• Жить – это, значит, делать то, что тебе нравится, получать от этого удовольствие и благодарить господа за все происходящее.
• И не надо спешить, ведь теперь уже совсем скоро. Где-то чудится свет и доносится запах грядущего. Все непременно устроится так, как должно быть. В это трудно поверить, и не поверить нельзя. Знают только вороны, да еще может быть, кошки. Знают деревья и звезды – все те, кто молчат. Кто-то дал клятву безмолвия. Кого-то намеренно лишили дара речи, чтобы они не смогли проболтаться, о том, что известно всем и никому не понятно в отдельности. Ни один винтик не знает, куда следует вся машина, но они громыхают вместе с нею, хотят этого или нет. А путь, между тем изначально известен для всех и для каждого по отдельности.
• И каким вечером ты из мира ушел, таким утром в него и вернешься. Ушел пьяным – придешь с похмелья. Ушел злым – возвратишься раздраженным. Утро вечера мудренее только в том смысле, что ясно осознаешь ситуацию. Но от этого не становится легче – скорее наоборот.
• Все, что в этой жизни сотворим, к тому в следующей и вернемся. Только будет неясно: откуда взялись эти проблемы. Горбы на спине, слепота, врожденные болезни, родители алкоголики и т.п. Все же наше, родное, самопроизведенное. Только себе и спасибо за все.
• Просто это такая компьютерная игра. Мы все сидим в зале, и мы же отображены на экране. У нас в руках пульт, и мы манипулируем собственными фигурками, сталкивающимися там, на экране с такими же точно, как мы.
Просто это огромный двор такой большой-пребольшой психбольницы. Все психи одновременно вышли гулять и, естественно, заблудились. Они забыли кто в какой палате прописан, и кто из какого ушел отделения. И главное, как им туда вернуться опять. Мы все одинаково больные, но каждый по-своему. Никто никого не понимает. Нас когда-то сортировали по сходным симптомам, но мы выбрели из укрытия и опять перепутались. Мы даже не можем найти тех немногих, что нас понимали когда-то в силу родственных признаков наших болезней.
• Только вранье – вот причина болезней, бесподных начинаний и неудач. Не вдохновенная ложь, а лукавство с оглядкой. Вот почему вор лучше воришки. Вдохновенная ложь создает космический образ силой своей фантазии. Этот образ вскоре материализуется и явится как настоящий. Аферистам и жуликам – профессионалам, в жизни многое удается. Но не тем, кто врет и терзается угрызениями совести. Этих будут бить и свои и чужие... Они предают даже тех, кого сами придумали. Или уж врать без оглядки или не врать совсем. Самое страшное оказаться на переходе, посреди запруженной транспортом дороги. Все несутся, и угрожают смести прочь. Страшно, стыдно и ничего невозможно поделать.
• И если по-прежнему хочется куда-то бежать, значит, жизнь еще даже не начиналась. Значит, течение еще не увлекло своей новизной, значит, небо еще не улыбнулось, и солнце еще не увидело тебя. Украдкой, короткими перебежками, по крысиным ходам и кротовым тоннелям тебе кое-как удалось добраться сюда. А дальше море. Как видишь, бежать больше некуда. И не бежать не умеешь. Что делать неясно, и что не делать, тоже не понимаешь. Эх, умереть бы! Да только об этом и думать запрещено. Вот и висишь, словно дождь неупавший, мелкой сыростью между землею и небом.
• Так трудно продираться сквозь решетку лет, оставляя на колючих прутьях лохмотья кожи, волосы, уши и другие выступающие части тела. На каждом новом вираже заслоны все плотнее и плотнее. Как в мясорубке или соковыжималке. Конечно, тело не пройдет и, видимо, сок тоже не сумеет просочиться. Быть может только запах легким ветром уносимый кого-то на том свете всколыхнет знакомыми до боли, приятными воспоминаниями ни о чем…
• Может быть, это и есть мое самое предназначение: выращивать трансцендентальные цветы. С твоею помощью здесь на земле создавать их и отправлять в бесконечное космическое пространство. Может быть, именно они и встретят нас с тобою там когда-то, кто знает.
• Где-то годам к 45 становится вдруг совершенно очевидно, что, в принципе, все уже в жизни нормально отлажено и отрегулировано. Осталось лишь научиться ходить, слушать, дышать, питаться, любить, работать и разговаривать. Пока непонятно, сколько еще земных жизней понадобится, чтобы все это освоить.
• Быть может, когда-нибудь мы еще посмеемся над этим тяжелым временем. Где-то в теплом, надежном укрытии. В тишине и спокойствии, без проблем и забот, мы его обозрим свысока и насмешливо ухмыльнемся. Быть может, наоборот, прослезимся и позавидуем сами себе.
• Если действительно желаешь, что-нибудь доброе сделать для человека, не делай, в сущности, для него ничего. Просто позволь ему излить душу. Так сказать, выплеснуть все, что у него накопилось. Скорее всего, это окажется нечто грязное и неприглядное. Зато, когда он это выплеснет, взамен у него останется на том же месте нечто чистое и привлекательное. Все это произойдет само собою. Непроизвольно. Но он будет думать, что это ты ему обеспечил чистоту и порядок и почувствует к тебе признательность и благодарность. Сыграй роль этакой духовной клизмы и сумей при этом не оказаться унитазом
И тогда оба вы будете очень друг другом довольны.
• От того момента как приходит понимание, до того момента как оно становится законом и привычкой проходит еще несколько жизней, наверное. А всего то и нужно не делать новых долгов и раздавать потихоньку старые. К тому моменту как долгов не останется вовсе, случится вдруг качественно новая жизнь.
• Поверь мне, все это просто дерьмо. Оно в молодости плещется и играет, словно стоит на огне. Клокочет, бурлит и брызгает в разные стороны. Затем с возрастом, медленно остывает, по мере затухания энергетического огня. Его не становится меньше отнюдь, просто оно оседает и каменеет. Так, кажется, будто его значительно поубавилось, ты стал разборчивее и мудрее. Не волнуйся, стоит случиться какой-нибудь вспышке внезапной, оно забурлит и запенится вновь.
• Помогай только тому, кто тебя просит о помощи и ровно настолько, насколько это тебе приятно.
