть к этим расставаниям. Племянник Серёжа ещё долго шёл за вагоном, но вскоре уже и его не стало видно.  Она прошла в своё купе, села перед окном и долго не могла успокоиться. За окном мелькнули последние переулки, и любимый город остался позади. Какая-то тоска сдавила грудь, предчувствие чего-то неотвратимого не давало покоя. Не думала она тогда, что не пройдёт и месяца, как ей опять придётся ехать в Казахстан.
Борис встретил Надежду на вокзале. Они не виделись целый месяц, и она соскучилась по мужу и дочери. Людочка пришла вечером из института, обрадовалась приезду мамы, да ещё и с гостинцами и подарками. За ужином Надя рассказывала о последних новостях в Щучинске: как прошло сватовство, какая теперь будет у Саши жена, как она ей понравилась, как потом отметили юбилей бабушки. Люда радовалась за брата, и Борис был доволен.
- Ну, вот и хорошо,- сказал он,- теперь и тебе будет за него спокойнее. У хорошей жены муж всегда в чести. 
- Да теперь надо думать, как маму сюда забрать.
- Придумаем что-нибудь.

БЕДА

 Двадцать девятое сентября  2002 года  был самым обычным днём.  В семье Пиллар все разошлись по своим делам. Саша тоже пошел на работу. Вот только потом, он ни как не  мог понять, что же случилось с ним, почему  тяжёлый железный электрошкаф, который двигали вчетвером, вдруг « прыгнул» на него одного, а где были в это время, те трое, он не помнил. Очнулся он в больнице и не как не мог понять, почему всё белое вокруг: Стены постель, люди в белых халатах. Память «услужливо» вернула его в прошлое, на пятнадцать лет назад: Афганистан, операция. Но почему так болит спина? К нему наклонился врач:
- Очнулся? Как ты себя чувствуешь? Что болит? Ногами шевелить можешь?
- Спина болит,- ответил больной, и сразу же вспомнил всё,- руки ноги шевелятся, но больно очень. Доктор измерил давление, медсестра заботливо поставила сразу несколько уколов.
- Теперь можно в палату,-  сказал доктор. Из реанимации Сашу перевезли в палату, бережно переложили на кровать. Боль была нестерпимая, но он только крепко стиснул зубы. Поворачиваться было нельзя, лежать только на спине и смотреть в потолок. Скоро к больному пришли посетители: начальник завода, инженер по технике безопасности, председатель профкома. Начальник положил свою руку на руку подчиненного и сказал:
- Ничего, Саша потерпи, ты выздоровеешь обязательно, ты молодой, ещё танцевать будешь. А мы поможем всем необходимым, сделаем всё, что потребуется для твоего лечения. Саша верил, но очень хотел, чтобы все ушли и оставили его одного. Но не успели мужчины выйти. Как в палате появились мама жена и дочь. « Только бы не было слёз»- подумал он. « Только бы не разреветься»- думали обе женщины. Слава Богу, сдержались. Они посидели возле Саши, потом Людмила поговорила с врачом. Врач твёрдо заверил, что всё поправимо. Главное нерв не задет, пройдет время и всё будет в норме. А пока надо лежать. Людмила с Татьяной вышли на улицу, Было так тяжело, что никто не заметил ни прекрасной погоды, ни  красоту осеннего леса, который окружал со всех сторон « больничный городок». Лишь слова доктора немного успокоили, утешили и вселили надежду. Вскоре Александра привезли домой, но и дома, ещё пройдет много времени, пока он окончательно встанет на ноги, окрепнет и научится снова ходить. 
Но беда не приходит одна. Реальность этой поговорки не обошла и их большую семью. В воскресение тринадцатого октября Людмила   с утра наметила съездить проведать сына Сашу и мать. Да и Иван подсказал:
-Ты не сиди с нами, езжай, проведай мать, потом к Саше. Позже, она вспомнит его слова, и будет анализировать этот разговор: почему Иван сказал, сначала проведай мать, а потом к сыну сходи. Людмила подошла к двери маминой квартире и удивилась, что она не заперта. Вошла, поставила сумки с продуктами.
- Кто там?- услышала она слабый голос мамы и поняла: что-то не ладно.
-Это я мама - сбросила на ходу туфли, плащ и вбежала в комнату. Мать лежала на диване, закутавшись в одеяло. В квартире было холодно. Отопительный сезон ещё не начался, а на улице уже летел снег.
 - Мама, что с тобой? Тебе плохо?
- Видно тебя сам Бог послал, наверно это конец, - ответила больная мать.
- Я «скорую» сейчас вызову.
- Ты мне согрей чаю, или просто дай горячей воды, я очень замёрзла. Люда поставила чайник на газ, а сама выскочила на площадку. Здесь у соседей был телефон. Она позвонила в дверь и попросила вызвать «скорую». Затем она горячим чаем напоила больную. Люда обняла мать и услышала в груди громкие хрипы и свист. На мгновение она замерла, испугавшись. «Это, что-то не хорошо»- подумала она.
- Мамочка, сейчас приедет доктор, тебе помогут, станет легче.
- Людочка, доченька,- проговорила мать тихо. Она хотела ещё что-то сказать, но в это время вошли врачи «скорой помощи». Это были две молодые женщины. Одна из них была совсем молоденькая, наверное, только что после училища.
 - Ну что с вами? – задала дежурный вопрос старшая. Она измерила давление.
- Да высокое- 220. Сейчас сделаем два укольчика, и вам станет легче. Медики предупредили Людмилу, чтобы она не покидала больную и уехали. Мать подозвала дочь, попросила  повернуть её на левый бок, и посидеть рядом с ней. Людмила сидела на стуле и гладила её руку. Рука была теплая, мягкая. Больная уснула, так казалось сидящей у её постели дочери. Вскоре пришёл Саша- младший  с женой Женей. Людмила стала ему рассказывать произошедшее. Саша подошел к дивану, долго всматривался в лицо бабушки, а потом сказал:
- Надо вызывать снова «скорую», здесь что-то не то. Снова приехала та же бригада, они посмотрели, подняли ей веки, и произнесли коротко и жёстко:
- Всё.
- Как всё. Что значит всё,- не поняли родственники. До сознания медленно стало доходить, что случилось непоправимое.
 - Мама, мамочка, любимая, родная, прости,- закричала дочь, заливаясь слезами, стоя на коленях  возле дивана, на котором лежало бездыханное тело самого дорогого, самого близкого человека. Саша никак не мог осознать, что его бабушки, такой родной и любимой больше нет. Он долго не мог взять себя в руки, хотя понимал, что именно ему предстоит сообщить маме о смерти бабы Лизы. О смерти бабы Лизы знали ещё только двое, но какая-то неведомая сила стала подталкивать родных к этому дому. Вскоре приехал Серёжа, он не знал о случившемся, поэтому сильно испугался, побледнел и едва   не упал в обморок. Он вышел на улицу, несколько раз глубоко вздохнул и отправился к брату. По дороге он всё обдумывал, как сообщить ему эту страшную весть? Саша болен, ещё не встаёт с постели, вдруг ему станет хуже. Но  брату  позвонили быстрей, чем шёл Сергей,  и на встречу ему уже шла Татьяна, узнать какая нужна помощь.
Надежда проснулась как-то резко и так же резко сала на кровать. « Надо же какой  дурацкий сон приснился, и зачем это я у Критюк Валентине в огороде грядку просила»- подумала Надя. Сердце у неё билось часто-часто, « что-то случилось»,- подумала она,- «но что? Вдруг что-нибудь с Сашей Пиллар, ведь он болен. Сегодня воскресение надо сходить в церковь».  Надежда быстро стала собираться. От церкви они жили не далеко, и поэтому через пятнадцать минут она была уже там.  Надежда поставила свечу и долго и внимательно смотрела на язычок пламени. Она думала о своих близких,  прося у Всевышнего для них здоровья. Она ещё долго стояла в церкви, молясь и отгоняя от себя плохие мысли. Когда Надя пришла домой, Борис с Людочкой уже встали, и Люда готовила завтрак. В дом кто-то постучал. Надя открыла дверь, вошла Маша, Людочкина подружка. Она потопталась у порога как-то не решительно, потом тихо сказала:
- Тётя Надя, звонил ваш Саша…. Ваша мама….  Умерла.
- Нет, нет, не может быть. Что ты такое говоришь Маша? Ведь и месяца не прошло, как мы расстались, она хорошо себя чувствовала. Надя кричала и не могла остановиться, Борис не мог её успокоить. Она не понимала, что происходит вокруг, зачем соседка Люба заставляет её что-то пить. Борис  поднёс ей под нос нашатырь. В ушах застряли только одни слова, и она ни как не могла представить себе, что больше нет её мамы. И только к обеду стала приходить в себя. Подействовали уговоры Бориса: надо было решать, как быстрее уехать в Щучинск. Они оделись и поехали к брату Владимиру. На следующий день Надя с Володей выехали в Казахстан.
Мама лежала в своём последнем «пристанище»  тихая, спокойная, такая родная и всем близкая, отрешённая от этого мира, окружающих её людей, но умиротворённая. Она уже никогда не услышит ни тихого шёпота, ни громкого плача. Её одели в тёмно-синее платье, которое она сама когда-то приготовила себе, голову покрывал белый в мелкий цветочек ситцевый платок, освежавший  её круглое лицо с закрытыми навечно глазами. Губы, как ни странно, были розовые, и казалось, она улыбается.
Зайдя в квартиру матери, в первую минуту Надя ничего и никого не замечала. Она увидела только гроб, обитый чёрной тканью, в котором покоилась её мама. Она упала на этот гроб и плакала, плакала, громко рыдая, и чувство вины перед матерью, за её внезапную смерть, за то, что  оставила её здесь, охватило всю её и не покидало. Она укоряла себя за свой переезд в Россию и сквозь рыдания и слезы просила прощения. К ней подошёл её сын Саша, он взял её за руку, оторвал от гроба и сказал:
 - Не надо мама, нельзя на покойную лить слёзы, а то ей от этого будет плохо. Лишь теперь Надя подняла голову, увидела свою сестру, двоюродную тетку, со свечой в руке. На диване сидели незнакомые люди, у порога стоял Иван и Аверин, оба они молчали. Надежда подошла к сестре, они обнялись и заплакали, уронив головы на плечи друг другу.
Владимир не плакал. Он стоял у гроба, держась обеими руками за его край, и молча всматривался в дорогое лицо матери, стараясь запомнить каждую морщинку,  каждую чёрточку на родном лице. Ему показалось, что оно даже посветлело, когда они с Надей вошли, словно она обрадовалась их приезду.  Он стоял уже слишком долго, у него даже затекли ноги, но он никак не хотел отойти от гроба.  Он вдруг подумал, что не так часто приходил к матери, даже когда жил в Щучинске, и, что теперь это не возможно исправить. К нему подошёл Иван, Володя не сразу понял, что от него хотят. Наконец- то он протянул ему руку, они поздоровались и вместе сели на диван. Людмила, всхлипывая, стала рассказывать сестре и брату, как это случилось. Под конец не выдержав, разрыдалась и заявила:
- Это я виновата во всём, надо было что-то делать, спасать маму, а я сидела возле неё  и думала, что она спит, что после уколов ей стало лучше.
Организацией похорон занимался Саша. Это он убедил всех, что хоронить надо в среду, чтобы  его мама и дядя подольше побыли возле покойной. В последний день он привёз батюшку из церкви для отпевания.  Квартира была битком набита народом. Здесь были учителя из той школы, где работала Елизавета Степановна. Пришли  учителя из  школы, где работала Людмила и внук Саша, Надины подруги, соседи и не знакомые никому люди, в основном пожилые женщины. Не было здесь только Людочки, Бориса и самого старшего внука Саши Пиллар.  Он лежал дома один, и пока никто не видел, плакал. Он вспоминал, как до самой школы часто оставался с бабушкой, пока его мама ездила на сессию в институт, и как даже ходил с ней на её работу. Он любил свою бабу Лизу.
В России Борис с дочерью ходили притихшие и печальные. Тоска закралась в их души, и обидно было до слёз, что находятся так далеко, и нельзя проводить  в последний путь любимую бабушку и тещу.
В час дня выносили гроб. Первыми выходили внуки с венками. Володины дочки Света и Лена  бережно несли цветы. Им хотелось именно самим положить эти цветы на могилу бабушке. Людмила вдруг потеряла сознание и стала оседать по стенке к полу, её подхватила Карлинская, Надя поднесла нашатырь.
- Люда, сестрёнка, держись,- сквозь слёзы сказала она,- а то мы не сможем проводить нашу маму. На улице морозный воздух освежил женщину. Людмила вздохнув, посмотрела вокруг: под ногами лежал белый снег, а небо было синее-синее, холодное, несмотря на то, что светило яркое солнце. Во дворе было много людей, казалось, пол -города собралось здесь.
 После похорон Надя с  Володей  пробыли в Казахстане ещё неделю. Они ни как не могли осознать, что остались без мамы. Они впервые так близко увидели смерть близкого человека и поняли, как оказывается тяжело в любом возрасте терять мать. И каждый ещё сильнее чувствовал свою вину за её уход из жизни.



ЗАВОД

Проработав в деревообрабатывающем цехе у частника, Надежда стала задумываться о том, что надо менять работу. Она здесь не была оформлена, стаж никто не считал, а до пенсии оставалось пять лет.  Бывший начальник помог ей устроиться на завод в службу безопасности. Работала сутки, трое отдыхала. Отстояв первую смену, Надя пришла домой и расплакалась, может быть от усталости, а может от незнания специфики этой должности. Дома она заявила, что на работу больше не пойдёт, что она там никогда не сможет привыкнуть. Борис с дочкой осторожно начали уговаривать её сходить ещё одну смену.
- А может быть, привыкнешь, - говорил муж. Так сутки за сутками стали проходить месяцы. Время теперь, поистине, исчислялось сутками. Проработав год на заводе, Надя с Борисом и её сотрудница Лена, муж которой был из Казахстана, поехали в Казахстан на их машине.
«Скоро я увижу сына, сестру, племянников» - думала Надя, сидя на заднем сидении старенького «жигулёнка».  Августовская ночь была тёплой и тихой. Борис с Виктором вели машину по очереди, а женщины сидели на заднем сиденье и говорили без умолку. Спать не хотелось. Видимо привычка работать сутками, помогала и здесь. На рассвете подъехали к границе. Документы оформили быстро, молодой человек в камуфляжной форме проверил их машину и открыл шлагбаум.
- Запомните этот исторический момент,- шутил Борис,- сейчас наш маленький «корабль» пересечёт границу России с Казахстаном, и мы окажемся на исконной земле казахов. Машина действительно, проехав немного по грунтовой дороге, выскочила на трассу « Петропавловск – Астана.
В Щучинск приехали рано в девять часов утра. В первую очередь заехали к сестре, её дом был первым на их пути. Машина затормозила у больших зелёных ворот. Надежда увидела во дворе Ивана. Борис с Надей вышли из машины и сразу попали в объятья зятя. Год не виделись, а казалось, что целую вечность. Услышав громкие голоса на улице, из дома вышла Людмила.
- Не верю своим глазам,- сказала она и бросилась к сестре. Они, такие разные: старшая - маленькая, хрупкая; а младшая - совсем не из худых и не из маленьких,-  обнялись и плакали  совершенно одинаково. Их объединяло многое: крепость семейных уз, родство, детство и одно большое горе – смерть матери. И всё это нахлынуло, захлестнуло и выплеснулось женскими горючими слезами. Мужчины подтрунивали над ними, но у самих сердца не остались безучастными: встреча, такая неожиданная, воспоминания тронули их.
  Пообещав Людмиле и Ивану, что они приедут завтра, они поехали дальше. Надя рвалась к сыну. Саша проснулся от сильного стука в дверь. Была суббота, и они с Женей решили отоспаться. Нехотя встав с постели, он с недовольным заспанным лицом подошёл к двери и подумал – «Если  Серёжа, - убью или оторву уши. А когда открыл дверь, от неожиданности попятился, потом опомнился и крепко обнял отчима.
- Пошли Саша на улицу, поможешь с сумками разобраться, - Сказал Борис. Надежда уже поднималась по ступенькам, входя в подъезд дома, увидев сына, обняла его за шею. Саша, сильно пригнувшись, поцеловал мать и крепко обнял её.
После завтрака договорились сразу же ехать  в Боровое. Хотелось отдохнуть возле озера и показать гостям красоту «Синегорья». 
Елена с Виктором не переставали удивляться красоте и причудливости гор. Надя рассказывала им легенды, о здешних скалах, которые застыли над озером, как памятники.
Время летело быстро. Расставаться, как всегда было тяжело. Но видно это судьба такая: ждать, встречаться, расставаться и снова ждать. Выехали рано утром, едва забрезжил рассвет. Почти всю дорогу ехали молча. Каждый думал о своём. Надя теперь делила свою жизнь на две части: там и здесь. Если она в Щучинске, значит, думает о дочери, если в Ревде, то мысли о сыне не покидают её.
Подъехав к дому, Виктор вышел из машины, открыл багажник и стал вытаскивать сумки. Борис вносил их в дом, и возле порога выросла целая «гора» коробок, ящиков
, пакетов с фруктами, сушками. Людочка обняла маму:
- Наконец - то я вас дождалась.
Да мы ведь не долго, всего десять дней.
- А для меня это целая вечность,- проговорила дочь.
-Зато посмотри, какие мы тебе дыньки привезли. Да, сладкие какие … Страсть.

