* Ольге Кореневской
Лепестки обрываю я с роз
и бросаю их ветру в лицо.
Пусть в ответ он охапку мимоз
мне швырнет прямо в снег, на крыльцо.
Изумрудно-цыплячий мазок
снег растопит до самой доски,
запоет свою песнь ручеек,
среди зимней морозной тоски!
Потечет, заискрится в снегах
малахито-шафрановый блеск,
для Зимы на его берегах -
новогодних подснежников всплеск.
Этот радужный зимний букет
сохранит подоспевший Мороз.
Будет новое блюдо в обед -
эскимо вкуса снежных мимоз.
(Рука дрогнула, и стихотворение попало вместо раздела "Стихи" в "Сказки"
....но кажется, это и правда похоже на сказку,... пусть здесь и живет, в Зимнем Лесу сказок.)
....Не так все просто оказывается в зимнем Лесу Сказок. Не отпускает он. Зашла и выйти из него не могу. Хожу и хожу по лесу, да все по кругу, по кругу, и на тропину нужную никак не выйду.
Попала я в Зачарованный Лес Сказок, из которого дорога домой открывается только тогда, когда тому Лесу сказку расскажешь, которую он еще не слышал. Сесть надо на пенек, что стоит на широкой поляне среди вековых деревьев - дубов да елей, и сказки сказывать. Понравится если какая из них - дорожка из лесу и отыщется. Это мне белочка одна добрая шепнула, по секрету, когда я пятый раз уже под ее елкой проходила. Значит, ничего не поделать, и мне придется на том пеньке волшебном посидеть, деревья заснеженные потешить.
Села. Сижу, а ни одна сказка на ум не идет. Выросла я уже большая-пребольшая, так далеко от детства ушла-отошла, что сколь сказки новые не кричат громко да звонко, все не слышу. Те же сказки, какие знала, запамятовала. А домой-то как хочется! Холодно, да страшно в зимнем лесу. Волки голодные рыщут, берлога медведя рядом - сижу, боюсь пошевелиться. Придется самой сказку складывать, да побыстрее, не то замерзну здесь и превращусь в статую ледяную. То-то Морозу потеха будет! Не хотелось сидеть вечно на пне лесном истуканом холодным, да и деревья стало жалко. Что интересного они видят в своем Лесу Заповедном, в который все тропки входящие спрятаны от людей пришлых. Стоят года да века, и все на одном месте. Ничего другого они за жизнь свою долгую и не видели, а что сороки болтливые да снегири перелетные рассказывают, все уже наизусть выучили за столько то лет. Посмотрела я на них, пожалела сердечных, тут сказочка мне и стала вырисовываться потихоньку в голове. Потянула за ее краешек, так и стала она расти, проявляться.
Вот так сказка и рождается, когда о других думаешь, не о себе. Сладко так она потягивается, улыбается, на ножки поднимается. Вот и встала. Пока маленькая, но какая вырастет, не знаю. Сами увидите. Слушай же, Лес Зачарованный, сказочный и снежный, и вы, сороки болтливые. Начинается моя сказка.
Жили-были две сестры. Ничего не скажешь - ладные да складные. Волосы русые, в косы заплетенные, щечки румыные, ручки золотые, а серца так просто шелковые. И все бы ничего, мало ли таких на Земле Русской, красавиц да умниц, но были они все ж таки особенные. Чем же спросите? А тем, что друг друга и в глаза не видели с рождения. Думаете не бывает такого? Как же, спрашиваете, такое может быть? И родители-то у них разные, и жили в землях разных, и подруги-друзья тоже у каждой сестры свои были. Все бы хорошо, но нет-нет да взгрустнется сестрам. Сядут они у окошка порой, вышивают себе приданое девичье, а потом, вдруг, рукоделия отложат в сторону, голову на кулачок обопрут, да в даль так и смотрят, долго-долго. Молчат и слезки только со щек смахивают. Одну сотрут, а другая уже катится.
