Максим появился в телефонной трубке именно тогда, когда закончился дождь, и стояла одиноко-настораживающая тишина, когда она уже потеряла всякую надежду и собиралась совсем забыть его. Но видимо, память любила Максима, и поэтому…
- Привет. Я хочу тебя увидеть. Через десять минут около памятника. Надеюсь, ты не забыла, где встречаются влюбленные?
И все. Без всякого многоточия. Без объяснений, черт возьми. А ведь он заставил себя ждать долгих восемь месяцев. Мысли путались и жгли. Кате хотелось еще раз увидеть его, его глаза («Из любопытства»,- оправдывалась она перед собой). Увидела. Высокий, хорошо сложенный, облитый ровным загаром – он нисколько не изменился. Те же ямочки на щеках, от которых девушки не ведали покоя, тот же лукаво-дерзкий огонек искрился синевой в глазах, та же... Она почувствовала на губах горячий привкус долгожданной мечты.
- Ты прекрасно выглядишь.
(Почему вдруг сердце так громко застучало в груди?)
Она не могла понять такого легкого, небрежного отношения. Она ожидала типичных в таких случаях оправданий (и имела на это право) и злилась на его беспечную веселость. Он же, в свою очередь, и не догадывался, сколько пережила из-за него Катя. Он не знал, как сердце рвется из груди при разрезающих мертвую тишину телефонных звонках. Не знал он и об удивительно странной похожести стен… Возможно, Максим искренне бы удивился, заметив в ее затуманенном взоре немой укор, но он не заглянул в ее глаза. Он жил только сегодняшним днем, сегодняшними чувствами и сегодняшним мироощущением. Ему нравилось дразнить судьбу.
- Пойдем, я тебе что-то покажу. Тебе понравится. Обещаю.
И он уже тянул ее за руку, как маленький ребенок, пытавшийся обратить внимание родителей на понравившуюся ему на витрине игрушку, заранее приготовив соответствующую гримасу при отказе пробрести ее.
Максим обладал способностью невероятным образом подчинять себе мир других людей. И Катя тоже поддалась его влиянию, заразилась его духом воли. У нее с языка готовы были сорваться десятки самых нелепых вопросов, но она ничего не спросила. Все прежние мысли и заботы, что волновали ее, померкли, рассеялись, растворились… «Черт с ними, с объяснениями. Не хочу ничего знать. Главное, что он рядом…» И как только Катя решила это для себя, стало по-детски весело, любопытно и радостно. «Наверное, это и есть – невесомость», - внезапно пришло ей в голову.
- Не устала?- прервал ее размышления Максим. Она почувствовала, что он сжимает ее руку в своей. - Еще немного потерпи. Это будет действительно потрясающе.
И Катя ему верила, безотчетно и безоговорочно.
- Давай, кто вперед во-о-он до того дерева?- и, не договорив, вырвалась и побежала навстречу ветру.
- Ну, чего же ты? Догоняй! - она оглянулась на Максима, разбрасывая по спине длинные светлые струйки волос. Перед глазами Кати все мелькало и кружилось, а в груди росло большое липкое счастье. Максим засмеялся, показывая белые крепкие зубы. Легко обогнал ее на финише.
- Победитель награждается поцелуем!- подвел он итог и привлек к себе Катю…
Это был долгий, спокойный поцелуй, совсем не похожий на самого Максима, его порывистый, неожиданный, неопределенный характер. В этом поцелуе бродило что-то живучее. И вмиг изменился мир, забрезжила надежда, приливали неизвестно откуда взявшиеся свежие, тревожно-радостные силы… Люди называют это предчувствием.
Катя отвечала чуть тронутыми помадой губами на его поцелуи, растворяясь в темно-синей пропасти зрачка и всерьез боялась, что может сейчас умереть.
- А теперь – смотри!
Катя не сразу поняла, о чем он говорит, и недоуменно проводила взглядом движение его руки.
- О чем ты… неосторожно начала она.
Он быстро прикрыл ее рот рукой, пахнущей дождем. Катя внимательно огляделась и вдруг поняла. Это было действительно потрясающе. СОЛНЦЕ ЗАХОДИЛО. И устало роняло на землю щедрые охапки последних медно-золотых лучей. Медленно, томно, мучительно-страстно опускался на город вечер. Огненно-алая даль заката еще рдела в зеленой прохладе сумерек, отражаясь в широко распахнутых глазах пятном вместо зрачков.
Откуда только брались такие краски?!
- С ума сойти! – приглушенно выдохнула она.
Шел одиннадцатый час вечера. Впереди была целая ночь. Ночь с ним. Ей хотелось думать, что отныне все будет именно так. И Катя думала, вдыхая ночной воздух вместе с любовью.
- Это и есть свобода. Я хотел, чтобы ты это знала, - сказал Максим, сузив сумеречные глаза. Кате показалось, что он пристально всматривается в самого себя. Это была его стихия: красиво ускользать и внезапно возвращаться. В нем необычным образом уживались и закат, и рассвет. И каждый раз чувствовалось что-то новое.
- Я тебе позвоню, хорошо? А сейчас мне пора. – Он легко скользнул губами по Катиной щеке.
- Обязательно позвони! – горячо крикнула Катя, скинув с себя оцепенение. – Я не могу без тебя!
Но Максим уходил все дальше. А Катя осталась стоять на месте, бездыханная и опустошенная. Ждать – вот что предстояло делать сегодня и завтра, годы напролет.
И вот длинной вереницей потянулись дни. Но он больше не позвонил. Никогда.
Спустя пятнадцать лет Екатерина Андреевна, одинокая, уже увядающая в свои 35 лет женщина, стояла в тот же самый день на том же самом месте в пять минут одиннадцатого и вдыхала густой летний воздух. Глаза ее, когда-то ясные и искрящиеся, теперь погасли. Солнце разбрасывало по земле лучи подобно осколкам разбитого зеркала, некогда отражавшего целый мир. Неподалеку стояла молодая пара. Парень придирчиво и зорко вглядывался куда-то вдаль. Девушка с затаенным восторгом следила за движением его руки…