Сказка о том, как миражи
чуть не сбили с пути караван
молодого купца Кямрана
(Из сказочного сборника "Кукушечка")
Дедушка Алтынбек всегда говорил своему внуку Кямрану, что к тому, возрасту, когда юноша сам поведет караван через пески, он должен научиться отличать настоящее от подделки, чего бы это ни касалось – золота, шёлковой ткани, резвого жеребца или миража от подлинного оазиса пустыни. Так к Кямрану пришла двадцатая весна. И он впервые снарядил свой караван разным товаром, который ему доверили купцы со всего Самарканда и оправился в далёкий путь через пустыню Гоби в Китай. А дедушка Алтынбек впервые остался дожидаться его дома.
Перед прощанием, он наклонил к себе голову внука и надел на шею странный амулет в виде кольца. С одной стороны на кольце был закреплён небольшой камень из чистейшей бирюзы, а на другой - находился рубин такого же размера. Он сказал:
- Через три дня, не раньше, возьми цепочку в руки и проверь правильное направление, в котором ты ведёшь свой караван. Кольцо будет свободно раскачиваться, бирюза покажет на восток, а рубин на запад. Так можно поступать не чаще, чем через каждые три дня. Запомни. Не чаще. Не снимай амулет и не имей привычки крутить его в руках, как игрушку. Он должен срастись с тобой, стать одним целым, - с этими словами он тепло обнял внука, и они простились на целые шесть месяцев.
За все годы, с самого детства, что дедушка брал Кямрана с собой в путь, внук привык наблюдать за движением солнца и звёзд так же часто, как и смотреть под ноги или по сторонам. Небо ему говорило так же много о происходящем вокруг, как и зной или свежесть ветра о приближении к роднику.
Белый двугорбый верблюд Кямрана, по кличке Маруф, гордо вышагивал впереди каравана, раскачивая молодого хозяина на своей спине. Кямран был привычен к размеренному шагу Маруфа. Нет на свете существа, более привязанного к человеку, чем его верблюд. Иногда Кямран оглядывался и намеренно замедлял шаг Маруфа, чтобы пропустить вперёд всех других верблюдов и коней и проверить по их движению – здоровы ли они и все ли целы, а также убедиться в безопасности тех людей, которые его сопровождали.
Свист пустынного ветра развивает белую шёлковую ткань, прикрывающую лицо Кямрана. Юноша прислушивается к его знакомому голосу. Он должен услышать о том, чего следует ожидать сегодня к закату солнца и завтра. Ветер пропел славную песню, он не предвещает беды.
А к вечеру расторопные слуги быстро разбили лагерь и развели костёр в центре от расставленных по кругу шатров. Так же по кругу Кямран выставил охрану и строго, как только мог, наказал им держать ухо востро. Сопровождающий Кямрана в пути помощник деда – Измир, начал готовить плов. Ароматнее плова вы не вкусите нигде. Юноша не мог усидеть у себя в шатре и подобрался ближе к котлу, над которым «колдует» Измир.
- Ну, вот, добавлю ещё немного свеженатёртого мускатного ореха. Чесночные зубчики нужно размять деревянной лопаткой, резать нельзя, иначе весь аромат останется на лезвии ножа. А ещё вот это… - Он развязал небольшой шёлковый мешочек и всыпал оранжевый порошок, необыкновенно ароматный – шафран, ещё и придающий плову изысканный золотистый цвет.
Чуть позже, когда плов был разделён между всеми, кто сопровождал Кямрана в пути, а котёл был практически пуст, откинувшись на подушки, юноша спросил Измира о том, что для него является самым дорогим в жизни. И почти тут же пожалел о своём вопросе, так как увидел, как в миг изменилось, точнее, погрустнело его лицо.
- Самое дорогое это – то, что я уже никогда не получу. Ты слышал, Кямран, о перевале Пери? Хотя я, думаю, твой дед вряд ли рассказывал тебе о нём и о том, что поджидает путников в том самом месте пустыни Гоби.
