Заседание.
- С этой Свободой Выбора вечно одни проблемы.
- Это Вы, Его Величество, голову ей постоянно морочите, - услышал Случай ответ на свою реплику.
- А чтобы она тогда делала, если бы не я? Посмотри, какая ты от безделья уже скучная стала. И для нее такого же хочешь?
- Я не скучная, я постоянная, - тихо заметила Судьба.
- Постоянства твоего людям не видно, да и не всем оно нужно. Ты вспомни, что ты понаписала? Иногда взглянешь, так прямо мурашки забегают. О чем думает Бог, сие утверждая?
- Его Величество, в здравом ли Вы уме, такие вещи говорить?
- Может я и не в здравом уме, зато в своем. Как объяснить тогда то, какую жизнь ты некоторым уготовила. Кто тебе позволил - одним ни за что все, другим за все ничего?
- Я никого не оставляю, я учу людей находить выход из сложных ситуаций.
- О, да! Где, кстати, та, что наделяет их способностью находить туда вход?
- Вы со своей безответственностью, Ваше Величество, легко судите других, - откликнулась Свобода Выбора, - В праве ли Вы? Вы только лишь даете варианты, Вы играете людьми, Вы предлагаете им такие ситуации, которые голову сломаешь разруливать.
Его Величество Случай искренне рассмеялся после этих слов:
- Ха-ха-ха, счастье – это, когда тебя понимают, а когда поймут – беда! Полно вам, милые, а зачем же тогда люди живут, скажите на милость?
- Плохо не тогда, когда не знаешь ответа, а тогда, когда не понимаешь вопроса, - заметила Судьба, - Вы и правда, полагаете, что люди живут для того, чтобы решать Ваши головоломки?
- Скажите еще – для того, чтобы любить?
Тут все погрустнели.
Они собирались вместе не так уж редко, они шутили, обменивались колкостями, в лучшие времена помогали друг другу, иногда договаривались, иногда расставались так и не найдя компромисса в каких то вопросах, и лишь одна тема всегда вызывала у них одинаковую реакцию – они старались осторожно говорить о земной любви.
Они завидовали людям.
Взгляд из Зазеркалья.
Наконец то она заплакала, и он успокоился хоть немного.
Невыносимо было смотреть, как она бьется о стены, как будто пытаясь поставить точку в своем оглушительном крике, который говорят, мертвого поднять может.
Это правда.
Он прощался с детьми, он по привычке провожал их в школу, смотрел, как Алька сосредоточенно проверяет собранный портфель, а Сашка, завязывая шнурки, зацепился за что-то блуждающим взглядом, когда услышал ее крик.
Почему он ни разу не вспомнил о ней за эти дни? Среди тех, кто настойчиво звал его обратно, ее не было, иначе бы он вспомнил. А всматриваться в прошлую жизнь и выискивать не хотелось. Не хотелось видеть и того, кому она дарит теперь свою любовь и нежность, кому принадлежит теперь ее чертовщинка в глазах, кому досталось все то, чем он в свое время так и не успел насытиться, а потому точно знал, что это все у нее осталось. А если найти ее, избежать картины с его участием точно не удастся, ведь она общается без дистанции, она всегда рядом, всегда за спиной. От этих мыслей между лопатками прокатилось тепло. Хорошо хоть не чешется, а то нам еще только крыльев здесь не хватало. Маскарад какой-то.
И крик. Почему она кричит?
Сегодня.
Она как всегда тщательно укладывала перед зеркалом волосы. Как же хорошо она выглядит в последние месяцы. И не просто красавица, она умница.
Овладеть новой профессией помог не только азарт. Это ее профессия и она всегда это знала, просто соприкоснуться раньше, им была не судьба. Быть в водовороте событий и хоть немного изменять их ход, влиять на сложные ситуации, искать решения, добиваться справедливости, или хотя бы смело вставать на верную позицию. Вставать незаметно для зрителя и придирчивого принципиального редактора.