НОВЫЙ ДОМ

Осенью стали поговаривать, что дома на их улице будут сносить, так как эта улица находится в санитарной зоне от завода. В сентябре жильцам дома №1 администрация завода предложила подыскивать себе другой дом  для покупки. А в ноябре этот дом уже пустовал. «А как же мы?»- думали Борис с Надей. Разговоры вокруг этой темы не умолкали и приводили к раздумьям. Надежда не выдержала и пошла в заводоуправление спросить: действительно ли их дом подлежит сносу. В администрации завода ей сказали, чтобы она пришла недели через две, именно тогда уже будет известно о судьбе этого дома. Но ещё раньше Надя знала: дом будут сносить. Ей приснился сон: огромная очередь за молоком на базарной площади в Щучинске. А молока всего одна фляга. И Надя в этой очереди последняя. Но вот она пошла узнать у продавца: много ли молока ещё осталось.
А продавец говорит:
- Давай свою банку. И наполнила трёхлитровку до краёв молоком.
Проснувшись, Надя подумала: Молоко это хорошо - так ей мама говорила,- без очереди - тоже не плохо. Сон был в руку, через две недели они уже искали себе новый дом для покупки.
Дом на улице Октябрьская понравился сразу. Он был построен в том же архитектурном стиле, как и тот, что был у них в Щучинске. И хотя Борис хотел жить в другом районе, Надя сумела убедить его, что здесь удобнее: остановка автобуса близко, брат живет почти рядом и другие не маловажные детали делали перевес  в пользу этого дома. Завод выделил деньги и разрешил делать документы. Радости в семье не было границ. Только не знал никто из них, что радость эта будет не долгой.  С энтузиазмом и творческим вдохновением приступили к ремонту. Дом был большой, но в нём не было перегородок. И из этой одной огромной комнаты сделали три. Теперь здесь был большой светлый зал, отдельная, небольшая, но уютная комната для дочери и третья маленькая,  проходная, но такая же - светлая и уютная.  Купил Борис у бывшего хозяина и машину «окушку». Маленькая, желтенькая, цвета родившегося цыплёнка. «Наш цыплёночек», так любовно они называли свой автомобиль. Теперь у них появилась мечта – съездить на своей машине в Казахстан.
Сентябрь в этом году стоял тёплый, солнечный и сухой. Ранним утром путешественники на своей «Окушке» отправились в дальний путь.  Ехать решили через Ишим, чтобы сначала проведать Сашу Дрягина.  С рассветом были уже далеко. По обеим сторонам дороги величаво раскинулся осенний лес. Зелёные сосны и ели вперемешку с золотисто – жёлтыми березами и красными осинами встречали и тут же провожали путешественников, гордо подняв свои верхушки к солнцу. Недалеко от дороги у самой кромки леса встречались беседки, приглашая и маня сойти с трассы и отдохнуть. И Борис не удержался от соблазна. Съехав с дороги, он медленно подкатил к одной из них.
 - Всё, обед, - торжественно объявил он и заглушил мотор.  Обедали не торопясь, наслаждаясь каждым кусочком пирога, холодного мяса, овощами и фруктами. А ещё в большей степени природой и отличной погодой.
- Хорошо – то как!- воскликнула Надя, откинувшись на спинку беседки и глядя в голубое небо.
- И грибов, наверное, море в лесу,- задумчиво и с какой-то завистью произнёс Борис. Он был заядлый рыбак и грибник. Но муж успокоил сам себя:
- Ладно, за грибами в Щучинске сходим, а сейчас пора двигаться. По трассе ехали молча, обгоняя огромные «фуры» и «маны», а их обгоняли «крутые» иномарки. На какие-то секунды машины появлялись возле «Окушки» и тут же исчезали из вида.
В Ишим прибыли к вечеру. Саша с женой Ульяной и детьми встречали их на машине за городом, так что плутать по улицам не пришлось. Помывшись в баньке и поужинав, Надежда с внучкой вышли на улицу. Они обошли вокруг дом, побывали в огороде, прошлись по улице.
- Спасибо тебе Катя, ты мне хорошую экскурсию организовала на тему: «Дом, в котором я живу»,- улыбаясь, сказала Надя, обнимая девочку. А Борис с сыном вели свои разговоры. Виделись не часто, поэтому хотелось поговорить, обсудить, посоветоваться. Спать легли далеко за полночь. Проснулись, когда солнце было уже высоко. После завтрака поехали все вместе смотреть город. Ишим – городок небольшой, но уютный чистый с красивыми старинными зданиями и современными  домами. И всё это гармонично сочетается и не портит архитектурный дизайн.  А парки,  скверы, клумбы цветов украшают и создают уют. Сразу за городом течёт река Ишим.
Борис и Надя были очень рады за Сашу и его семью, что всё у них складывается хорошо, удачно, что смогли быстро обустроиться на новом месте и почувствовать себя жителями этого города.
Утром следующего дня двинулись дальше. В полдень подъехали к границе. Там задержались не долго и минут через сорок уже ехали по казахстанской земле. Теперь их встречала широкая привольная степь. Урожай с полей убран и только жёлтые копна соломы встречались на полях, завершая осенний пейзаж. Дорога была знакомой, но чем ближе подъезжали, тем взволнованнее становилось на душе. Наверное, только тот  поймет состояние Бориса и Надежды, кто сам когда-то также покинул свою малую родину.
Как и в прошлом году, сначала заехали к Ивану и Людмиле, не могла же Надя проехать мимо. Ещё на дороге увидели Ивана, он возвращался из магазина с пакетами в руках. Борис не мог обойтись без шутки. Он направил машину прямо на него. Иван отошёл в сторону, уступая дорогу, но что за ерунда! Какая-то маленькая жёлтенькая «каракатица» опять стала его преследовать и остановилась у его ног. И только тогда  «преследуемый» мог рассмотреть в водителе Бориса, а рядом с ним свою свояченицу. Они вышли из машины, громко смеясь,  обняли Ивана. Людмила услышала смех на улице, выглянула в окно. Через секунду она уже была во дворе.
- Внимание, - крикнул Иван,- сейчас будет вторая серия, первая была в прошлом году.
- Злой ты Иван,- проговорила Надя и сделала вид, что обиделась,- вот, назло тебе, мы и не будем плакать. Поговорив немного, Борис с Надеждой сели в машину и поехали дальше. Саша с Женей встретили родителей и гостеприимно пригласили их в дом. Радовало доброжелательное отношение снохи ко всем, её расторопность, смущённая улыбка, застенчивый взгляд и та непосредственность, с которой она обращалась.
На следующий день Борис, Надя и Людмила поехали на кладбище «проведать»  всех своих родителей, поправить могилки. Для них это было святое. Десять дней отпуска пролетели быстро. На кануне отъезда решили  сделать экскурсию в лес и как раньше отдохнуть, посидеть у костра, пожарить шашлыки. Погода была теплая тихая и к отдыху располагала и звала. Нагрузив сумки, все вышли из дома. Лес начинался почти сразу за домом. С полными сумками, со смехом и шутками, шла по лесной тропинке большая компания – большая родня. Надежда кроме сумки несла в руках большой арбуз. Арбуз был тяжёлым, и она перекладывала его из одной руки в другую. В конце - концов, она не удержала его, он упал и раскололся на две половины. Два ярко – красных полушария в зелёной оболочке лежали на каменистой дороге и дразнили «экскурсантов».
- Э, нет,- сказала Надя,- я тебя не брошу, я тебя всё равно съем, - и подобрала разбившийся арбуз. До позднего вечера сидели в лесу.
- Эх, давно мы так не отдыхали, - сокрушался Борис, - вот баянчик бы ещё сюда, да затянуть бы наши песни, как раньше бывало.
- Ну что же, давайте споём без баяна,- предложил Иван и первый затянул свою любимую «прощай любимый город», песню подхватили, и получился дружный хор, как раньше, будто не было вовсе разлуки и расстояния в тысячу километров. Не даром Аверин, побывав однажды  на семейном торжестве их большой семьи, удивился и восхитился их пониманию друг друга, слаженности и дружелюбия. Стоило только одному сказать: « давай мою»,- как все подхватывали. И сейчас, сидя в лесу за импровизированным столом, родственники спели все любимые свои песни, и в который раз « Прощай любимый город». Эта старая  песня, как нельзя лучше соответствовала настроению и чувствам приехавших «россиян», ведь завтра им снова в дорогу.
Домой стали собираться, когда солнышко спряталось за гору. Тщательно затушив костер, нехотя поднялись и медленно двинулись по лесной тропинке к дому. На душе у всех было легко. Шли по вечернему лесу, красота которого восхищала и воодушевляла. Пушистые зелёные сосны, кудрявые берёзы, уже окрашены в золотистый цвет, скалистые не высокие горы, на которых, неизвестно как, прижились неприхотливые сосны и растут себе, дерзко и смело, посматривая на весь окружающий мир, - всё это вместе создавало именно ту картину, ради которой стоило сюда ехать издалека, чтобы отдохнуть среди этой красоты, вдохнуть в себя всей грудью живительный, слегка пьянящий бальзам. После этого хотелось бегать, петь, смеяться, как в детстве, в юности, как тридцать лет назад. Останавливаться около какого-нибудь причудливого камня, чтобы ещё раз «щёлкнуться» на память.

ДОМА

Утром рано, простившись с сыном и снохой, Надежда с Борисом выехали по безлюдным улицам города. За окном мелькали знакомые картины: вот на поляне, близ дороги,  пастух собирает табун коров, и Надя успела скользнуть взглядом на рыжих, черных, пёстрых кормилиц. Вспомнила, как и она когда-то выгоняла свою «Зорьку», а вечером кто-нибудь из детей  встречал её, чаще это конечно была Люда. Вспомнила и улыбнулась, улыбнулась именно той улыбкой, которой может улыбаться мать, вспоминая проделки своих детей. Однажды вечером Саша пригнал корову, загнал её в сарай и только потом зашёл в дом и сказал:
- Мама иди посмотри нашу корову я пригнал. Я не смог узнать свою, они все такие похожие. Я шёл за той, которая сама повернула на нашу улицу. Все бросились к сараю, и даже баба Лиза, чтобы посмотреть, кого же пригнал Саша. Корова оказалась своя, но над Сашей весь вечер подтрунивали: «Так кто же кого привел домой, ты корову или корова тебя?»- шутил Борис. Надежда вздохнула, глянула на Бориса и заметала, что он тоже чему-то улыбается. И хотя они не сказали друг другу ни слова, оба поняли, что мысли у них об одном и том же: о бывшей их жизни на счастливой улице.
Километр за километром удалялись они от родного города – города детства, молодости, их любви, города в котором родились их дети, и была прожита большая часть их жизни. А чем ближе подъезжали к России, тем настойчивее посещала мысль: «Как там дома? Как Людочка?» И не важно, что ей уже двадцать один год, мать переживает за своих детей до конца своих дней жизни.
В семье уже начали привыкать к тому, что кто-то иногда из семьи уезжает, хотя сильно скучали друг за другом, даже если отсутствовал не долго, десять дней было уже много.
После отпуска вышли на работу, окунулись в заводские проблемы и домашние дела. Привыкали к новому дому. Всё здесь нравилось. В уютных светлых комнатах чувствовали себя надёжно и спокойно. Готовились к зиме: консервировали, варили, тушили, жарили. В новом доме многое напоминало ту прошлую жизнь, в  Казахстане. Часто приходили гости, друзья, земляки, сотрудники, друзья и подруги дочери. Чаще других стал появляться однокурсник Женя, и родители поняли, что это не просто знакомый, что дочь уже взрослая и скоро заявит о своей самостоятельности.

ПОЖАР

Осень стояла тёплая, сухая. Начинался октябрь, но по погоде это было не заметно. Она радовала своими солнечными днями, а ночи на удивление были тёплыми и безветренными. Надежда пришла с работы, Борис встретил её с готовым завтраком и накрытым столом.
- Покушаю и лягу спать,- сказала она,- Сутки на ногах, людей не хватает, Смена была тяжёлая,- пожаловалась Надя Борису. Но не успели они позавтракать, как зазвонил Надин сотовый телефон. Звонил Володя, голос брата дрожал, было слышно, что он едва сдерживает слёзы.
- Надя, мы сгорели,- вымолвил он.
- Как сгорели?- испугалась сестра.
- Приезжайте,- я больше не могу говорить. Бросив завтрак на столе, Надя с Борисом сели в машину и помчались к Владимиру. Через пять минут они уже стояли возле его дома или вернее возле того, что называлось когда-то домом. Вышли из машины. При виде страшной картины Надя не выдержала и вскрикнула, сердце сжалось в комок. От дома остались только кирпичные стены. Крыши нет, вместо окон и дверей пустые квадраты. Все деревянные постройки сгорели. Вошли в дом. Черные стены, мрачные пугающие; обгоревшая мебель, провисший потолок с обрывками ДВП – и от всего этого исходил горький запах дыма. Надя с Борисом онемели от увиденного и не могли вымолвить ни слова. Пересилив себя, Надя спросила сквозь слёзы:
- Как это случилось Володя?
- Загорелось у соседа, огонь перекинулся на наш дом. Это было в одиннадцать часов вечера, и мы почти спали. Пожарные приехали, но ни чем не могли помочь. Всё, что было деревянное, сгорело в считанные  минуты.  Подавленные горем, брат и его жена Надя, ходили из угла в угол и не знали, что делать. Первым опомнился Борис.
- Не будем зря тратить время, - сказал он,- скоро зима. Стены есть, потолок тоже. Нужно разбирать весь этот мусор и строить заново. Ты, Володя, поезжай на завод, проси помощи у своего начальника. Я уверен, люди в нашем железнодорожном цехе хорошие, помогут. Брат уехал. Втроём они взялись разбирать сгоревшие брёвна. Вскоре к дому подошли соседи. Весть о пожаре дошла и до земляков. Каждый старался помочь и советом и делом. Два месяца, каждый день, кроме рабочих смен, Надя с Борисом приезжали помогать брату. Надин сын, Саша, отпросился на несколько дней с работы, и приехал на помощь родному дяде. «Хоть немного, хоть что-нибудь сделаю»- думал он, сидя в вагоне. Саша пробыл в Ревде неделю, помогая восстанавливать сгоревший дом. Помощь пришла и с завода. Рабочие после смены спешили к погорельцам и выполняли любую работу. Помогли и строительным материалом.
К новому году в доме снова можно было жить, и хотя стройка ещё предстояла большая, Надя порадовалась, что крышу, Слава Богу, поставили. Отстроили новую пристройку и внутри ликвидировали следы пожара. Володе с женой не придётся скитаться по квартирам.  Четырнадцатого января, в день рождения брата, в его доме было тесно: соседи земляки друзья,- все пришли  порадоваться за них. Надежда сидела на диване около стола. В руке она держала фужер, смотрела, как пузырьки шампанского быстро исчезают в нём, и думала: «как всё-таки хорошо, что есть хорошие люди, которые готовы прийти на помощь в трудную минуту. Оказывается, они есть везде: и в Казахстане и в России». Ей вспомнилась одна притча, вот только где она её вычитала? – «Если ты сам хороший, то и люди тебе будут попадаться хорошие». Надежда поднесла к губам фужер, мысленно поблагодарила Бога за его помощь, пожелала всем присутствующим и не присутствующим здоровья и до дна выпила его содержимое.

ДОЧЬ

Снег летел крупный и пушистый, тихо и плавно ложась на землю. Погода была поистине новогодняя. Отработав ночную смену, Борис поехал в лес за ёлкой. Он не мог себе представить новый год без нарядной елки. Все годы, которые они прожили с Надей их дом на новый год,  всегда украшала пахучая сосна. И пусть уже выросли дети, всё равно новый год без зелёной красавицы не будет настоящим праздником. В Ревде все стремились нарядить натуральную ель, но Борис не хотел отступать от традиций существовавших в Казахстане, поэтому срубил и привёз домой сосну. Он подъехал к дому, оставляя на свежем снегу след колёс, вышел из машины и вытащил из салона роскошную сосну. Надежда вышла на крыльцо, приняла у него «ёлку» и попыталась внести её в дом, но раскидистые ветви цеплялись за косяки дверей и не желали входить в дом. Людочка стала помогать маме.
- Ой, какая красавица!- восторгалась она,- спасибо папочка, а я думала, мы этот новый год будем встречать без елки.
- Ну что ты дочурка, не мог я лишить вас такого удовольствия,- улыбаясь, говорил Борис. Он и сам был доволен, что доставил радость жене и дочери.
- Я сегодня буду её наряжать,- заявила Людмила, радуясь,
как ребёнок.
- пусть она пока постоит, оттает, потом и нарядите. К вечеру елку установили, нарядили, и в доме сразу стало празднично.
- Мама ко мне завтра приедет Женя,- смущаясь, сказала Люда,- новый год мы будем встречать вместе.
- Да, пожалуйста,- улыбнулась мать.
- А можно к нам придут Женины друзья, мои подружки?
- Конечно можно, ты ведь знаешь,  мы с папой никогда не против твоих друзей. Мы даже можем уйти к дяде Володи.
- Правда!? Мамочка, я всегда говорила, что вы самые лучшие родители. Люда обняла мать и поцеловала в щёку.
      Наступал новый две тысячи шестой год.
Когда на дворе зима, все с нетерпением ждут - когда же она кончится. А потом вдруг ощущают, как быстро и не заметно она прошла. За зиму надоело сидеть без дела, и как только сошёл снег, Борис с Надей с удовольствием взялись за лопаты и стали готовиться к посадке огорода. Большую часть свободного времени проводили на улице. Борис капал, ровнял, поправлял грядки. Радовались своему участку, как когда-то в молодости - двадцать лет назад. Хотелось вырастить всего понемногу. Борис смастерил две теплички, они получились не большие, но решили, что для их семьи хватит.
А Надя планировала поскорее управиться с огородом и уехать в Казахстан. У сына в этом году юбилей – тридцать лет. И сидя в своей любимой беседке, думала: «Как быстро время летит! Сыну уже тридцать лет, дочери двадцать два. Она скоро получит диплом, станет совсем самостоятельной». Мысли перебегали от сына к дочери. Хотелось, чтобы дети удачно устроились в этой жизни. В это нелёгкое время очень трудно молодым найти свой путь, не то, что было при Советской власти: если есть голова на плечах, то пробьёшь себе дорогу, за бортом не останешься. Работу находили всегда, и жильё рано или поздно получали. А сейчас везде нужны деньги. И причём такие, что простым людям и не снились.  Она так задумалась, что не слышала, как подошёл Борис и сел рядом с ней.
- Знаю, о детях думаешь,- тихо сказал муж.
- О них,- так же тихо ответила Надя.
- Я давно хотел поговорить с тобой о нашей дочери. Мне кажется этот Женя, её однокурсник, не зря так часто появляется в нашем доме.
- Да, наверное, не зря.
- Ты, случайно не в курсе их планов.
- Пока нет. Знаю только, что после получения диплома, они вместе собираются ехать к обоим Сашам, в Ишим, затем в Казахстан.
- На смотрины, значит, повезёт к братьям,- сделал вывод Борис и улыбнулся.- Ну что же, посоветоваться с ними тоже не помешает. Только вот что ещё я тебе, мать, скажу. Сейчас такое время, современная молодёжь себя каким-то гражданским браком тешат. Так вот знай и им наперёд скажи, что я никаких гражданских браков не признаю. Если любят друг друга, и надумают что-то, пусть женятся, а всякое баловство не для нашей семьи и не для нашей дочери. Борис ещё долго  рассуждал о всех минусах гражданского брака. Надежда слушала его, молча кивала и молча соглашалась. Они вообще во многом были едины. Она тоже не понимала, что значит «гражданский» брак, и не могла представить свою дочь в подобной ситуации, поэтому сказала Борису твердо:
- Не переживай, наша  дочь знакома и с твоим и с моим мнением на этот счёт. Я думаю, если они решат быть вместе, то будет свадьба. Борис встал, Надя посмотрела на него: кажется, он был доволен. Наконец – то он поделился с женой своими переживаниями, а значит, предупредил,- считал он.

ГОДЫ ЗАЛЕЧИВАЮТ РАНЫ.

