Вернемся в самый конец 70-х годов. Совершенно случайно я попадаю на выставку Ильи Глазунова в Манеж. До этого я ничего не слышал про Глазунова. Мой юношеский патриотизм был защитного характера. Мы боремся с Западом, и я на стороне наших. Мои ксенофобские настроения тогда в большей мере был обусловлены тем, что евреи бегут из СССР, а потом говорят гадости по «голосам» о моей стране.
Мы подходим к Манежу и видим огромную очередь, это не очередь даже, это чудовищная толпа, которая фактически огибает весь Манеж, но из нашей группы мы послали ребят раньше, они отстояли, а мы пришли на готовенькое. Постояли максимум полчаса, час.
Я понимал, что происходит нечто необычное, небывалое в моей жизни. Но плохо соображаю, с чем это могло быть связанно. Почему картины какого-то Глазунова стали событием такого масштаба?
И вот я перехожу из одного зала в другой, а там одна Россия, а если есть «кусочки» СССР, то они для вида. Там была картина «Возвращение блудного сына». Вот это и было мое внутреннее ощущение по отношению к России. Я хотел вернуться в свой родной дом. И я уже чувствовал, что этот дом у меня есть.
Примерно то же самое чувствовали многие. Хотя растерянность была колоссальная. Вот на картине маленькая дочь Глазунова со свечкой в руках, иконописные лики, православие. Но сказать, что кто-то был совсем не в теме, я этого не могу.
Мы, в общем-то, и жили скорее в России Глазунова, чем в СССР.
Помню, как потом разбирали мы на нашем курсе поход на выставку, в целом все одобрили, но преподавательница, вдруг, с болью сказала: «Почему он Павлика Морозова разместил с «черной стороны»?
Павлик Морозов нас совершенно не волновал. Как уже перестал волновать Павел Корчагин, и многое другое. Павлик Морозов имел отношение не к нам, а к тем, кто начнет потом «перестройку». Они и были такими «Павликами».
Что касается самого Ильи Сергеевича Глазунова, то он еще долго был для меня светом в окошке. Хотя кое-что было смешно. Всякий раз, как его показывали по ТВ, он сразу начинал жаловаться на травлю, на то, что он не член союза художников и на прочие страдания.
А между тем, более успешным расскрутчиком собственного таланта, чем он, был только Александр Солженицын.
На славу Глазунова работал и Запад, и советский официоз, и неформалы. Вот чего он добился. Ну кому еще из неблагонадежных Манеж давали?
Помню в «Огоньке» портрет Брежнева кисти Глазунова. Меня удивило, как художник подчеркнул слащавость, хитрость и потаенную жесткость этого человека. А самому Леониду Ильичу, между тем, портрет очень понравился.
Хотелось бы, конечно, чтобы «отцами» русской партии были люди все-таки более светлые, чем Глазунов. Уж больно депрессивное все у Ильи Сергеевича, и картины, и заговоры эти, и масоны… Из этой депрессивности и черноты рождался потом тотальный антисемитизм, а не желание сделать Россию светлой страной, где царит благодать.
Самое забавное, что года через четыре после выставки один профессор скажет мне о самом Илье Глазунове, что тот масон 33 градуса, и что у него Щелоков с Сусловым на побегушках. Вот какого масштаба достигал страх пред тайновластием в СССР. До бреда доходило.
Выходец из окружения Глазунова Дмитрий Васильев породит потом «Память», тоже движение не лучезарное.
Но это я об оттенках. Дело-то делалось.
Году в 1991 я услышал на выступлении В. Кожина, что Глазунов художник никакой, а вот пропагандист хороший, что его «картинки» надо вывесить везде, в том числе, и в кабаках.
Не согласен. Глазунов большой художник. Мне лично очень нравятся его пейзажи, и одна из первых его картин, по-моему, она называется «Любовь».
Кстати, русское движение так и не научилось «раскручивать» своих. Много чему научилось, а вот это идет со скрипом. Самородки Глазунов и Солженицын не проторили в этом смысле тропу. Даже Валентина Распутина в свое время раскручивали евреи, как мне сказал один осведомленный литературный критик. Смысл был в том, что произведения Распутина работали против советской власти. Не знаю, правда, это или нет.
Но, правда в том, что в «русской партии» были единицы, которые пиарили своих. Гораздо больше было тех, кто распускал о своих же сплетни и слухи, завидовал и ненавидел соратников.
Хотя кой чему, повторяю, научились. Не знаю уж, хорошо это или плохо. Не так давно читал статью одной либеральной критикессы. И вот она возмущается тем, что «почвенные» литераторы не замечают либеральных литераторов, как будто их и нет. Да у вас же голубушка, этому и научились. Замечать и пиарить только своих. Хотя пока это только все в своем кругу, так вот чтобы запустить «свою звезду» по всему культурному пространству, это пока сложно. Но не Боги горшки обжигают.
* * *
Так или иначе, но в начале 80-х годов русское наступало по всем фронтам, громило советское и даже западное.