- Расскажи мне, Измир! - стал он упрашивать его с каким-то незнакомым для него особенным чувством.
- Вот и тебе не удалось избежать этой дороги, - проговорил Измир, смотря на огонь. – Я тогда был очень молод. Тебя ещё и на свете не было. Мы с твоим дедом возвращались из Китая, а караван наш был настолько богат китайским шёлком и фарфором, что мы утроили нашу охрану по пути домой, наняв воинов у самого китайского императора. Путь был долгим и небезопасным. Но кто тогда мог подумать, что главная опасность будет заключаться в девичьей красоте. Однажды ночью, отдыхая в своей юрте, я услышал дивный голос. Всё это очень меня удивило, ведь наш караван не сопровождали юные девы. Я вышел на воздух и, присмотревшись, увидел на одном из больших барханов светящийся силуэт. Почему я не испытывал опасения – не знаю. Но пошёл навстречу. Приблизившись, я увидел самую прекрасную девушку, из всех, которых когда-либо мог видеть в своей жизни. Её смуглая кожа блистала, как начищенная бронза в лунном свете, огненно-рыжие волосы, были как волны, которые накатывают на берег снова и снова. А глаза! Её глаза были настолько прекрасные! Словно ночное небо были её очи. Она слегка улыбнулась при виде меня и присела на песок.
- Как ты красавица оказалась совсем одна здесь, в сердце пустыни?
- Мой муж виной тому, - отозвалась она. – Он оставил меня здесь, принеся в жертву песчаным барханам за то, чтобы его караван добрался до Индии в целости и невредимости.
- Но что заставило его совершить такое злодеяние?
- Два дня назад здесь прошла песчаная буря и первый советник моего мужа по имени Кумар, сказал ему, что если он оставит меня, как добычу пескам, пустыня расщедрится и не станет чинить новых препятствий на пути каравана. Мой муж взял на себя великое множество обязательств перед купцами Бомбея, пообещав привезти из Китая дорогие товары. Подумав, он оставил меня здесь.
Сердце моё сжалось от боли при виде её прекрасных очей, в которых заблестали слёзы.
С быстротой мгновения я принёс ей воды, и она взяла из моих рук пиалу.
- Я не верю в сказки о щедрости пустыни, а потому мой шатёр отныне станет твоим шатром, если пожелаешь. Но ответь, как твоё имя?
- Меня зовут Шахназ - ответила она. – Но прежде, чем приглашать меня в свой шатёр, ты должен убедиться в том, что завтра будет новый день.
Тогда я не придал значения её словам. Я поднял на руки Шахназ и понёс её, словно лёгкий пух была она.
Пока Кямран слушал рассказ Измира, он сам того не заметив начал погружаться в сон. Веки его тяжелели, и прохлада воздуха ночи уносила его куда-то в самые неизведанные уголки мечтаний. Измир накрыл Кямрана покрывалом и сам прилёг неподалёку на разложенных тюфяках. Он думал о том, как хорошо, что Кямран уснул и не дослушал его рассказа. Возможно, завтра он и не вспомнит об этой истории и она, наконец, прекратит своё существование.
А на утро караван Кямрана продолжил свой путь. И так прошло ещё три дня. И был вечер, когда Кямран взял в руки подвеску, подаренную дедом. Подвеска размеренно раскачивалась на цепочке и Кямран невольно начал всматриваться в даль через кольцо. Со временем он рассмотрел вдали девическую фигурку. Не веря своим глазам, юноша присмотрелся и теперь он был уже совершенно уверен в том, что на вершине одного из больших барханов стоит юная женщина. «Откуда она здесь?» - подумал он и даже не вспомнил о том, что ему говорил одной из прошлых ночей Измир.
Кямран пошёл навстречу и, приблизившись, увидел необыкновенно красивую девушку. Огненно-рыжие волосы спадали на её плечи и грудь и становились ослепительно-блестящими от заходящего солнца, как жаркое пламя.