В конце мая, Надежда отработала несколько смен подряд, и таким образом сделав себе десять дней выходных, поехала к сыну на день рождения. Решила сделать Саши сюрприз. Появившись накануне вечером, она очень удивила и обрадовала сына и его жену. Где-то в глубине души,  он, конечно, ждал и надеялся на приезд матери,   но вестей от неё не было, и конкретно он ни чего не знал. Надежда увидела, что подготовка к «банкету» идёт полным ходом. Женя, похожая больше на подростка, чем на замужнюю женщину, суетилась на кухне: что-то чистила, резала, крошила, пекла. От предложения помочь она отказалась, сказав только:
- Сегодня я сама, завтра поможете.
Надя следила за молодой снохой, её худенькие руки ловко управлялись то с тем, то с  другим продуктом и она всё больше и больше была довольна выбором сына. Она чувствовала, что они любят друг друга, и её радовало то, что называл её Саша ласково, «Женечка». Вечером, оставшись наедине с сыном, Женя, умаявшись, рано легла спать, Надя вела с ним  задушевные беседы на разные темы; и про новый дом в Ревде, и про диплом сестры, о дружбе её с однокурсником  Женей. Коснулась осторожно и того, что у Саши  с Женей до сих пор нет детишек. На это сын ничего не ответил конкретно, только улыбнулся и сказал:
 - Успеем ещё. Матери хотелось всё обсудить с сыном, ни чего не опустить из виду, вдруг что-то окажется не затронутым такое нужное или важное. Уже за полночь речь зашла и о юбилее, и, мать заметила смущение сына, словно он что-то скрывает или не договаривает, или что-то его тревожит.
- Саша, ты что-то хочешь мне сказать,- задала она прямой вопрос, скажи, я пойму тебя, помогу. Саша немного помолчал, но вопрос требовал ответа, и он, взглянув, матери в глаза, сказал:
- Понимаешь, мама, я ведь не ожидал, что ты приедешь, и поэтому пригласил своего отца вместе с его женой.
Надя помолчала, собираясь с мыслями, признаться, эта новость обескуражила её, она пока не  представляла себе, как встретится за одним столом с женой своего первого мужа, но, пересилив себя, посмотрела на сына и спокойно сказала:
- Правильно сделал Саша, а за меня не беспокойся, я никогда ничего не сделаю такого, от чего тебе было бы плохо. И если ты решил пригласить их обоих, значит так надо. И мать увидела, как облегчённо вздохнул  сын после её слов, будто тяжкий груз упал с его плеч. Двадцать пятого мая собралась, как всегда, вся родня.  С утра на кухне кипела работа. Кроме Надежды и Жени здесь была и Сашина тёща Елена Фёдоровна. Ближе к обеду стали встречать гостей. Первыми пришли,  с намерением помочь, Людмила с Иваном. От помощи их, конечно же, отстранили, усадили на диван отдыхать. За ними явилась Надина подруга Карлинская Валентина. Вскоре появились двоюродные братья Саша Пиллар с женой, Серёжа и Женя. Надя не удержалась,  и как бы в шутку сказала: А знаете, в нашей родне, по-моему, скоро появится ещё один Женя.
- А у нас и так одни Саши, да Жени, - заявил Саша Пиллар, и добавил, - пусть будет ещё один.
 - Но ты же, мама сама говорила, что в нашу семью надо найти зятя Сашу или Женю, так что нечему удивляться. Твои слова сбываются. Все улыбались, а Надя подумала, «а ведь и правда сбываются». Пока гости обсуждали имя будущего родственника, молодая хозяйка собирала на стол. Последними пришли Аверин Александр со своей женой Татьяной. Войдя в квартиру, и уведя  там Надежду, они растерялись, но Надя приветливо поздоровалась и пригласила пройти в комнату. Аверин подал ей бутылку  шампанского и ещё кульки и пакеты. Когда–то, много лет назад, при разводе Надежда сказала своей сопернице:
- Живите, я вам мешать не собираюсь, но будет лучше, если ты постараешься, как можно меньше попадаться мне на глаза.   Сегодня, увидев первую жену своего мужа у Саши в доме, Татьяна хотела уйти, но в последнюю минуту поняла, что годы  залечили ту боль, которую она нанесла Надежде. К тому же, их теперь объединял Саша. Она знала, что для матери он был дорог, да и муж давно уже потянулся всем сердцем к своему старшему сыну. Татьяна же, оставшись в этом городе без родных детей – и дочь и сын жили в России,- была рада встречаться с сыном своего мужа. За столом Надежда сидела  среди своих  родных и любимых людей, и ей, совсем не было никакого дела до чужой ей женщины. Татьяна же в свою очередь, радовалась, что Саша не отвергает её и гостеприимно принимает в своём доме.
Пробыв у Саши ещё три дня, Надя уехала домой. Но ей хватило и этих дней в родном городе, и тех  коротких встреч с родными, которые сделали её  счастливее и бодрее.



БОЛЕЗНЬ

Борис встретил жену  на вокзале. Надежда спрыгнула с подножки электрички прямо в его объятия. По дороге домой она рассказывала ему о своей поездке, о проведённом банкете по поводу юбилея сына,  передавала приветы от родственников и знакомых. Муж в свою очередь поведал о домашних делах, о событиях происшедших без неё. Людочка готовится к госэкзаменам, не отрываясь от книг, тетрадей, компьютера. Рассказывая, Борис иногда замолкал и начинал кашлять.
- Ты всё ещё кашляешь?- спросила Надя, встревожась,-  ты пил таблетки, что я тебе оставила? Почему до сих пор не проходит кашель? Видимо тебя где-то сильно просквозило, а без меня ещё больше добавил, по огороду ходил раздетый.
- Да нет, не ходил. И таблетки пил. Немного помолчав, добавил:
- Всё–таки надо идти в больницу,- и долгим внимательным взглядом посмотрел на жену. - Так иди же. Завтра,- командным голосом произнесла она.
Утром Борис съездил в поликлинику   и вернулся с больничным листом в руках.- Сказали надо подлечиться, - и подал Надежде рецепты на лекарства.
- Ого! Многовато, - удивилась она,- а что говорят?
- Да ничего особенного и конкретного. Рентген ещё надо пройти.

ДИПЛОМ

     В университете шли государственные экзамены. Люда сдавала хорошо.
       - Четвёрка! Пятёрка!- в очередной раз объявляла она родителям, возвращаясь из Екатеринбурга. Оставалась защита диплома.  Днями и ночами готовилась дочь к защите: писала рефераты, чертила, печатала. Родители боялись лишний раз войти в её комнату. Успевала ещё и готовиться с подругами к выпускному балу. И  вот, наконец, настал тот торжественный и счастливый день, когда их «ребёнок», та самая маленькая Людочка, которая  двадцать два года назад огласила роддом своим криком, стояла перед деканом в огромном зале и под аплодисменты своих однокурсников принимала синенькую корочку, называвшуюся так просто и так красиво «Диплом». Она взяла свой документ о высшем образовании направилась к своему месту рядом с Женей, который ожидал своей очереди.
      - Наверное, я не зря прожила свою жизнь, мои дети окончили институты, имеют дипломы о высшем образовании, оба историки,- подумала Надя, любуясь своей дочерью. А выглядела она просто прекрасно. Платье из плотного голубого шёлка облегало её точёную фигурку, подчёркивая женственность. Тёмные волосы крупными локонами спадали на плечи. Её большие серые глаза и длинные ресницы придавали девушке таинственность.
«Боже мой, как же она похожа на меня в молодости,- впервые заметила Надя. Раньше она всегда говорила:- «Ну, вылитая - папа». Борис, сидя рядом с женой, тоже думал о дочери: «Какая красивая у меня дочь! И как похожа на мать…. Гордость за неё переполняла его сердце. Смотрел на неё и радовался. Он всегда говорил, что живёт ради своих женщин, и теперь он знал, что они оправдали его стремления и надежды.

ПРИГОВОР

  Весь июнь Борис пробыл на больничном. Но ни медицинские препараты, ни народные средства не помогали. Кашель становился всё сильнее и всё сильнее утомлял его. Рентгеновские снимки не показали никаких отклонений. В конце концов, его положили в больницу. Июль стоял несравненно жарким. На улице и в доме, а тем более в больничных палатах стояла духота, здоровому человеку и то было тяжело дышать, а больному и подавно. Надежда каждый день ездила в больницу, придя с работы, она  старалась приготовить что-нибудь вкусненькое  и торопилась к мужу. По пути заходила в магазин за соками, минералкой, чтобы ему было легче переносить ту нестерпимую жару. В стационаре ему назначали всё новые и новые препараты, но улучшений не было. Каждую ночь он просыпался от удушливого кашля и до утра уже не мог уснуть. Он лежал в ночной тишине и вспоминал всю свою жизнь, словно прокручивал плёнку кино, в котором кадр за кадром проплывали перед глазами картины детства, юности. Вот он бегает пацаном по улице, босиком, прямо по лужам, закатив штаны до колен, но штаны обязательно намокнут, и мать всё равно отругает; вспомнил, как женился впервые, потом ушёл в армию, а без него родился сын Юра. Снова и снова анализировал свою жизнь, учёбу, работу, как бы подводя итог. Иногда жалея, что лежит здесь в такое хорошее летнее время, когда дома полно работы и баня не достроена. В такие минуты хотелось встать и уйти, но невыносимый кашель и боль в груди возвращали его в постель. Борис всё-таки надеялся, что здесь ему полегчает, и он здоровым вернётся домой.  Он ни как не мог понять, почему врачи до сих пор не поставили диагноз, не определили характер его болезни и почему не помогают все дорогостоящие новые лекарства.
      Его палата находилась на третьем этаже, и в те часы, когда должна была прийти Надя, он подходил к окну и ждал её. Она обычно останавливалась под его окном, махала ему рукой, а он спускался в низ. Борис хотел быстро сбежать по лестнице, но одышка и кашель не давали ему этого сделать. Выйдя на улицу, он подошёл к жене. Она усадила его  на скамейку.
    - Боренька, тебе плохо?- с тревогой спросила она,- Ты сегодня какой-то бледный. Что говорят врачи?
    - Почти ничего,- еле слышно проговорил он.
    - Как это ничего? Ты просил направление в Екатеринбург, тебе дадут его?
    - Не знаю.
    - Ну, всё, завтра же я иду к врачу и буду сама просить направить тебя в областную больницу. Там лучшие врачи, более совершенная диагностика.
    - Ладно, согласился Борис,- завтра я сам потребую направление.
     - Правильно, давно пора. Они сидели на улице, на лавочке. Надя смотрела на бледное лицо мужа и думала: «Как он похудел, осунулся, разве такой он был месяца два – три назад». И ей стало его бесконечно жаль. Она взяла его за руку и постаралась успокоить:
      - Всё, Боренька, будет хорошо.
      - Я знаю, - ответил он тихо,- а сейчас иди домой, я пойду в палату прилягу. Надежда не хотела уходить, но понимала, что сидеть ему тяжело, она поднялась, поцеловала мужа и ушла. В конце больничного двора оглянулась: Борис с трудом поднялся и пошёл к зданию. Надя вернулась домой с тяжёлым чувством горечи, жалости к мужу и беспомощности. Она села на диван и задумалась. Черные, мрачные мысли лезли в голову, женщина гнала их от себя, а они настойчиво возвращались.
 «Это от одиночества,- подумала Надя,- скорее бы Люда приехала. Скоро уже месяц, как они с Женей уехали в Казахстан». А дочь словно чувствовала, что дома не всё в порядке и каждый день присылала СМС, где спрашивала о папе. Мать отвечала, что всё хорошо. Не хотелось портить отдых дочери, да и Борис запретил говорить, что лежит в больнице. Надежда долго сидела в комнате без действия; надо бы идти в огород, работы там полно: полоть, жуков собирать -  «гостей из Колорадо»- так называл их Борис, но делать ничего не хотелось. Настроение было отвратительное, и Надя никак не могла с этим  справиться. Наконец-то она пересилила себя, вышла на улицу, взяла лейку и полила грядки.
 Утром неожиданно вернулся Борис. Надя открыла дверь, пропустила его в дом, обняла и поцеловала, затем кинулась к плите разогревать завтрак, но муж остановил её:
     - Не надо, я в больнице поел,- и выключил газ.
     - Тогда молочка попей, я парного принесла от соседки,- предложила  жена и поставила банку с молоком на стол. Борис сел налил себе в кружку молоко.
      - Ну, рассказывай, что сказали врачи? Дали тебе направление в Екатеринбург.
      - Да, дали, к пульмологу. У нас в Ревде такого специалиста нет. Завтра рано утром поеду.
      - Может быть, и мне с тобой поехать?
       - Зачем? Я ведь не ребёнок.
Ночью Борис спал плохо: часто кашлял, и Надя вставала, заваривала траву и давала ему пить. Рано утром, первой электричкой, Борис уехал в Екатеринбург в областную больницу. Там у него взяли сразу же все нужные анализы и через два часа результаты должны были быть готовы. Он ждал их с тревогой в сердце. Разные мысли приходили ему в голову: что же это за болезнь такая прицепилась к нему: астма, туберкулёз, просто пневмония?  Он всегда был крепким здоровым мужчиной, за свои пятьдесят девять лет болел очень редко, а эта хворь, почему-то долго не отступает, а бессилие убивает его физически и морально. Ждал долго, больше обещанных двух часов, устал уже от неизвестности, хотел сам зайти в кабинет. Но дверь открылась,  и женщина врач позвала его. Борис присел к столу. Врач долго смотрела на него. Оба молчали, и молчание это было каким-то жутким, пугающим.  Затем врач положила перед ним какие-то листочки, стекло, запечатанное в целлофан, и сказала:
      - Борис Иванович, нашей болезни, то есть туберкулёза,  у вас нет. Вам надо с этими анализами идти в другую больницу.
      - В какую ещё другую?- удивился Борис.
      - В онкологический центр,- был короткий ответ.
Он долго молча смотрел на неё, на листки бумаги и не понимал, что происходит вокруг. Неужели это ему сейчас сказали такую ужасную вещь? За всё время болезни ему и в голову не приходило, что у него может быть онкологическое заболевание, да и врачи об этом не разу не обмолвились. Врач тронула Бориса за руку:
      - Вы меня слышите Борис Иванович? Вам нужно идти туда прямо сейчас. И она стала подробно рассказывать, как ему добраться до этого самого центра. Борис поднялся и вышел из кабинета, ноги не слушались, они сделались какими-то чужими, будто ватными. В коридоре он присел на диванчик, достал платок, вытер пот со лба. Из кабинета  вышла всё та же врач, она снова стала что-то говорить ему, но он её не слышал: в голове шумело, а в ушах словно вставлены «бируши». 
 В онкологический центр приехал часам к двум. Выстояв длинную очередь в регистратуру, и получив талончик, поднялся на четвёртый этаж и нашёл нужный ему кабинет. Здесь народу было в два раза больше чем в регистратуру. Борис удивился такому огромному количеству больных. У дверей каждого кабинета сидели и стояли не по одному десятку людей. Он очень устал, но присесть было негде. Прислонившись к стенке, Борис стал наблюдать за потоком людей, входивших и выходивших из кабинетов. Вскоре он почувствовал, что сильно проголодался. «Да, всё верно, я ведь встал в пять утра, а уже третий час». Убедившись, что его очередь подойдёт  нескоро, он пошёл искать буфет или столовую. Искать долго не пришлось: стрелки – указатели быстро привели его к назначенному месту. Здесь тоже была очередь, но две девушки работали бойко, и очередь двигалась быстро. Пообедав, Борис снова поднялся на четвёртый этаж. К врачу он попал только в четыре часа. Положив на стол результаты анализов, он терпеливо ждал, когда врач обратит на него внимание, но тот долго что-то писал и на больного не смотрел. Борис же, напротив, внимательно рассматривал врача. Был он худощав, с небольшой бородкой, в которой уже серебрилась седина, на вид ему было лет сорок пять- пятьдесят. Но вот доктор оторвался от бумаг, отложил их в сторону и взял в руки  пакетик со стеклом, повертел его в руке, потом обратил свой взор на Бориса, ещё раз перечитал результаты анализов, заключение, посмотрел рентгеновский снимок, и без всякого вступления произнёс таким тоном, словно выносил приговор:
      - Ну что ж, Борис Иванович,  по всей видимости, у вас  рак левого лёгкого, причём уже не операбельный,  поэтому будем лечить. Сегодня уже поздно, а завтра приходите. Сделаем рентген, УЗИ и дадим направление на химию. Здесь же получите лекарство. Нет, Борис не был слабым мужчиной, и возраст здесь совсем не причём. Просто не ожидал услышать такое. Он долго не мог прийти в себя, сидел, уставившись на врача,  и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, казалось, его просто парализовало. В горле пересохло так, что не мог произнести ни слова, ни звука. Доктор налил в стакан воды и подал Борису.  Взяв в руки стакан, он выпил залпом, а попросту вылил воду в себя, потом встал и вышел из кабинета. Его шатало так, словно он выпил не воду, а  целый стакан водки.
В мозгу застряло одно зловещее слово: рак, и пока он ехал домой, оно не покидало его ни на минуту, пульсировало вместе с кровью, разливаясь по жилам, по всему телу, стучало в сердце, отчего оно, маленькое и без того ранимое больно сжималось, так что трудно становилось дышать. Немели руки и ноги, и один единственный вопрос не давал покоя: «Что же теперь делать?». Перед домом Борис попытался успокоиться. Он остановился, чтобы кое-что обдумать, привести мысли в порядок, сделать так, чтобы Надя меньше расспрашивала, потому что он ещё не знал, что ей ответит. «Хорошо, что дочери нет дома», - подумал он и вздохнул.
Надя весь день ждала мужа. Несколько раз выходила на крыльцо, выглядывала: не идёт ли. На телефонные звонки он не отвечал, и это волновало ещё больше. Сначала она успокаивала себя тем предположением, что он у врача, а значит - телефон выключил. Потом подумала, что его могли положить в стационар. «Но не мог же он не сообщить об этом домой?»- думала она. И чем больше проходило времени, тем беспокойнее становилось на душе.
- Да что же это за больница? Что там можно делать до самого вечера? - вопрошала она саму себя. Борис действительно выключил телефон, когда заходил в кабинет врача, а потом и вовсе забыл про него. Он постоял несколько минут перед дверью своего дома, потом постучал. Надя открыла, и какое- то мгновение они смотрели друг на друга.
- Что же ты так долго, Боренька?- спросила жена, пропуская его вперёд.
- Так получилось. Вымыв руки, Борис сел к столу, Надя подала ему ужин и сама села за стол. Муж ел молча.
- Ну, рассказывай, что тебе сказали в Екатеринбурге? - не выдержала она.
- Потом, поем сначала, я проголодался. Надежда догадывалась, что он тянет время, что муж что-то скрывает, и на душе становилось тревожнее, и пока он ел, она сидела за столом и молча смотрела на него. Вот Борис встал, вышел из-за стола, а она быстро убрала посуду и пошла за ним в комнату. Он стоял посреди зала, держа руки в карманах брюк, молча и как-то отрешённо смотрел в одну точку. Надежда подошла ближе, встала напротив, заглянула ему в глаза, обняла за шею.
- Ну не молчи, Боренька, говори, - чуть не плача просила она. Борис снял её руки, сел на диван, помолчал и, наконец, произнёс:
 - У меня рак лёгких.
- Какой ещё рак, что ты такое говоришь? - почти закричала Надя.
- Самый обыкновенный, неоперабельный.
- Что это значит, неоперабельный?
- Это значит, что операцию делать нельзя, поздно. Меня поставили на учёт в онкологическом  центре, и завтра я должен ехать туда.
- Я поеду с тобой,- заявила жена. Затем села на диван  рядом с мужем, обхватила голову руками и заплакала. Плакала долго, навзрыд, и даже не плакала , а кричала, как могло это страшное слово ворваться в их дом, их семью. Оно наводило ужас, приводило в шоковое состояние, леденило душу. Сколько б она ещё плакала, неизвестно, но вдруг услышала, кто-то сильно стучит в дверь. Надя затихла и посмотрела на Бориса. Он сидел всё в той же позе, взявшись руками за голову, молчал и не шевелился. Было понятно, что видеть кого-либо в эту минуту они не хотят. Стук прекратился. Подождав немного, прислушиваясь, Надя придвинулась к Борису, взяла его за руку и заговорила:
- Послушай меня, возможно, это ошибка, вот завтра ещё раз пройдешь рентген, и окажется, что ничего такого у тебя нет.
 - А анализы, а кашель, который длится уже четыре месяца и не перестаёт. На это Надя не знала, что ответить. Борис посмотрел на неё и вдруг спросил:
- У тебя есть коньяк?
- Коньяк?- удивилась Надя,- вообще-то есть.
- Дай мне грамм сто пятьдесят. Надя принесла из кухни рюмку, налила коньяк и подала Борису. Он выпил его сразу, как воду. Обжигающая жидкость растеклась по жилам, попадая в кровь, действуя успокаивающе на нервы, мозг, в котором неустанно сверлила  одна мысль, одно устрашающее слово: рак. Наконец усталость, нервное напряжение, слабость навалились всей своей тяжестью и заставили его лечь в постель. Когда-то Борис  мог спокойно, шутя сказать про себя: «вот умру, тогда»…Но теперь это слово реально близко подошло к нему, сдавило грудь, сердце, тяжёлым камнем навалилось на плечи, казалось, кровь уже стынет и превращается в лёд. Но даже сейчас в эти страшные для него минуты, он думал не о себе. Он представил, как его любимая  жена, Надежда и дочь Людочка, его кровиночка, ради которых он жил, вдруг останутся одни, без него, причём не на какое-то время, а навсегда. «Как же так,- думал он,- ведь я многое не сделал в этом доме: не достроена баня, нет своей воды в доме; не определена Людочка. Неужели я никогда не увижу своих внуков? Господи! Что же это такое? За что? Борис уткнулся лицом в подушку и заплакал. Он редко плакал в этой жизни, но так, как плакал сейчас, он не плакал никогда. Только поздней ночью, обессиленный своими переживаниями, он забылся тревожным сном. В дверь снова кто-то постучал. Надежда вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, и открыла входную. На пороге стояла их землячка Ольга.  «Придется впустить», - подумала Надя, вытирая слёзы.
- У тебя что-то случилось? Ты плакала?- с ходу спросила гостья.
- Нет, я кино по телевизору смотрела про несчастную любовь, вот и всплакнула, не выдержала,- обманула хозяйка свою знакомую, а сама тут же подумала: «А вдруг спросит, какое кино?»
- А где Борис? – снова спросила Ольга
- Спит, устал сильно на работе. Ольга ещё что-то спрашивала, что-то рассказывала, как всегда делилась своими новостями, проблемами, а Надежда думала об одном: когда же она уйдёт.