Так и шло времечко - глядь, уже и свахи во дворы их стали захаживать. Любо-дорого было смотреть на девушек - словно цветочки лазоревые выросли. А что грустят иногда, так то все в доме, никто кроме родных и не видел. А те рассказывать не рассказывали об этом чужим-то людям. Молчат. Что как покажется дочка недужной, да останется вековухой. Кому больная жена надобна! Плачут их матери сами потихоньку, когда бога молят за здравие чад своих. Бьют челом пред иконой Пресвятой Богородицы Девы, просят очистить души дочерей от тоски черной. Много молено, горячо прошено - услышала Дева Мария.
Засватали одну из сестер, ту, что у моря жила. А времена какие были! Родители сговорились, по рукам ударили, день свадьбы и назначили. А невеста жениха лишь пред алтарем-то и могла видеть. Кому такое понравиться! Оттого и плачут все девки перед свадьбой, слезы рекой льют. Неведома им их долюшка - придется ли по сердцу суженый. Но какое же было удивление у родных, когда невеста, их дочка, которая раньше все грустила, тут и слезинки не проронила. Радуется да улыбается! Мать крестом себя осеняет, да иконе кланяется в пояс. "Доброта немеранная твоя, Матерь Божия! Благодарствуем!"
Вот и свадебное шествие у ворот. Гостей много. Впереди сваха идет говорливая да сладкоречивая. Позади нее отец с матерью, за ними уже дружки жениха под руки его ведут, песни поют. А он глаза не поднимет, робеет. Ничего себе парень - молод, высок, тонок, собой хорош. Кудри темные, густые, нос с горбинкой. Во двор заходят, а их уже встречают, хлеб-соль подают. А девушки-подружки в окошки-то выглядывают, да жениха все разглядывают. И невеста не выдержала, глянула поверх их голов во двор, ищет глазами кого-то, а сердце у нее так гулко колотится. Жениха разглядела - щеки зарделись, а глянула за его спину, взгляд так и остановился на девушке статной с косой по пояс. Показалась она ей такой знакомой да родной, что сердечко невесты так и колотится, так и колотится, пуще прежнего. Трепещет в груди, словно птичка в клетке, того и гляди, выскочит.
Не помнила она как родители благославляли, как к алтарю шла, как назад домой вернулись - все как во сне было. Не шла, а словно плыла в тумане. И хорошо на душе, и счастливо, а что-то как будто издали, куда-то тянет, зовет. Боязно и сладко сразу, ног под собой не чует она, если б муж молодой под руку не держал, пала бы наземь от слабости и тревоги непонятной. Но как сели за столы свадебные, как стали речи говорить величальные, да дары подносить молодым, все и прояснилось. Поднялись из-за стола мать да отец ее мужа, поднялась и девушка, что так поразила невесту с первого взгляда. Повеселела невеста, щеки зарделись, глаза подняла и смотрит приветливо. Оказалась та девушка сестрой ее мужа, золовка ей. Бывает же такое!
Пир закончился, ночь пролетела, а родня новая гостить еще осталась. Смотрят все и диву дивуются - молодая жена со своей золовкой просто не разлейвода, да и только. Настоящие неразлучницы, да и похожи, как сестры родные. Плечиком поведут - одинаково, бровь поднимут - точь в точь, засмеются - разом, одна слово начнет говорить, другая его продолжит. Веселые обе, щебечут, по дому бегом - в руках все горит, ладится. Тоски черной и след простыл. Любо-дорого на них смотреть. Муж не нарадуется, родители обеих, тоже. Матери челом бьют Богородице: "Благодарствую, Матерь Божья за дочерей наших!" Каждая свое говорит, но про одно и тоже, как оказалось. Расцвели, похорошели пуще прежнего их дочечки. Каждый чужой, кто глянет на них, щурится, боясь завистью заболеть - такая красота была в них, такая радость, что куда больше!