• Тебя тоже требуется очень немного. Как еды, как свободы, как денег, как одиночества. Я устал от тебя, и ты от меня, наверное, тоже. Что можно поделать, если никто прежде этому нас не учил. Мы вообще не понимаем, что именно в жизни мешает нам, что помогает. Просто всего должно, видимо, быть очень немного. Только-только войти во вкус и постоянно хотеть еще и еще.
• Где родился, там, говорят, и пригодился. Это конечно! Но после того, как пригодился, не следует там оставаться более ни минуты, и даже впоследствии возвращаться туда не рекомендуется.
• Время управлять и время быть управляемым. Один этап сменяется другим и следует это принять как должное. Время учить других и время учиться самому. Чем скорее ты забудешь о том, что было и сможешь чистым начать все заново, тем лучше. Самое страшное - таскать за собой собственный заслуженный труп и пытаться его реанимировать.
Необходимо заново вырастать в каждом отрезке времени. Нельзя придти туда готовым.
• Следует все пересылать дальше. И горе, и радость. Ты – никто. Ты – только проводник. Ты – только труба, через которую все это течет в обе стороны. Твое дело оставаться прозрачным и чистым, чтобы переданное через тебя доходило туда и обратно без изменения.
• Солнце светитСЯ. Вот принцип и смысл любого действия. Оно должно быть направлено в первую очередь на себя. Все остальное проявится автоматически в зависимости от результата этого главного самовоздействия.
• Природная сущность человека, как океан. Изменить ее невозможно, глупо надеяться. Достаточно научиться использовать ее силу и мощь. Скользить по поверхности волн легко и непринужденно, используя их инерцию для скорости и развлечения.
• В конечном итоге все зависит только от уровня духовного развития человека. Материальное благополучие, физическое здоровье, моральное равновесие и тихое семейное счастье. Пение мантр и церковные обряды помогут не более, чем чтение инструкции по плаванию для того, чтобы переплыть бурный поток. Все хорошо и гладко в теории, но в жизни окажется прямо наоборот. Реально существует только один способ духовного развития – это жизнь в обществе и зарабатывание денег ежедневным, честным трудом
• Просто что-то должно остаться на память об этом стремительном путешествии. Не для будущих поколений, а так для себя самого, чтобы еще одна жизнь не проскочила опять впопыхах незамеченной.
Не вам, ни кому-то еще в стороне, ничего не советую и, конечно, не посвящаю. Просто так медитирую сам с собой свободно и непринужденно.
Как умирающий дедушка Павлов, я стану записывать собственные конвульсии, в надежде первым схватить свою жизнь, утекающую через рукава и засунуть ее обратно за пазуху. Пусть еще побарахтается вместе со мной. Не все еще исполнилось так, как хотелось первоначально.
• Единственное чего хочется – это отползти в угол и там тихо сидеть, постепенно замедляя дыхание. Немногое чего не хочется ни за что – это вернуться обратно в прошлое и начать все сначала.
• Да, нет. Крыльев нет. Бесполезно трясти себя за лопатки. Они так и не выросли, хотя признаки этого подавали когда-то. Не просто смириться с таким положением, но ничего не поделаешь, придется и дальше ползти.
Уже и голос-то боязно подавать. Не хочется выдать своего присутствия. Не хочется внимания на себя обратить. Так бы где-нибудь проскользнуть незаметно, да еще прошлое постараться стереть, чтоб его как бы не было вовсе.
• Это вовсе не странно и даже не скучно. Это просто весело и несерьезно. Нас с тобой нет, только пространственно-временная комбинация первородных элементов, словно в детской зеркальной трубочке под названием «калейдоскоп». Повернул трубочку – один узор, это ты. Повернул еще раз – другой узор, это я. Только тебя к тому времени уже нет: я появился на твоем месте, извини. Да и меня скоро не будет. Первородные элементы уже складываются в новую комбинацию. Не грусти. Представь, что нас никогда и не было вовсе, тогда вообще не понятно о чем сожалеть
• Собери меня в груду у самой холодной черты. Собери меня в кучу и смой своей чистой водою. Я тебе сам отдамся и по возможности помогу, только очень старайся меня будет много везде. Пылесосом придется высасывать и выколачивать палкой, а потом еще долго веником заметать
• Снова небо проснулось, разбуженное карканьем ворон. Снова море вздохнуло, встревоженное ранним купальщиком. Снова ранний купальщик не спит, досаждаемый грустными мыслями. Все начинается заново и с сознания, как всегда. Это не дурная голова ногам покоя не дает. Это сознание не дает покоя материи.
• В тихом свете неоновых улиц сонно тащится пьяный трамвай. Он давно бы упал, если б не был привязан к рельсам ногами и головой к проводам. Как собака, что бегает на цепи, надетой на проволоку. Ему даже не потеряться. Ему даже с пути не свернуть. Металлическая марионетка. Кто-то дернул за веревочку, и он загремел, словно консервная банка, привязанная к судьбе. Мы тоже трамваи. У нас есть свобода только раскачиваться из стороны, в сторону нехотя плетясь по рельсам судьбы, проложенным кем-то для нас, да еще делать время от времени остановки, принимая или высаживая пассажиров
• Сатья Саи Баба заметил:
«Жизнь + Желание = Человек,
Жизнь – Желание = Бог».
Задача понятна. Жизнь – желание = пенсионер. Вот, почему христиане изображают своего Господа непременно дедушкой с большой седой бородой и усами. Какие эмоции? Какие страсти? Правда, совсем юный Кришна с полчищами его волооких подружек – Гопи, всегда готовых придти на помощь в утолении нежных чувств, не очень вписывается в эту схему. Туда же и восьмирукий Шива со своей подружкой Парвати. Да и сами Будда с Христом, не дающие людям спокойно уснуть, не могут похвастаться дефицитом эмоций. Конечно, желания желаниям рознь. Но, что бы отринуть, что бы то ни было, надо это сначала иметь и прожить. Следует, видимо, прежде из жизни сделаться человеком согласно первой строке пресловутой формулы жизнь + желания = человек. А уж потом будет легче избавиться от надоевших страстей.
• Ты помнишь, даже расколдованной Принцессе было жаль своей сожженной лягушачьей шкурки. Чего уж говорить о нас. Немногие сумеют улыбаться, когда придет пора сдавать «одежду» в «гардероб».