ХИМИЯ

В Екатеринбург  поехали вдвоём, утром рано на первой электричке. Народу в больнице было не так много, как в первый раз, и к врачу они попали сравнительно быстро. Зашли вместе. О такой болезни ни Надя, ни Борис ровным счётом не знали ничего. Поэтому буквально «ловили» и старались запомнить каждое слово врача. Все рекомендации, рецепты лекарств, снимки Надя бережно сложила в папку. Когда уже стали уходить, она задержалась у докторского стола и, подождав, когда за мужем закроется дверь, спросила:
- Скажите доктор, это приговор? Минуту доктор молчал и только смотрел на неё. И в течение этой минуты Надя надеялась на какое-то чудо: врачебную ошибку, не верность анализов, не серьёзности заболевания, надеялась, что ещё можно что-то исправить, вылечить, если найти нужные лекарства. Наконец врач вынул из ящика стола лист бумаги и  подал ей:
- Прочтите и распишитесь,- коротко сказал он, как отрезал. «О неразглашении тайны болезни»- прочитала она. Надежда расписалась и вернула лист врачу.
- Что вы хотите знать?- в свою очередь спросил он.
- Я хочу знать, мой муж будет жить? Доктор молчал, Надя ждала.
- У вашего мужа рак левого лёгкого четвёртой степени,- произнёс он,- я удивляюсь, где вы были раньше, но если он будет делать химию, то ещё поживёт.
- Сколько?
- Есть случаи, когда такие больные живут до шести лет.
- А если без химии?
- Без неё – три месяца, коротко бросил доктор. Надежда медленно пошла к двери, её начинало трясти, губы не слушались, глаза щипало, но в коридоре она сумела успокоиться и даже улыбнулась мужу.
- О чём ты с ним говорила?- спросил он.
- Я спросила, какая тебе нужна диета, и ещё врач сказал, что тебе надо бросить курить.
- Странно, почему он при мне этого не говорил?
- Я не знаю, забыл, наверное.
К обеду Надя и Борис уже были дома. А утром следующего дня он уехал в городскую больницу на эту страшную процедуру «химию». В приёмном покое быстро оформили нужные документы, и мед сестра повела его на третий этаж. Впустив в палату и показав кровать, она предложила располагаться и готовиться к процедуре. Борис понятия не имел, что за процедура ему предстоит и как к ней готовиться. Он поправил постель на кровати, просто так, на всякий случай, сел и стал ждать. Вскоре в палату вошла другая мед сестра и внесла подставку очень похожую на клубную вешалку. Она взяла с его тумбочки пузырьки с лекарствами и наполнила большие флаконы, висящие на этой самой «вешалке». «Система»,- подумал Борис.
- Неужели это всё в меня войдёт?- спросил он.
- Да, войдёт,- спокойно ответила сестра, ложитесь. Борис лёг и опять не удержался от расспросов:
- А сколько времени я буду так лежать?
- Рассчитано на шесть часов.
- Ого!- удивился больной,- а как же, если…- он не договорил, девушка быстро его поняла и легко ответила:
- Попросите, принесём «утку». И также быстро и легко стала прилаживать к его руке иглу. И Борис немного успокоился. Эта молодая, но уже опытная мед сестра вселяла уверенность и надежду. Он лежал уже долго, часов не было, и сколько прошло времени, он не знал. В палате он находился один, поговорить не с кем, поэтому ему стало скучно и тоскливо. Временами, как будто засыпал, но это был не совсем сон, а лишь полусон. И Борис видел в нём себя, как в кино. Он видел, как в далёком прошлом, когда молодым и красивым парнем, сразу после окончания железнодорожного училища, он шёл в своей  новенькой форме: тёмно-синем костюме, голубой рубашке, в фуражке с кокардой и новеньких блестящих черных ботинках; шёл первый раз по вагонам пассажирского поезда со своим наставником, почётным железнодорожником, опытным машинистам по фамилии Воронов В. В. Борис  на всю жизнь запомнил тогда его слова.- «Смотри, Борис, внимательно смотри, кто сидит в этих вагонах на своих полках» И молодой помощник машиниста увидел весёлых беззаботных детей, их  молодых  заботливых матерей; непринуждённую, раскованную, бесшабашную молодежь, дремавших на полках стариков. Машинист и молодой помощник переходили из вагона в вагон, и в каждом из них была одна и та же картина. Люди ехали каждый по своим делам, чужие друг другу, но вместе составляли одну большую семью под названием пассажиры. Так они дошли до локомотива, и Виктор Васильевич ему сказал:
- Вот, все, кого ты сейчас встретил в вагонах, все они вверили тебе самое дорогое – свои жизни. Помни об этом, ты в ответе за этих людей. И сев впервые за пульт управления, и потом, когда стал уже опытным машинистом, Борис не забывал  слова своего мудрого наставника и очень ответственно относился к работе и гордился своей профессией. Очнувшись от полудрёмы, он всё ещё продолжал видеть своё родное ДЭПО, в котором проработал тридцать лет, и куда ещё бегал пацаном, смотреть на паровозы, потом тепловозы. В сознании всплывали какие-то отдельные профессиональные картины, дорогие его сердцу; он, казалось, руками ощущал каждую деталь локомотива, рельсы шпалы «костыли». Но скользящий взгляд по больничной палате упал на «клубную вешалку» и возвратил его в реальность сегодняшнего дня. Он глянул на систему, в пузырьках ещё оставалась жидкость, меньше половины. Значит, прошло часов пять. Болела спина, затекли ноги, но ни двигаться, ни шевелиться не разрешали. Очень уж утомительно ждать, когда же, наконец, опустеют все пузырьки в этой системе.
Дома  Борис поел и прилёг на диван. Надя подсела к нему:
- Ну, рассказывай, что такое «химия?» Что тебе там делали?
- Это система,- ответил муж коротко, потом добавил,- лежишь под капельницей шесть часов и так три дня подряд. И это будет один курс. Через месяц ещё. Итого - восемь курсов.
- Ну, ничего, Боренька, потерпи, возможно, это лечение поможет тебе,- утешала его жена.- А, сейчас тебе надо поспать, отдохнуть, чтобы восстановить силы к завтрашнему дню. Она укрыла Бориса пледом и пошла в огород.   

                БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ 
               
Людмила приехала домой загоревшая, посвежевшая, казалось даже, подросшая. Бросила у порога сумки, подбежала к матери, обняла и повисла у неё на шее.
- Ой, мамочка, как я соскучилась! Как вы тут без меня? А папа где, на работе? Я уже забыла его график.  Вопросы сыпались один за другим и требовали ответа. Надя не успевала ей отвечать.
- Мама, ну, где папа?- в который раз спрашивала Люда.
- В бане он.
- А что он там делает?
- Достраивает, - ответила мать. Людочка выбежала в огород и направилась к бане, прыгая по ступенькам, и действительно услышала стук молотка. Она открыла дверь и бросилась обнимать отца. Борис отстранил от себя дочь.
- Людочка, подожди, я грязный и мокрый.
- Да ты, папа, не только мокрый, но ещё и какой-то бледный. Ты всё ещё болеешь?
- Есть немного,- ответил отец и отвёл взгляд, отвернувшись от дочери и поднимая молоток. «Только не всё сразу»- подумал он,- как-нибудь потом». И снова стал забивать гвозди в доски. Людмила недоумевала: почему отец так холодно встретил её, она хотела ещё что-то спросить, но тут в дверях показалась мать.
- Борис, хватит стучать, иди отдохни и ужинать пора. За столом Борис всё расспрашивал дочь о поездке в Казахстан: как съездила, как отдохнула, где была, кого видела. Просил рассказать обо всех родственниках, оставшихся в Казахстане. И в продолжение всего разговора он старался улыбаться, держаться так, будто ничего плохого не произошло. Но за всеми этими расспросами, натянутыми улыбками Люда почувствовала напряжение и поняла, что родители что-то не договаривают, стараются что-то скрыть от неё, отводя в сторону взгляды. Во время ужина отец несколько раз вставал и выходил на крыльцо. Люда слышала, что он  сильно, надрывно кашлял. Кашель был угрожающий. После ужина Борис прилёг, а Надя с дочерью пошли в огород поливать грядки. Оставшись вдвоём с матерью, Людмила не выдержала.
- Мама, что у нас происходит,- спросила напрямик,- почему вы с папой какие-то странные? Почему он до сих пор кашляет? Ты ведь говорила, что он лечился. Что совсем ничего не помогает? Вопросов было много, но отвечать на них прямо мать не хотела и она старалась говорить уклончиво, сглаживая и обходя острые углы.   
 - Да папа лечится, и будем надеяться на лучшее. Всё будет хорошо. Такие ответы не удовлетворили  дочь, Люда вдруг почувствовала, что с отцом что-то неладное и желание узнать правду переросло в тревогу за обоих родителей. Она не стала больше расспрашивать мать ни о чём, решив про себя, что рано или поздно станет всё известно. А ночью проснулась оттого, что отец  кашлял так сильно и с хрипами, что, казалось, он задыхается. Люда вбежала в комнату родителей. Отец сидел на кровати, обхватив руками голову, а мать стояла над ним с кружкой в руках и уговаривала его выпить какой-то отвар. Дочь была в отчаянии оттого, что не чем не могла помочь.
Утром она уехала в Екатеринбург устраиваться на работу. Рекламное агентство уже ожидало молодую сотрудницу с университетским образованием. Ей оставалось только оформиться и узнать, когда приступать к своим обязанностям. Вечером она поделилась радостью с родителями, восторженно описывая свой офис, работу, которая её ожидает, и как теперь всем легче будет жить. Ведь она теперь не только не станет брать у них деньги, а наоборот приносить  свои, кровно заработанные. Людочка видела, что родители радуются за неё, вот только в глазах у них затаилась грусть и усталость.
В понедельник рано утром все были уже на ногах. Отец куда-то собирался.
- Папа, ты на работу?
- Нет, дочка, я не работаю, я на больничном,- ответил Борис. Мать подала ему какие-то бумаги, он взял их и положил на краешек стола.
- Не забудь взять, напомнила Надя и вышла из кухни. Борис отошёл от стола, и Люда взяла в руки больничный лист, развернула его и стала читать. Кроме больничного листа она заметила справку и тоже прочитала «Диагноз: мелкоклеточный рак левого лёгкого»,- кое-как разобрала она. Но смысл прочитанного, не сразу дошёл до её сознания. Она ещё раз перечитала зловещую строчку. Кровь застыла в жилах. Как же так? Папа, её лучший в мире папочка и вдруг.… Перед глазами всплыла ночная картина… Борис в это время вернулся к столу за справкой и увидел её в руке дочери. Она молча смотрела на отца и не могла вымолвить ни слова. Отец осторожно вытащил из её пальцев бумагу, положил в карман и вышел на улицу. Людочка  бросилась в комнату к матери:
- Мама! Этого не может быть!
- Это так доченька, папе уже сделали один курс «химии». У обеих из глаз брызнули слёзы.
- Но ведь всё будет хорошо,- сквозь рыдания проговорила Люда, успокаивая себя и мать,- ведь «химия» поможет ему. Она одновременно и утверждала и спрашивала, ожидая от мамы поддержки.
-Мы все будем надеяться на лучшее,- ответила Надя, вытирая слёзы.

ЕВГЕНИЙ

Людмила вышла на работу и стала очень поздно приезжать домой. В один из таких вечеров она возвратилась с работы, прямо с порога протянула матери целую пачку белых листов с печатным текстом.
- Вот, смотри мама,- громко заговорила она,- это рецепты и рекомендации для папы. Это всё я нашла в интернете. Я весь компьютер пересмотрела. Это должно помочь. Надежда взяла и стала просматривать. «Лечение рака методом Шевченко прочитала она, Да, Люда, мы подберём для него из этих рекомендаций что-нибудь. Мы должны использовать все варианты, чтобы спасти нашего папу.
В субботу приехал друг Людмилы – Евгений. Тихий, скромный очень спокойный юноша, чем-то напоминавший легендарного Шурика, может быть потому, что он носил очки. Он смущённо потоптался у порога.
- Проходи Женя, - подбодрила его Надежда. Парень вошёл в комнату, где находился Борис с Людочкой. Поздоровавшись с будущим тестем за руку, он сел рядом с Людой.
- А ты вовремя подошёл, - сказал Борис, - мне тут помощник нужен: железную печь надо затащить в баню. Банька уже почти готова, осталось печь поставить на место, да кое-что по мелочам доделать.
- Брось ты эту баню, - вступила в разговор Надя, - вот будешь себя чувствовать лучше, тогда и доделаешь. 
- Нет,… Надя, - протянул Борис,- баню я должен доделать. Если меня не будет, чтобы вы потом в казённую не бегали.
- Папочка, ну что ты такое говоришь? - возмущённым тоном произнесла дочь.
- А с тобой Люда, и с тобой Женя, у меня вообще особый разговор, - серьёзно сказал отец.
- Какой папа? - испугалась Люда.
- Потом, вечером поговорим.
- Нет, говори сейчас, ты меня заинтриговал.
- Ну, хорошо, моя любопытная, если ты так хочешь, давайте поговорим. Он поудобнее сел на диване, посмотрел на мать и сказал:
- Садись, мать, а то как-то нехорошо, что ты стоишь. Надя прошла и присела на стул, обратив всё своё внимание на мужа. Она не догадывалась, о чём пойдет речь.
- Так вот, дети мои,- заговорил он немного торжественно, потом помолчал с минуту, будто обдумывал что-то, и продолжил,- я хочу, чтобы вы сыграли свадьбу, пока я живой. Он выпалил это почти скороговоркой, а сам подумал, - «Выходит, я сам сватаю свою дочь». На несколько секунд, в комнате над ними, повисла тишина. Каждый думал о своём. Людочка смотрела на своего отца широко распахнутыми глазами и порозовевшим от смущения лицом. Мать заёрзала на своём стуле, ей вдруг показалось, что она очень неудобно сидит. Надя уже собиралась сказать, что не стоит торопить молодых, пусть они сами решают. Она никак не ожидала от мужа такого заявления, и не собиралась никому навязывать свою дочь. Но тут вдруг заговорил Евгений. Он опустил голову, как провинившийся первоклассник и произнёс своим тихим ровным голосом:
- Я приехал сказать вам, что в следующее воскресенье мои родители приедут сюда знакомиться с вами и решить кое-какие организационные вопросы. Папа в пятницу возвращается из командировки, и в воскресенье мы все будем у вас.
 - Ну, вот и хорошо,- облегчённо вздохнула Надя, и сразу всем стало легко и спокойно. Жене оттого, что он, наконец-то осмелился сказать то, о чём давно думал, но все как- то не находил нужных слов и подходящего момента. Остальные думали, что всё-таки не пришлось сватать жениха за свою дочь. В их семьях всегда соблюдались вековые традиции, чтобы всё было как у людей: Сватовство и свадьба, пусть не большая, но с обязательным походом в ЗАГС, наряженными автомобилями. И, конечно же, чтобы родители видели свою дочь в белом свадебном платье и фате.

СВАТОВСТВО

Евгений, вместе с родителями, приехал к точно назначенному времени. С утра Надежда с Людочкой хлопотали на кухне. В зале стоял уже накрытый стол, и Люда ещё раз посмотрела на него, не забыто ли что? Нет, всё в порядке, ничего не упущено. Обеим женщинам хотелось встретить гостей на высшем уровне. Ведь от первого впечатления складывается мнение, а от их мнения многое зависело в жизни дочери. Надя всё поглядывала на окно, и первая заметила идущих к их дому сватов. Она вышла  встретить гостей, Борис уже стоял на крыльце. Он протянул руку высокому плотному мужчине и представился:
- Борис.
- Александр - услышал он в ответ. Затем он подал руку пышной круглолицей женщине, которая ему улыбалась, показывая при этом маленькие, круглые ямочки на полных щеках.
- Любовь Фёдоровна,-  проговорила она. Надежда пригласила гостей в дом.
она стала зачем-то поправлять скатерть на столе. Надя посмотрела на дочь и от неё не укрылось её волнение. За обедом познакомились поближе, внимательнее рассмотрели друг друга. Надежде и Борису важно было знать, какие у Люды будут родственники, ведь ей предстоит жить с ними, а им общаться. Кажется, своими наблюдениями мать осталась довольна. Родители Жени были доброжелательные, интеллигентные, в общем симпатичные люди.  Надя даже сделала вывод, что Любовь Фёдоровна чем-то похожа на неё. Такая же полная, только ростом немного выше, и поэтому полнота её не бросалась в глаза, не казалась излишней, всё в ней было гармонично и естественно. Светлые волнистые волосы, коротко подстрижены и уложены в аккуратную пышную причёску. Александр оказался общительным разговорчивым мужчиной. Беседа за столом велась непринуждённо. Родители рассказывали друг другу о своих детях, их детстве, смеялись над их шалостями и проделками.
- У нас в родне,- делилась Надя с будущими родственниками,- одни мальчишки: у старшей сестры три сына, да наших двое. Поэтому, когда у нас родилась дочь, её все так любили, что называли только Людочкой. Так и привыкли и вот теперь она уже взрослая, но все называют её по-прежнему: Людочка.
- А мы называем её Люся,- сказала Женина мама,- это тоже красиво. А вам как, нравиться?
- Называйте, только не обижайте,- смеясь, ответила Надя.
Время за разговором бежало быстро. Гости засобирались домой, договорившись с хозяевами встретиться ещё раз и обсудить приготовления к свадьбе. Свадьбу назначили на четырнадцатое октября, на святой праздник Покров Пресвятой Богородицы. Надежда считала, что этот день благоприятный для такого торжества, ведь в этот день Пресвятая Богородица покроет всю землю своим покрывалом, а значит, благословит наших детей.

