Изнасиловал опору! юмор электрический

Леонид Крупатин
(Сборник "Стой!Высокое напряжение!")
ИЗНАСИЛОВАЛ ОПОРУ В ЧЕСТЬ 50-ЛЕТИЯ ГОЭЛРО!
80-летию ГОЭЛРО ПОСВЯЩАЕТСЯ!

50 ЛЕТ ГОЭЛРО! (80-летию ГОЭЛРО ПОСВЯЩАЕТСЯ)
       В 1970-м году произошёл крутой поворот в моей судьбе. Я  неожиданно расстался с  авиацией и как тот « с перебитым крылом» остался  навсегда  обречённый  взирать в небо вслед шуршащим там, действующим на меня наркотически, самолётам. Нет! Определения «наркотически» я думаю недостаточно. Я не испытывал мук «ломки» наркомана, но уверен, что к ним  у меня ещё добавляется обида, не зная на кого, но за то, что мне… не суждено быть там… с ними в небе, хотя оно уже вошло глубоко в сердце, и вросло, как застаревший осколок! Ведь я три типа самолётов освоил, отлетав программу по полной! Из них два реактивных! Из них последний – боевой!
    Что это я расхлюпался? Я же не об этом хотел рассказать…О том, как я  стал жить «приземлившись». А жизнь на земле мне показалась очень тяжкой. За четыре с половиной года  полётов я совсем отвык от неё. Как было просто в армии: выполняй всё,  что от тебя требуется, а тебе  должны обеспечить всё, ч то тебе положено! А здесь… сплошные проблемы! Всё,  что тебе «положено», оно находится за семью замками и десятью печатями и надо ЭТО выходить ножками по инстанциям или даже вырвать из глотки у какого-то бюрократа, который сидит будто бы специально, чтобы создавать людям препятствия и «не пущать»!. Одного я помню…у него при появлении на пороге кабинета очередного просителя было выражение лица, будто бы он в рот набрал поноса и хочет в тебя им плюнуть! Но выражение его лица резко менялось, если на пороге оказывался начальник или полезный ему человек!
       После «дембеля»  мать  категорически запротестовала, чтобы я шёл работать на завод. Она сказала, что не может меня представить в промасленной «робе». Пошёл я техником проектировщиком в проектный институт. Хотя высшего образования у меня не было, но у меня была серьёзная практика до армии, отражённая в трудовой книжке – « Монтаж и эксплуатация электроустановок». И теоретики проектировщики, которые в глаза не видели то, что они проектируют, часто обращались ко мне без стеснения: А, как это? А, как вот это? И я, не кичась, рассказывал популярно - "с чем его едят". В Волгограде был отдел этого института, в Саратове  его филиал, а институт ВНИПИ(Всесоюзный научно-исследовательский проектный институт) находился в Москве.Директор имел еврейскую фамилию и соответствующие имя и отчество. В отделе все рангом выше инженера,  тоже были евреи. Я, как-то к слову, сказал еврейскую поговорку, которую слышал от своего командира эскадрильи в Грозном,еврея-асса истребителя высочайшего класса: «Знаем мы вас, были вы у нас! После вас у нас пропал самовар, но мы не говорим на вас, но после вас у нас никого не было!»- меня приняли за «своего».
   Отдав четыре с половиной года авиации и вернувшись на «гражданку» я себя почувствовал очень неудобно. В мои 23 года, я оказался совершенно не приспособлен к обычной гражданской жизни. Бытовое болото затягивало трясиной проблем. На работе сплошные интриги- «перетягивание одеяла» и каждый меня свеженького пытался перетащить на свою сторону. Бывали и просто распри на почве приязни-неприязни,  а бывали  «шутки со смехом до боли в желудке»  переходящие от шуток до серьёзных проблем.Одну «шутку» я описал в юмореске «Суровый храктер!» Другую ситуацию в командировке с инжнером Светой я описал  в юмореске «Втроём в командировку?», а вот здесь я расскажу как мы собственными руками по собственному проекту «решили» построить высоковольтную линию напряжением 10 киловольт на деревянных пропитанных опорах  протяжённостью в 6.5 км. в одном из северных районов волгоградской области. Дело в том, что приближался наш профессиональный праздник – «День энергетика» 22-го декабря, а в этот день исполнялось 50 лет Ленинскому плану ГОЭЛРО (Государственному плану электрификации всей России). В те советские времена существовало такое …. «брать почин», то есть обязательство выполнить что-то сверх нормы или досрочно.  Как говорили про  таких в анекдотах, что сами создавали себе препятствия, чтобы их преодолевать. Так вот нам предложило наше начальство построить эту электролинию в Урюпинском районе, намекая, что если справимся, то нас хорошо отметят. Ну, я тогда ещё был не женат и  воспитан был в самоотверженном патриотизме.  Я ещё  раньше рассказывал в юморесках: «Пятьсот-весёлый!», «Как я был народным артистом!», «Инструктор-лётчик Бэн!», что я работая на Волгоградском Тракторном заводе был начальником штаба «Комсомольского прожектора» - то есть,  такого настенного органа издания, который оперативно реагировал на всякие недостатки, мешающие жить и работать.        Я был опытным фотографом с девяти лет, рисовал карикатуры, сочинял критические стишки и в мои 17 лет меня рекомендовали начальником штаба и кандидатом в члены КПСС. Я был очень верующим в идеалы Коммунизма и воспитан патриотично на советской литературе, да и на личном примере моих родителей. И хотя мой отец – инвалид Вов иногда и промышлял браконьерством, но тогда за это не сажали в тюрьму, да и отец себя так наказал…да и нас, своих близких тоже! Утонул он на рыбалке в Цимлянском море. А мать моя была «Заслуженным учителем школы РСФСР»  присвоили ей это звание ещё беспартийной, а потом она вступила в КПСС.