• Ты, моё маленькое зазеркалье. Моя вечно несбыточная мечта. Мой случайно засахарившийся мыслеобраз. Я стану скоро таким же, наверное. Мы, словно те двое придурочных призрака, что после смерти поселились на чердаке собственного дома. Развлекались, шалили, и не давали новым жильцам спокойно уснуть. Может, мы также умерли давно, сами, не запечатлев печального перехода. Однажды, в момент очередного выхода из тела, забыли вернуться обратно, заблудились или попросту загулялись. Какая разница: нам не скучно вдвоем - это главное. Так, постепенно, болтаясь туда-сюда между тем миром и этим, мы стерли грани все окончательно и теперь мы, конечно не «жизнь минус желание…», а сплошное желание минус жизнь.
• И снова опять. Не всегда это нужно. Иной раз так хочется не вставать. Проехать как бы случайно свою остановку. Выглянуть из-под одеяла и спрятаться снова обратно в надежде, что сознание потеряет тебя. Но очень скоро оно забирается под одеяло и давит, и жмет, и выталкивает наружу. И становится ещё более противно оттого, что тебя застукали прямо на месте «преступления». Виновато бредешь в ванную, а оттуда в пресловутое «и снова, опять».
• Серым утром люди выпадают на землю, словно осадки и начинают беспорядочно метаться в разные стороны. Невидимая сила вытащила их за ноги из-под теплых одеял и выгнала на улицу. Они бродят целый день в ожидании вечера, где-то прячутся по укромным щелям, чтобы с наступлением сумерек можно было вернуться домой усталым, голодным и с сознанием выполненного долга.
Так и всю эту жизнь мы где-то скитаемся несколько десятков лет, в глубине мечтая о скорейшем спасительном избавлении.
• И ты тоже умрешь. Как в это трудно поверить теперь. И твой образ подвергнется «цифровому распылению» и не возникнет больше нигде никогда
Чушь собачья! Этого просто не может быть! Даже не думай об этом. Силою мысли и желания я буду снова и снова высасывать его из глубокой бездны небытия. Я запечатлею его на жестком диске космической памяти и заблокирую от стирания сорок раз. Я перекопирую его, и тираж умножу на бесконечность. Я разработаю такую программу, чтобы каждый нечаянно стертый файл автоматически создавал тысячу новых, тебе подобных. Я не позволю тебе исчезнуть с лица Вселенной раньше, чем исчезнет все существование, свернувшись в клубок, под единым названием Бог. Но зато, как только оно развернется опять, ты явишься первой. Тебя будет много, от тебя просто некуда будет деваться. Ты будешь одна в человеческом обличии, тебя назовут богиней и сделают всех остальных по образу и подобию твоему. Вот то немногое, что мне доступно для тебя сделать сегодня, пока дышит трехглавый дракон и на кухне шипит сковородка
• И снова с головою окунаешься в прохладное «козье молоко» раннего утра. И снова нелепое ощущение мерцающей победы за «углом». И снова деревья настороженно замерли, словно зрители в цирке, когда музыка обрывается и гаснет свет, значит, сейчас будет «смертельный» номер. Только почему-то, этот самый замечательный кусок все время вырезывается из пленки. Вот зрители затаили дыхание.… и вот, они уже хлопают в ладоши. Деревья мерно покачивают листвой, море степенно накатывает волнами на берег, сигналят на перекрестках автомобили. Вскоре на переполненном трамвае подкатывает вечер. День угасает. Снова ничего особенного не произошло. И только чья-то таинственная заботливая рука уже предусмотрительно ставит в холодильник «утреннее козье молоко», чтоб завтра встретило оно тебя опять прохладно-свежим и переполненным несбыточных надежд.
• Укуси меня, ущипни меня. Возврати меня к тому месту, откуда я прибыл. Меня ждут, может быть там уже, не дождутся. Меня все простили давно и не сердятся больше.
Подтолкни меня, подхвати меня. Наполни крылья мои своим теплым дыханием. Я на нем поднимусь высоко-высоко и покину тебя навсегда без прощания.
Размешай меня, разломай меня. Пусть я буду совсем не таким, каким кажется. Снова вылепи, как тебе хочется. Я на всё готов – какая разница.
• Здесь светло и несбыточно одиноко. Словно мыльный пузырь, кем-то выдутый на рассвете, ты летишь сам себе, удивляясь и радуясь. Отражаешь лишь блеск бирюзового неба, не загадывая более ни о чем. Здесь уютно и дальше заканчиваются слова. Начинается музыка и непроизвольная улыбка. Здесь только свет и невесомость, да еще беззвучный неистовый крик
• Неужели и эти дни сотрутся из памяти вечности как магическая тибетская мандала. Природа выглядит непростительно расточительной. Она дает нам хороший пример. Следует, верно, всегда все содеянное немедленно разрушать. И тут же браться производить это заново. Напрасного труда не бывает. Все на пользу, даже если её и не видно глазами.
• Он уедет. Напрасны старания. Слезы, просьбы и крики о помощи. Ему тесно в этом пространстве. Его размер личности не умещается в эти рамки. От тебя требовалось соответствовать. Только и всего.
• В тихой матовой спальне под белою простыней, с головой укрытый, как мумия в саркофаге, я ищу спасения от назойливых мыслей и странных идей. Они рыщут там снаружи, мне доносится нудный их гул. Пусть гудят, я вернусь к ним когда-нибудь сам, если очень захочется. Мне недолго осталось - уже паровоз затопили углем.
• Где-то солнце разбили и выплеснули, точно яйцо на сковородку. Где-то морскую гладь расстелили, будто клеенку на обеденный стол. Где-то зелень кустами вокруг разбросали, где-то воздух насытили терпким запахом трав. Все готово: нас с вами опять приглашают к столу.
• Не прощай меня, не прощай себя, никому не спускай обиды. Никому не верь, никого не слушай. Пусть все делается само собой и происходит, как предначертано. Не суди, не вмешивайся; плыви по течению. Река лучше знает, куда тебе нужно. Перестань грести и отдыхай. Наблюдай, расслабляйся и получай удовольствие. Все писанья, доктрины и заповеди отдай тем, кто их выдумал - пусть упражняются сами. Стихия мудрее, её не перехитришь. Пусть она думает, делает и отвечает за все. А ты слушай, смотри и внимательно запоминай, а еще лучше - записывай.
• Иной раз просто хочется время сложить «про запас». Как-то сжать, и запереть его где-нибудь в холодильнике. А самому отоспаться эти пустые несколько дней. Выключиться из процесса жизнедеятельности до необходимого срока.