Основа работы телерепортера – беспристрастность изложения информации.
Владеть словом ей удавалось так, что, равноценно освещая все стороны конфликтного сюжета, симпатии аудитории она программировала именно там, где казалось правильным ей. Нарушение этики профессии. Бесспорно. Только по правилам в этом мире ездить невозможно. Бардак, когда ты едешь по правилам там, где все их нарушают. Эта такая игра. Необъявленная война.
Работа, которую она получила полгода назад, носила еще и дополнительную нагрузку. Нет, основную. Основная нагрузка профессии телерепортера ежедневных «Новостей» - чтобы он ее помнил. Она есть, она рядом, она немного наберется сил и придумает, как вытащить его из той западни, куда она же его и загнала. Загнала нечаянно, и никогда никто не поймет, что это была она, но она точно знала – вина за ней.
Все можно исправить. Да, нужно немного времени, да, нужно побыть врозь, да и задача не из простых, но он же не может не знать, что она любит его и все, что она делает – для него. Потом она обязательно расскажет ему, как мучалась и тосковала все это время, и он пожалеет ее, прижмет к себе, зароется в ее волосы и скажет «дурачок ты маленький, спасибо тебе». Он поймет. Он уже говорил однажды «спасибо, ты вернула меня в этот мир, я так долго не видел его, как здорово, как здесь все отлично» и они дурачились, кидаясь друг в друга подушками. Так будет скоро. Совсем - совсем скоро. Она обязательно что-нибудь придумает.
Телефонная трель оторвала ее от этих воспоминаний тире мечтаний. Она выскочила из ванной, еле нашла в квартире телефонную трубку. Вечно сын запихивал ее в самые неожиданные места, додумался же на этот раз … трель разносилась из холодильника. Она смеялась, как сумасшедшая, подпрыгивая на одном тапке, второй по дороге где-то за что-то зацепился и не поспел на этот спектакль – выемку телефонной трубки из холодильного агрегата, она вернулась к зеркалу. Хорошо, хоть сразу по горячим следам можно будет обсудить с кем-то выдумку маленького обормота. К проделкам своего мальчишки она относилась по-товарищески. Никаких нравоучений, никаких запретов на шалости. Он веселил ее, и она веселилась по тем поводам, которые он предлагал.
- Привет, кто там?
Зачем же звонили, если молчат?
- Але, я Вас слушаю.
- Юля, здравствуй.
- Сан Саныч, привет, - сквозь ее «привет» пробивался смех, - а ты чего такой грустный с утра? Хочешь я тебя сначала рассмешу? Ты представляешь, ….
Здорово, что ей сейчас так смешно, это поможет скрыть неловкость. Он ведь давно не звонил. Да и звонит не вовремя. Может будет интересоваться, как с Игорем дела, не забыла ли? Знает ведь, что не забыла. Сан Саныч ей доверял. В отношения их никогда не лез, советов не давал, держался стороной, но суть их понимал очень хорошо. И верил в них. Верил, и когда просили, плечо подставлял. Но инициатива примирения с его стороны ей сейчас была не нужна. Она первая. Она сама. Она готовится и это должна сделать она. Только так.
- Юль, послушай меня. Ты меня послушай. Я сейчас приехать к тебе не могу. Не могу второй день приехать. А я должен был приехать. Должен.
Он говорил, как зомби, как запрограммированный на бред. Наверняка, какие-нибудь неприятности с бизнесом. Только странно, зачем он рассказывает ей? Они с Игорем всегда сами. Им хватало друг друга, с женщинами они проблемами не делились.
- Игорь …
Он что-то сказал, она не расслышала. Связь оборвалась. Она не поняла. Чушь какая то. Кто ж так шутит. Она с мольбой смотрела на телефон. Звонок.
- Игорь умер. Ты слышишь? Держись как-нибудь..
Она захлебнулась в собственном крике.
продолжение следует