Удивительно и волшебно – когда за окном идёт снег, даже ночью становится светло… Одинокий фонарь у крыльца серебрит лёгкие снежинки. Старая кошка Марта, свернувшись пыльно-серым клубком, дремлет на подоконнике.
Рождественская ёлка пахнет сказками и сверкает мишурой… Всё, как раньше – только слишком тихо. И дядюшка Мокси –впервые один в рождественскую ночь. Можно курить свою любимую трубку прямо в комнате – и никто не станет ворчать на него за это. Лишь старая кошка Марта поведёт недовольно ухом да отвернётся в сторону окна.
Стук в дверь – и дядюшка неохотно встаёт с кресла. На пороге стоит Фред, друг дядюшки, его куртка и седые волосы густо посыпаны зимним серебром. В руках он держит ещё горячий пирог, от которого вкусно пахнет варёной картошкой с грибами и свежей выпечкой.
- Привет.
- Привет, Фред. Проходи.
Фред подаёт дядюшке пирог, а сам долго с кряхтением разувается в прихожей – что поделаешь – старость – не радость… Кивает на пирог:
- Это моя… для тебя… ну, в общем, не так, конечно, как Тоффи пекла, но он вкусный, еле донёс.
- Спасибо, - дядюшка Мокси улыбается. Его Тоффи пекла вкусно – так вкусно, что сейчас остаётся только позавидовать ангелам, что едят её пироги на небесах.
Ёлка сверкает тихо и торжественно, на столе – пирог и вино. Всё хорошо, только… в доме – слишком тихо. Так не должно быть в праздники.
- Первое Рождество – один, да? – сочувственно спросил Фред.
- Да ничего, всё нормально, - пожал плечами Мокси, - Со мной Марта…
Фред покосился на кошку, лежащую на подоконнике. Та только едва дёрнула кончиком хвоста.
- Дети приезжают? – сочувственно спросил Фред.
- Дети?.. Да, были неделю назад, - дядюшка Мокси грустно улыбнулся. – Даже внуки были… И Алиса…
Алиса была младшей внучкой дядюшки Мокси и тётушки Тоффи и их любимицей. Сейчас ей было уже семнадцать. И, конечно, её уже не интересовали сказки дедушки, да и его воспоминания о бабушке она, пожалуй, слушала уже только из чистой вежливости.
- Что делать, - пожал плечами Фред, - Мои тоже нечасто приезжают. Молодые боится старости…
- Глупости, - сурово отрезал дядюшка, - Кто боится старости – не умеет ценить жизнь. Просто дети выросли… ты же знаешь – у них свои дети, свои проблемы… у них счета, по которым надо платить. Это, наверное, признак взросления – если у тебя есть счета, значит, ты стал взрослым. И они уже не хотят слушать сказки про фей… Люди не верят в фей, потому что феи не платят по счетам. А если у тебя нет счетов – значит, и тебя не существует.
- Это неправильно, - беспомощно вздохнул Фред.
- Не говори ерунды – правильно-неправильно… Люди рождаются и умирают, а в промежуток между тем и другим успевают наделать кучу глупостей. А ещё… они успевают узнать, что есть и ещё что-то, кроме… счетов, - дядюшка Мокси положил себе кусок пирога и уже с весёлой улыбкой подмигнул Фреду, - Кроме счетов, приятель! Полчаса до полполночи, тебе пора домой.
- Но…
- Никаких «но». Тебя ждут. И – спасибо за пирог.
… Оставшись один, дядюшка долго сидел за столом – уже перевалило за полночь, и волшебство разлилось по комнате. Снежные феи, шурша ледяными крылышками, заглядывали в окно с улицы, крохотный домовой в тёмном бархатном сюртуке, полы которого волочились за ним по полу, осторожно вывел свою малышню водить хороводы под ёлку. Для них дядюшка поставил угощение - блюдечко с кусочками сахара. Тётушка Тоффи когда-то раньше пекла для малышни имбирное печенье с изюмом – но в этом году домовятам придётся довольствоваться сахаром. Сев в кресло-качалку, дядюшка деловито задымил трубкой. Мохнатый домовой – глава большого шумного семейства, деловито взобрался на стул и потянул лапку к куску пирога, с опаской поглядывая на Мокси.
- Никому-то мои сказки не нужны, - грустно изрёк дядюшка. – Дети… что дети? Твои вон вырастут – и тоже по чужим домам разбегутся, а ты будешь коротать свой век один-одинёшенек… Поди, твоя тоже сейчас пирогов напекла, а? Моя вот уже только ангелам печёт…
Малышня с визгом носилась под ёлкой, мохнатый глава семьи с отцовской суровостью поглощал пирог, дядюшка Мокси… дремал в кресле. Старая кошка Марта, зевнув, выгнула спину. Сладко потянулась. Насмешливо протянула:
- Ох, и разоспалась я… Сколько времени?
- Время волшебства, - едва прожевав пирог, отозвался домовой.
Марта прищурила жёлтые глаза и долго смотрела на дядюшку. Потом фыркнула:
- Тоже мне! Никому его сказки не нужны! Я вот тоже не плачу по счетам, но я-то есть.
Спрыгнув на пол, она неторопливо подошла к столу и взобралась на стул рядом с домовым:
- Давай-ка сюда мои рабочие инструменты.
Покопавшись в длинных полах пыльного бархатного сюртука, домовой достал круглые очки в золотой гнутой оправе с потрескавшимися стёклами, карандаш и свёрнутый в рулон лист бумаги.
- Вечно у тебя всё абы как хранится! – проворчала Марта, недовольно нацепила очки на нос (насколько это возможно для кошки), взяла в лапу карандаш и, торжественно разгладив на столе лист бумаги, коряво вывела: «Сказки дядюшки Мокси. Тишина-прекрасное чувство».
… Я тоже заходила в ту рождественскую ночь в уютный домик дядюшки Мокси. И тоже попробовала чудесного домашнего пирога с картошкой и грибами – правда, уже холодного. И обещала передать кусочек для тётушки Тоффи – если случайно буду проходить мимо Девятых Небес, где она уже с полгода как радует своей чудесной выпечкой ангелов. Понянчила малышей-домовят. И тоже, как и все, посоветовала дядюшке Мокси поменьше курить, а он, как всегда, только посмеялся. А перед уходом в прихожей меня догнала старая кошка Марта и, вручив мне втихаря несколько листов бумаги, исписанной корявыми кошачьим почерком, очень просила передать эти сказки вам. Я обещала. Ведь дядюшке Мокси будет приятно знать, что ещё кто-то верит в фей и домовых, а не только в счета.