СВАДЬБА

За несколько  дней до свадьбы стали съезжаться родственники. Первым приехал племянник Сергей из Казахстана, на другой день встречали его мать – Людмилу и Сашу Янко. Из Астрахани приехала сестра Ульяны Дрягиной – Ольга. Ольга была лучшая подруга невесты ещё в детские годы. И, конечно, дружкой на свадьбе решено было быть -  ей.   Раскидала судьба всех родственников по белому свету, и встречались они теперь редко. Вот свадьба и должна была собрать здесь многих казахстанцев, бывших и оставшихся там, сынов и дочерей своей малой родине. И уже ночью, накануне свадьбы приехал Саша Дрягин с женой Ульяной и детьми Стасом и Катериной. В эту ночь почти не спали, боясь что-нибудь упустить из виду, делая последние приготовления. Время летело быстро, и ночь показалась короткой, зато насыщенной разговорами. Рано утром  повезли невесту в парикмахерскую, а потом её подружки  развернули кипучую деятельность по подготовке приёма жениха. Затем приступили к наряду невесты.  Одевали  её очень долго, тщательно разглядывая и поправляя каждую складочку, розочку на платье, каждый локон в причёске, надевая на голову юной красавицы веночек с фатой. Всем хотелось, чтобы невеста выглядела безупречно, ведь они сегодня за неё в ответе перед её избранником. Да и сама Людмила множество раз поворачивалась перед зеркалом то вправо, то влево, стараясь не упустить из вида изъянов в своей одежде, причёске, или лице. Но к счастью, визажисты постарались на совесть, нанеся безукоризненный макияж, подчеркнувший правильный овал лица, разлёт бровей, серые открытые глаза, ставшие ещё выразительнее и игривую, почти детскую улыбку губ.
Наконец подруги позвали мать невесты посмотреть и оценить. Надежда была в немом восторге от вида стоявшей перед ней дочери. И если бы она увидела её на улице,  то не узнала бы её: высокая, стройная, в длинном ослепительно – белом платье с бледно-розовыми розочками. С  блестящим серебряным ожерельем на шее, в белоснежном веночке и прозрачной фате до плеч. Юная девушка стояла перед ней, и смущённо улыбалась, и только искорки в её глазах выдавали её удовлетворение своим видом. Надя едва сдержала слёзы радости и счастья при виде своей дочери. Но улыбка девушки не позволила ей расплакаться. Она вздохнула глубоко и произнесла:
- Потрясающе, доченька. Потом подумала, «не зря два дня мотались по свадебным салонам города Екатеринбурга. Платье всё-таки дочь сумела выбрать себе на радость, на зависть многим.
Регистрация молодых должна была состояться в Екатеринбурге в тринадцать часов, поэтому жениха со своей свитой «выкупать» невесту ждали уже в десять часов утра. Все гости выстроились на крыльце, на дороге, стараясь не пропустить момента приезда мужской половины торжества, чтобы не проскочил «князь» с «боярами» и не занял место за столом рядом с невестой без специального на то разрешения. А «заслон» у дверей дома стоял прочный: пять подружек, три брата, две тётки и дядя готовых «сражаться до победы». Жених должен был прочистить себе дорожку в «терем» невесты, а затем в её «светлицу» то денежным вознаграждением за изобретательность подруг, то песнями и танцами, то сладкими подарками или водочкой. Первый иск предъявили парням за то, что стоят они на территории невесты, а потому надо платить «налог». Путь жениха до стола, где сидела невеста, оказался тернистым и долгим. Надо отдать должное девушкам – подружкам, Маше и Вере, они оказались изобретательными ведущими: не обошли вниманием русские народные традиции и обычаи, вспомнив русский фольклор, сдобрив его современными стихами, шутками, прибаутками, каверзными вопросами и заданиями. Но и «князья да бояре» за словом в карман не «бегали» находили смешные, интересные ответы справлялись, с конкурсами и заданиями, определяя и стиль, и возраст и цвет глаз родственников невесты. Преодолев все трудности и препоны, жених и его дружина, наконец-то, заняли свои места за столом. Но первое застолье продолжалось недолго. Подняв бокалы, произнесли тост за молодых и дальнюю дороженьку, чтобы была гладкой, да ровной и шумная весёлая компания вышла из дома. Все гости расселись по машинам и без остановок  до самого Екатеринбурга отправились в ЗАГС. На регистрацию приехали вовремя. Жених и невеста, а за ними и все друзья, и родственники поднялись по широкой мраморной лестнице, застланной мягким пушистым ковром, на второй  этаж. С обеих сторон их окружали зеркала, и Людочка с Женей видели в них своё отражение: стройный юноша в строгом чёрном костюме с белым цветком на лацкане, а рядом с ним юная очаровательная девушка, в длинном белоснежном пышном платье, и полупрозрачной белой фате. Молодые, казалось, были спокойны, но плотно сжатые губы жениха, смущённая невинная улыбка невесты и  её напряжённый взгляд выдавал тревогу и лёгкий испуг перед торжественной обстановкой огромного светлого зала, ответственностью приближающегося момента регистрации брака. Работница ЗАГСа, миловидная женщина в светлом костюме произнесла обычные для неё фразы и, наконец- то объявила молодую пару мужем и женой, пригласив их поставить свои подписи в книге регистрации, обменяться кольцами, скрепив тем самым свой союз. Присутствующие стали поздравлять молодую пару. Первыми подошли родители. Любовь Федоровна и Александр Сергеевич были довольны: вот и женился их младшенький Женечка, и в доме появится молодая хозяйка, помощница. Надежда Ивановна и Борис Иванович во время брачной церемонии стояли у стены, и Надежда плакала, не скрывая слёз, она то и дело подносила к глазам платочек. То были слёзы счастья и гордости за свою дочь. Вот и выросла их маленькая девочка, теперь она вступает в большую самостоятельную, личную жизнь  Надя верила в то, что она будет хорошей женой матерью, сделает их счастливыми бабушкой и дедушкой. А Бориса обуревали противоречивые чувства. Он тоже радовался за дочь, ему нравился зять: скромный, спокойный, воспитанный, серьёзный. О таком зяте можно только мечтать. И на этой свадьбе, Борис, как бы подводил итог всей своей жизни, думая о том, сколько же ему осталось, этой и без того короткой сладкой жизни. Но он может смело смотреть людям в глаза: жизнь его была чистой, правильной, без изъянов. Он вырастил своих детей, помог Наде вырастить и воспитать её Сашу, сделать его настоящим мужчиной. А сколько он построил и отремонтировал, посадил деревьев!? Значит, долг он свой выполнил. Осталось с достоинством перенести эту страшную болезнь, одолеть её, приложив все силы свои и жены.
Свадьба продолжалась. Из ЗАГСа свадебный кортеж двинулся по улицам древнего красивого города, пережившего со дня своего основания множество исторических моментов и фактов. Автомобили часто останавливались возле исторических памятников, памятников культуры и архитектуры. Не проехали мимо Храма на крови, а у стелы на границе Европы и Азии долго и много снимались на видеокамеру, перетягивали друг друга через границу. Ведь эта строгая скульптура отождествляла принадлежность молодых к своей малой родине: Людочка родилась в Азии, Евгений – в Европе.
Застолье организовали в школьной столовой, где работала Надежда, жена брата Владимира. Сегодня она вместе с Надиной сестрой Пиллар Людмилой, готовили большой вместительный зал к приёму молодых и гостей, помогали поварам сервировать столы. Как положено молодых встречали большим караваем и солью. По-старому обычаю откусывали хлеб, определяли, кто же будет хозяин в доме. Затем мать жениха за руку проводила молодых к столу и посадила их на почётное место. Свадьба продолжалась до поздней ночи. Гости поздравляли молодых, желая им счастья на много – много лет, и кучу прелестных ребятишек. И эта свадьба пела и плясала, и «было этой свадьбе места мало»…

ПОСЛЕ СВАДЬБЫ

Гости, после свадьбы, разъезжались в той же последовательности, в которой прибывали: первым уехал Надин племянник Сергей. С весёлой улыбкой он подошёл к Евгению, теперь уже близкому родственнику, крепко пожал ему руку, затем поцеловал Людочку в щёчку и сказал:
- Ну, молодёжь, живите долго и счастливо и не забывайте приезжать к нам в гости. Попрощавшись со всеми родственниками, Серёжа в последнюю очередь подошёл к хозяину дома.  Обняв Бориса, он немного дольше задержался возле него, затем подхватил свою сумку и вышел из дома. Проводить Сергея в Екатеринбург поехал Саша Янко. Он всё-таки бывал здесь чаще и город ему, хоть немного знаком. Вечером в доме, собралась близкая родня молодожёнов. Два брата Саши, тетя Люда, дядя Володя. Шутили, смеялись, вспоминали интересные истории. Владимир смеясь, рассказал, как однажды в далёком детстве поймал с «поличным» старшую сестру, когда та читала ночью книгу (наверное, про любовь,- предположил брат) в тёмной комнате, укрывшись с головой одеялом и пользуясь карманным фонариком на батарейках.
- Фонарик-то был мой,- горячо доказывал Владимир,- а батарейка-то стоила целых семнадцать копеек. Ну, откуда у пацана в тринадцать лет, такие деньги? А моя дорогая старшая сестрёнка, читает с моим фонариком книгу под одеялом. Кто ещё мог до такого додуматься, только наша сестра Людмила. И тут же спросил у младшей Людочке:
- А ты Люда, не делала так, как твоя тётя?
- Нет, в наше время до такого уже не додумывались. Все смеялись над раскрывшейся тайной сорокалетней давности. А сестра достала из кармана несколько монет и подала их брату со словами:- «я возвращаю тебе долг за потраченные батарейки» и не забыла упрекнуть его в том, что он тогда ночью поднял шум и выдал  её с «головой» маме, после чего  читать под одеялом по ночам не было никакой возможности.
А дед  Борис, сидя на полу, играл с внуком в шашки. Он то и дело вступал с ним в  спор и всё повторял:
 Вот молодёжь! Так и норовит деда обмануть.
- Да уж куда нам с ними тягаться,- улыбаясь, сказала Надя, сидя на стуле в импровизированной парикмахерской, в которой орудовала внучка Катя. Маленькими ловкими ручками, взбивая кудри бабушки, она то и дело выкрикивала:
- Записывайтесь на очередь, причёски высшего разряда по сходной цене.  И глядя на эту семейную идиллию, радовалось бы у любого сердце за этих дружных жизнерадостных людей. И казалось бы, ничто не омрачает их жизнь.
Утром с рассветом уехал на машине Саша Дрягин со своей семьёй. А на следующий день провожали Пиллар Людмилу и Сашу Янко. Проводить старшую сестру и племянника пришёл и Владимир с женой Надеждой. На вокзал к электричке поехали гурьбой. На перроне Борис, обнимая Сашу, сказал ему:
 Ну, сынок, постарайся приехать на мой юбилей восьмого февраля.
- Обязательно приеду,- заверил его Саша,- отпрошусь, сбегу или что-нибудь придумаю. Борис ещё раз пожал ему руку и подошёл к Людмиле.
- А тебя жду на юбилей вместе с мужем.
- О...! - протянула Людмила,- я бы с удовольствием, но вдвоём приезжать мы не можем, у нас ведь хозяйство, дом. Помолчав и глубоко вздохнув, добавила:
- Теперь очередь Ивана побывать у вас в гостях, И я его обязательно уговорю приехать к тебе на юбилей. А я и так рада, что у родной племянницы на свадьбе погуляла.
- Да, Ивана я буду ждать, ведь я его уже давно не видел. И вообще передайте в Щучинске так: я жду всех, пусть приезжают все, кто сможет. Я хочу, чтобы на мои 60 лет съехалась вся родня, чтобы было так же весело, как десять лет назад. Электричка подошла к перрону и с шумом распахнула свои двери. Крикнув ещё раз «до свидания», Людмила с  племянником быстро вошли в вагон, за ними поднялись и Людочка с Женей. Проводить самых дорогих гостей - сестру и сына до самого Екатеринбурга, решила и Надя. Электричка тронулась. Перед Людмилой на мгновение мелькнула  лицо Бориса, «как он изменился»- подумала она,- похудел, осунулся, глаза грустные и совершенно лысый. Надя сказала, что это от «химии». Вдруг мелькнула мысль: «я вижу его в последний раз». Мелькнула и исчезла. Вскоре Людмила забыла о ней, включившись в разговор с сестрой и племянницей.
Проводив брата и тётю, Людочка с Женей пошли к метро, они уходили к себе домой. И это  «к себе», как-то странно звучало в ушах у Нади, отзывалось в сердце каким-то не понятным чувством. Но она уже стала понимать, что они теперь с Борисом остались вдвоём и, что комната её «донечки» будет закрыта и она мать не войдёт вечером и не поцелует её перед сном, и что теперь другая женщина будет желать ей «спокойной ночи». Это и радовало и тревожило. И, возвращаясь, домой, в Ревду, сидя в электричке, Надежда думала о том, чтобы свекровь оказалась доброй к её девочке, чтобы дом мужа её стал родным и любили её там так же, как любят родные отец и мать. Надежда давно чувствовала, что их дочь уйдёт жить к своему мужу, ещё с тех пор, как девочка стала подрастать. И не зря, наверное, лет шесть назад, Надя где-то в журнале встретила стихотворение «Наказ дочери в день свадьбы», его проникновенные строки запали в душу, и она берегла его все эти годы, чтобы прочитать своей дочери на её свадьбе:
        «Ты, дочь моя, уходишь в дом чужой».
И вот этот наказ дан, её дочь выпорхнула из родительского гнезда. Всё в жизни идёт своим чередом. Всё так, как спланировано там, на  Небесах.
Дома её ждал Борис. Надя вошла, разделась, прошла по всем комнатам, и вдруг ей показалось, что дом стал пустым и большим для двоих, «как тогда там, в Щучинске, когда я собиралась уезжать»- подумала Надя. 

НОВЫЙ 2007 ГОД

Новый две тысячи седьмой год встречали тихо, по-семейному. Не было большой шумной компании, как раньше. Тридцатого декабря, ближе к вечеру приехали Женя с Людой. Они сразу же принялись наряжать ёлку. Ёлочка была такая славная, что все радовались и восхищались ею, как дети. Привёз её Борис накануне откуда-то издалека. Это была высокая, стройная, пушистая сосна. Не изменяя казахстанским традициям, в этом доме вновь была сосна. Её с трудом затащили в зал и поставили у окна. Она издавала пьянящий запах хвои, гордо раскинув свои игольчатые тёмно-зелёные ветви. Вскоре после дизайнерской работы Люды и Жени, засверкала ёлочка переливами разноцветных огней, заблестела шарами, «покрылась» серебристым инеем и белым «снегом»
Новый год встретили вчетвером, и хотя Надя предлагала молодым пойти к друзьям, но дочь и зять отказались, понимая, что родителям будет очень скучно. Утром Надежда пошла на смену, и первый день Нового года прошёл на работе. Январь пролетел быстро. С первых дней февраля в семье стали готовиться к юбилею Бориса, думали и гадали, кто же приедет из Казахстана: отпустят ли Сашу с работы? решиться ли Иван на дальнюю дорогу? Он ведь тоже уже не мальчик, и ездить, особенно зимой, уже нелегко. Но Борис ждал и надеялся. Он часто сидел на диване  задумавшись, и однажды сказал:
- Если Иван приедет ко мне на юбилей, то это, наверное, будет наша с ним последняя встреча…
- Ну, что ты болтаешь? В сердцах прикрикнула на него Надя,- что вы слишком старые что ли, чтобы делать такие выводы, подумаешь, какие ваши годы? Ивану всего шестьдесят пять. Люди и в восемьдесят ездят.
- Ну, знаешь,- произнёс муж,- как-то тихо и задумчиво,- Иван грузный, да и болеет тоже, ездить ему уже трудно. А я тем более не ездок.
- Всё будет хорошо, Боренька,- Уже гораздо мягче продолжала жена,- летом ты поедешь в Щучинск, Саша сказал, что будет лечить тебя кумысом. Ты ведь знаешь, какой это целебный напиток.
- До лета ещё надо дожить.
- Доживём Боренька, слышишь, ведь ты лечишься. Вот после десятого февраля тебе опять на «химию». А плохие мысли гони от себя прочь. А чтобы они не одолевали, ходи в церковь почаще.
- Да я хожу. Когда ты уходишь на работу, я иду в Храм.
- Ну, вот и славненько, Господь нас не оставит,- утешала Надя мужа.
- А будет ли Богу угодно, чтобы я жил?
- Опять ты за своё? Вспомни свою цыганку, которая сказала тебе всю правду, и что будешь ты жить до семидесяти восьми лет. Всё сбудется,  Боренька. Борис вздохнул, встал с дивана и вышел на улицу. Он стоял на высоком крыльце своего дома, смотрел куда-то в даль и думал, что свою миссию на этой земле он выполнил, детей вырастил, дочь выучил и замуж выдал, дом построил, хоть и жил в нём недолго; деревьев в своей жизни посадил - не счесть. И перед его глазами всплыла картина прошлого: большой красивый дом и у входа во двор – раскидистая кудрявая рябина. На всей улице ни у кого такой не было. В Щучинске вообще редко встретишь рябину во дворах домов или на улице, чаще берёза клён, сирень. А вот у него и у свояка Ивана росли такие русские красавицы. Он привёз её  маленькой хрупкой веточкой и посадил её в углу двора, прямо возле ворот. Деревце долго болело, и никто не верил, что оно приживётся, но рябина, всё-таки ожила, расправила  ветви, набрала силы и быстро пошла в рост. Летом, мимо их дома, много проходило людей, и почти все прохожие останавливались, чтобы полюбоваться кудрявой красавицей. К осени, среди  яркой зелени, горели миниатюрными кострами гроздья крупной ягоды. А потом и всё дерево загоралось красным пламенем листьев, которые держались до поздней осени, потом и они осыпались, а ягоды ещё долго держались на дереве, не желая сдаваться стихии. И только крепкие морозы, и снежные  вьюги срывали эти ягоды, словно шарики, и роняли их на белый снег, создавая редчайшей красоты узоры в углу двора. Предстала взору Бориса, словно наяву, и яблоня, которую он тоже посадил сам в своём огороде под окнами спальни. И когда появились яблоки, то многие не верили, что они выросли в тех суровых условиях, северного Казахстана, а Надина сотрудница Галина, увидев их в сумке у Нади, сказала:
  - Да на базаре всё можно купить. Но, придя, после этого к ним в гости, удивилась и восхитилась, увидев их на дереве, и даже попросила сорвать ей парочку для детишек.
Долго ещё стоял Борис на улице и всё вспоминал- вспоминал, будто перелистывал страницы книги, не замечая холода. Кажется, он уже замёрз, когда Надя вышла и позвала его в дом.
- Ты ведь простудишься,- сказала она озабоченно.
- Да, я уже захожу,- отозвался он и, постояв ещё немного, словно досматривая последние картинки, вошёл в дом.
На юбилей Саша Дрягин обещал приехать твёрдо, а вот Саша Янко всё присылал СМС, - «Пока не знаю». Но все-таки сообщил: «билеты взяли, едем с дядей Ваней». Борис радовался, как ребёнок, глаза светились, и он всё спрашивал у жены, всё ли она купила, не надо ли ехать в магазин. А через день неожиданно пришла другая СМС: «дядя Ваня упал, ушиб руку, билет сдал». Борис расстроился, как-то сразу сник, глаза потухли, он едва не плакал. Надя утешала его как могла. А в Казахстан посылала свои СМС с советами, как вылечить ушиб, и если рука подживёт, то пусть приезжает обязательно.

