В дверь кабинета постучали.
- Войдите! – пригласил федеральный судья Виноградов.
Вошел невысокого роста, худой, улыбчивый молодой человек, лет двадцати.
- Вы меня наверно не помните, - начал он.
- Присаживайтесь, - ответил Виноградов.
- Я, Гавриков, Алексей, вы два года назад, рассматривали гражданское дело, ну, по квартире…
Алексей слегка заикался, но не стеснялся этого.
Предложения он выговаривал четко, правильно ставил ударение в словах. Только часто, применял перед началом предложений - «ну».
- Ну, я вернулся из армии, младший сержант, - с гордостью сообщил он.
- Ну, я тогда вас не поблагодарил за квартиру. Ну, спасибо вам!
Виноградов вспомнил исковое заявление Алексея Гаврикова к администрации района, вспомнил и родителей Алексея.
Пятнадцать лет назад, Виноградов рассматривал гражданское дело, по иску Комиссии по делам несовершеннолетних к Нине и Павлу Гавриковым, о лишении родительских прав, в отношении их сына, Алексея.
Гавриковы, длительное время не работали, воспитанием сына не занимались, в нарушении закона, без согласия Комиссии по делам несовершеннолетних, продали квартиру, в которой был прописан и Алексей, деньги все «пропили», оставив своего сына без благоустроенного жилья.
Нина и Павел Гавриковы, пришли тогда в судебное заседание с сыном. Алексея взял в свой кабинет администратор суда, где мальчик все три часа, пока продолжалось судебное заседание, разговаривал с Василием Петровичем, седым и мудрым руководителем аппарата суда.
По окончании судебного заседания, он показывал родителям, Нине и Павлу, свои красочные картинки, где были изображены деревья-великаны, нарисованные фломастером и все не понимал, почему мама и папа, одеваются и уходят без него, а его берет за руку чужая тетя и ведет к маленькому автобусу.
- - Ну, после того, как меня определили в детский дом номер два, я двенадцать лет ничего не знал о своих родителях, - рассказывал Виноградову Алексей.
– Ну, они ни разу не приезжали в детский дом, не поздравляли с праздниками и днем рождения. Ну, перед призывом в армию, Вы, Ваша Честь, вынесли Решение о выделении мне квартиры.
Он помолчал, потом посмотрел в глаза судье, и широко улыбаясь, продолжил:
- Ну, я успел отремонтировать ее, там же «бичевня» раньше жила! Ну, в квартиру пустил жить молодую учительницу, которую направили в нашу сельскую школу после окончания института.
Алексей глубоко вздохнул и посмотрел в сторону двери:
- Она теперь моя жена!
Вспомнив, что жена не раз делала ему замечание за применения его надоедливого «ну», уже без этого слова «паразита», продолжил:
- Женился я на ней после армии. Вместе мы третий год, у нас растет дочурка. Жена знала, что мои родители были лишены родительских прав в отношении меня.
Сама-то она сирота, родители погибли в автокатастрофе. Жена меня спросила, знаю ли я, где мои родители? Я ответил, что не знаю. Больше она про них не спрашивала. А я, стал интересоваться в селе о них.
Как-то мне сказали, что видели мужчину и женщину на свалке. Эти люди очень похожи на Гавриковых, только, - Алексей запнулся, - очень старые.
Алексей опустил голову, глубоко вздохнул раз, другой. Было видно, что он очень волновался.
- Я поехал на свалку, стал расспрашивать какого-то старика, с бородой, по самые глаза. Смотрю, а у него зрачки расширяются! К старику подходит старая бабка в грязной, рваной шубе, руки, лицо, аж черные от грязи.
Алексей замолчал, подумал о чем-то своем, потом продолжил:
- Это были мои родители. Я позвал их жить с нами, они согласились сразу.
Снова длительная пауза.
-Мне соседи не раз говорили, что это пропащие люди, отвыкшие нормально жить и работать. Они ни дня не могут без спиртного. Эту «бичевню» не исправить, ведь опять тебя оставят без квартиры! Но ведь…
Алексей с убеждением посмотрел в глаза судье:
- Ведь это, - повторил он, - мои родители!
Виноградов смотрел на Алексея и не знал, радоваться ему, или огорчаться.
Убежденность этого молодого отца, в правоте своих действий, подкупала.
Виноградов, не прерывая собеседника, выслушал Алексея.
Парень не спрашивал мнения судьи и не просил совета. Он просто делился свое радостью с человеком, который когда-то, принимал деятельное участие в решении его судьбы.
Незаметно, пролетело время.
Алексей, рассказал, что с ним произошло в последние два года.
Как он водил в баню отца, а жена водила его мать и отмывали их от многолетней грязи.
Как они подыскивали родителям одежду. Кое-что, подарили соседи.
Как родители, учились заново, общаться с сыном, невесткой и внучкой.
Как родителей, пока они с женой были на работе, стали приглашать для распития спиртного «добрые» люди и ему долго пришлось с этим бороться. Иногда, с переменным успехом.
Но какой он сейчас счастливый, у него вновь есть родители и он за них, еще поборется!
Потом, Алексей еще раз поблагодарил Виноградова и вышел из кабинета.
Виноградов, поднявшись из-за стола, подошел к окну.
На ветки елей, росших под окнами кабинета, не торопясь, укладывались крупные снежинки.
Ворона, сидевшая на тротуаре, тявкнув, словно собака, встречала пятерых людей.
Впереди, шла пожилая пара, между ними, семеня ножками в валенках, шагал малыш.
На руках женщины, одетой в давно не новое, но довольно аккуратное пальто с лисьим воротником, не было перчаток. Было заметно, что ее руки очень темные и обветренные, похоже, женщина совсем не боялась декабрьского мороза.
Мужчина, крепко держащий малыша за руку, оглянулся.
Открытое, улыбающееся чисто выбритое лицо.
- Павел Гавриков, - прошептал Виноградов.
Виноградов вспомнил, что лет то Павлу, не больше пятидесяти.
Почувствовав на себе взгляд, Павел стал отыскивать окно кабинета, но не нашел его.
А Алексей, что-то прошептав жене, оглянулся вместе с ней и, прощаясь с судьей, помахали ему руками.
- Пусть будет у них все хорошо! – Громко, словно убеждая самого себя, произнес Виноградов.