Полковнику не повезло. «Похоже, рядовой приносит мне неудачу», – думал он, пытаясь дозвониться до ближайшей военной части. На автобус опоздали; такси соглашалось ехать только при оплате в оба конца; в гостинице мест не оказалось.
Если бы все получилось, как намечал, утром был бы в Ново-Александровке. Теперь все откладывается на сутки. Неожиданно поймал себя на мысли, что больше всего сожалеет об отсроченной встрече с Аленкой, странно как-то, человечество в опасности, а он переживает из-за встречи с названой дочерью. И какая она ему дочь? Но вот прикипела к ней душа, и это при его-то женоненавистничестве.
В части начальства не оказалось, все на учениях, в ярости Стаценко бросил трубку на аппарат, будто он виноват в его опоздании. Попадись ему сейчас рядовой Андерсен, разорвет, как лев дворняжку. А солдата действительно нигде не было, удрал куда-то с его походным чемоданчиком. «Точно уши оборву и на губе сгною», - злился Сергей Александрович.
- Товарищ генерал, - Ромка вырос как из-под земли.
- Я тебе уже говорил, - чеканно начал отчитывать полковник, но тут заметил, что рядовой странно подмигивает, и у него нет его чемодана. «Потерял «сказочник», а там подарки для Аленки». Полковник накалился, но голосом ровным и особенно ласковым спросил: - Рома, чемоданчик потерял, сынок?
- Никак нет, товарищ генерал, - неожиданно по-военному ответил Андерсен. – Он уже на квартире. Хозяйку зовут Белолапоткова Светлана Борисовна.
- Какой хозяйки? Какой квартиры? – голос у полковника внезапно сел, он понял, что еще пара минут и состоится смертоубийство. Каким-то по счету чувством уловил это и Ромка, он быстро зашептал.
- Вы не переживайте, она тут на вокзале семечками торгует. Как меня увидела, растрогалась вся, а как узнала, что мне и моему генералу ночевать негде, прямо слезами залилась. Мы с ней уже комнату вам приготовили, самовар поставили. Только она хлеба купить просила…
- Сколько это стоит, комната ее? – полковник еще не отказался от мысли прибить рядового. Провести ночь в одной квартире с женщиной, это для него пытка, но и ночь на переполненном вокзале тоже мало вдохновляла.
- Говорю же, чай со старушкой попить, разговор поддержать. – Ромка не понимал, чего полковник медлит.
- Старушка? Сколько лет? – зная, что для всех молодых сорокалетние уже старики, Стаценко не очень-то доверял Андерсену.
- Шестьдесят три, - уверенно заявил Ромка, и на удивленно прищуренный взгляд полковника доверительно сообщил, - сама сказала.
Уже перед квартирой, накупив к хлебу консервов, колбасы, фруктов, и даже какой-то торт, рядовой попросил полковника разрешения называть его генералом, так как старушке он звание переврал. А ей уж больно хотелось на старости лет с живым генералом познакомиться, мечта всей ее жизни. В остальном, все оказалось, как говорил Рома.
Не успела Аня город разглядеть, только уловила в предрассветных красках, умытый утренним дождиком тихий, светлый городок, и подумала, что здесь она будет счастлива, как «скорая» уехала на вызов. Вещи быстро занесли в квартиру, где уже стоял старенький диван, древний шифоньер, стул и табурет у круглого стола.
- Ну, вот и началась ваша работа, - Галина Кирилловна пожала руку Ани, - сейчас первого больного привезут.
- Я готова, - соврала Аня, потому что почувствовала себя растерянной и беспомощной. - Но… это так быстро…
- Не переживайте, Анечка, это роженица. У нас с вами все получиться.
- Цветы? Надеюсь не мне, - Нинель равнодушно оглядела полковника с ног до головы. Год назад они расстались довольно холодно. Нинель опасалась, что Стаценко, может нарушить ее идиллию с Гариком, поймать живого инопланетянина, лучший выход, чтобы выслужиться. Сама бы Нинель точно вторглась в чужую жизнь, чтобы найти способ утвердиться в журналистике.
- Я тоже не ожидал тебя здесь встретить, – поприветствовал он девушку. День проведенный в душном автобусе, ожидание встречи с Аленкой, а вместо нее дверь открыла ее старшая сестра. Еще один повод быть недовольным жизнью. – Давно из столицы? – вопрос прозвучал ей в спину.
- Два дня, как приехали, - Гарик пожал крепкую руку Стаценко. – Не обижайся на нее, только что из больницы пришли.
- Кто заболел?
- Утром Тоню в роддом увезли, а час назад Аленку. Врачи говорят, давно такого не было – две роженицы в один день.