Кто знает? Может быть, удалось бы скопить приличное количество времени, которое можно было бы активизировать позже, в нужный период и добавить к критическому цейтноту.
• Не так просто вскочить на подножку идущего поезда. Не так легко ухватить за хвост утекающий день и заставить его подождать, пока ты успеешь его чем-то важным отметить. У него, как будто, свои заботы. Ему, похоже, нет до нас ни малейшего дела. Он пришел, посидел и уходит. Кто спрятался - он не виноват. Кто долго репетировал, да так и не вышел на сцену, тоже напрасно старались. Впрочем, будет ещё, наверное, завтра.
• Снова утро вливается в ночь, как молоко в крепкий индийский чай, и размешивает невидимой ложкой само себя. Снова люди с машинами суетливо закружатся, точно чаинки на дне стакана, некоторые, танцуя, поднимутся кверху, превращаясь в стаю разбуженных ворон, некоторые опустятся вниз и заскрипят шинами по асфальту. Белые кубики домов упадут на дно, словно кусочки сахара. Все светлее и прозрачнее вода в стакане, все яснее и отчетливее силуэты деревьев. Скоро каждый листочек начнет представляться отдельно. Трудно поверить, что скоро ночь опять растворит все это, добавляя крепкой заварки, оставив в стакане лишь черный индийский чай.
• Спасибо тебе и за то, и за это. Спасибо уже потому лишь, что ты оказалась случайно в этом потоке благодарности, который распространяется из моего микрокосмоса. Спасибо именно тебе, лишь потому, что больше нет никого вокруг в эту минуту в простом человеческом обличье, кто мог бы услышать и хотя бы улыбнуться в ответ.
• Чей-то назойливый глаз неусыпный и зоркий. Чей-то запах и ровное дыхание за спиной. Чьё-то медленное прикосновение, чей-то труп на твоей постели. Кто-то страшно боится, что будет заметным. Кто-то очень не хочет выбраться из укрытия. Он как будто врос в наши стены. Ему, может быть даже все это тошно, просто некуда деться и все. Кто-то держит за руку и не отпускает. Кто-то диктует эти слова. Ему надоест все равно когда-нибудь. Просто времени, как всегда жалко. Надо ждать. Это лень. На том и горим.
• Это ветер шумит и стучится в окно. Это дождь ледяной каруселью кружится. Серо, грустно загадочно и все равно. Можно спать до весны. Можно тихо напиться. Скользко, плавно, приветливо и не спеша. Ты придешь из постели и снова уйдешь на задание. Как всегда беззастенчива и хороша. Как всегда между здравствуйте и до свиданья. Тут несложно уснуть, тут не трудно устать, тут нигде не найти ни на что никакого ответа. Просто прыгнуть в окно и свободно летать, словно пух с тополей прошлогоднего лета.
• Так и хочется сдаться. Знать бы кому. Облегченно свалить с плеч ненужные латы. Искупаться в ручье, поклониться ему. И зарыться скорей в одеяло из ваты.
• Ты просто тихая больная собака. Ты, наверно, скоро умрешь, но и я, не больной, умру ещё раньше, так что этого не увижу. Все мое творческое несчастье в этой тихой семейной идиллии.
• Две молекулы тихо сидели на мокром окне, подперев ладонями щеки. Они молча ждали, когда закончится дождь и, засыпая, плечами склонялись друг к другу. Две молекулы кислорода и водорода слились нечаянно в каплю дождя, стекли вниз по стеклу и лежали вместе на подоконнике, дожидаясь подходящей тучи, чтобы вместе с ней улететь. Но дождь неожиданно кончился, и выглянуло солнце. Им сделалось жарко, и они расстались. Две молекулы кислорода и водорода полетели искать счастья в разных направлениях: одна налево, другая направо. Они больше не встретятся никогда, и не вспомнят, что им было приятно бок о бок сидеть, подперев ладонями щеки и просто смотреть, как падает дождь.
• Пусти меня на край воды. Прими меня на край своей кровати. Здесь на высоком склоне твоей гордости я проскользну последним вольным криком. Только пусти меня на край сознания, я дальше сам пролезу и перетащу свою зубную щетку.
• Когда все становится ясно, говорить оказывается, не о чем. Вот почему дети много болтают, в то время как взрослые больше молчат. Вот почему журчит неугомонно маленький ручеёк, но многоводная река несет свои воды тихо и плавно. Не шелохнет, не зазвенит. Зато в недрах её образуется новая жизнь, где сонно плавают рыбы и на них охотятся злые гигантские выдры.
• Я примчусь к тебе ночью, когда наши тела-звездолеты успокоятся в теплых ангарах под уютными одеялами в разных концах далеких и странных Вселенных. Нам будет легко и приятно. Никто не потревожит нас до самого рассвета. Мы будем скользить, и переливаться; сплетаться как две струйки дыма, теряя границы, и снова формироваться потом. Нас никто не разлучит и взглядом нескромным не оскорбит. Словно гигантские волны, ударяясь об камень, мы рассыплемся миллионами звездных брызг на две взаимопроникающие Галактики, чтобы кружиться и перемешиваться между собой. И снова свернемся потом в затейливых тряпочных кукол, чтобы утром занять свои места в кабинах проснувшихся звездолетов, готовых отправиться дальше, странствовать во Вселенной в поисках новых торжественных приключений.
• Успей вскочить в последний сгусток тени, который прячется с утра под радиатор. Там сухо и тепло и нет осенней смуты. Там только ты наедине с лиловым солнцем, тем самым, что не обогреет и не утомит. Там тоже море, звезды и луна, но только тихие всегда и безопасные. Там тоже есть красивые и нежные создания, но в рот не дышат и в карман не смотрят. Там свой закон, там ты всему хозяин. Там никогда не будет катаклизмов. Недаром там соседями тебе пребудут мухи, пауки и тараканы.
• И ты уйдешь. Как клок от тучи оторвешься. Как сахарная вата растворишься в чьем-то рту. И снова брешь латать приходится в разорванном ботинке. Скорее по инерции, чем от желания не утонуть в осенней луже.
Никто не виноват, что наши кроны тесно так переплелись и непонятно, где кончается один и начинается другой. Приходится потом разрезывать этот пирог слоеный примерно поровну, чтоб не обидеть никого. И сколько каждого из нас останется на разных половинках этого живого месива – никто не разберет.