    Это я рассказал для того чтобы объяснить, что меня уговаривать на ту партийную, откровенно скажем, «дурь»  было не надо  и я был двумя руками «За!». Ну, тем самым и других совратил на этот подвиг. Я забыл рассказать, что в  «перетягивании одеяла» внутри организации, меня перетащил на свою сторону секретарь партийной организации, который был в оппозиции к нашему руководству и я оказался Замом Секретаря партийной организации. Естественно, мне и подобало поддержать эту инициативу своим примером, хотя она исходила от руководства и наш Секретарь отнёсся к этому сдержанно. Мы уехали в командировку с начала ноября и к Юбилею ГОЭЛРО, т.е к 22-му декабря мы задачу выполнили, вернувшись с победой, но за эти полтора месяца руководство сумело «съесть» нашего Секретаря, который был старшим инженером и руководителем отдела двух низковольтных групп. Он уволился, не попрощавшись со мной. В результате я оказался И.О. Секретаря партийной организации нашего ОКП(Отдела комплексного проектирования) по Волгоградской области. Но я хочу рассказать о наших приключениях и злоключениях во время нашей «героической» командировки.
      Мы приехали в составе десяти человек. Возглавлял нашу группу не наш человек, а какой-то начальник из параллельной организации  «Сельэлектросетьстрой», которая по нашим проектам строила высоковольтные и низковольтные линии. Он имел опыт строительства высоковольтных линий, в отличие от нас, проектировщиков. Как выяснилось по прибытии на место,  по столбам лазить на когтях умеют только два человека – я и ещё мой друг Саша. Один из наших по имени Георгий, но представлявший себя по имени -Жорж, взяв лом в руки сказал усмехаясь, что за двадцать лет он не поднимал ничего тяжелее авторучки. У одного из нашей группы, пожилого, по имени Гриша, оказывается не гнулась нога в коленке, но он сказал, что умеет всё на свете, только по столбам лазить не может из-за своей ноги. Потом он проявил верх совершенства в алкоголизме, в чём были для нас и небольшие плюсы, но больше были минусы. Дело в том, что погода нас не баловала, так как это был ноябрь-декабрь, а  волгоградская  область это вообще страна ветров. Работать на «свежем воздухе» без «подогрева» было просто невозможно, а работать на верху, на опоре, вообще без «подогрева» – это подвиг. Тем более, что сначала мы двое, работающие наверху,  до того не употребляли спиртное, а только после, потому что на высоте 7-ми, 10-ти  метров работать под «кайфом»,  это просто преступление. Естественно, нам на «сугрев» деньги никто не выделял, а покупать в магазине водку нам было не по карману. Наш Гриша оказался в этом вопросе очень «пробивным»  мужиком.  Уходил вечером и без самогона не возвращался, хотя иногда возвращался ползком, при своей хромой ноге, но с самогоном. Частенько он с сбой брал Жоржа для «охраны», как он говорил. Выглядели они потешно со стороны. Хромой Гриша, похожий на Паниковского   в  исполнеиии артиста Гердта из Золотого телёнка и Жорж, здоровенный, слоновой кости с пузцом и розовыми на морозе щеками.   Пьяного Гришу Жорж таскал подмышкой. Вот так я их и изобразил в нашем боевом листке с припиской в стихах:
   Возвращаясь из разведки,
Наскочил на «мину» Гришка!
