И всё же я, наконец, заимел (для этого я отослал свой профсоюзный билет с заявлением о выходе из профсоюза в Объединенный Профком МГУ) в 1966 году в свои сорок лет от МГУ бессолнечную комнату на пятом этаже без лифта в Раменках.
В мае 1968 года я вторично напоролся на КГБ. В 1966-68 годах Иодковский организовал ЛИТО «Глагол» при факультете журналистики МГУ. Время от времени он приглашал к нам знаменитых людей. Помню художника Глазунова, писателя Максимова. Был Асмус. Но для меня пришествие Асмуса не было откровением. Мы работали с Асмусом на одной кафедре. Всё это кончилось печально. Лито было разгромлено КГБ. Основанием для разгрома послужил донос тогдашнего ответственного секретаря журнала «Октябрь» Идашкина, которого какой-то идиот посоветовал пригласить на очередное заседание лито. Я там был старостой.
И мне пришлось письменно отвечать на 20 вопросов от КГБ. В частности, был вопрос, говорилось ли, что коммунисты хуже фашистов?
Итак май 68. Мне 42.
« Я из КГБ.
- Очень приятно.
- Говорилось ли, что коммунисты хуже фашистов?
- Никак нет! Говорилось, что коммунисты лучше фашистов…
- Идите…»
Это был тревожный 1968 год. Начинались трагические чехословацкие события. Тогда я уцелел.. Хотя как раз в момент КГБ проходил конкурс. А руководитель ЛИТО был без объяснения причин отчислен с курсов телекомментаторов, хотя он успел сдать все экзамены за первый курс на «отл.»
Август 1968. Чехословакия. Моя реакция:
Будет снова тридцать седьмой.
Будут снова концлагеря.
Будут снова чекисты домой
К нам врываться не свет - не заря.
Будут снова не спящих будить -
И от жен отрывать у дверей,
И, одетых едва, уводить
От рыдающих матерей.
Уводить не на час, не на год -
А на сто или тысячу лет…
Будет нас проклинать «народ»
На страницах бесстыжих газет.
26.08.68
Электропоезд Друскининкай - Вильнюс.
1968/69 учебный год. 9 марта 1969 года я написал «Прокламацию».
Я душою широк был — а сделался узким,
Потому что родиться случилось мне русским.
А у русских царём ещё согнуты спины,
А на спинах катаются партмандарины.
Нет, китайцы — не главная наша опасность!
Нам страшнее китайщины госбезопасность!
Нам страшнее чужих и далёких режимов
Наших мао-цзе-дунчиков непогрешимость.
Им глумиться б над нами татарскими ханами,
Наших лучших людей называть «хулиганами»...
Я родился рабом! Но теперь не пора ли
На душителей Духа нам идти с топорами?
Да, я знаю, как трудно нам идти на лишения!
Да, я знаю, как страшно себя делать мишенями!
Да, мне ведом взлелеянный Сталиным страх!
Но другие сжигают себя на кострах!
Нашей хилой Земле угрожает крушение!
Принимай же решение! Принимай же решение!
09.03.69
Эта прокламация широко распространялась в узких кругах. Не нужно говорить, чем мне это грозило.
В 1969 году вышла моя третья книга «Протестантизм». 216 стр.
В 1970 году вышла моя четвертая книга «Эгейская предфилософия». 240 стр.
Осенью 1970 года открылся новый корпус на Ленинских горах. Нас туда перевели. Я прослушал 80 лекций разных лекторов.
Осенью 71 года я вышел в двухгодичную докторантуру (октябрь 1971 – октябрь 1973). В Москве работать мне было негде - и я стал ездить к знакомым в Ульяновск. За время своей докторантуры я ездил в Ульяновск двенадцать раз.
Двенадцать раз на родине вождя
Я побывал за срок докторантуры.
И надо мной смеются даже куры…
Приеду ль вновь, немного погодя?
На родине вождя ничего не было. Магазины стояли пустыми.
Стояли люди за костями
На родине вождя.
Швырялся ветер в них горстями
Осеннего дождя.
Но многим не достались кости...
Где взять на всех костей?
Ушли без ропота, без злости,
Без гнева на властей...
Кости бы делать из этих людей!
Не было б в мире дешевле костей.
28/29.09.72. Ульяновск
И всякий раз я тащил с собой по пуду продуктов.
Первый раз я привез из Ульяновска машинопись в 1200 страниц. Я обсудил её на кафедре. Два преддоктора намеренно истолковали мой черновик как уже докторскую – и набросились на меня. Они не хотели пропускать меня впереди себя в доктора. И в этом я им как бы подыграл. Ведь я стремился к истине, а не к карьере. Я пропустил их через себя и отстал от них на десять лет в защите докторской и на 15 в профессорстве.