Его руки в краске. О, его вечные руки в краске... Как я обожала их!
Он, как обычно, прикоснулся ко мне своими шероховатыми и в тоже время нежными ладонями, под которыми будто таяла сущность вещей, не говоря уже о моём теле.
Тогда мне казалось, что он чувствует и мою суть.
Ведь я любила его, ведь он был для меня смыслом этих колющих иголок в сердце.
Он... Любил ли он меня?
- О нет, нет, нет, не любил. Я знала это так же чётко, как сейчас вижу эти бесподобные ладони с узловатыми пальцами...
Но он всегда восхищался мной. И для меня это было даже больше, чем могла дать его любовь.
Ведь восхищаясь мной, он не верил, что теряет так необходимую ему свободу, что он ещё может, как бабочка, порхать, как от одного нового замысла, изображения, мазка кистью к другому, так и от одной, заставляющей терять его обыденный покой, женщины к другой.
Нет, не к музе. Муза уже была в его сердце, свободе и красках на мольберте.
Она была для него всем.
И он всего лишь только восхищался ею...