Конверт был бы пуст, за исключением одной вещи - черной визитки с изящными
вензелями, выполненными золотым теснением. Владельцем визитки был некий Яков.
Природное любопытство победило природную лень, я отыскал нужный адрес в старой
части Города. Под широким мостом стоял серый трехэтажный особняк, похожий на
иностранное посольство. Здание было построено в эпоху великих планов и грандиозных
строек, а потому отвечало всем канонам зодчего коммунизма. Время потрепало дом, оставив
глубокие морщины в штукатурке и богатой лепнине, но оказалось не властно перед
имперским размахом и надменной помпезностью ампира - будучи изрядно обветшалым, дом
продолжал выглядеть респектабельным и надежным. Я стоял и рассматривал фасад здания,
пытаясь найти адресную табличку. И тут мой взгляд внезапно споткнулся - у
распахнутой двери стоял человек и терпеливо дожидался, пока я обращу на него внимание. В
нем я без труда узнал утреннего незнакомца.
- Проходите, Вас ожидают, - совершенно поражая вышколенностью манер, обольстительно
улыбался подлец.
Наконец то, я сумел его рассмотреть. Ладный и плечистый, с рябым лицом повзрослевшего
хулигана, острыми хитрющими глазами и нахальным выпирающим носом - он был тем
распространенным типажом, после которого мучительно долго будешь терзать свою память.
Ты будешь перебирать десятки знакомых и малознакомых, прогонять далекую родню и
ненавистных соседей, друзей из прошлого и случайных попутчиков. …Лица будут мелькать и
проноситься запоздалым экспрессом, но все будет напрасно… он бесследно растворится в
калейдоскопе памяти и под конец ты благополучно забудешь о нем, так и не найдя ни
одного совпадения.
Нехитрый опыт физиогномики, вынесенный с улиц детства, безошибочно подсказывал мне -
от такой птахи ожидай подвоха в любой момент. Эта подкупающая улыбка…эти подчеркнуто
артистичные манеры – куда подевался тот расхлябистый увалень с забитого людьми
перекрестка? Он явно издевался надо мной.
Ноги утопали в красной дорожке, за массивными дверями механическими насекомыми
стрекотали пишущие машинки. Он бесшумно провел меня по коридору и впустил в кабинет.
За письменным столом, отделанным зеленым сукном, сидел погруженный в работу
старик. Старик носил старомодные очки в роговой оправе, был хорошо выбрит и
несуетлив. Темно-синий костюм покроя полувековой давности сидел на нем как влитой,
выдавая мастерство добротного портного. Он неторопливо работал и идеально вписывался в
обстановку. Не обращая на меня внимания, старик продолжал заполнять какие-то бумаги,
разбирая по стопкам разноцветные международные паспорта, метрики и свидетельства о
смерти.
Я ломал голову и пытался вспомнить, где мы прежде могли встречаться – определенно,
его я вижу впервые.
- Даже не пытайся, - оторвавшись от работы и словно прочитав мои мысли, произнес
старик.
-Позвольте, мы знакомы? - смущенно уточнил я.
- Мы знакомы? – остановив взгляд и задумавшись на миг, переспросил старик, - Раз мы
тебя нашли, то, пожалуй, знакомы.
Старик проницательно смотрел на меня, скрестив у подбородка узловатые пальцы рук.
Бывает, таким взглядом смотрит взрослый на выросшего ребенка, которого ему
доводилось видеть прежде в раннем младенчестве, и вот через многие годы довелось
встретиться вновь.
Он с несвойственной годам легкостью встал и протянул мне крепкую руку. Бриллиантовые
запонки с набранными мелкими камнями «восьмерками» сверкнули на краях рубашки.
– Яков. Располагайся поудобнее, - гостеприимно предложил свободное кресло. Яков
слегка грассировал, буква «р» давалась ему как-то не совершенно.
Я украдкой огляделся по сторонам - в кабинете полным ходом шел рабочий процесс, судя
по количеству бумаг, продолжавшийся не первую неделю. Просторный кабинет с
шикарным дубовый паркетом, кожаный диван и кушетка – были заставлены аккуратными
стопками прессы. Я пробежал по заголовкам – советские газеты с кричащими
передовицами, израильская «Гаарец», французский Le Figaro, добрый десяток Herald
Tribune , британский Observer и The New York Times - были помечены стрелками и
схемами, обведены в кружки и подчеркнуты восклицательными знаками, на полях были
выписаны имена и даты. Табель, лежащий на столе у старика, был исписан мелким
аккуратным почерком. Редкие записи были зачеркнуты, иные помечены знаком вопроса и
приписками на латыни. Тут же на столе возвышались кипы рабочих бумаг и
различных бланков. Стрелки, даты, цифры, незнакомые имена, снова даты и цифры, траурные
некрологи в газетах, новости о трагических событиях, подробности изобилующие леденящими
душу деталями, чертежи и схемы в периодической прессе … и все это затянуто в паутину
логических цепочек. Никогда бы не подумал, что человеческие смерти были бы интересны
кому то еще кроме органов статистики и загса. А тут целая действующая канцелярия,
занимающаяся анализом и учетом смертей. Неужели и за гробовой чертой есть
бюрократическая волокита. ..
Продолжение тут
http://proza.ru/2010/12/22/530