• Это ты, мой нечаянный серый пугливый мышонок. Это ты, мой пушистый, прожорливый суслик. Беспокойный и кроткий. Спасающийся бегством от смерти и в любое мгновение готовый безропотно умереть. Мне надоело прятать тебя и снова искать. Мне надоело вставать на колени, чтобы увидеть твою крысиную мордочку. Мне вообще все надоело, и ты здесь, естественно, ни при чем, просто больше нет никого поблизости, на ком можно безнаказанно сорвать зло, вот и все.
• И ты уходишь под серую занавесь облаков и не вернешься опять. И тебя провожают также печально и безнадежно. Некоторые даже плачут. Другие скорбно потупились. И неизвестно при этом кому больнее. Тот, кто плачет, жалеет больше себя самого. Ему трудно представить, как он тут будет теперь один. Однако, он скорее утешится. Слезы стирают память, и все для него начинается заново. Другие, словно проваливаются в глубокую яму. Им долго придется из нее выбираться, чтобы затем все начинать сначала. А ты уходишь. Тебе не жаль ни тех, ни других. У тебя своя дорога. Тебя где-то ждут уже третьи, и их обидеть, у тебя нет никаких оснований. Время закончилось, пора уходить. Какие сомнения?
• Меня бесы сдают обратно, откуда взяли. Меня не было вовсе. Это чужую украденную мыслеформу на всякий случай переименовали в такое несложное имя и вот оно снова освободилось. Под ним больше нет ничего. Как странно и славно. Есть место без имени. Есть имя само по себе: хитроумный набор символических букв. И все. А где же Я? Пора возвращаться в родную стихию. Как жаль, за истекшее время успел позабыть ее адрес и отличительные черты.
• Мы с тобою, как винтик с гайкой. Мы можем скручиваться и разъединяться. Нас бы к месту приставить, могла получиться бы польза, наверное. К нам прибавить бы сотню-другую еще механизмов различных, и получилась бы целая машина.
• Желтые листья кружатся хороводом, и никому невдомек, что, по сути, они просто трупы. Однако, из этого вовсе не принято делать трагедии. Скорее напротив, ими играются и шуршат. Их собирают в большие букеты и тащат домой. Их можно друг другу дарить, ими принято умиляться. В каждом недавно ютилась живая душа, и вот она на свободе следит, не мигая маленькими злыми глазенками, как дворник сметает в контейнер её однолетний домик.
Это осень опять посыпает опилками землю, чтобы они впитали нашу незримую грязь и с собою забрали ее на переплавку.
• Просто бежать за той спиной, что маячит впереди. Не разбираясь, кто он такой и откуда взялся. Он впереди, а это значит – цель, ориентир. Догнать сначала его, а там увидеть следующего на горизонте, и снова в погоню. Вот так. Изо дня в день. Несложная такая эстафета. Все будет продолжаться множество жизней до тех пор, пока бегущий впереди вдруг не окажется к тебе лицом. Значит, ты выскочил за грань пространства и времени. У них там нет спин. Сплошные лица и глаза со всех сторон. И у тебя спины не окажется тоже. Поздравляю. Гарантия отсутствия радикулита, остеохондроза и геморроя. Зато больше щек - удобнее подставлять под удары.
• Говорят, когда-то Луна не была спутником Земли, а являлась неотъемлемой её частью, и спокойно лежала в том самом месте, где сейчас расплескался Тихий океан. На этом месте прежде покоилась суша. По ней гуляли мамонты и динозавры. Возможно, даже первобытный человек там рыл свои пещеры и создавал какую-то цивилизацию. Планета наша в эти времена должна была бы зваться ЗЕМЛУНАЛЯ. Затем, по неизвестным обстоятельствам, клок суши под названием Луна откололся от Землунали и выдвинулся в космос, но притяжения оставшейся Земли не смог преодолеть и так завис, вокруг неё вращаясь. Наверное, и часть живой природы тогда же отлетела на Луну. Быть может, там нужно искать останки мамонтов и динозавров. А так же часть людей, которые по воле космоса стали Лунатиками, если доехали благополучно.
• Может быть, все не так уж и плохо. Только нужны другие глаза, чтобы это увидеть. Может быть, все не так уж противно, только нужны совершенно другие органы чувств, чтобы это признать. Может быть, все вполне пригодно для жизни, только нужно быть принципиально другим существом, чтобы адаптироваться к этому.
Где-то должны быть другие места, более приспособленные для менее приспособленных к этим.
• Мы вернемся сюда. Обязательно, беспрекословно. Не поверю, чтоб все безвозвратно вот так улетучивалось! Интересно будет по знакомым улицам прошвырнуться, в свой дом зайти и даже на собственно кровати поваляться украдкой, не сминая при этом её. Мы вернемся, увидишь, и многих знакомых там встретим опять. Из тех, что ушли раньше нас и из тех, что остались. Нас никто не почувствует и не оттолкнет. Нас никто узнает и не окликнет по имени. Нас никто и не вспомнит, скорее всего. Наконец-то от нас совсем ничего не хотят. Какая свобода.
• Мы теперь только куклы. Это занятно! Нами играют глубинные программы подсознания. Это намного приятнее, чем свинорыло - рогатый козлокопыт. Нас, вполне можно сравнить с персональным компьютером. Мы биороботы пятого поколения. У нас кровь и плоть, у нас мокрые языки. Мы можем сбиваться в стаи и вновь разбредаться в разные стороны. Мы прыгаем в космос и плаваем под водой. Мы, в общем-то, паразиты, но это не наше дело. Пусть за все отвечают те, кто нас создал. Мы честно грызем, все, что в зубы попало, пока они не стачиваются совсем, потом нам вставляют новые. Мы прожорливые гремлинги с фарфоровыми челюстями. Только скоро и нас заменят другими моделями.
• Словно маленькие испуганные кометы, летим тихо безропотно и незаметно. Затем, где-то входя в слишком плотные слои атмосферы, ненадолго вспыхиваем огнем, озаряя пространство горячим свечением. И следом, вновь угасаем, возвращаясь в холодный космос. Потом снова долго куда-то летим. Глухо, тягостно и молчаливо.