Если б не было с ним Жоржа,
То была бы Гришке крышка!
Мы бы друга поминали
Дорогого, если б Гришку,
Под обстрел попасть рискуя
Жорж не взял к себе подмышку!
  Хохотали мы до следующего случая, а он не заставил себя ждать.
        Однажды они принесли самогон, но перед этим они отпрашивались на полдня с нашим Жоржем, как объяснил Гриша «на калымную работу». Оказывается они взялись одной бабке провести свет в сарай, где она гнала самогон. Естественно, у нас проводов не было такого сечения  и они ухитрились провести электропроводку бельевыми верёвками, предварительно пропитав  верёвки своей мочой, поскольку моча электропроводна. Они получили «задаток» самогоном, а назавтра сказали что придут за зарплатой. Бабка всю ночь гнала для них самогон, радостная, что в сарае  у неё теперь есть электричество, но выйдя вечером на улицу, она увидела, что в «проводах»- верёвках проскакивает электрическая искра и она,  выключив свет пошла к местному электрику. Тот посмотрел и сказал, что её обманули, но хорошо, что она не сгорела в своём сарае. На другой день Гриша пришёл за «зарплатой» и бабка ему дала самогон молча. Гриша попробовал его и принёс к нам. Хорошо, что мы не попробовали, потому что к вечеру у Гриши стали слезиться и гореть глаза, как будто он нахватался «зайцев» от электросварки. Но сварки у нас сегодня не было и мы что-то заподозрили. Вечером ужиная на дому у своей кухарки-кормилицы, к которой мы были приписаны на всё время командировки и которая  в колхозной кладовой получала  продукты для нас, мы пожаловались, что вот такое случилось с Гришей и он не может в виду этого придти на ужин. Кухарка уточнила, у кого Гриша брал самогон и сказала, что эту бабку в селе называют «Ресторан Зелёная муха», потому что она гонит самогон из браги, которую делает настаивая на человечьих фикалиях, поскольку они обладают свойством интенсивного брожения с дрожжами. Поэтому она не гонит самогон  в хате, а даже зимой гонит в сарае, потому что вонь стоит несусветная, а сам самогон почти не воняет, но она забивает вонь чабрецом, выдавая его за лечебный. Но с этого самогона ничего болеть не будет. Но вот если для дури она настоит самогон на карбиде, да если усугубить норму, то можно даже ослепнуть. Пришлось нам вечером искать фельдшера, чтобы спасти зрение Гриши. Этого нам только не хватало! После этого он ещё день не работал, различая только наши силуэты, потом оклемался,  запивая в «лечебных целях» самогоном с гарантией «чистым».  Жорж благодарил Бога и нашего бригадира за то, что он его не отпустил с Гришей за получением «зарплаты» и блевал от  воспоминания, как они с Гришей пили у бабки в «Ресторане Зелёная муха» самогон «лечебный» с чабрецом. Слава Богу,  нам не удалось попробовать ни тот,  ни другой. Я их нарисовал в боевом листке:  стоят они довольные с неповторимыми фигурами и довольными пьяными рожами и у каждого подмышкой по здоровенной бутыли. На бутыли у Гриши надпись «Самогон!» На бутыли у Жоржа надпись «Моча!» и приписка в стихах:
Предлагают ЛЭП построить
Наши горе-ловкачи
Из верёвок бельевых!
Где же столько взять мочи?
        Жорж однажды «по пьяной лавочке» признался, что он сам деревенский и жили очень бедно. Он был самый младший в семье. У них были для выхода на улицу по нужде у двери в хате галоши шестидесятого размера, для валенок. Вечером перед сном захотел он в туалет, а было ему годика три или меньше. Запрыгнул он в эти галоши, выскочил из хаты за угол,  присел сделал дело, воспользовался листочком с лопуха и «засмыкал» галошами в хату. Только он лёг спать, как вдруг мать громко спрашивает:
-Братцы! А не наложил ли кто из вас в штаны? Что-то запах у нас подозрительный!
Поскольку никто не признался, мать взяла керосиновую лампу, поскольку про электричество тогда ещё и не мечтали, и  провела обход по хате. Подойдя к галошам, она ужаснулась. Ведь я присел тогда за углом и маленькая попа оказалась как раз над задниками галош, куда я и положил свои отходы, старательно притащив их в хату, как две большие гружёные баржи!
  Да, Жорж! -подумал я тогда, - Потому ты и корчишь из себя «не знамо что»! Всё с тобой ясно!