- Какая удача, что именно ты, заметил меня, - обратилась она к нему. – Я вижу твоё доброе сердце и знаю, что ты - тот; кто не отречётся от бедной девушки ни за какие сокровища мира! – Тихо произнесла она, блеснув глазами, чёрными и бездонными как омут таинственного опала.
- Кто ты, красавица?
- Меня зовут Шахназ, - коротко ответила она.
- Шахназ? Откуда мне знакомо твоё имя? - Словно во сне произнёс Кямран.
А она улыбалась в ответ, будто знала, откуда Кямрану уже было известно её имя. И тут подул тёплый ветер и начал развивать её дивные волосы и пышную шёлковую одежду. Аромат благоухающей розы парил от неё и уносил Кямрана в сладкие грёзы.
- Я не отрекусь от тебя, прекрасная Шахназ ни за какие сокровища этого мира! – Воскликнул Кямран и протянул ей свою руку. – Идём со мной, и мой шатёр станет твоим с этого дня и на всю жизнь, если ты этого пожелаешь.
Впервые Шахназ не услышала просьбы рассказать - откуда она оказалась здесь и кто тому виной. Кямран просто позвал её за собой, не расспрашивая о прошлом. Хрустальные слезы покатились из её очей. И тогда она сказала ему:
- Ступай Кямран к своему каравану. Вы дойдёте до Китая и ни что не помешает вам в пути. Верь мне Кямран! Но на обратном пути ты должен вернуться к месту нашей встречи. И если вспомнишь обо мне и не пройдёшь мимо, то оживишь моё спящее сердце и не будет в целом свете мужчины счастливее тебя!
- Но я не оставлю тебя, моя дорогая Шахназ! Разве пустыня может быть для тебя домом? Ты достойна нежиться в самых изысканных садах, которые я разведу для тебя своими руками! – И Кямран дотронулся до её руки. Он почувствовал, как была нежна, но прохладна её рука.
- Не тревожься за меня, Кямран. Я обязательно дождусь тебя. Ты уже сполна напоил моё сердце!
И как только она произнесла эти слова, по пустыне пронёсся короткий порыв ветра и на какое-то время Кямран потерял Шахназ из виду. А когда песок осел, её уже не было рядом.
- Отзовись, Шахназ! – Кричал Кямран, но девушки не было видно.
И тогда он решил довериться ей и, вспомнив рассказ Измира, поспешил вернуться к разбитому лагерю.
- Ты не закончил рассказа, Измир. Я должен услышать, чем закончилась история о твой встрече с Шахназ.
- Вспомнил, значит. Уж не знаю, Кямран, на счастье или на большую беду ты просишь меня рассказать продолжение этой истории. Ну, будь по-твоему! Слушай!
А дальше случилось вот, что: как только я подвёл Шахназ к своей юрте, тут же в пустыне поднялась страшная песчаная буря. Ветер начал так лютовать, что в миг разметал многие из наших шатров в разные стороны, словно пыль. Мы с твоим дедом и нашими слугами пытались сохранить товар, чтобы тончайший китайский фарфор не побился, а шёлк, чтобы не покрылся песком и пылью. И нам удалось сохранить большую часть товара. Однако, как только утих ветер, я обессиленный и раздражённый, разыскал Шахназ и отвёл её на тот самый бархан, где встретил её, так как счёл, что пустыня и впрямь разлютовалась из-за того, что я пытался отнять у неё девушку.
Она не сопротивлялась и не произнесла ни слова упрёка. Лишь слезу, покатившуюся по её нежной щеке я смог рассмотреть в тот миг. И чтобы не раздумать, я бросился от неё наутёк. Я бежал словно трус от самой прекрасной на свете девушки! А ведь я не был трусом и до этого несколько мгновений назад бесстрашно сражался с разбушевавшейся стихией и не чувствовал слабости перед бурей. Вскоре наш караван покинул то место. А она осталась в песках.
