11. Акимыч

               

Начало июля, 1970 года, было дождливым. Река Колыма, наполнилась водой,  и, словно дрожжевое тесто, стала подниматься на глазах. Берега, будто отступали под напором воды.
На барже, стоявшей у причала Нижнего Сеймчана, нагруженной до бортов красным кирпичом, находилось двое.
Дублер мастера-строителя Виноградов, молодой, высокий парень, который разглядывал диковинную курительную трубку, только подаренную ему шкипером баржи.
И шкипер Акимыч, еще не старый, жилистый, невысокого роста, рыжеволосый, всегда чисто выбритый, разговорчивый моряк.
Несколько раз, приходилось подтягивать баржу ближе к берегу, а вода, все напирала на борта старенькой, видавшей виды баржи.

Наконец, привезли бригаду строителей из пяти человек, подошел БМК, малый буксирный катер, который, словно муравей соломинку, потянул за собой длинную баржу.

А по сторонам, красота!
Вода заполнила все протоки Колымы, никаких бакенов или обозначенных створов, не было и в помине. Моторист не торопясь, вел небольшой караван, по одному ему известному маршруту.
Бревна, смытые с берегов большой водой, ранее лежавшие на пологих отмелях, огромными бесформенными завалами, угрожали маленькому катеру и барже, но внимание моториста и шкипера, давали возможность подниматься вверх по течение реки.
Все члены бригады, собрались в маленькой каюте катера и было видно, что они распечатали первую на сегодня, бутылку питьевого спирта.

На барже, в рубке у штурвала, стоял Акимыч, он постоянно, то влево, то вправо, резко крутил огромное, отполированное за многое годы, медное колесо, немного похожее на велосипедное, которое по морскому, Акимыч именовал – штурвалом.
Баржа плавно, в кильватер, следовала за БМК.
Виноградов, следил за действиями шкипера, удивляясь, его долгому молчанию.
Вот Акимыч посмотрел на помощника мастера:
- Хочешь попробовать? – Спросил он. – Становись!

Минут двадцать, Акимыч наблюдал за действиями Виноградова, потом заметив, что тот справляется успешно, улыбнулся и достал из нагрудного кармана кителя речника, свою старую, прокуренную трубку, набил табаком, закурил.

- Ты, наверно, слышал об убийстве беглых зеков, несколько лет назад? – Обратился он к Виноградову.

Виноградов знал, что в Сеймчане, расположено две больших исправител0-трудовых колонии. Из одной, когда-то бежала группа осужденных.
Много они наделали беды. Ночами, нападали на жителей поселка, грабили автомашины с продуктами, направляющиеся по Иультинской трассе в поселки. За ними охотились и местные жители, и милиция, и ВОХР.
Часть из них, бесследно пропала в тайге, часть постреляли. 
Задержали только одного.

- Так вот, продолжил Акимыч, он  бригадир сейчас. Вон, он, - шкипер показал пальцем на широкого в плечах, коротко стриженого здоровяка, который разливал на катере  по кружкам спирт.
- Ведь это я привел его в колонию. И он узнал меня, но вида не подал.

Акимыч помолчал, попыхивая трубкой, потом продолжил:
- После войны, поселился я с женой, Анечкой, во Владивостоке. Аккурат , тогда стали перевозить большое количество осужденных в лагеря на Колыму.
Предложили мне, возглавить в Сеймчане речной порт, я и согласился. Народу тогда здесь было мало, друг друга знали хорошо, хотя…

Виноградов знал, что в Сеймчане, и в настоящее время проживало много бывших полицаев, ссыльных, ранее судимых за тяжкие преступления. Жили здесь и бывшие «политические», не захотевшие возвращаться на материк.