Только время идет, и засобирались гости домой. Дорога дальняя, пора, вот тут беда опять и вернулась. Только сваты за порог ступили, молодая жена оземь пала, а золовку ее отец едва успел на руки подхватить, сознание ее помутилось, побелела, как мел, сердце чуть бьется. Все в дом - поднялись девушки, очнулись, порозовели. Только все успокоились и опять в дверь - все повторяется. Что тут делать? Муж ходит в волнении, туда-сюда, не остановить, отцы затылки чешут, матери на коленях перед иконами стоят, слезы льют. Горе-горькое, словом. Роптать на Господа, того хуже - а как больше еще разгневается? Страшно, но делать то, что? Решили послать за старухой-лекаркой, может она раскроет глаза на Промысел Божий, на знаки его явные, да непонятные.
Пришла старая, посмотрела на обеих, за руки их подержала за запястья, за оба сразу, и улыбнулась. Говорит матерям : "Пойдемте, посекретничаем, слова не для всех ушей будут. Скажу одно - не бойтесь, все хорошо будет".
Стоят две матери перед старухой, а она сидит. Помолчала и спрашивает потом: "Скажите мне обе на ухо, как девочек своих ждали, что думали, что просили, кого благодарите. Все без утайки".
Нашептала ей на ухо что-то мать невесты, потом, на другое что-то рассказала мать золовки. Лекарка еще раз улыбнулась и стала говорить:
"Дело было так. Жили две женщины, одна у моря теплого, у подножия лесистых гор, другая за этими горами, на равнине, среди полей хлебных. Были они замужними, да не дал бог им детей. Горе горькое для женщины. Правда одна из них, та, что жила в краю степном вышла замуж за вдовца с малолетним сыном. Несколько лет прожили в ладу, да только других детей так и не народилось. Сколько слез пролили эти женщины, я вам рассказывать не буду, вы и сами это знаете.
Одна в море соли добавила, слезы ее ручьем в него с горы текли, и выросло на берегу того ручейка деревце с цветами желтыми, пушистыми, чтобы укрыть ее, несчастную от солнца яркого. Другая, в степи пруд наплакала, и вырос на его берегу розовый куст, с цветами алыми, чтобы глаз радовался и от этого слезы высыхали.
Господь смотрел на все это с небес, смотрел да и сжалился. Пошли как-то эти женщины в церковь, стали молиться у иконы Божьей Матери, просили замолвить за них слово перед сыном ее, могущественным и милосердным, явить чудо. Каждая в своем храме, перед своей иконой на коленях стояла, а потекла вдруг слеза из глаза Богородицы на обеих иконах. Пали ниц просительницы, пол целуют, радуются. Знак это, не иначе. И снится ночью им один и тот же сон. Явилась им Богородица в свете ярком, висит ее фигура, в одеждах белых, в воздухе, словно на облаке она стоит. Руки протягивает и говорит:
" Снизайдет милость Божия на тебя в том месте, где ты слезы проливала. Звезда упадет - Господь новую жизнь заронит. Увидите ее, и возродится от любви человеческой Семя Господнее. Просеется Семя в сердца из уст вдохновенных. Вдохнет он Дух свой."
Так они и сделали, позвали мужей ночь провести, куда скажут. Привела одна женщина своего мужа к ручью, к дереву с цветами желтыми, другая на берег пруда, к кусту розовому. Ночь была темная, летняя, звезд много, на какую смотреть? Вдруг, одна звезда загорелась ярче, стала расти, потом качнулась и стала падать. Пали и люди к земле, на колени, увидев падение звездное, руки вверх, к ней тянут. И женщины, и мужья их. Исполнилось все предреченное Богородицей, точь-в-точь. Родились в положенное время две девочки, красивые, словно звездочки.