ЮБИЛЕЙ

Людмила, внимая советам сестры и используя свой накопленный опыт, делала мужу компрессы, растирания, прикладывала листья капусты, стараясь вылечить ему ушибленную руку, чтобы отправить его в Россию. Иван был в отчаянии и всё твердил:
- Видно не судьба. Но Людмила не давала ему унывать:
- Всё в наших руках,- говорила она. Перелома нет, значит, боль можно унять.  И действительно, опухоль вскоре уменьшилась, боль утихла. На кануне отъезда пришёл племянник и тоже стал уговаривать поехать в Ревду.
- Да вам не придётся ничего носить в руках, я всю поклажу возьму себе, помогу вам сесть в вагон и выйти, а там - в такси и к самому дому. Немного поколебавшись, взвесив всё «за и «против», глава семьи Пиллар согласился, а Саша облегчённо вздохнул и поехал брать билет для дяди Вани вторично. Он долго уговаривал кассиршу поискать место в одном вагоне, используя всё своё обаяние и красноречие. Девятого февраля полпреды из Казахстана отправились в Россию. Саша сообщил о своём выезде, умолчав при этом, что едут вдвоём с дядей Ваней: пусть будет сюрприз.
 Торжество было назначено на субботу десятое февраля. Кроме родственников были приглашены друзья, земляки, бывшие соседи с улицы «Красная»- Поляковы. Народу пришло много, и Надя с Борисом радовались, что юбилей будет отмечен, как раньше бывало в Щучинске, где было много родственников, и где каждый сосед был,  как родной брат. Уже в пятницу, Надежда с дочерью хлопотали на кухне.  Всё, что можно было приготовить заранее, к вечеру было готово. В субботу с утра оставалось только съездить за тортом, который Надя заказала в том же кондитерском магазине, где готовили торт на свадьбу. Поистине там могли делать шедевры кондитерского искусства. Ночью приехала семья Саши Дрягина. На кухне помощников стало больше. Людочка и Ульяна управлялись быстро и умело. На столах появлялись всё новые и новые салаты,  изготовленные по новейшим рецептам и технологиям. За всеми этими хлопотами Надежда не забывала думать о сыне, она знала, что он должен приехать, но один, или с Иваном? Седьмое чувство женщины подсказывало ей, что Саша едет не один, но она пока об этом ни кому не говорила и всё посматривала на часы. Поезд прибывает в Екатеринбург в четырнадцать двадцать, плюс ещё полтора часа до Ревды, в пять часов сын должен быть здесь.
А  мужчины уже расставляли в зале столы и стулья. Внучка – Катюша носилась из комнаты в кухню и подавала командные распоряжения:
- Баба Надя, надо  скатерть на стол, баба Надя, нужны вилки, ложки. Взрослые смеялись: если бы не было этого ребёнка, столы остались бы не накрытыми. А Катя, довольная похвалой, ещё больше усердствовала и ворчала на  брата Стаса, чтобы он не крутился возле стола,  и не сдвигал с места уже расставленные ею стулья.
Первыми на горизонте улицы появились сваты Егоровы. Затем  пришли друзья Садовниковы. Брат Владимир с  женой  Надеждой появились на пороге  вместе с Поляковыми. Встречая гостей, Надежда  вспомнила строчки из романа «Гости съезжались на бал» и, улыбнувшись, провожала друзей и родственников в зал. Здесь все знали друг друга. Гости вели оживлённый разговор, иногда в кухню доносился весёлый смех, видно, уже сыпались шутки и анекдоты. Борис курировал из зала в кухню и всё спрашивал:
- Ну что, у вас всё готово? Готово было всё, но Надя что-то ещё протирала, поправляла, переставляла приборы с места на место, сама не осознавая, что попросту тянет время. Она ждала сына, то и дело посматривала на часы. «Вот уже прибыл Алма-Атинский,- подумала она, но до Ревды ещё полтора часа в лучшем случае. Гостей пригласили к столу, все стали рассаживаться. Тамадой в этот день была Людочка. Она готовилась к торжеству заранее, ей очень хотелось, чтобы всем, особенно её папе, запомнился этот юбилей. Её изобретательности, казалось, не было границ. В шуточные игры были задействованы все гости, за это они получали от неё призы. Надя от души смеялась шуткам и выдумкам дочери, а сама не забывала поглядывать в окно, прислушиваться к звукам, доносившимся с улицы. И в какой-то момент она наконец-то услышала шум остановившейся машины. Надя выглянула в окно и увидела  «иномарку» вишнёвого цвета с клеточками в шахматном порядке – такси. Из машины вышел Саша. Сначала Надя подумала, что он приехал один, Но Саша подошёл к другой дверце, открыл её, и из машины медленно вышел полноватый мужчина в чёрной дублёнке, меховой шапке, с тросточкой в руке. Надя бросилась на улицу, забыв накинуть на плечи платок, подбежала к сыну, обняла и поцеловала его. Затем подошла к Ивану и тоже  поцеловала его в щёку.
- Ванечка, какой ты молодец, всё-таки приехал. Вот Борис – то обрадуется. Она  взяла зятя под руку, и стала помогать подниматься ему на горку к дому. На крыльце уже стояли Борис, Саша Дрягин и Людочка. Иван с Борисом крепко обнялись, долго тискали и хлопали друг друга, ведь не виделись почти два года и оба были рады этой встрече. Новоприбывших гостей провели в дом, Ивана Ивановича представили всем присутствующим. Сашу здесь знали все. Уже за столом, помня наказы жены, Иван стал вынимать из сумки подарки, сопровождая каждый адресом отправителя и тостом для юбиляра. Ещё раз стрельнуло шампанское, и, взяв в руки бокал, поднялся Саша.
- Мы, конечно, опоздали, - неторопливо начал он,- но и не опоздали. Все дружно засмеялись, а Саша продолжал:
- Да, можно сказать, прибыли вовремя. На столе ещё всего полным – полно. Юбиляр, вопреки нашим ожиданиям, абсолютно трезвый, так что поезд наш Алматы – Екатеринбург прибыл точно в срок по расписанию. Поэтому я  поднимаю свой бокал и хочу выпить это шипучее вино за своего отца, Дрягина Бориса Ивановича. Саша говорил не громко, обстоятельно. Красиво произносить тосты он научился у своего отчима. Все знали, что Борисовы тосты всегда отличались от других на любом торжестве изобретательностью, юмором и философскими мыслями. А когда Саша вырос, и ему предоставлялось слово за столом, многие, особенно Владимир,  Саша Пиллар и Саша Дрягин,  смеясь, говорили:
- Вот последователь Бориса Ивановича.
Надежда стояла с бокалом шампанского, смотрела на сына, на присутствующих в комнате людей и улыбалась. Радость переполняла её сердце оттого, что собрались здесь  сегодня многие из тех, кого они  с мужем привыкли видеть в своём доме, и оттого ещё, что, глядя на сына, она увидела в нём привычки Бориса, хотя и не был он ему родным отцом. Многое перенял от него Саша, а главное, научился быть порядочным, честным, человеком. Радовало и то, что  всё-таки смог приехать Саша на юбилей к отчиму, не смотря на множество препятствий. Борис тоже смотрел на Сашу, слушал, и глаза его увлажнялись; он старался скрыть это ото всех, но от жены не могло ускользнуть ни одно его движение, и она заметила, как муж отвернулся и провёл рукой по глазам.
А Людочка продолжала вести свою программу.
- А сейчас, - объявила она громко,- нашего юбиляра поздравит самый старший и самый близкий родственник, пусть не по крови, но по духу – точно – дядя Ваня. Иван поднялся, взял в руки бокал:
- Да я же, Люда, не умею говорить, как твой отец или брат. Но Людмила не отступала:
- Все - равно говорите, ваша речь должна быть заключительной.
- Ну, если заключительной,- медленно и нараспев проговорил Иван,- тогда я «заключаю» тебя Борис, быть здоровым, бодрым, весёлым и чтобы летом обязательно приехал к нам в гости. Не забывай, что у твоей свояченицы тоже юбилей в этом году.
- Так отец к нам на всё лето приедет кумыс пить,- вставил  Саша Янко. Вдруг встал и вышел из-за стола Саша Дрягин, он вытащил из футляра баян и подал его отцу.
- Ну-ка, папа, сыграй-ка нам, давно мы не слышали твоих песен. Борис взял баян. Он действительно давно не играл, пальцы отвыкли от клавишей и плохо слушались. И всё же он приложил усилия и музыка, лёгкая трепетная, полилась по залу  и по всему дому и сразу все оживились, будто почувствовали её приятное ласковое прикосновение.
- Нашу, нашу сыграй, отец,-  подсказал Саша. Людочка встала рядом с отцом, и никто не спросил названия песни, потому что и так знали, что именно будет играть  Борис, и что они будут петь. Пели втроём: Борис, Люда и Саша Янко.  Пели с детским восторгом, проникновенно, как двадцать лет назад. Это он, отец, научил их петь свою любимую песню. И не было у них такого семейного торжества, чтобы не прозвучала эта песня. И сейчас, пока они пели, присутствующие смотрели на них с восторгом.
-« Вдвоём с Серёгой мы шагаем по Петровке, по самой бровке, по самой бровке, едим мороженое мы без остановки, в тайге мороженого нам не подадут». Пели правильно, красиво, молодые голоса звучали в такт баяну, и музыка звучала не только в доме, но и в душе самих исполнителей: Бориса, Нади и их детей.
- Не зря наши дети ходили в музыкальную школу, произнёс Борис,- пусть не стали профессионалами, но петь умеют. Гости зааплодировали, зашумели.
- А ты, Люся, и не похвалилась нам, что у вас такая музыкальная семья,- сказал Александр Сергеевич Егоров с лёгкой укоризной, а Женя улыбался и восхищённо смотрел на свою молодую жену.
 - Моя школа,- с улыбкой сказал Борис. Сердце его переполняла гордость за свою семью, за своих детей.
Вечером к дому подкатывали такси, один за другим разъезжались гости. Рано утром уехали на своей машине молодые Дрягины. Ивана уговорили остаться погостить с недельку, поэтому Саша Янко уезжал в Казахстан один. В понедельник Надя и Борис собирались ехать к целительнице в посёлок Шабры. Здесь была последняя надежда на положительный результат в лечении.

ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА

Посёлок Шабры находился от Ревды километрах в стах. Но выехать из дома желательно было пораньше, потому что съезжались в этот посёлок к знаменитой целительницы люди со всей округе, со всей Свердловской области.
В Шабры приехали к девяти часам утра. У дома уже стояло много машин самых разных марок и категорий. Сюда приезжали люди со своими недугами в надежде на выздоровление. Борис и Надя  были здесь уже не первый раз, они приобретали здесь травы, которые помогали легче переносить «химию». Тамара Васильевна, далеко не старая и очень миловидная женщина, приняла их без очереди. Она долго внимательно осматривала Бориса, ощупывала его, поворачивала то на живот, то на спину, смотрела в глаза. Потом с минуту молчала и, наконец-то заговорила:
- Я не могу настаивать, потому что не имею права идти наперекор врачам, но я бы посоветовала вам  отказаться от «химии». В вашем состоянии сейчас лучше бы попить яды, например болиголов. Сердце  у Нади как-то нехорошо дрогнуло, кольнуло, «что же это за состояние у моего мужа?»- подумала она, а женщине сказала:
- Это последний курс, потом можно будет сделать перерыв на три месяца, так нам сказал врач. Тамара Васильевна достала из холодильника пузырёчек и подала его Наде, потом протянула листок бумаги с инструкцией и при этом глубоко вздохнула. «Болиголов»- прочитала Надя.
- Во время «химии» пить его нельзя,- предупредила целительница,- только через две недели после последнего курса. Надя с Борисом внимательно выслушали всё, о чем говорила эта добрая женщина, для них этот флакончик с ядом и рекомендации целительницы были надеждой на выздоровление. «Только бы помогло,- думала Надя,- только бы он выздоровел и жил», она готова была слушать, кого угодно, выполнять любые указания ради выздоровления своего мужа.
- Да поможет вам Бог,- пожелала Тамара Васильевна на прощанье и ещё раз тяжело вздохнула, закрывая дверь за этой семейной парой.
Еще совсем недавно, год назад, или совсем меньше, Борис не верил никаким экстрасенсам, знахарям лекарям, но когда твоя жизнь под угрозой страшной болезни, а ещё, ой как, хочется жить, как никогда раньше, то будешь верить кому угодно. Борис ехал домой и думал об этом, крепко вцепившись обеими руками за руль своей маленькой «Окушки», словно и в ней видел частичку своего спасения. Ехал и думал, думал. Встречные машины отрывали его от тяжёлых дум, своими сигналами и тогда Борис увертывался от них.
- Будь внимательным, Борис,- сказала Надя, после очередного увёртывания,- о чём ты думаешь?
- Да мне есть о чём думать.
- Думай о дороге, нам надо доехать до дому. Домой приехали уже в три часа дня. Иван скучал, поджидая их, и поэтому очень обрадовался, когда из окна увидел их машину возле дома.
-Ты хоть что-нибудь ел?- спросила Надя, снимая пальто.
-Да, ел, ел,- ответил Иван,- просто без вас было скучно. Ну, как съездили? Он тоже очень переживал за своего родственника. Ему не верилось, что Бориса, такого жизнелюбивого, весёлого, здорового мужика, может скрутить какая-то серьёзная болезнь. В его сознании это ни как не укладывалось, не совмещалось. Хотя сам уже был не молод, но представить Бориса инвалидом первой группы, коим тот теперь был, никак не мог. Иван гостил ещё недельку, несколько раз бывал у Владимира, поразился тому огромному фронту работ, проделанному им после пожара. Уж кто-кто, а Иван знал, что такое стройка, сам строил свой дом. Начал его в тридцать шесть лет, а закончил в сорок два года. А Владимир со своей женой, уж куда старше, на тот момент оказались. Да и разбирать пожарища куда труднее, чем строить на чистом месте с нуля. Прощаясь, Иван похлопал шурина по плечу и произнёс:
-Вы молодцы! Так и держитесь тут вместе, помогайте друг другу. Вечером Иван стал собираться в дорогу
-В гостях хорошо, а домой ехать надо, дома всегда ждут дела. На перроне Иван долго держал руку Бориса в своей руке, затем они крепко обнялись.
-Летом обязательно приезжай,- сказал Иван и стал подниматься по железным, почти отвесным ступеням электрички. И сразу же поезд тронулся и, набирая скорость, помчался, на перроне осталась одинокая фигура Бориса. Надежда проводила зятя до Екатеринбурга, посадила его в поезд, донесла чемодан до самого места.
-Устраивайся. Ваня, как тебе удобно, передавай всем привет, счастливой дороге,- сказала она на прощанье и вышла из вагона. Поезд медленно покатился по рельсам, а Надя ещё долго стояла и махала вслед рукой, а потом пошла к своей электричке. 
   Сидя у окна, она думала о том, как быстро летит время. «Кажется, совсем недавно, все были такие молодые, здоровые, красивые, весёлые, а теперь.… Нет, это всё ерунда,- отогнала от себя печальные мысли,- душой мы всё ещё молодые, такие же, какими были раньше: такой же Борис шутник, такой же Иван, со своими спорами и поисками истины, такие же независимые и смелые в своих суждениях мы с сестрой. Просто дети наши уже выросли, стали взрослыми, самостоятельными. А мы всё такие же, как двадцать и тридцать лет назад». Сделав такое заключение, Надежда улыбнулась и стала вспоминать всех своих родственников, друзей, как собирались по праздникам, где-нибудь у озера, или в лесу, как было весело и беззаботно.
      А электричка мчалась по рельсам, увозя женщину всё дальше и дальше от её прошлого. «Только из памяти не вычеркнуть ничего»,   - подумала она, всматриваясь в тёмное окно электрички.

