Интеллигент в России
Да, тяжкая судьба у поэта-интеллигента в России. Он же по определению и только в России должен и обязан быть больше, чем поэт. Все было бы правильно, да есть одна незадача. Если бы путь России был бы выверен и прям, «как полет стрелы», - и нет проблем для брожения гордого духа гражданства в ранимой душе поэта. А путь то весь изломан всеми нашими многострадальными поисками счастья и справедливой жизни для всех. И как же тут быть, если в неустанных душевных трудах и муках, во всех сомнениях и метаниях при каждом историческом изломе над тобой зависает, как топор, палача вопрос: с кем же ты, мастер культуры. Вопрос к твоей совести.
А как на него ответить, если поиск счастья – это бесконечная цепь проб и ошибок, у которой, кажется, и конца-края нет, как нет и конца у однажды возникшей осмысленной жизни на земле. Мастер культуры должен быть с теми, кому больно, кто страдает. А как же быть с тем, что путь вперед к непонятному счастью и не может быть легким и веселым. Он и был, и есть, и будет весь наполнен болью и страданием. И что же получается? Сначала интеллигенция, охваченная пламенем революции, идет «к страждущим братья и к голодному люду идет». Хорошо, пришла. И стали отряхивать прах старого мира с наших ног. Иной раз жестко и тоже больно. А тут на тебе, природа человеческая взъярилась и ощетинилась, воспротивилась всеми своими силами, Не поймешь, что же это ей надо, как, впрочем, и всей интеллигенции. То ли Конституции, то ли севрюжины с хреном. То есть, кому чего. А жить то всем вместе. Только что спели «Мы наш, мы новый мир построим» и уже и начали строить всерьез и надолго, как тут же и начались не дни, а годы окаянные. И опять несогласие, и боль, и страдания.
А пожалеть то всегда хочется. Это тоже в природе человеческой. И мечется, и мечется интеллигенция, вся в сомнении. И в то же время, как странно, в гордыни бесовской, в самомнение непомерном она уверенна, что определять движение общественной мысли принадлежит в истории только ей. И отделять в этом движение козлищ от агнцев тоже по праву принадлежит только ей.
Как же ломает сейчас наших несчастных мастеров культуры. С кем быть мастеру? А в горьковском вопросе слышен не только горький упрек, но и стальная угроза. Одним севрюжину, другим Конституцию. Свои потребности у души и тела. И все страдают. А тут еще и дух гражданства бродит. А так хочется быть искренним и правдивым. И приходится одно творение класть на стол редактору, а другое в собственный стол. То, что в стол, как душевная отдушина в духоте камеры строгого режима, как надежда на новый исторический излом, как покаянная грамота и свидетельство непорочной души и собственного достоинства, униженно вынуждено писавшей про «Полуостров Таймыр» и «Верных друзей».