Акимыч продолжил:
- На фронте, я был во взводе разведки. Приходилось ходить за линию фронта много раз. Был у нас умелец один, осетин по национальности. Так он…
Акимыч, принялся чистить мундштук своей трубки, помолчал, продолжил:
- Своим кинжалом, он выделывал такие номера, тебе и не снилось. И меня кое-чему научил. С тех пор, я постоянно ношу в сапоге нож.

Акимыч нагнулся, вынул из голенища правого сапога, нож. Лезвие, от многолетней заточки, заметно стало уже, было видно, оно очень острое.
Ручка, из непонятного Виноградову материала, темная, с заметными вырезами под пальцы. 
Акимыч, не выпуская из своей руки нож, показывал его Виноградову. Потом, непонятно каким образом, нож будто обернулся вокруг его руки и пропал в рукаве. Затем, Акимыч махнул рукой и нож, воткнулся с двух метрах от них, в деревянную дверь рубки.
Виноградов пригляделся, как раз в то место, где записаны число, месяц, год.
- Это когда все произошло, - пояснил шкипер.

Акимыч подошел к двери, вытащил и дерева нож, вытер лезвие о рукав и спрятал свой «рабочий инструмент», как он назвал его раньше, в голенище сапога.

- Вернулся я из Буюнды, поздно уже было. Захожу в дом, а там трое, шарят по углам. А какие у меня запасы? - То ли спросил Виноградова, то ли подчеркнул Акимыч.
- Смотрю, а жена моя, на полу с перерезанным горлом. - Акимыч, судорожно вздохнул. - Моя ласточка…
- Этот, он махнул головой в сторону буксира, - в сторонке, бледный стоит, не копается в вещах, только повторяет все: «Зачем вы ее»? Смелая у меня была женка, фронтовая медицинская сестра, ничего и никого не боялась…

Акимыч, словно поперхнулся дымом, закашлялся, из его глаз, выкатились слезы. Смахнув их со щек, шкипер продолжил:
- Как меня увидели, двое бросились ко мне. Один с ножом, я то увернулся от него, свой нож из сапога, да по шее и провел, он мне под ноги. Тут смотрю, этот, - он опять кивнул в сторону буксира, - отталкивает от меня второго, с топором. Тот спиной об стену, топор свой хочет в меня бросить. Я опередил, нож попал ему прямо в сердце.

Акимыч помолчал, Его трубка, словно засипела, рубку наполнил густой табачный дым.
- Этого, отвел. Добавили ему за побег. А я, - рубку опять заполнил дым, - не вернулся на материк. Да и куда ехать? Ушел в шкиперы, вот и живу на барже и летом и зимой…
Акимыч посмотрел на молодого мастера.
Он, долго молчал, еще и еще раз прочищая мундштук трубки, потом еще дольше, набивал ее табаком.

- А за тех двоих, с меня так и не спросили. Я до сих пор помню их лица, молодые еще. Может зря я их тогда? Так бы справился, - уверенно сказал он. - Да, все получилось как-то само собой, как на фронте, я и не успел сообразить особо, руки сами…

Через тридцать пять лет, федеральный судья Виноградов, выйдя из кинотеатра после просмотра кинофильма «Ворошиловский стрелок», вспомнил Акимыча, пожелтевшую фотографию его жены, в аккуратной рамке, висевшей в каюте баржи.
Вспомнил, как Акимыч, много видевший на фронте смертей, пожалел, по истечению лет, убийц своей жены.

Виноградов, за многие годы своей работы убедился, что безнаказанность, которую чувствуют в последние годы отдельные представители «бизнеса», некоторые чиновники и военные, отдельные жители больших и малых городов,  объединенные в преступные группы, может довести население страны до крайности.
Когда ежедневно нарушают твои права, человеческую мораль и Закон,  то честный человек, потеряв терпение, может «сорваться»,  может начать мстить. Вот только кому?
Зло, может породить зло!
Если Власть не поймет этого, спокойной жизни в нашем государстве не будет!
Это понимал ветеран войны, разведчик, рядовой запаса, Акимыч…