Много печальных ночей с тех пор я провёл в бесконечном сомнении, что было бы со мной и нашим караваном, если бы я не отрёкся от неё. Была ли та песчаная буря наказанием за мою попытку спасти Шахназ или то была лишь случайность? Не знаю, Кямран! Но наверняка уверен в одном, что я отказался от своего счастья, я сам оттолкнул его от себя и был наказан за это, так как не смог больше полюбить ни одну женщину в своей жизни. А это для мужчины стыдно и горько!
Наступило молчание. И Кямран, и Измир долго сидели у костра, не произнося более ни слова. Каждый думал о своём. Но объединяли их мысли о Шахназ.
Спустя почти два месяца пути, караван Кямрана достиг Китая. Торговля привезённым товаром была так бойка, что не прошло и недели, как все арабские скакуны и тончайшие ювелирные золотые украшения были распроданы и обменены на тысячи метров самого тонкого и прекрасного китайского шёлка, на множество диковинных украшений для дома – золотых поющих соловьёв и нежные розы, выточенные из рубиновых и аметистовых камней, а ещё на вытканные из шёлковых нитей знаменитые китайские ковры, на прозрачный расписной бесценный фарфор и на многие другие драгоценные вещи. И когда весь этот многочисленный товар был погружен на триста верблюдов, Кямран вновь отправился в путь, он повёл весь этот караван обратно в Самарканд.
В дороге он считал дни, когда они подойдут к перевалу Пери и он увидит Шахназ. Он молил о том, чтобы она дождалась его, и тогда он сможет подарить ей счастье. Но ведь в том чтобы сделать любимого человека счастливым, заключается и собственное счастье! А потому он мечтал скорее обрести его. В пути он каждые три дня проверял по дедушкиной подвеске правильность пути, по которому они идут. Когда он брал её в руки, то чувствовал, как наливается она теплом, он чувствовал, что она отзывается на его прикосновение. Но однажды, проснувшись, Кямран обнаружил, что в подвеске отсутствует рубин. В беспокойстве он начал разыскивать, куда бы он мог подеваться. Рубиновый камень пропал, словно испарился, как капля воды в жаркий день.
Теперь Кямран должен был полагаться только на своё умение ориентироваться по солнцу и звёздам, как много лет учил его дед. Так караван Кямрана продолжал свой долгий путь по пустыне. И в один и вечеров он увидел вдали высокие белые постройки какого-то города. Сопровождающие его люди тоже заметили их. Кямрана охватило беспокойство. Ведь город не должен был встретиться на их пути. Он подумал, что сбился с пути, по которому много раз ступали верблюды лучших купцов Самарканда, Коканда и Бухары и развернул свою карту. Он не мог понять - в какой из дней совершил ошибку и увел караван в неправильном направлении.
- Мы должны пойти в этот город и узнать, как он называется, - произнёс кто-то из слуг.
- Я сам пойду в этот город, а вы останетесь здесь. А ты, Измир останешься с караваном за меня.
И Кямран отправился один в белый город. Приблизившись к распахнутым городским воротам, он не увидел стражников. Это удивило его. Но он всё же решил пройти через них. Спустившись с высокой спины верного Маруфа, он приказал ему дожидаться. И, оказавшись за пределами городской стены, он сразу попал на широкую улицу, выложенную старым камнем. Но на всей улице не было ни души. Так продолжая следовать по каменной дороге в глубь города, Кямран прислушивался и надеялся услышать хоть один звук, напоминающий ему о какой-нибудь жизни. И вот, он услышал знакомое постукивание, так звучит работа самаркандских чеканщиков на улице мастеров. Он поспешил увидеть людей. И побежал быстро по улице. Так он подошёл к одной из дверей и распахнул её.
На террасе сидел одинокий старик и украшал бронзовую вазу тонким резным узором. Казалось, кроме своей работы он больше ничего не видел и не слышал вокруг, и не заметил, как к нему подошёл Кямран.
- Приветствую, тебя отец, - почтительно поклонившись, произнёс Кямран.
Старик остановил работу и с удивлением посмотрел в сторону Кямрана.
- Человек? – не веря своим глазам, едва слышно сказал он. – Зачем ты пришёл в мой проклятый город. Уже давно все покинули его. Остался я один. Я несу наказание за отвергнутую любовь. Уходи и ты!