• В этом наглухо замурованном саркофаге мы с тобой будем долго настаиваться, как мумиё. Это, конечно, проказник Плутон решил приготовить из нас для кого–то спасительное лекарство. Пройдет ровно сто лет, этот кто-то придет на Землю и заболеет. Тогда будет разбит заветный сосуд. Мы с тобой дружно выкатимся оба чёрные как два комка грязи. Одного намажут ему на голову, а другого на задний проход. Спору нет, ему тут же немедленно полегчает. И нам тоже, ведь мы будем опять на свободе. Мы сможем увидеть друг друга и удивиться, как же можно было соскучиться, будучи неразлучными, целых сто долгих лет.
• Все сбилось и спуталось, словно в сугробе. Где руки, где ноги – не разберешь. Где зад, где перед. Где конец, где начало. Хоть бы компас или уж градусник на худой конец. Мы вместе съежились, свились в клубок. Нас замораживают – это всегда перед большой операцией, что по научному называется анестезия. Скоро что-то начнется, только мы этого не увидим. Так специально задумано, чтобы спасти нашу психику от перегрузки. Нас с тобою разрежут, наверное, разъединят, как несчастных сиамских близняшек. Непонятно, кому и зачем это нужно? Как всегда, чтобы доказать торжество медицины над глупой природой. Пусть только попробуют, мы снова переплетемся. Опять перепутаемся мокрыми щупальцами, словно маленькие осьминожки. Крепко сляпаемся, точно растаявшие пельмени Нас не разляпать, не разодрать. Так и придется варить всей дружной кучей, заталкивая в кипящую воду. Пусть так, не беда, вместе мы не боимся и смерти, Нам только страшно остаться по одному.
• Так бывает: никто за тобой не пришел. Раньше в детском саду приходилось подолгу сидеть в одиночестве. Всех детей давно разобрали. Воспитательница нервничает. Ей, конечно, тоже хотелось скорее уйти. Она нервно шутила, выглядывая в окно. Было стыдно и неудобно. Хотелось спрятаться в шкаф для одежды с огурчиком, нарисованным на двери и там тихо уснуть.
И снова, опять утомительное ожидание. Никто за тобой не приходит и даже сигналов не подает. Правда, никто в этот раз и не нервничает за спиной. Все терпеливо посматривают, что же будет, занимаясь как будто своими делами.
Похоже, что это и есть самая главная твоя работа. Следовало правильно сделать её ещё тогда, в этом детском саду. Что-то тайное было спрятано в судорожной воспитательнице. Если б тогда удалось повнимательнее поискать, вместо того, чтобы прятаться в тесный шкафчик, может теперь получилось бы выбраться из него.
• Говорят, что дорога в другие Галактики займет несколько жизней, и те, кто отправится в путь, никогда не достигнут конечного пункта. Прибудут, в лучшем случае, их дети, а может быть, даже и внуки. Вот так интересно может сложиться целая человеческая жизнь. Словно ступенька ракеты, он проболтается в космосе и там же исчезнет, чтобы передать другим ускорение, сообщенное ему на Земле. Может и нам здесь особенно убиваться не следует, ставя какие-то цели и добиваясь их ценой страшных усилий. Все будет, так как положено и в свое время. Просто ровно грести, своевременно отделяя отсеки, пойдущие дальше, да еще вовремя утонуть, вот и вся незатейливая экзистенциальная доктрина. Путь – есть цель. Значит, можно не очень стараться. Все равно же куда-нибудь приползем.
• Словно черви вылазим погреться на солнышке и затем уползаем обратно в нору. Если б солнышка не было, нам ещё проще: можно вовсе не выползать. Там, в земле, тихо, тепло и уютно. Там надежно и сытно, в конце концов. Тех, кто рискнул отправиться дальше, скоро обратно вернут и закопают сюда же. Может под музыку и со слезами прощанья. Может, в рабочем порядке с табличкой и номером на ноге. Все, откуда пришло, туда же и возвращается. Тихо сидеть – это здоровье. Быстро носиться - это, наверное, просто болезнь.
• В этом доме большом, в этом море сиреневых листьев. Мы запутаемся и уснем до утра, до другого печального берега. Этот сон, эта грусть. Эта тайна унылого острова нас с тобой не отпустит и в душу не примет к себе. Сгустки пыли, выколоченной из старой одежды. Нам только кажется, будто мы есть. Все осядет, поверь, скоро все опять успокоится. Нас не тронут ещё пару долгих десятилетий. Не мечтай ни о чем, не мешай мне блуждать в одиночестве. Все исполнится только не надо так громко дышать.
• Где-то кто-то кричит. Где-то кто-то бросает словами в безмолвие. Он, наверное, просто рехнулся от одиночества.
• Мы уснем и проснемся, и все будет так же по старому. Нас никто не обрадует и не изменит пространство вокруг. Только глупыми ожиданиями вновь поцарапано лицо. Только искра надежды в глазах никак не угаснет. Нам бы выдать каждому по золотой рыбке. Из тех самых, что исполняют любые желания. Они будут жить рядом с нами в просторном аквариуме, много спать и пухнуть от ожирения. Мы никогда не поймем, какое бы им придумать задание. Нам ничего не хотелось, всего и так было сполна. Лампа гаснет от напряжения, и сознание погружается во мрак. Если все вокруг чуть лучше, чем надо, это значит, что мы не достойны самих себя.
• Ничего больше не будет. Пора признаться и перестать себя мучить надеждой и приготовлениями заодно. Все, что должно быть, уже случилось, все, что задумано – произошло. Праздник закончен, подарки вручены. Осталось убрать посуду и вымыть пол. Это несложно, хотя не и верится, что все так внезапно закончилось. Может, не стоило торопиться.
• Это последнее место самое безопасное. Здесь кончается сон и начинается неизвестность. Что-то гонит вперед, что-то тянет назад. Почему они до сих пор не договорятся. Мы нелепые Тяни-Толкаи страны Лимпопо. Одному Айболиту не справиться со всеми нами. Мы стоим, раздираемые сомнениями в разные стороны и не можем сдвинуться с места. Даже перед лицом смертельной опасности, нам не принять единственного решения. Легче упасть и уснуть. В таком состоянии сомнения тоже успокаиваются. Веет теплый заботливый ветерок и где-то там, вдалеке опять опускаются сумерки
• Это закончилось и другое скоро закончится тоже. Мы коварные нелетучие муравьи, сами не подозревающие о своем безобразном воплощении. Нам еще долго ползти по космическому пространству. Нам еще долго перемещаться во времени. Но мы уже подняли мордочки от земли. Но мы уже с тревогой и беспокойством всматриваемся в даль. Мы пытаемся пронюхать воздух, доносящийся из-за горизонта. Возможно, этого опыта нам уже будет достаточно для первого раза. Мы даже не сдвинемся с места, упав прямо здесь у порога, сраженные свежестью будущих перемен.