        В процессе работы по мере удлинения нашей высоковольтной линии, мы всё  удалялись от  села и нас возили на рабочее место на  машине с будкой и даже мы стали подтапливать в будке имевшуюся там печку-буржуйку. Мы  ехали на работу утром спокойно, а вот после обеда, поддав «для сугрева» мы ехали  по селу и по полю с песнями, исполняя их, как нам казалось, вполне  задорно и красиво. Сначала  мы с Сашей воздерживались от приёма алкоголя, но потом с молчаливого согласия бригадира стали понемногу употреблять. Приехав однажды на рабочее место после обеда, мы отпустили машину, по делам и обнаружили, что она увезла вторую пару «когтей». Ну, ничего! Работы хватит и на земле. Решили, что на опору полезет Саша, а потом я его сменю.  Саша залез на опору, снял «когти» укрепился  монтажным поясом на верхней перекладине анкерной(А-образной опоры) и стал устраивать когти, чтобы они не мешали ему во время работы на опоре. Может волей случая, а скорей всего из-за «подпития», но один « коготь»  у него упал с опоры вниз. Опора была очень высокая, анкерная, для перехода через грейдерную автодорогу. Попробовали мы кинуть ему коготь, но  получалось плохо. Для того, чтобы человек мог поймать инструмент, подбрасываемый с земли, его нужно кидать без «вёртуха», то есть, чтобы он не вращался в полёте. Вызвался кинуть коготь Жорж, довольно крепкого  сложения, но с серьёзным животиком. Это он говорил, что за двадцать лет не поднимал ничего тяжелее авторучки. Он кинул коготь так, что тот пролетел,  вертясь как пропеллер,   мимо Саши как снаряд для убийства и тот еле успел отклониться. Я так «накидался», что правая моя рука отказывалась больше кидать. Когда-то в Алма-Ате (читайте рассказ «Землетрясение!») мне плечо повредили менты, закручивая руку за спину. Потом добавили менты, задерживая меня в поезде на станции Капьяр(читайте рассказ «Особоопасный!»). Машину мы отпустили до вечера, то есть до пяти часов вечера, так как в четыре начинало темнеть, а в пять уже было невозможно работать. Саша на высоте, на морозе и на пронзительном ветру уже находился час и сказал, что через полчаса он упадёт с опоры на землю с мёрзлым стуком.   У меня возникла мысль: а что если он сбросит и второй коготь, я залезу к нему, отдам ему когти, он спустится, а я спущу ему сверху верёвку, захваченную заранее и подниму когти к себе наверх, чтобы спуститься самому. .. Наверное,  сатана или дьявол, поскольку я конкретно не знаю, кто в нашей жизни представляет тёмные силы, подслушал мои мысли и…  В это время  кто-то из наших мужиков взял коготь и как-то безнадёжно подкинул его ещё раз и вдруг… этот коготь падая назад, чётко воткнулся своим остриём в перекладину , находящуюся посередине высоты опоры!... В воздухе пронеслось невольное: «…. п  твою мать!». И мы растерянно переглянулись. Я напомню, что в то время даже со стационарными телефонами были сложности, а уж о мобильниках  не мечтали даже фантасты, тем более, что наша машина ушла по личным  делам  водителя  в неизвестном направлении. Саша уже между тем выполнил на опоре то, что  было запланировано  и корчился от холода изредка для «сугрева» матерясь и безнадёжно поглядывая на  дорогу.
      Я вспомнил, что нас учили в училище лазить по опорам на когтях, а мастер показал нам даже приём не входящий в программу. Он залез на опору без когтей и даже показал на высоте  свободные руки, распахнув их, держась за опору одними ногами специальным  приёмом, обогнув одной ногой опору, другой ногой зажав эту ногу под коленкой и  той другой ногой, огибая опору с другой стороны, закинув на неё голень со ступнёй, зажимая опору   «в замОк». Я помню, что мастер поставил условие: кто повторит  этот его «номер», тому он поставит пятёрку в журнал. Я повторил этот «номер», и рассказал мастеру, как я в пять лет  тайком забрался на опору на когтях, перепугав  заключённых строивших эту электролинию на нашей улице (читайте рассказ «Беги! Не оглядывайся!»).Пятёрку я заработал, а больше никто из группы не смог  повторить этот  «номер» мастера.
