33а
К концу недели Элеонора сказала, что Павел задерживается до следующей субботы, но прислал какие-то деньги. Я соскучился по нему, но поскольку жизнь вносила свои коррективы, а бизнес оставался бизнесом, сокрушаться не стал. Что-то из денег было и у меня, поэтому можно было даже позволить себе сходить в бар. Что мы с Элеонорой и сделали в ближайшее воскресенье.
Мы пришли в тот же самый бар между отелями, где мы с Павлом проводили часы свободного времени. Это было в трех минутах ходьбы от дома. Я не страдаю клаустрофобией*, но предпочитаю открытые места, потому что там всегда можно беспрепятственно курить. Тем более, что в африканской жаре и духоте, всегда тянет туда, где прохладней и есть хоть какое-то движение воздуха. Этот бар полностью соответствовал таким требованиям. Единственной неприятностью был установленный здесь же мощный генератор, и когда выключали электричество, он начинал реветь и нещадно дымить, не давая ни дышать, ни разговаривать. Но это к счастью было редко. Посетители в таких случаях, досадуя, но внешне не выказывая особого недовольства, спокойно перебирались во внутренний зал под потолочные вентиляторы.
-------------------------------------------------
* - Одна из разновидностей неклинического помутнения рассудка - боязнь замкнутых помещений. Мне вспоминается один главный врач крупной клиники в Ташкенте, страдавший этим недугом. Обычно суровый и мрачный администратор однажды застрял в лифте. Он мгновенно превратился в визгливого психопата. Стуча по двери и царапая стены, он стал метаться по кабине, как мышь, запертая в тесной клетке, и расталкивать всех, кому не повезло оказаться рядом. Я ему остро сочувствовал.
- А вон та девушка все время смотрит на тебя и улыбается, - сказала Элеонора, кивнув на стеклянную перегородку.
Я обернулся и увидел слегка подкрашенную миловидную девицу за стеклом во внутреннем зале.
Если человеку моего возраста улыбается незнакомая молодая и красивая девушка, одиноко проводящая время в баре отеля, значит она проститутка, это я знал уже давно.
- Одна мне уже поулыбалась, - занял я прежнюю позу. - Они все улыбаются, глядя на мои зубы.
- Ты имеешь в виду ту, которую мы встретили на море?
- И ту тоже. Старую «рыбачку». А интересно, - оживился я, вновь вспомнив ту забавную историю, - сколько эта стоит?
Я опять обернулся и, обворожительно сверкнув фиксами, поманил девицу рукой. Прилетела мгновенно, как ворона на блестящий сотовый телефон. Села на стул и, продолжая вожделенно любоваться моей улыбкой, замерла в ожидании. Я тоже продолжал ее разглядывать.
Симпатичная, но было противно. Этой смазливой дуре не нужен был я. Ей
не нужны были даже мои зубы. По большому счету, она не нуждалась и в самом
мужчине. Только в деньгах, которые символизировал белый с золотыми зубами. Что это, инстинкт самосохранения, когда голод превращает женщину в выгребную яму? Не похоже, изможденной она далеко не выглядела. Или может быть, желание иметь жизнь другого качества, иного уровня? Но высоко взлететь на этом все равно не выйдет, даже если удается выпрашивать, дурить или элементарно обворовывать. Все, что она тем или иным способом сможет с меня «поиметь», будет промотано в считанные часы. Даже самая дорогая тряпка из самого престижного бутика не будет служить больше одного сезона. А дальше? Только каждодневный минимум? Но тогда это на всю жизнь. И придет время, она постепенно превратится в такое же посмешище, как и та старая кошелка, которая хотела «отстегнуть» от меня сто баксов, чтобы хоть на пару дней отдохнуть и от сволочного образа жизни, и от самих сволочей. А потом опять каждый день привычная жизнь в надежде, что однажды все-таки повезет.
- Как дела? - задала она мне вопрос из-за затянувшейся паузы. Вопрос «для поддержания разговора». Вернее, только для того, чтобы начать торги. «Время – деньги», а «волка ноги кормят».
«Ну да, сейчас я начну рассказывать тебе про свои дела. А закончу своим мнением по поводу сроков реабилитации и отдаленных результатов аорто - коронарного шунтирования у больных сахарным диабетом и артериальной гипертензией в условиях тропического климата».
- Сколько? - задал я вопрос, которого она и ждала.
- Сорок тысяч, - удовлетворенно сверкнула она белоснежными зубами.
- Что-то необычное? - спросил я, зная, что она назвала цену, ровно в четыре раза превышающую стандартную.
Она прочла мне все свое меню услуг, но ничего, что потрясло бы воображение зрелого среднестатистического мужчины, даже не сексуального гурмана, я в нем не обнаружил.
- Ты читала «Лебединое озеро» Мастрояни? - спросил я, не меняя выражения лица.
- Что? - в глазах некоторая растерянность.
- А седьмую симфонию ре-мажор Фенимора Купера смотрела?
- Что? - повторила она уже с отчетливым напряжением.
- Ничего. На языке моей страны это переводится: «Какие у тебя красивые глаза. Особенно – левый», - успокоил я ее. – Ты мне понравилась. Когда будет пять, приходи. Я буду с нетерпением тебя ждать.
Улыбку с ее лица мгновенно унес сквозняк. Она поднялась и, подхватив свою сумочку, ускоренным темпом вернулась на свое место. На меня она больше не смотрела, и улыбаться перестала.
- Но тебе же нужна женщина, - сказала Элеонора, до этого молча слушавшая наш диалог и тоже никак не отреагировавшая на сказанную мной ахинею. - Ты уже больше трех месяцев один.
- Если сильно нужна будет, я найду. Здесь таких в каждом баре, как мух в коровнике. Мне нужна женщина, а не ее... составные части.
Мы посидели в баре около часа, слушая музыку и время от времени переговариваясь, вспоминая с легким ностальгическим налетом лусакскую жизнь, старых друзей, все, что пройдено и пережито. Когда разговор стал медленно угасать, мы отправились домой.