• И жить не хочется, и умирать противно. И кажется, как будто, в общем, все закончено. Осталось лишь дождаться очереди в крематорий. Но время тянется, а очередь не двигается с места. Похоже, кто-то там застрял серьезно. Да ты еще с холодными прозрачными глазами. С собою брать тебя обидно как-то. И здесь оставить тоже неприятно.
А где-то новые Галактики опять сворачиваются из звездной пыли. Теснее скручиваются и уплотняются, образуя твердь. На ней появятся со временем вода и атмосфера. Затем растения и микроэлементы. Простейшие и более организованные твари повыползают снова из воды на сушу. И не успеешь оглянуться, как они вновь построятся в таинственную очередь у крематория, и будут ждать, толкаясь с нетерпением, когда же, наконец, наступит их черед.
• Так уж почему-то получилось, что, поднимаясь в лифте по небоскребу мироздания, ты сделал остановку не на своем этаже. Там живут звери, надевшие маски людей. С ними все ясно – они готовятся к переселению на следующий уровень. У них, видимо, постоянные тренинги и репетиции. Это их нормальный технологический процесс. Но как тебе удалось так предательски обмануться? И снова судорожно жмешь кнопку, и снова проскальзываешь в стеклянной кабине прозрачного лифта вверх и вниз и опять останавливаешься там же. Похоже, все это уже неспроста. Пора выходить, как бы не было неприятно. Надо еще поработать здесь дрессировщиком, прежде чем Карма тебя допустит к нормальным людям.
• Только бы знать чего хотеть. Лишь бы найти эту проклятую вилку, да успеть воткнуть в эту таинственную розетку. Неужели все остальные так же бесцельно мечутся в тумане. Хоть бы найти одного с работающим приемником, кто еще знает куда бежать, уцепиться за него крепко-крепко и не отпускать.
• Где-то там что-то осталось без сожаления, просто как нитка, привязывающая Гулливера к земле. Помнишь, сказку, где глупые карлики веревками опутали спящего великана. Так все мы своими воспоминаниями насмерть прикованы к прошлому.
• Снова небо встречает холодным беззвучным дыханием, снова бренные мысли всплывают из глубины, карусель разгоняется, скоро опять подкатится непроходящая тошнота.
• «Как человеку укрепить свой ум, как ему воспитать свои эмоции, как ему развиться даже физически, если он не будет считаться с жизнью мирской и не будет добиваться того, чтобы иметь в ней успех? Людям следует работать ради плодов своего труда, следует бороться, с тем, чтобы побеждать, следует стремиться к завоеванию власти и общественного положения, славы, почестей и успехов.
Вы скажете, что это игрушки? Да, то игрушки; но это те игрушки, при помощи которых дети учатся ходить, это те награды в жизненной школе, которые заставляют детей напрягать свои силы. Это трофеи в жизненной борьбе, при помощи которых закаляется сила, энергия и развивается дарование. Не презирайте обыденный мир, где люди борются и восстают, впадая во многие заблуждения, делая многие ошибки, совершая много грехов и даже преступлений; всё это лишь уроки в школе жизни. Всё это ступени. Через которые все люди должны пройти. Подобно тому, как жестокая борьба в мире животных развивает силу, хитрость и умение сохранять жизнь, так и суровая борьба среди людей развивает силу воли, силу ума, силу эмоций, даже силу мускулов и нервов. В мире, который исходит из бесконечной Мудрости и бесконечной Любви, нет бесцельного урока. И во всех наградах мира, называйте их игрушками, если хотите, во всех плодах действий, от которых в высшей жизни вам придется отказаться, во всех них скрыт Бог. В каждой из них Он представляет единственную манящую силу. И хотя плоды эти и разбиваются вдребезги в ту минуту, когда вы их схватываете, хотя честолюбие превращается в пепел, когда оно удовлетворено, хотя богатство становится бременем, когда оно накоплено, хотя удовольствие становится пресыщением, когда оно наполняет чашу наслаждения до краев, все же, сама эта ломка и разочарование, представляют собою необходимый и ничем незаменимый урок.
Такова великая истина одновременно и ценности и тщеты человеческой жизни; она ценна, потому что она вырабатывает способности, без которых невозможен никакой прогресс, она тщетна, потому что все разбивается в руках, оставляя их пустыми, пока человек не прильнёт к стопам Господа».
• Ты такой еще маленький в этом старом и дряхлом теле. Ты такой перепуганный и сам себе непонятный. Цыпленок, состарившийся в яйце. Это ж надо! Он даже не сгнил. Умудрился выжить и вывел, тем самым, новую, доселе неведомую расу – живые яйца. Они совсем безобидные: перекатываются с боку на бок сами собой; бывает, поют, шепотом переговариваются с кем-то снаружи; слабо светятся по ночам. Временами потрескивают, словно готовясь прорваться на волю; громко стучат, дрожа то ли от страха, то ли от холода и все время, не переставая, плачут тихо без слез.
• Слишком уже велика инерция смерти. Просто не хочется даже тащиться на ринг. Пусть бы кто-то пришел и убил меня прямо здесь, в темноте, не вынимая из-под одеяла.
• Всякий человек, так или иначе оказывающийся на поверхности человеческого социума, отличается от своих собратьев, в первую очередь, многократным превосходством количества жизненной энергии заложенной в нем. И не имеет большого значения, каким именно образом он выбрался на поверхность и достаточно ли компетентен в той или иной области жизнедеятельности. Только огромный энергетический запас вывел его, как космическую ракету, за пределы рутинного притяжения инертной массы и, следовательно, именно его идеи будут иметь превосходство над любыми другими, независимо от их качества и чистоты.
• Так уже повелось. Все мы рождаемся в замках со множеством комнат, набитых сокровищами, накопленными в прошлых жизнях. Только ключи от этих комнат приходится вытачивать заново в текущем воплощении, иначе рискуешь туда никогда не попасть. Другое дело – долги. Их придут и взыщут с тебя, не задавая лишних вопросов. А вот чем рассчитаться – над этим придется еще попотеть. Конечно, бывают и исключительные ситуации, когда ключей много, а открывать ими нечего. Придется работать по вызову службой спасения. Оглянись, наверняка, кто-то рядом сидит без ключей.