ТРЕВОГА

Февраль, как и положено этому месяцу, был снежным  и ветреным. Каждое утро приходилось расчищать вокруг дома, чтобы добраться до любимой собачке, чёрному, как уголь, лохматому водолазу – Корсару, накормить её, а затем  прочистить  выход к дороге, чтобы можно было выехать на машине в город. К концу февраля у каждого дома лежали огромные сугробы. Люди устали от зимы, хотелось, чтобы поскорее пришла весна, а с нею и облегчение физическое и душевное. Каждый вечер, отрывая календарный листок, Борис говорил:
     - Ну вот, ещё один зимний день прожит, скоро весна. Наконец-то последний листочек февраля был сорван и он провозгласил:
     - Завтра первое марта, зиме конец. Но март был только по календарю весенним месяцем, зима продолжалась и не хотела уступать своих позиций: летел снег, дули холодные ветра, ночью крепчал мороз. Но днём всё-таки в воздухе чувствовалось приближение весны, хоть небольшое, но потепление.
       Привыкнув к своему страшному диагнозу, Борис уже немного успокоился. Состояние в течение последних пяти месяцев было стабильным. Он продолжал делать кое-какую посильную работу по дому, желая помочь жене: «ведь она трудится на заводе, а я дома целыми днями». Ему даже стало казаться, что ни чего страшного нет, и не произойдет,  и если болезнь не отступит совсем, можно и так жить, наперекор всякой хвори, словно соревнуясь с ней: кто кого одолеет – я её или она меня. И не кто не думал, что эта коварная болезнь, вдруг снова и очень резко повернёт в свою сторону, напомнит о себе. В тот мартовский день Борис проснулся, как всегда рано, в шесть часов утра, выпил лекарства и снова прилёг. Срочной работы по дому не было, ехать никуда не надо, можно немного понежиться в постели. Надежда суетилась на кухне, оттуда доносился аромат чего-то вкусного, Борис не мог никак понять, чем же это пахнет, дразня и маня заглянуть в кухню. И тогда он решил успокоить себя, подумав, «А, наверное, это всё равно мне нельзя есть. Диету надо соблюдать». В комнату вошла жена.
      -Вставай, Борис, завтрак готов.
      -А чем это у тебя так вкусно пахнет?- не выдержал он.
      -Котлетками паровыми,- крикнула жена, убегая в кухню, иди, ешь, пока горяченькие. Борис встал, оделся и вышел на кухню. Подойдя к умывальнику, он вдруг почувствовал, что голова закружилась, и в глазах потемнело. «Что это - подумал он и опёрся на стоящий рядом холодильник, чтобы не упасть. С минуту постоял и снова сделал шаг – головокружение не проходило.
      -Надя,- позвал он жену,- мне что-то плохо. Надежда подбежала к мужу, положила его руку на своё плечо и повела к дивану. Уложив, поправив подушки и укрыв мужа одеялом, Надя попыталась его успокоить:
      -Это, оттого, что ты, наверное, голодный, тебе надо раньше завтракать. Сейчас я принесу тебе поесть. Она взяла его за руку и воскликнула:
      -Боже мой, какие у тебя холодные руки! Надя взяла ещё одно одеяло и укрыла его, а к ногам положила грелку с горячей водой.
      -Я вызову врача,- сказала она и стала быстро нажимать кнопки мобильного телефона.
      -А может быть не стоит?- тихо спросил он. Может быть само пройдет.
      -Стоит,- твердо сказала Надя, продолжая звонить в регистратуру поликлиники. Врач приехал только к обеду. Она недолго осматривала больного, выписала несколько рецептов и заявила:
      -Нужно срочно сделать томографию головы, в Екатеринбурге четыре больницы, где её делают, но везде большая очередь, ждать приходится неделями. Врач подала Нади листок с номерами телефонов и вышла. Надя тут же позвонила дочери, «она живёт в Екатеринбурге, у неё больше возможности»,- подумала Надя. Уже к вечеру Люда позвонила и сообщила, что договорилась на пятницу.
       -Слава Богу, ждать долго не придётся, сегодня уже среда. В пятницу утром к дому  на своей машине подъехал Садовниковой Маши отец. Когда-то он работал на заводе вместе с Борисом, да и дочери их дружили со школьной скамьи. Люда и обратилась к отцу своей подружки -  помочь отвести её папу в больницу в Екатеринбург. Борису за эти два дня стало ещё хуже. Вдвоём с Владимиром Павловичем его вывели на улицу и осторожно усадили в машину. В больнице пробыли долго, ждали своей очереди, сидя на диване. Надя видела, каких усилий стоит Борису это ожидание. И когда, наконец-то, врач вышла из кабинета, держа в руке заключение обследования, она буквально подлетела к ней. Врач долгим внимательным взглядом посмотрела на неё.
      -Вам следует показать это лечащему врачу,- сообщила она и подала большой лист бумаги жёлтого цвета и рентгеновские снимки. «Поражение головного мозга метастазами,- прочитала Надежда, и в глазах её потемнело от этого зловещего заключения. Она посмотрела на Бориса, он сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал. «Надо взять себя в руки»,- строго приказала себе Надя, и, стараясь скрыть волнение и растерянность, подошла к мужу.
       -Вставай, Боренька,- сказала она ласково и протянула к нему руки.
      -Что тебе сказали?- тихо спросил он.
      -Всё нормально. Пошли быстрее, нам надо ещё успеть к твоему врачу. Измученный болезнью, утомлённый ожиданием, Борис едва передвигал ноги. Владимир Павлович помог усадить Бориса в машину, и через час были уже в Ревде.
      -Ты оставайся, Боренька, в машине, я схожу сама,- сказала Надя,- если будешь нужен, я потом тебя позову. Захватив снимки, она быстрым шагом направилась в поликлинику. В кабинет к врачу зашла без очереди.
       -Извините, я принесла вам снимки посмотреть, вы давали нам направление на томографию. Врач взяла папку, вытащила жёлтый лист с заключением, прочитала, затем, коротко бросив: «подождите», вышла из кабинета. Её не было минуты две или три. Вернулась она не одна, а вместе с доктором – мужчиной. Он тоже взял злополучный лист жёлтой бумаги и долго-долго всматривался в напечатанные строки, словно хотел увидеть сквозь них, что-то такое, никому не известное. Но врач уже не читал, ему сразу стало ясно, что ожидает больного с подобным заключением, он просто думал, как сказать этой несчастной женщине, что будет с её мужем, то есть сказать ей правду. Наконец он поднял на неё глаза и заговорил:
     - Понимаете вас, наверное, предупреждали, что рак – это роковая болезнь, и диагноз томографии головы неутешителен.…В общем, это уже всё.
      -Как это всё?- чужим голосом спросила Надя,- как это понимать?
      -Это значит, что вам надо готовиться, сказала женщина- врач, до сих пор сидевшая молча.
      -Что вы такое говорите, к чему готовиться?- дрожащим голосом почти закричала Надя, из глаз её брызнули слёзы.
       -Вы же врачи, выпишите какое-нибудь лекарство.
       -Нет от этой болезни никакого лекарства,- ответил доктор.
       -Неправда, должен же быть какой-то выход,- Надя уже не могла сдерживать себя, она кричала, и слезы ручьём текли из её глаз. Она не могла поверить в то, что сказанное врачами есть смертельный приговор её любимому мужу. Она ещё раз посмотрела на мужчину и женщину в белых халатах, желая услышать хоть что-то обнадёживающее, но они молчали. Надя вытерла слёзы, подошла к столу, взяла этот страшный жёлтый лист и вышла из кабинета. Дома, покормив мужа, и уложив его в постель, Надя позвонила в Шабры целительнице. «Должен же кто-то помочь,- говорила она себе. Она не верила, что с Борисом, её любимым Боренькой, отцом её дочери, может случиться самое страшное. Тамара Васильевна сразу отозвалась на звонок и, выслушав её, сказала:
      -Если есть коньяк, дай мужу грамм тридцать, а с завтрашнего дня начинай давать лекарство, которое вы взяли у меня. Употреблять его нужно строго по системе, по каплям. Надя выключила телефон и задумалась, потом решительно проговорила сама себе:
      -Нет, нельзя раскисать, не может быть, чтобы всё было так плохо, вот  завтра будем пить яд, и всё будет хорошо. И надо вести себя так, чтобы Борис ничего не заподозрил, ни о чём не спрашивал. Она вытащила из бара бутылку с коньяком, отмерила ровно тридцать грамм и подала рюмку мужу.
      -Выпей, Боренька, Тамара Васильевна сказала, что это тоже лекарство. Борис выпил коньяк, вскоре глаза его посветлели, губы порозовели, лицо оживилось. Он стал засыпать, а жена всё сидела рядом с ним, смотрела и думала:
      -Ну вот, ему стало лучше, значит, всё будет хорошо, он должен жить. На следующий день, проснувшись рано утром, Надежда сразу стала готовить Борису лекарство. Она достала из шкафа коробочку с множеством пузырьков, нашла нужный ей, открыла и пипеткой капнула в стакан с водой одну единственную каплю, веря в её чудодейственную силу.
     -Выпей, Боренька, подала она стакан Борису,- уж это точно должно помочь. Муж взял стакан, посмотрел на Надю и выпил содержимое. Он верил каждому её слову, слушался беспрекословно, он видел в ней своё спасение, потому что очень хотел жить. К обеду приехала Людочка из Екатеринбурга, она на ходу сбросила пальто, сапоги и вбежала в комнату к отцу и присела на диван.
      -Ну, как ты, папочка? Тебе лучше? Ничего, всё будет нормально, успокаивала она отца, словно маленького, будто поменявшись с ним местами,- сейчас мы с мамой баньку истопим, помоем тебя и тебе станет легче. Она смотрела на бледное лицо отца и не хотела верить, что это он, её папочка, всегда бодрый, весёлый с шутками, а главное – здоровый. Борис тоже смотрел на дочь, он попытался что-то сказать ей, но слова получились бессвязными, и он замолчал. Ему оставалось только смотреть и думать: «Вот, доченька, какой стал твой отец – слабый, беспомощный; неужели это конец? И мы никогда больше не перекинемся шутками, не споём вдвоём нашу песню? Слава Богу, что Он дал мне силы выучить тебя и выдать замуж. Хотя нет, я ещё не всё для тебя сделал»… Борис стал подниматься с дивана, жена и дочь помогли ему дойти до стола. Вечером, вымыв его в бане, Надя с дочерью едва-едва довели его до постели. Казалось, что ему не только не полегчало, но наоборот становилось хуже с каждым часом.
     -Я возьму отпуск, решила Надя,- его нельзя оставлять одного, к тому же теперь я даю ему ядовитое лекарство три раза в день и доверить это я никому не могу. В воскресение, перед отъездом, Люда зашла к отцу попрощаться и пожелать ему выздоравливать, и снова Борис попытался ей что-то сказать, снова у него ничего не получилось. Он лежал на спине и просто молча смотрел на дочь. Людмиле  стало, невыносимо, жаль его, и она, боясь расплакаться при нём, поспешно вышла на кухню. 
      -Мама, что же это такое? Ведь он совсем не разговаривает, спрашивала Людочка, уткнувшись лицом в материнское плечо, словно, как в детстве, ища у неё поддержки. Слёз она уже не сдерживала, и они крупными каплями падали из глаз.
      -Перестань, доченька, не надо плакать, моя маленькая,- успокаивала её мать,- вдруг папа услышит, что ты плачешь, он не должен думать, что всё так плохо. Даст Бог, всё ещё наладится, ведь я лечу его хорошими средствами. Десять дней Надя поила мужа теперь уже не медицинскими, а народными средствами, каждый день, прибавляя в стакан с водой по одной капле ядовитого лекарства – «болиголова».  На третий день Борис опять попытался что-то сказать, и хотя ещё было не понять слов, всё-таки появилась  маленькая надежда на его выздоровление. Надя не отходила от дивана, разве что приготовить покушать и развести лекарство. Она часами  сидела возле него, кормила, поворачивала с боку на бок и постоянно разговаривала, повторяя одну и туже фразу:
       -Всё будет хорошо, Боренька, ты вылечишься, скоро встанешь, выйдешь на улицу, ведь скоро весна. Сама природа заставит подняться. И я с тобой, Боренька, ты слышишь меня, я с тобой. Ответа она не ждала, но однажды утром услышала его шёпот: - Спасибо Надя. Он сказал это чётко и внятно, и она так обрадовалась, что чуть не запрыгала от счастья с какой-то посудиной в руках.
       - Значит, помогает лекарство, значит, правда всё будет хорошо. Вскоре Борис начал немного разговаривать и, хотя речь давалась ему с трудом и не все слова были понятны, Надя поняла, что муж просит позвать в дом священника. На следующее утро она дала мужу лекарство и пошла в церковь. Церковь находилась недалеко от дома, на соседней улице. Договорившись с батюшкой, Надя стала думать, где взять машину, чтобы привести его в дом. Стала перебирать всех знакомых, имеющих собственные автомобили, и вспомнила своего сотрудника Сергея Минина и его жену Людмилу. С этой молодой семейной парой они с Борисом сдружились, несмотря на большую разницу в возрасте и частенько бывали друг у друга в гостях. Когда Сергей узнал, что Борис тяжело болен, он сказал:- Надежда Ивановна, если что-то нужно будет, обращайтесь. Чем смогу – помогу. И Надя позвонила Сергею, объяснила ему ситуацию.
      -Да, обязательно привезу,- коротко сказал Сергей.
Батюшку Борис слушал внимательно. Тихая простая речь священника проникала в сердце больного, доходила до его сознания. Он слушал и кивал головой, отвечая на бесхитростные вопросы о человеческой земной жизни, а после отъезда служителя Храма Божьего долго смотрел в одну точку и думал: «Ну вот, если я уйду «туда», то хотя бы покаянным, с чистой душой». Он был благодарен жене за то, что выполнила его просьбу, и сожалел, что не мог ей сказать об этом.  И ещё думал о том, какая хорошая у него жена и как ему больно оставлять её одну на этой грешной земле, ведь я так сильно люблю её. Он вдруг захотел встать и пойти что-нибудь сделать для неё. Но тело не слушалось, не шевелились пальцы рук и ног. Он всё чаще терял сознание, будто проваливался в какую-то  темноту, в яму, мозг отключался, и когда приходил в себя, долго не мог понять, где находится и что с ним. Десять дней пил Борис народное средство от целительницы по возрастающей системе,  и десять дней по убывающей. Затем следовало сделать пять дней перерыва. Надя заметила, что пока Борис принимал лекарство, он стал выглядеть лучше: посветлели глаза, оживилось лицо, стали двигаться пальцы рук. Она каждый день звонила дочери  и рассказывала о состоянии отца. От этих обнадёживающих рассказов им обеим становилось легче на душе. «Бог даст, всё будет хорошо,- думала Люда и звонила братьям или выходила в Интернет  и тоже, словно докладывала о состоянии отца. Никто из родных не хотел думать о самом страшном. Все надеялись на чудесное выздоровление, что эти невзгоды временные, что всё пройдет.




ПАСХА

       Весна. Апрель радовал своими солнечными тёплыми днями. Снег уже почти весь растаял. На дорогах стояли лужи, а возле дома  было уже сухо. Дом стоял на пригорке,  и ручейки сбегали в низ на дорогу, а пригретая солнцем земля быстро высыхала. Приближался праздник Пасхи. Наверное, в мире всё взаимосвязано – ранняя Пасха, ранняя весна.
       Надежда хоть и не отходила от Бориса, но к Пасхе тоже готовилась. В пятницу испекла немного куличей, покрасила яйца. В субботу, седьмого апреля, приехали Люда и Женя. Вечером обе, и жена и дочь сидели у постели больного, Люда держала руку отца в своей руке и  рассказывала о своей жизни в Екатеринбурге, о работе. Надя заметила перемены у мужа в худшую сторону: глаза стали тусклыми, ещё больше похудел, почти ничего не ел и не реагировал на разговоры. В лечении нужно было сделать пять дней перерыва, и Надя не могла отступить от инструкции и с нетерпением ждала окончания этого перерыва, чтобы возобновить лечение болиголовом. Она понимала, что как только перестала поить его болиголовом, Борису сразу же стало хуже. А Людочка всё говорила и говорила, ей было не важно, что отец ей ничего не отвечает, главное, что он слушает и смотрит на неё. Она сообщила ему, что они с мамой пойдут в церковь святить «пасочки» и яйца, и что, когда он съест свячёное, то ему обязательно станет легче. Людочка наклонилась к отцу и поцеловала его несколько раз. Борис чувствовал тёплое прикосновение губ своей дочери и думал: «Господи, как же я благодарен за эти старания и утешения, как жаль, что я не в силах высказать им этого». Он смотрел на дочь такими же серо-зелёными, как у неё, только потускневшими от болезни глазами, молча, восхищаясь её заботой. «Какие же вы хорошие у меня»… А сердце всё больше сжималось от боли физической и душевной. Но он не стонал и не плакал. Он не издавал не единого звука. Только его глаза и пересохшие губы выдавали эту боль.
      Из церкви Надя с Людочкой пришли в три часа ночи и, не раздеваясь,  прошли к Борису. Он спал, тяжело дыша, и время от времени открывал глаза. Надя взяла маленький церковный подсвечник, зажгла принесённую из церкви свечу и поставила её на стол. Тихо опустившись на колени, стала  креститься и шептать молитвы. Она верила, что в эту святую ночь Господь услышит её.  Она просила об исцелении мужа и губы снова, и снова повторяли одну и ту же просьбу. Утром она мелко раскрошила свячёное яйцо и стала давать его Борису. Она кормила его как маленького ребёнка, и уговаривала так, как когда-то уговаривала своих детей, если они отказывались есть. Муж с трудом открывал рот и с ещё большим трудом проглатывал пищу.
       Людмила с Евгением после завтрака стали собираться домой,  Люда ещё раз подошла к дивану, где уже месяц лежал её отец. Она присела возле него.
    - Ну, папочка, поправляйся, - ласково попросила дочь, поглаживая своей рукой его худую почти безжизненную руку, впалые бледные щёки, потом наклонилась, поцеловала, ещё на несколько секунд задержала взгляд на его лице и вышла из комнаты. Сердце девушке сжалось от жалости к отцу. От безысходной тоски и сознания беспомощности. Если бы она могла чем-то помочь!
     На кухне она тихо сказала матери:
    -Мама, папа наш так сильно похудел, стал даже какой-то маленький. Мать ничего не ответила. Она не стала говорить, что он совсем, почти ничего не ест. Проводив дочь с зятем, Надежда вернулась в комнату к мужу, села на край дивана и долго смотрела на Бориса. Он тоже смотрел на неё, его взгляд говорил - «не уходи, побудь рядом». Надя взяла его руку в свои и долго держала. Вдруг она почувствовала, как рука его дернулась, а он поднял с подушки голову, потом резко опустил её снова на подушку и закрыл глаза. Надежда схватила его за плечи и стала трясти: «нет, нет!»- кричала  она, потом, опомнившись, схватила телефон и быстро набрала нужный номер. «Скорая» приехала через десять минут, но эти десять минут показались вечностью. Всё это время бедная женщина  стояла  на коленях перед диваном и молилась. Услышав звук подъезжающей машины, выскочила на крыльцо.
      - Скорее, скорее, сюда,- кричала она,  открывая все двери, - спасите моего мужа! Врач уже не молодая женщина, взяла Бориса за руку и коротко бросила своему спутнику:
        -Сердце, готовь уколы. После укола Борис открыл глаза, посмотрел на женщину в белом халате. Какое-то не понимание отразилось в его взгляде, словно он хотел сказать: «Зачем?» Но Надя была благодарна этой женщине и готова была целовать ей руки.   