- Аленка? Но когда? Я полгода назад здесь был, еще ничего…, - Сергей Александрович растерялся. Он еще не привык быть отцом, а у названой дочки уже свое дитя вот-вот будет, или уже есть. – Родила? Кого?
- Быстрый вы, - Нинель со стуком ставила на стол тарелки.
- Так я пойду туда. Ждать, - поднялся из-за стола Стаценко.
- Сидите, - приказала единственная женщина в доме. Действительно в этот вечер в доме Карпушиных собралось пять мужчин: муж старшей сестры Тони, Павел – муж Аленки, Гарик, полковник и рядовой Андерсен. – А ты молодой и шустрый, помогай, - обратилась Нинель к Роме.
Пока ужинали, полковник узнал подробности дня, обсудил погоду, поговорил о прошедшем лете. Старики Карпушины еще не вернулись из Долбилово, куда уехали законсервировать дом, но Павел серьезно пошутил, что «поехали Женю встречать. Мама в последнее время ждет его сильно». Беседы беседами, но Стаценко не забывал о деле, ради которого приехал. Материнскую любовь и чутье нельзя сбрасывать со счетов, и если она права, лунатик где-то рядом. Значит, самму не ошиблись, зевране действительно расставили ловушку.
Разговаривать с Павлом было бесполезно, мыслями он остался у роддома. Откуда всю их компанию выгнали сами роженицы: «Мы тут рожать должны, а не за вас переживать. Родим, вам сообщат!» Нинель бесполезно о чем-то спрашивать: будет знать – не скажет. Остается Гарик, он принадлежит к цивилизации долинцев, но возможно что-то слышал о коварных планах зевран.
- Гарик, у меня к тебе мужской разговор есть, - не успел полковник закрыть рот, как почувствовал надвигающуюся бурю.
- Будь на то моя воля, - тихо начала Нинель, - ни одному мужику власти бы не доверила. Чего можно ждать от этих заносчивых, грубых, самовлюбленных, чванливых, эгоистичных особей? На что вы годны? Никакой ответственности за свои поступки, ни капли самопожертвования. Ваши физиологическое влечение затмевает те небольшие искорки разума, которые вы имеете. На что вы растрачиваете свои жизни? Деньги – бабы – выпивка – развлечения. Как вы можете управлять страной или семьей, если первостепенны для вас только собственные желания? Разве вы задумываетесь о сохранении тепла в очаге своего дома, о безопасности близких вам людей. Нет! Это не дано вам природой. Вы только охотники и захватчики. Боль другого возбуждает вас, а собственная боль увеличивает адреналин в вашей крови и вы опять готовы свершать «подвиги». Разрушать чужие дома, ломать чужие жизни, нарушать мир созданный руками слабых женщин. Женщин-матерей, которые готовы свою жизнь отдать, защищая детей. Только рожавшая женщина должна управлять миром, только она знает, с какой болью, с каким криком рождается жизнь. Она знает, как сохранить хрупкую беззащитную жизнь ребенка. Матриархат! Только матриархат может вернуть все с головы на ноги. Матриархат восстановит мир не только на Земле, но и во всей вселенной. Матриархат – власть женщины-матери, заставит всех по иному взглянуть на историю, погубленную бездарными мужчинами. Матери должны стряхнуть с себя многовековое иго мужчин. Должны объединиться и начать новую эпоху в истории человечества. Эпоху процветания и просвещения. Эпоху мира и созидания. Женщина-мать у руля власти, вот решение всех проблем, вот выход из всех ситуаций. Долой мужчин! Матриархат! И еще раз матриархат!
Нинель стукнула кулачком по столу, зазвенела разбившаяся тарелка. Она растерянно смотрела на осколки, на рассыпавшиеся по полу остатки еды, ее глаза наполнились слезами от беспомощности. Такая деятельная, такая активная Нинель ничем не могла помочь младшей сестре, из-за этого она чувствовала себя такой несчастной, одинокой. Произнеся свою речь на одном дыхании, она сама себя не слышала. Где были ее мысли? Кто говорил ее устами? Гарик тихонько подошел к ней сзади, нежно привлек к себе, обнял, она обмякла и разревелась.
- Вы простите нас, - уводя Нинель в другую комнату, попросил долинец, - она за сестру сильно переживает. Одни они во всем мире.
- А как же я? - потерянно спросил Сергей Александрович. Он что чужой Аленке? Если бы чужой был, сердце бы так не щемило от переживаний за нее.
- А вы, ее словами «мужской разговор» из себя вывели, - пояснил де-шифровальщик Ромка. Стаценко хотел возмутиться, но вдруг погас свет, мрак глубокой ночи поглотил маленький город.