- Папа! Папа пришел! – радовались розовощекие, голубоглазые дети, прыгая и хлопая в ладоши.
- И не один, а с ёлочкой! – отвечал запорошенный снегом отец и тащил из-за двери зеленую красавицу, перетянутую бечевкой, из под которой трогательно топорщились зеленые иголки.
Ёлку освободили от пут и поставили в ведро с влажным песком, закутав его белой простыней и забросав ватой, что символизировало пушистый сугроб.
По дому распространялся волшебный аромат хвои, пушистые ветки украшали игрушками, царило всеобщее оживление и атмосфера праздника.
И только выживший из ума дедушка не участвовал в праздничных вакханалиях. Прищурив поблекший глаз, разглядывал он ёлку, и чем дольше он на неё смотрел, тем мрачнее и подозрительнее становился, а в глазах его, почти потухших, разгорался яростный огонь.
- Изыди, нечистый! – неожиданно для всех вскричал дед, задрав сухой кулачок.
Но никто не испугался, даже дети, потому что к дедушкиным безобидным воплям все давно привыкли.
- Успокойтесь, папа. Вам опять показалось, - мягко отвечала мама, тесня деда прочь от ёлки всем своим пышным, сдобным телом.
Дед сопротивлялся, пыхтел и изрыгал проклятия, но весовые категории были неравными, поэтому ему пришлось подчиниться. Он был усажен в углу дивана напротив телевизора и украшен очками на резиночке. Из под этих очков и бросал он подозрительные взгляды на семейку, которая дружно хлопала в ладоши и хором кричала «Раз! Два! Три! Ёлочка гори!»
И не успел папа щелкнуть выключателем, как ёлочка зажглась совершенно самостоятельно, отчего все пришли в неописуемый восторг, а дед так и подпрыгнул на своем диване.
«Сатана!» – крикнул он в сторону ёлки. Но никто не обратил на него внимания.
Ночь убаюкала город, в котором находилась злополучная квартира номер 13, а в ней мама, папа, четверо детей, безумный дедушка, нововгодняя ёлка и хомяк Пушистик.
Именно Пушистик стал ёлкиной жертвой, но об этом до поры до времени никто не догадывался. Даже дедушка. Потому что добрая мама подмешала ему в ежевечернее молоко снотворного. Она посчитала, что дед слишком перевозбудился от вида ёлки и побоялась, что под покровом ночи он пойдет в атаку на врага.
Итак, ночь накрыла город, как говорится, темным покрывалом, испещренным глазками далеких звезд, не дающих никакого света.
Не было света и в квартире, где мирно посапывали все её обитататели.
Павлуша, старший из детей, отличался особенной добротою. Он мечтал вырасти и стать добрым гаишником, чтобы уже никогда-никогда интеллигентные папы не ругались матом из-за того, что их останавливали на каждом перекрестке и нещадно доили за непройденный вовремя техосмотр. Пройти который не было никакой возможности в силу отстуствия денежных средств на устранение неполадок.
Но, впрочем, Павлуша любил не только папу. Пушистика он любил не меньше. А может даже и больше. Поэтому перед тем, как улечься в кроватку, он поставил клетку с хомячком под ёлочку. Пусть помечтает, что он в лесу и увидит волшебные, новогодние сны!
Однако, утром, Павлушу и всех остальных ждал неприятный сюрприз.
Пушистик был мертв.
Он лежал на спине, скрючив тонкие беспомощные лапки, а его оскаленная в предсмертном ужасе мордочка с красными, широко открытыми, навеки застекленевшими глазами говорила сама за себя.
Дети плакали, папа хватался за сердце, дед брызгал слюной, поминая нечистого. А мама наливала папе корвалол и доставала красивую коробочку из под недавно купленных тапочек. Чтобы Пушистик покинул этот мир достойно.
День прошел в трауре. Даже дедушка присмирел, проникнувшись всеобщей печалью и только гневно поглядывал на ёлку со своего дивана.
Мама, решив, что дед пошел на поправку, не дала ему никакого снотворного, а одного лишь молока с пенкой. Дед просил корвалола из зависти к папе и рассказывал, как хорошо им с котом было после валерьянки. Но ни кота, ни валерьянки давно уж не было. Поэтому непонятый и огорченный, он отправился восвояси ровно в девять часов, после ежевечерней порции мультфильмов.
Как только старые напольные часы, которые достались деду в наследство от его папы пробили полночь, от ёлки отделилась мрачная тень.
Она точь в точь напоминала саму ёлку, за исключением того, что на ней не было игрушек, а вместо зведы-наконечника красовался черепок какого-то мелкого грызуна. Тень растопырила прозрачные черные ветки и стала расти. Она становилась всё больше и больше, заполняя собою всю комнату, а потом и коридор, и начала уже заползать в щели под дверьми, ведущими в спальные.
И тут одна из дверей распахнулась и из неё дрожа от возбуждения шагнул дед.
Вид его хилой фигуры в огромных семейниках был настолько впечатляющим, что даже тень замерла на секунду и это и решило исход схватки.
На трясущихся, полусогнутых ногах дед побежал к ёлке, а в руках у него была зажата зажигалка, которую еще покойный тесть подарил ему на свадьбу.
Не медля ни секунды, дедушка запалил простыню, облепленную ватой и она вспыхнула.
Оооо, какой стон ужаса вырвался у безмолвной на первый взгляд тени!
Она заметалась, застонала, съежилась и исчезла внутри адского дерева. Но это её не спасло. Ёлка погибала, воя и потрескивая и на этот шум вылезли из комнаты мама, пропахший корвалолом папа и дети.
Торжествующего дедушку повязали и унесли в его комнату, елку залили водой, праздник был испорчен, но зато все остались живы.
А в соседнем доме, одна квартира выгорела дотла. И хозяин, хоть и был известным пропойцей, но все же добрым и хорошим человеком, погиб, защищая человечество от ёлок, мстящих за массовые новогодние вырубки.
Но человечество, которому дед пытался это втолковать, разумеется, не поверило.
«Ну и фиг, с ними, - подумал он, - главное, все живы!»