Эти две девочки и есть ваши дочери. А беды нет никакой. Все очень просто. Девочки две, а звезда была одна, как и небо. Разделился Дух Господен надвое, в каждом их сердечке частица одной звезды, поэтому и бьются два сердца как одно. Притяжение сердец их столь велико, что пока они были порознь, то грустили сильно, особенно когда чувствовали непонятное желание бежать куда-то, навстречу чему-то неведанному. Отсюда родом тоска их черная. Поэтому и потянулись девушки друг другу навстречу, как только свиделись. Расцвели, повеселели, когда почувствовали рядом биение своих сердец, бьющихся как одно, единое. Они не ошиблись в своих чувствах. Они - сестры, более того, сестры не по крови, а по Духу. Это родство гораздо прочнее, а притяжение таких сердец гораздо сильнее.
Когда же наступило время расстаться сестрам, это для них стало равносильно тому, чтобы разорвать одно сердце надвое. Отсюда эта непонятная вам болезнь. Но есть средство, что вам поможет. Скажите имена ваших дочерей."
"Роза." - сказала мать золовки.
"Мимоза." - сказала мать невесты.
"Пусть будет так. Поменяйте имена дочерям. Подарите, тем самым, им недостающие половинки их сердец. Розу зовите Розой-Мимозой, а Мимозу называйте Мимоза-Роза. В имени живет суть человека, его сердце, его характер. Пусть Розочка станет чуть мягче, дополнив свое имя мягкостью Мимозы. Поверьте, и Мимоза станет более стойкая, выносливая, приняв силы шипов Розы."
Так и сделали. Помогло. Девушки знают, что они сестры, они чувствуют друг друга, где бы они ни были. У них одно на двоих Имя, одна Звезда, одно Сердце.
Смеется одна, засмеется и другая, уронит слезинку одна, капнут на землю две, только по разные стороны гор. Сестры видятся друг с другом, когда тепло и горы пропускают путников. Когда снега покрывают горные перевалы, их связывает ветер. Он приносит Мимозе-Розе лепестки роз из степи, а сестра с ним передает пушистые солнечные комочки, которые приносят тепло моря, когда холодно, влагу в степи, когда сухо. Ветер с розовыми лепестками, в свою очередь, разгоняет тучи над морем и высушивает дожди, помогая солнышку. Так сестры по Духу шлют друг другу весточки. И Роза-Мимоза вскоре вышла замуж за хорошего человека. Обе зажили счастливо. Только их счастье еще больше от того, что есть они друг у друга, две сестры-неразлучницы.
Вот и закончилась эта сказка. Долгая оказалась. Продрогла я, сидя на этом пеньке, да и темнеть скоро начнет. Что, Лес Зачарованный, понравилась тебе сказочка новая? Мороз крепчает, мерзну. Отпустишь домой, греться?"
Заскрипели тут вековые дубы да ели, закряхтели, закачались, зашевелились, снег с их веток посыпался. Подвинулись, расступились, и показалась тропинка, хоть и узкая, но месяц, что вышел на небо потемневшее, осветил ее ярко. Бегу по тропинке, быстро бегу. Вот и дом, и свет в окошке.
А на столе самовар пыхтит, варенье из розовых лепестков рядом с ним стоит, а на окошке вазочка с сухой мимозой. Пусть сухие ее маленькие солнышки, а приятно сквозь них на белый снег смотреть. Цветным он становится, и теплым. И думается о той, что живет за горами, за долами у моря Черного, в краю где мимозы желтенькие растут. Пока сказку рассказывала, сама поняла, почему мы с ней так близки, почему если прорвемся сквозь время, рады друг другу искренне, ровно сестры родные. Не в крови дело, порой и кровные сестры-братья хуже собак лаются. Дело в Духе. Если он Един, если понимаем друг друга с полуслова, видим недостатки ближнего, но улыбаемся им ласково, если думаем друг о друге среди проблем житейских тепло и часто, разве мы не сестры! Это свыше! Господь так решил - Одна Звезда на двоих, Одно Сердце.