ПОСЛЕДНИЙ ЧАС

       Почти всю ночь Надежда не спала. С вечера она долго молилась, стоя на коленях, собрав на столе все иконы, имеющиеся в доме, и жгла свечи, она просила Всевышнего не забирать у неё мужа, раскаивалась в своих грехах, а заодно и в его тоже, молила не наказывать их сурово. Она обещала начать новую жизнь, когда муж её выздоровеет. И хотя сама не понимала, о какой другой жизни она говорит, и даже не представляла себе эту жизнь, всё равно просила, зная, что безгрешных людей не бывает, а значит и они с мужем где-то сильно согрешили. Затем она сидела возле Бориса, смотрела на него и прислушивалась к дыханию. А дышал он тяжело. Хрипы иногда вырывались из груди, и в такие моменты  Надежде становилось страшно. Она приподнимала ему подушку, считая, что облегчает страдания больного. Под утро не выдержала и задремала, сидя на стуле возле дивана. Очнувшись, взглянула на часы и удивилась:
      -Ничего себе, я проспала, час и двадцать минут. Она положила ладонь на лоб мужа, а губами прикоснулась к его щеке, посмотрела и подумала, что пора его кормить и произнесла
       -Просыпайся Боренька, сейчас я тебя умою, потом будем завтракать. Надя всегда разговаривала с ним. Где-то она вычитала, что ровный мягкий голос благотворно действует на больного и поэтому старалась всё время разговаривать. Она уже привыкла к тому, что не надо ждать ответа, главное надо говорить и смотреть на него. Она знала, что он следит за ней, водит глазами в ту сторону, куда она пошла, а значит, он всё слышит, видит и понимает, что происходит в их доме.
       Есть Борису не хотелось, он не открывал рот, и Надя подолгу держала ложку у его губ, уговаривая проглотить ещё хотя бы одну ложечку. Она боялась надолго оставлять мужа одного в комнате и поэтому всё делала теперь здесь же, возле дивана: чистила картошку, мыла овощи, выжимала сок. В кухню выбегала только на короткое время. Ей хотелось, чтобы Борис видел её и знал, что она рядом. Надежда тоже хотела быть рядом с мужем, она подолгу просиживала у его дивана, взяв его руку в свою, что-нибудь рассказывая, не замечая, как быстро бежит время. Вот и сегодня, как обычно, пододвинув ближе стул к дивану, Надя сидела и рассказывала ему, что звонил Саша из Ишима, обещал приехать в гости, а из Казахстана шлют СМС-ки и передают привет и пожелания выздоравливать.
        Надежда не чувствовала той беды, которая стояла уже у изголовья Бориса, и только вытирая ему пот со лба, подумала, «какой липкий пот у него сегодня». А больной, в свою очередь, следил за каждым шагом её, за каждым движением. Он хотел ей что-то сказать, но не мог, поэтому  только смотрел. Он уже знал, что это последние минуты, когда они видят друг друга, понимал, что скоро придёт конец всему: его страданиям, его мечтам, его жизни. Но он не мог ничего сказать, он просто лежал и смотрел, находясь в полном сознании. Борис ещё раз посмотрел на жену долгим взглядом, выражающим тоску, боль и огромное сожаление о том, что оставляет её. Это сожаление вырвалось с глубоким тяжёлым вздохом. После этого он закрыл глаза и его рука, точно так же, как и вчера, медленно выскользнула из Надиных рук и упала на диван. Надежда вскочила, взяла телефон и уже по инерции нажала кнопки. Затем она, как и вчера, трясла его за плечи и снова кричала:
    - Боренька, не уходи, сейчас приедет «скорая», тебе сделают укол. Слышишь, Боренька? Но Борис не шевелился, он уже ничего не слышал, его лоб покрылся густым, липким потом. Надя обтирала его и всё уговаривала, - Потерпи Боренька. И глянув на часы, воскликнула:
     -Да, что же это такое? Уже двадцать минут прошло, а «скорой» всё нет. Надя снова глянула на часы – четырнадцать часов пятьдесят минут. Она металась от окна к дивану, не зная теперь, что делать. Наконец-то появилась машина скорой помощи. Врач подошла к дивану, посмотрела на лежащего, затем  приподняла ему веки и совсем просто сказала:
      -Он мертв.
      -Нет, нет,- Закричала Надя,- не может быть, вчера было то же самое, но ему сделали укол и он жил. Сделайте же укол, помогите. Две женщины стояли и молча смотрели на Надю.
     -Господи, что же вы молчите, сделайте что-нибудь!
     -Дайте мне зеркальце, наконец-то произнесла врач. Надежда нашла зеркало и подала врачу. Она поднесла его к губам Бориса, подержала две- три секунды и сказала:
      -Нет, он не дышит. Нет, Надя отказывалась верить тому, что сейчас слышала. Врач накапала в стакан каких-то капель и подала Наде, предложив:
      -Выпейте это. Ничего не понимая, Надя выпила содержимое.
      -А теперь закройте ему плотно глаза,- донёсся до Нади мягкий голос врача, - вы же хотите его похоронить по-христиански. Надежда,  как зомби, которому диктует чужой голос, выполняла её требования. А теперь вызывайте милицию и звоните родственникам,- снова приказал голос.
       Следом за бригадой «скорой помощи» Надя вышла на крыльцо. На улице  стоял незнакомый парень, и она обратилась к нему:
      -Позови, пожалуйста, соседку тётю Люду. Потом вернулась в дом. Она ещё несколько раз прикладывала зеркальце к губам мужа, ей казалось, вот он сейчас вздохнёт, проснётся и скажет: «А я долго спал?» Это страшное слово «смерть» не доходило до её сознания. Она всё смотрела на Бориса. Всё как всегда: вот он лежит, как лежал вчера, позавчера, неделю назад, почему же сегодня он вдруг мёртв. Надежда сидела и думала, думала, и не заметила, как вошли в дом, как кто-то настойчиво подавал в руки ей телефон, она подняла глаза; ах, да это соседка. Надя взяла телефон, набрала первый попавшийся номер и только теперь из глаз ручьём побежали слёзы. Володина жена Надя, что-то кричала в трубку, а Надя рыдала и ни чего не могла произнести.
    -Я сейчас приеду,- крикнула сноха.
Надо позвать бабушек,- сказала соседка и вышла из дома. Надя непослушными трясущимися пальцами набрала номер дочери.
    -Людочка, наш папа умер.
    -Еду,- услышала в ответ короткое слово. Буквально через сорок минут, дочь и зять были уже дома. А Надя всё звонила, в разные концы, сообщая страшную весть. Из Ишима  так же коротко  ответил Саша:
    -В пять утра будем у вас. В Казахстан летели СМС-ки, там уже все знали, и только до сына мать никак не могла дозвониться. Оказывается, мобильные телефоны имеют такое свойство не вовремя разряжаться. Сашу искали все родные в городе. Ответил он только в пять часов вечера.
    -Не хороните, выезжаю через Петропавловск. В доме теперь постоянно были какие-то люди: знакомые, незнакомые. Брат Владимир появлялся на некоторое время, брал какие-то документы, справки и исчезал. Организацию похорон он полностью взял на себя. К шести часам вечера, когда приехала милиция, Борис уже лежал посреди зала на широкой скамье, покрытой ковром. Надежда, ничего не понимая, сидела у изголовья покойного и плакала. Она никак не могла сообразить, что это не сон, ей казалось, что вот сейчас она проснётся, кошмар исчезнет и всё встанет на свои места. Но время шло, а кошмарный сон не проходил и люди, постоянно мелькавшие перед ней, их почему-то было много, мешали ей проснуться.
      В четыре часа утра приехал Саша Дрягин  со своей семьёй. Катюша и Стасик стояли возле скамьи, на которой лежал покойный, и недоумённо смотрели на своего дедушку, не понимая, почему он не встаёт, не говорит с ними, не шутит, не смеётся; ещё совсем недавно, всего два месяца назад, он был жив, весел, играл на баяне, пел песни, и в доме было много гостей, и все поздравляли деда с юбилеем. Сейчас тоже в доме много народу, но никто не шутить, не поёт, а бабушка всё плачет и плачет и тётя Люда плачет. Неужели деда Бори больше нет? И никогда не будет? И детям тоже захотелось плакать. Сначала не выдержала Катя, и слезы потекли по её щекам, а Стас ещё крепился, ведь он себя считал мужчиной,  а мужчины не плачут, но глаза почему-то сильно защипало, словно кто-то в них брызнул луком. Он наконец понял, что дедушка Боря никогда больше не встанет, не скажет ни единого слова. Отец его папы умер. Впервые в жизни эти дети услышали это страшное слово смерть.
      Ночь пролетела быстро. Робкий рассвет, будто в чём-то виноватый, стал осторожно заглядывать в окна. Надя просидела возле мужа всю ночь, всё жгла свечи и зачем-то касалась рукой лба и щёк покойного, каждый раз убеждаясь, что они становятся холоднее. Несколько раз подходила дочь.
    -Мама, ляг - поспи, завтра будет тяжёлый день. Но Надежда не двинулась с места. Утром заехал брат Владимир,  он что-то сказал племяннице, и снова уехал. К полудню подъехала грузовая машина, и Владимир с парнями внесли гроб. Его установили, застелили и положили в него тело. При виде этой картины Надя вновь разрыдалась. Кто-то поднёс к её губам кружку.
    -Выпей, выпей это,- повторяла какая-то женщина, Надя не сразу узнала её, скорее догадалась: это  Маши Садовниковой мама. Трясущими руками она взяла кружку и выпила содержимое, не разбирая ни вкуса, ни запаха;  и опять упала на тело  мужа, на его сложенные по-христиански руки. Её поднимали, уговаривали, даже ругали:
     -Не смей, Надя, слышишь,- приказывала сотрудница Елена, не плачь, так нельзя. Ты должна похоронить мужа, а не в больницу попасть. Надежда подняла голову. Обвела взглядом комнату, в которой толпились люди. Она как бы пришла в себя: увидела своих сослуживцев, земляков Тычинских, Сашу с Ульяной, внуков и опять на ум пришла страшная мысль: неужели это не сон? А как же мне теперь жить без моего Бореньки? И вдруг вспомнился старый сон, который много лет терзал ей сердце и душу, со временем он забылся, но сейчас вспомнился до мелочей и подробностей. Это было девять лет назад. Приснилась ей чужая страна, кажется Германия, и были они там с Борисом в командировке. Будто, сидели они за большим длинным столом в огромном зале и разбирали какие-то документы. Вдруг открывается дверь и входит женщина. Она  не говорит ни слова и только смотрит на Бориса. И он берёт чемодан, и начинает собирать свои вещи.
    -Ты куда?- спросила Надя.
    -Я еду домой,- ответил муж,- а ты останешься здесь.
    -Но я не хочу здесь оставаться без тебя, я поеду с тобой.
    -Нет, ты останешься.- Борис говорил коротко и сухо.
    -А кто эта женщина? – спросила Надя.
    -Это моя жена.
    -Но ты не говорил, что ты женат, мы с тобой прожили восемь лет, восемь лет, восемь лет. Надя, почему-то, несколько раз повторила эти слова, и я не знала, что у тебя есть жена. Надя плакала, а Борис только молча смотрел на неё, потом взял чемодан и вышел вместе с незнакомой Нади женщиной. Проснувшись, Надежда никак не могла прийти в себя от увиденного во сне, не понимая, почему повторяла «восемь лет», если прожили они к тому времени уже пятнадцать лет. И вот теперь она поняла, что сон был вещим. Через восемь лет после него Борис заболел этой страшной болезнью. И это его покойная жена приходила за ним, определив ему восемь лет жизни. Надя вспомнила, что ещё мама её говорила, что сон надо уметь разгадать. 
      К вечеру приехал сын, Саша Янко, её родной, дорогой мальчик, Уставший и подавленный, он вошёл в дом, поздоровался и сел у гроба рядом с матерью, подчеркнув этим самым, что разделяет её боль и горе утраты. По другую руку от неё сидела дочь, обнимая маму за плечи, поглаживая её спину, руки, пытаясь успокоить, когда Надя начинает рыдать и причитать. Так и просидели они почти всю ночь, забыв о сне и еде. Для вдовы это была уже вторая бессонная ночь, проведённая у тела мужа. Горько и печально было сознавать, что она уже ничем не сможет ему помочь.
     Ночью выпало так много снега, что трудно было пройти к дому. Зима, словно плача об ушедшем в мир иной человеке, высыпала все свои последние запасы. А утром уже светило яркое солнце, совсем по-весеннему. Оба Саши расчищали снег, а к дому всё подъезжали машины, подходили люди. Для Нади время летело с бешеной скоростью, она боялась приближения двух часов дня, ведь именно тогда разлучат её с её любимым мужем, разлучат навсегда. Вскоре подъехала ещё одна легковая машина, из неё вышел Надин сослуживец Минин Сергей, он открыл дверцу с пассажирской стороны и помог выйти пожилому человеку в рясе. Приехал батюшка. Он поднялся на крыльцо, приостановился на минуту и покачал головой. Священник помнил, что совсем недавно он был здесь, и мысль о том, что человек ушёл из жизни покаянным, успокоила его. Комната была полна народу: пришли соседи, сотрудники Нади  и Бориса,  с которыми проработал он семь лет в одном цехе. Люди стояли вокруг гроба,  смотрели, а на белое покрывало ложились живые цветы. В комнате стояло мрачное напряжение. И закрытые зеркала, и телевизор, напоминали входящим в дом о произошедшей трагедии. Ещё недавно этот зал принимал весёлых гостей, сегодня же, как у Пушкина «где стол был яств, там гроб стоит», и убитая горем вдова сидела у гроба, покачиваясь взад и вперёд в полузабытьи, в полу беспамятстве, и это зрелище пугало присутствующих. Её успокаивали, она на какое-то время приходила в себя, а потом снова падала на гроб в рыданиях. Наконец-то её подняли, дали в руку зажжённую свечу, рядом с ней встали дети, брат со снохой, земляки близкие друзья. Все держали горящие свечи. Надя обвела всех медленным взглядом, увидела батюшку и перестала плакать. Священник медленно обошёл гроб, произнося молитву об упокоении, и у многих присутствующих из глаз по щекам покатились слёзы. Плакали дочь, сыновья, брат – все, кто не мог больше сдерживать себя, плакали тихо, беззвучно, плакали сердцем и душой, не нарушая таинства обряда отпевания.
    К двум часам дня подъехали автобусы. Но Надежде опять показалось, что они приехали слишком рано. Она ухватилась за край гроба и всё повторяла:
    - Почему так рано? Подождите ещё немного. Но кто-то взял её за руки, разжал пальцы, поднял и повёл из комнаты, кто-то накинул на плечи пальто. Все пошли к выходу. Катафалк, а за ним автобусы и машины медленно двинулись по улице, по той самой улице, где так счастливо жили Борис с Надей и дочкой, и где он ещё даже не успел, как следует обжиться и насладиться жизнью, по улице, которая стала последней  в его жизни. И это был его последний путь. У железнодорожного переезда автобусы замедлили ход, а тепловозы, его тепловозы, на которых он проработал семь лет здесь, в Ревде, и которым  посвятил всю свою сознательную жизнь, загудели вдруг громко и протяжно. Над гробом встрепенулись и снова все заплакали, не скрывая уже своего горя. А Надя тихо сказала:
    -Это тебя, Боренька провожают, это в твою честь гудят твои тепловозы. Как жаль, что гудят они для тебя в последний раз. Гроб вынесли из катафалка, поставили на табуреты, и люди тесно столпились  вокруг него. Надя с дочкой и с сыновьями стояли у изголовья, все пристально вглядывались в родное похудевшее, застывшее лицо, и каждый думал о том, что ушёл из жизни хороший человек, трудолюбивый, добродушный, общительный, жизнерадостный и жизнелюбивый. И вот теперь его нет, и они видят его в последний раз; и прощание с ним, ещё раз, тяжёлым грузом отразилось в сердце каждого присутствующего здесь, на кладбище. Четыре дюжих паренька забили гроб и опустили его. Люди стали медленно подходить к могиле, и каждый отдал умершему свой последний долг, бросив три горсти земли. Надежда стояла и смотрела на всё с нестерпимой душевной  болью, она видела, как быстро мелькают лопаты в руках мужиков и как быстро растёт жёлто-бурый холм, который зовется могилой. Установили памятник, уложили венки, их было так много, что они не помещались вокруг холма и их  ставили в середину, укрыв при этом ими всю могилу. Люди стали медленно расходиться  и садиться в автобусы и машины. Надя подошла ближе к могиле, положила руку на памятник и тихо произнесла:
    -Спи, мой любимый, я тебя никогда не забуду. И тут она поняла, что впервые назвала его любимым. За все двадцать четыре года их совместной жизни, она не разу не призналась ему в своей любви. Почему?-  вдруг подумала  она,- ведь я его так люблю, почему же я, никогда  не хотела ему об этом говорить. Господи! Почему же так поздно приходит раскаяние? Затем она подняла голову вверх, посмотрела на небо и прошептала:
    -Я надеюсь, Боренька, что тебе там будет хорошо.
     Надя простояла  бы, наверное, здесь ещё долго, но за плечо её тронул сын Саша, она оглянулась и увидела всех своих детей: оба Саши, Людочка, Ульяна, Стасик и Катюша смотрели на неё внимательно, сгрудившись плотной кучкой за её спиной. Надежда тоже посмотрела на них очень внимательно, будто увидела в них что-то новое, но самое дорогое её сердцу, и она подумала: «А ведь я не одна, это мои дети, моя семья, ради них я должна жить». И словно в подтверждение всему этому, дочь ей подала её сотовый телефон.
     -Мама тебе СМС-ка, от тети Люды. Её старшая сестра, которая находилась сейчас за тысячу километров, понимала и чувствовала, в каком состоянии пребывала её дорогая сестрёнка, как могла, старалась поддержать, возродить надежду и любовь к жизни. Надя взяла телефон и стала читать строки:
Ради внуков твоих и детей
Мир наполниться светом дня
Светом жизненных новых идей,
Светом доброй души огня.
Да, надо жить, ведь жизнь продолжается.
     -Мама, идём,- чуть слышно сказала дочь. Вдруг в тишине раздался какой-то шум, знакомый, но на какое-то время забытый.
     -Смотрите,- громко и даже восторженно сказал Саша Дрягин,- здесь совсем рядом железная дорога. И правда, мимо проходил длинный товарный состав, равномерно стуча колёсами на стыке рельс, издавая тот самый знакомый шум.
     -Не переживай, мама, папе здесь не будет скучно, ведь мимо проходит железная дорога, и по ней идут поезда.
     -Да, сынок, здесь ему действительно не будет скучно, поезда будут посылать ему привет. Они ещё с минуту молча постояли возле могилы, потом как-то все разом повернулись и пошли к автобусу.
      А мимо кладбища, стуча колёсами, один за другим проходили поезда.   
 








 

ЭПИЛОГ

У могилы стояла одинокая женщина с непокрытой головой. Она была не молодой, но и далеко ещё не старой. Ветер слегка шевелил её совершенно седые волосы, которые так не сочетались с её миловидным лицом. Она вглядывалась в теснённый портрет на высоком памятнике из белого мрамора. С портрета на неё смотрел мужчина с внимательными, добрыми глазами. Его взгляд не изменился за те двадцать четыре года, совместно прожитой жизни. И уже три года после смерти с портрета на неё смотрели всё те же любящие и любимые глаза.
       Она стояла здесь уже долго. Словно что-то не отпускало её. Память снова и снова вторгалась в её теперешнюю жизнь. И вспоминая  своего мужа Бориса, параллельно перед глазами появлялся муж её сестры Людмилы – Иван. Иван ушёл из жизни через девять месяцев после смерти Бориса. Больно и горько было сознавать, что смерть настигла его неожиданно, не дома, а в гостях у сестры Антонины за четыреста километров от Щучинска, в морозные январские дни. Ни Надежда, ни брат Владимир не могли выехать на похороны, а потому долго ещё не могли поверить в то, что больше никогда не увидят своего зятя, не сядут с ним за один стол, не споют свои песни, как бывало  всегда, когда собирались большой роднёй и Борис брал в руки свой баян, а Иван запевал: «прощай любимый город».
Казалось, сердце остановилось, когда Надя прочитала СМСку с короткой фразой «умер Иван». Образ Ивана стоял перед Надиными глазами и от этого возникали всё новые и новые вопросы. «Как могло так случиться, что инсульт настиг его не в своём городе. Неужели на него, крепкого, жизнерадостного, совсем ещё не старого мужчину, так повлияла встреча с его родным братом Виктором, и сестрой Татьяной, про которых он узнал только в шестьдесят шесть лет. С таким восторгом Иван рассказывал тогда по телефону своей жене Людмиле об этой встрече, торопясь, будто боялся, что не успеет или кто-нибудь помешает ему поделиться этой радостью. А потом категорично заявил Людмиле, что она обязательно должна приехать в Степногорск и познакомиться с ними. А через два дня, после этого телефонного разговора, Ивана не стала. Да, жизнь преподносит и такие подарки, заставляя нас почему-то сразу за них расплачиваться».
Приехав в Степногорск, Людмила уже не застала мужа живым. Она смутно помнила, что происходило в тот день. Только видела возле гроба стоявших своих сыновей: Сашу, Сергея, Женю, да племянника Сашу Янко. Видела, как навзрыд плакала за любимым дедом внучка Ирина. Наверно, именно под этот крик, Людмила и поняла, что её Ванечки нет. И он уже никогда не придёт, не откроет дверей и не крикнет с порога:
-Людмила! Я пришёл! Я дома!
Похоронили Ивана в Степногорске, на родной Селетинской земле.
«Почему так?» - ещё и ещё раз задавала себе этот вопрос Надежда. Наверное, Ивану суждено было лежать именно в той земле, где лежат его родные мать и отец. И хотя он жил с отцом врозь, не видя друг друга, и не зная, ничего друг о друге, какая-то невиданная сила составила цепь обстоятельств и привела его сюда. И нет ответа на то, почему его отец Иван Власович Пиллар, участник Великой Отечественной Войны, прошагавший от Москвы до Берлина, вернувшийся в родное село с орденами и наградами, но не к сыну. И невольно вспоминаются строки Лермонтова:
«Ужасная судьба отца и сына.
Жить розно и в разлуке умереть,
И жребий чуждого изгнанника иметь».
Трудно судить - кто же был в этом виноват. В живых теперь уж никого нет, а мёртвые, как известно, молчат.
Надежда тяжело вздохнула и словно проснулась ото сна. Её взгляд снова остановился на портрете, затем скользнул по памятнику к низу, где была высечена надпись:
           «В гудках поездов СНГ и России,
            Мы голос твой узнаём».
Женщина постояла ещё немного и медленно пошла к машине.
           «На вокзал»,- тихо сказала она дочери, сидящей за рулём. «На вокзал»,- снова повторила она. «Я должна ехать в Казахстан. Во чтобы-то не стало, мне надо побывать на могиле Ивана»                               
Машина медленно тронулась с места и Надежда ещё раз посмотрела на портрет на памятнике, который хорошо был виден даже с дороги.



Ревда – Щучинск 2010год.