    Я попробовал обнять опору в сапогах, но понял, что это бесполезно. И внизу опора начиналась в с  пасынка, а выше пасынка она была вроде бы потоньше. Я разулся, забрался на пасынок, попробовал обнять опору  «в замок» и это получилось, но попробовал подниматься и понял, что брюки будут скользить по опоре. Тогда,  в училище я был в тонком трико и я его закатал  выше колен, чтобы ноги не скользили по опоре. Я подумал и к дикому изумлению бригады, стоя на пасынке,  стал снимать брюки с нижними тёплыми трико, оставшись в плавках при морозе в 15 градусов и ветре.  Я  снял телогрейку и всю одежду сбросил в руки своих мужиков и полез по опоре, держа её «в замке»  своих ног, расслабляя его при подъёме и зажимая при перехватывании рук. Добравшись до перекладины я с невероятными усилиями взобрался на неё, так как  «замок» пришлось отпустить и поднимался только на руках, чуть-чуть помогая задубевшими ногами. Взяв в руки коготь, я повесил его себе на воротник рубашки сзади и опять полез к Саше, чувствуя, что ноги  и руки дубеют от холода прямо посекундно и  мои руки скоро перестанут ощущать объём опоры. Вдруг мне стукнула в голову мысль и я достал одной рукой коготь с воротника рубашки. Мужики внизу стояли затаив дыхание. Я взял коготь и укрепил его над собой на опоре, как если бы он был с ногой. Взявшись за подножку когтя двумя руками, я легко подтянулся, так как ладони уже переставали входить в сцепление с опорой. Зажав  опору ногами  «в замок», я опять укрепил коготь над собой и опять подтянулся. Таким способом я быстро преодолел оставшийся отрезок пути до вершины и отдал коготь Саше, заплетающимся от холода языком промолвив:
- Не урони!
-Лёня! Я тебе жизнью обязан!- ответил он,  с трясущимися от холода синими щеками  и стуча зубами.
     Я скользил вниз по опоре, не соблюдая предосторожности  для целости моей кожи, но лишь опасаясь отделиться от опоры. Мужики меня подхватили, стали одевать, так как мои руки уже не были способны ощущать такие тонкие вещи как одежда. Самогона у нас с собой, естественно не было и я бросился бежать по дороге в сторону села. На полпути я встретил нашу машину и сел в тёплую будку. В этот день мы с Сашкой сильно напились и он даже пошёл к какой-то зазнобе на свидание в копне сена на её базУ, так как у неё дома была мать и ребёнок. Я сидел в комнате и, обливаясь слезами,  смазывал самогоном ободранные места кожи и сожжённые креозотом, которым пропитывают опоры для предохранения от гниения. В процессе этой садистской операции я  думал: Саша сейчас в копне соломы услаждается, а я … вон чего! Но по другому я не мог!
        На другой день я повесил боевой листок, где был изображён на вершине опоры Саша с красным носом с любопытством смотрящий вниз, где я в одних плавках обнимаю опору и тоже с красным носом и красными пятками. Ну, и приписка в стихах:
Это гиперсексуально!
Стать моржом бы Лёне впору!
На морозе на спор с Сашей
Изнасиловал опору!
     Когда мы приехали домой победителями, нам рассказали свежий анекдот:
-Один начальник ПМК(передвижной механизированной колонны) получил из Главка телеграмму: «Предлагаем вам в честь и в ознаменование 50-летия ГОЭЛРО построить сверхплана  10 километров высковольтной линии мощностью 35 киловольт  на опорах из  пропитого леса.»  Телеграфистки сделали опечатку, пропустив  три буквы в слове  и вместо «пропитанного леса» написали «пропитого», а поскольку этот начальник был грешен в пропитии леса, то с ним случился инфаркт.
     Мы лес не пропивали, но пили… ой- ёй- ёй!
    Дома нам дали отмыться, отоспаться, назначили торжественную часть, наградив нас небольшой премией, а начальству вручив  ордена и конверты с чем-то  и организовали нам вечер в ресторане «Волна», где я танцевал с  Майей Кристаллинской, сам того не зная, так как она была там инкогнито. О том, что это была она, мы узнали назавтра из газет. Царство ей небесное! Она тогда была с пышной, но точёной фигуркой, хотя уже была тяжело больна, но знала об этом,  не подавая вида окружающим. Отмечали мы тогда Юбилей ГОЭЛРО дня три, но остановившись я понял, что надо в пьянстве останавливаться вообще. Ещё меня «огорошили» тем, что я  остался И.О. Секретаря партийной организации. Мне было почти 24 года и я задумался о женитьбе! Через неделю у меня уже было свидетельство о регистрации брака, но не было жены…Читайте «Моя женитьба!».
        Л.КРУПАТИН, МОСКВА, 2010 г.Волгоград-1970 год.