• Жизнь – просто море, в котором нас ждет кругосветное путешествие. Не следует долго ходить по берегу и решать с которого места начать. Это значения не имеет. Главное – начать как можно быстрее. Впереди трудная, непредсказуемая «Одиссея». Ориентироваться можно по звездам и по интуиции, но задача – вернуться обратно, на то же место качественно другим человеком. Может, поэтому у бездеятельных людей такая необъяснимая тяга к морю. Оно их зовет и манит. Оно всячески притягивает начать двигаться поскорее, пока есть еще силы и воздух в груди, чтобы сразу камнем ко дну не податься.
• Вступая в коалицию с кем-либо, следует помнить, что ваш общий потенциал будет состоять из среднего арифметического суммы личных потенциалов, разделенный на количество участников. Поэтому, есть смысл предварительно определиться с партнерами, чтобы не уронить личную планку и не впасть в деградацию. Вот почему в народе говорят: лучше с умным потерять, чем с дураком найти. Лучшим критерием определения личных потенциалов является финансовое состояние.
• Счастье – это здоровье души. Здоровье души возможно лишь при условии ее поступательного духовного развития. Это подобно свободному течению реки. Как только оно прекращается, вода в реке постепенно начинает заболачиваться, и на ее поверхности появляются лягушки. То же происходит с душой. Как только мы позволяем ей лениться и останавливать свое эволюционное движение она начинает тосковать и вянуть, а следом приходят болезни тела.
• И когда мы говорим, что катастрофически не хватает времени, это всего лишь значит, что не хватает психической энергии уделить внимание тому или иному вопросу. Время, естественно, тут ни при чем. А вот куда подевалась энергия в расцвете сил? Это уже совсем другая загадка.
Можно много слышать советов, что следует сделать то или это. Спору нет, советы отличные. Только где набраться сил на то, чтобы выслушать их до конца, не говоря уже о том, чтобы исполнить.
Вот так и переползаем от завтрака до обеда. Скорее бы вечер, а там можно спрятаться в надежду, что завтра, может быть, будет лучше.
• Просто хочется плакать, но нету слез. Просто хочется выть, но даже звуки внутри почему-то не образуются; только внутреннее давление густого, спертого воздуха. Просто некому даже пожаловаться. Ведь уже никого не осталось из тех, кто когда-то брал на себя заботу принимать решения и потом отвечать за них. Уже все это ты, и на тебя смотрят с надеждой и упованием. И отвернуться некуда. Они требуют пищи и понимания, ты - последний объект их сиюминутных надежд или, по крайней мере, предмет утоления голода.
• Бывают еще на рассвете минуты, когда душа мироточит. Слабо так, нерешительно. Словно лежащая в гробу надежда приоткрывает веки, озаряя сердце предчувствием. Это всего лишь голод, решаешь ты. Стаканчик кефира со сладкой сдобой, и все опять успокоится.
Мы, как гордые сказочные принцы, стоим на страже своей «спящей царевны», не позволяя ей просыпаться. Едва заметив признаки душевного трепета, скорее вводим в желудок очередную дозу снотворного. Спи спокойно, уже недолго осталось.
• Это майский дождь легко трогает подсознание. Проникает холодными каплями в пыльное будущее, которое все равно никогда не случится. Мы напрасно таскаем с собой эту мебель. Нам никогда не узнать, что в ней было припрятано на наш черный день. Мы уменьшаемся постепенно в размерах и скоро исчезнем, наверное, вообще. Тупиковая ветка развития так неплохо когда-то цвела. Как же могут цвести остальные! Все ветки отвалятся рано или поздно, превращаясь в крепкий ствол пальмы, стремящейся вверх. Все исполнится непременно где-то с кем-то когда-то. Это несколько успокаивает.
• Все мысли и чаяния человечества, произведенные им за все время своего существования записываются в Ноосферу (информационное поле Земли). Весь интеллектуальный продукт каждого из нас (любое осознанное движение мысли) будет непременно занесено в эту огромную Вселенскую библиотеку, и будет храниться там вечно. На этом материале будут учиться, и черпать знания из него другие, те, кто придет позже. Следует серьезно позаботиться об том, что мы производим и оставляем потомкам.
• Мы сегодня усиленно создаем ту самую мифическую Ноосферу. Хотим сами этого или нет. Все наши мысли и чаяния записываются безжалостным самописцем и превращаются в виртуальные образы, которые, как знать, возможно, завтра заполнят Землю, и будет снова неясно: откуда все они произошли. Так и сами мы в своем современном обличье, наверное, воплощение снов вчерашних букашек, камней и рептилий. И потому нам не всегда достоверно известно, куда надо бежать, чем заняться и где искать предназначенье свое высокое. Или не высокое, хоть бы какое-нибудь успеть поскорее найти, пока не смело ураганом последующих поколений подальше за пределы безжалостного игрового поля.
• Не ешь полезного, ешь вкусное. Не говори правильного, говори приятное. Не делай больно, делай ласково. Стели Ноосферу мягко, словно кровать. Самому же потом на ней отсыпаться придется много веков подряд до следующего воплощения.
• Открыта великая тайна всех женщин: они нас не хотят ни просто так, ни за деньги. Их прекрасная самодостаточная физическая оболочка естественно отторгает любое вмешательство извне. Но они стараются, изо всех сил, делают вид, будто это не так, а совсем даже наоборот. Ведь секс - это единственное чем в мужском коллективе они смогут всегда заработать себе на пропитание и не только.
• Здесь в подвале, окруженный со всех сторон бездомными кошками и их случайно выжившими детьми. В обществе полусонного Несси и смешного ощипанного птеродактиля, я вновь пытаюсь начать все сначала. Или это уже только кажется. Просто привычка периодически начинать все сначала создает очередную иллюзию. Кажется, будто что-то меняется где-то снаружи и как-то внутри. Сон переходит в реальность, все тела смешиваются в клубок и непонятно где заканчивается одно и начинается уже другое. И что, вообще начинается сначала, а что с конца. Однажды придет прозрение прекратить действовать и плыть по течению, но удержать свою подлую сущность задача такая невыполнимая.
• Взрослость – это когда пропадает вдруг стыд. Когда врешь сам себе, не задумываясь и смущаясь. Когда хочется делать всегда все всем назло, как бы не было плохо себе самому и противно при этом.