МЕТАМОРФОЗА
Она была непосредственной как дуновение ветерка, он – стабильный как том «Капитала» Карла Маркса.
Когда у нее были неприятности, она становилась похожей на бабочку под дождем. В
такие моменты он обычно раскрывал над ней свой черный, скучный, но очень добротный зонт.
Она радовалась внезапному дождю, а он раздражался его внезапности, не запланированное и импульсивное, вызывало в нем чувство дискомфорта и неразберихи.
Безобидные авантюры ее веселили, а он уставал от детскости такого восприятия и
немного ворчал.
Она любила всякие цветы, могла умиляться василькам и ландышам, восторгаться одуванчиками. Он дарил букеты солидные дорогие, которые требовали монументальных ваз и стояли в них как фрейлины на приеме у императрицы.
Ей не было жаль денег, она легко тратила их, покупая любую понравившуюся вещь, не задумываясь о цене и практичности покупки. Он не бранился, а только удивлялся ее расточительности и умению радоваться бесполезным приобретениям.
Ей нравилось дурачиться, он не дурачился, а наблюдал за происходящим с ласковой снисходительностью.
Она могла позволить себе быть растрепкой, он всегда подтянут, выбрит, аккуратен.
Она могла нести вздор, он не раздражался, просто тактично направлял ее в нужное русло.
Когда ей становилось скучно, он неумело совершал романтические глупости, например, они бегали по лужам, громко пели, чтобы подразнить соседей, или бежали на ночь глядя, куда-то в гости.
Он занимался работой, хозяйством, очень скучно объяснял, почему именно сейчас они не могут позволить себе что-то или поехать куда-то и почему разумнее купить золотые серьги, а не модную бижутерию по такой же цене.
Однажды ей понравился Комикс. Яркий, скандально-заводной. Она хохотала, от души веселилась и безоглядно пошла за ним на край света.
На краю света она увидела, что Комикс, в общем-то, однообразен и ненадежен, его все хотят полистать, а он не возражает и даже радуется. Ее стали раздражать потрепанные страницы, хранящие сальные пятна от многих рук и то, что он мог позволить себе быть растрепкой, в то время как она была подтянута, аккуратна и безупречна.
Пришла нужда. Ломать голову о хлебе насущном и задумываться о рациональности трат Комикс не любил, он в основном радовался жизни и пытался радовать других, как умел. Цветов он не дарил, потому что лучшим подарком, как ему казалось, был сам.
Она занималась работой, хозяйством, пыталась объяснить Комиксу, почему они не могут позволить себе путешествие или покупку желаемой вещи в данный момент, он обижался, отворачивался к окну и чертил пальцем по стеклу. Она привычно успокаивала его, обещала, что в ближайшее время все получится, он капризно шел на примирение, и жизнь входила в обычное русло.
Прошло несколько усталых лет, и она встретилась с «Капиталом». От него веяло стабильностью и покоем, ей захотелось прислониться к его теплому, надежному плечу, рассказать о неприятностях и увидеть над собой скучный, но такой долгожданный и необходимый зонтик.
Она начала рассказывать о своей жизни и чем больше рассказывала, тем больше ощущала себя бабочкой под дождем и все ждала, когда он раскроет зонт.
Он внимательно слушал, смотрел и не узнавал эту женщину, которая говорила о неприятностях, о трудностях, но была сильной, несгибаемой, будто шла в атаку. От нее даже веяло угрозой, будто возьмет, да и его проблемы смахнет вместе со своими. От неё исходила такая сила, что ему захотелось убежать подальше и забыть ее быстрее. Учтиво распрощавшись, ушел и с радостью подумал, что она никогда не узнает, как он, отвергнутый, лежал на диване несколько дней, без мыслей, без чувств. Хотелось только одного, никогда не возвращаться к жизни, без нее жизни, по – сути, и не могло быть.
Он кое-как выкарабкался из этого состояния почти небытия, медленно, но верно обрел смысл и цель существования и даже преуспел в бизнесе. Только иногда позволял себе вспоминать о ней, о ее милых слабостях. Кто же раскрывает над ней зонтик? Она так часто нуждалась в этом и, смахивая тайные слезы, мечтал когда-нибудь оказать ей эту услугу. И вот он решительно уходит, простившись учтиво… навсегда.
Она смотрела с недоумением ему в след. Почему он так изменился, почему так холодно сдержан, а зонтик? Где зонтик? И железная леди заплакала горько и тяжело оттого, что навсегда утратила способность выглядеть бабочкой под дождем. Плакала впервые за долгие годы, прощаясь с беззащитной женственностью, наконец-то осознав, в чем заключалось ее счастье.