- Скажи мне отец, чей это город? Как он называется?
- Этот город когда-то принадлежал мне. Но было это очень давно, и я уже не помню его названия. Я не помню даже своего имени! Однако я помню её! Шахназ! – Восторженно воскликнул он. – Без неё засохли все розы в моём саду, и соловьи улетели, и ветер стал завывать, а не петь дивные песни, как это было при ней. Присядь.
Я расскажу тебе, что случилось, тогда, может быть, они вернутся в мой выцветший сад. Много лет назад я был очень богат, и моей женой была самая красивая юная женщина на всём востоке.
Её звали Шахназ. Каждый раз, отправляясь с караваном в путь, я брал её с собой. Знал, что дорога может быть слишком опасной, но я не мог разлучиться с моей любимой ни на единый миг. И я был на столько счастлив, что не заметил, как один из моих слуг по имени Кумар, который всегда давал мне правильные советы, испытывал зависть и затаил зло на Шахназ, за то, что она была так прекрасна. И в одном из караванных путей до Индии нас настигла буря, и Кумар сказал, что есть один только выход добраться живыми до этой страны и вернуться назад. Если я оставлю в пустыне Шахназ, то пески пропустят нас без всяких препятствий. Тогда я впервые ударил Кумара и закричал на него так, что моя дорогая Шахназ тут же прибежала и даже помогла подняться подлому Кумару на ноги. Но к вечеру буря вновь разбушевалась, и так я потерял часть своего товара. А на утро Кумар вновь повторил произнесённые им слова про Шахназ. И я, сломившись, оставил её среди барханов одну на верную смерть.
Мой караван достиг Индии и спустя время я вернулся назад в свой город, окружив себя в горе блистательными индийскими танцовщицами. Но в каждой из них я пытался разглядеть хотя бы тень моей единственной Шахназ. И ни одна из них не смогла мне заменить её даже на единый миг. Я скоро состарился. Люди стали покидать мой город. Слуги разбежались, сады опустели. И я остался один. Одной надежной живу, что услышу от какого-нибудь путника, что мою Шахназ спасли добрые люди, - промолвил он, утирая слезу покатившуюся по его сморщенной щеке.
Кямран долго стоял над ветхим стариком, силясь представить, каким он был в те годы. Он думал рассказать ему о Шахназ. Но решил не говорить о ней, так как эта память и надежда продлевают ему жизнь и звуки города всё ещё продолжают звенеть в его замысловатой работе от постукивания молотков по бронзовым и серебряным вазам.
Когда Кямран покинул стены белого города и оседлал своего верного Маруфа, оглянулся на городские ворота. Но город исчез. Была только пустыня, и ветер не завывал свою печальную мелодию, а пел, словно в цветущем саду.
Вернувшись к своему каравану, он уверенно сказал, что этот город – мираж. И они не сбились с верного пути к Самарканду.
А уже у перевала Пери, Кямран приказал вновь разбить лагерь для отдыха. И отправился к тому месту, где он увидел Шахназ. Приложив руку над глазами, загораживаясь от солнца, он всматривался в даль. Там в светлой дали он вновь видел изящный силуэт юной Шахназ. И подойдя к ней, Кямран снова дотронулся до её нежной руки. Она уже не была прохладной как в прошлый раз. Рука Шахназ была тёплой, полной жизни.
- Идём со мной Шахназ, - ласково произнёс ей Кямран. – Я посажу для тебя новый сад, который уже никогда не опустеет, потому что он будет жив тобою!
Она улыбнулась ему в ответ и сказала:
- А ты не боишься потерять свой дорогой караван?
- Я боюсь тебя потерять, моя дорогая Шахназ! Ты моя великая ценность, которую я не променяю даже в страхе потерять свою жизнь! Потому что жить и стариться без тебя, значит не обрести в этой жизни любви! А жить без любви, как говорит мой друг, Измир, для мужчины - стыдно и горько!....