Про туалеты большой авиации пока – всё, а поэтому сразу перейдём к авиации малой и нашим-вашим проблемам именно там.
Поскольку производители и конструкторы воздушных судов малого формата никак не предусматривали ни наличия «бизнес-класса», ни вообще чего-то такого, чтобы позаботиться о пассажирах и экипаже, то проблема поесть и ...«наоборот»... в малой авиации имеет некую, очень уродливую форму, которую могу озвучить модным ныне выражением – «им было всё – по пенопласту!» Каждый «умирает» в одиночку, наедине с личными представлениями о том, как придётся выгребать из сложившейся ситуации.
Когда проходили практику после окончания военной кафедры на аэродроме в Риге, то на противолодочнике Ил-38, аналоге гражданского Ил-18, один бравый майор показал хитрое устройство, состоящее из гофрированного шланга и насадки в виде, пардон, грудоотсоса или какого-то подобия. Шланг уходил вниз под пилотское кресло, куда именно – было не видно, но куда-то, в самые недра самолёта. Такой штуковиной пользуются военные пилоты при многочасовой патрулёжке морских акваторий. Чтобы пописать туда, не покидая рабочего места. Враг ведь не дремлет!... Самотёком идёт или под давлением – дайте волю фантазии. Главное, что устройство есть!... Назло врагу.
А для дела «потяжелее» туалет всё-таки тоже предусмотрен, но майор гордо заявил, что им никогда не пользуются! Причины не знаю, и бравый майор тайну приберёг. Может быть, по каким-то суевериям, или так традиционно заведено..., но – не пользуются. И я сразу поверил, так как следов пользования унитазом по прямому назначению не обнаружилось. Всё буквально сияло и блестело. А на вопрос, что, дескать, ежели лихоманка всё-таки одолеет, тогда как...? Ответом была демонстрация обычного ведра, даже не эмалированного... Ну, традиции надо беречь и приумножать, особенно военные... Тогда как-то глубоко в суть вопроса не вникал, имелись и другие интересы.
Так вот, например, в самолёте Ан-2 тоже есть такая фигулечка, типа грудоотсоса. Гофрированный ли этот шланг, уже точно не помню. Но он есть. На самый крайний случай. Не припомню только, чтобы этой штукой кто-то пользовался. Вынималась фигулечка лишь в крайнем случае, когда вновь прибывшему пилоту предлагали «продуть устройство наддува», или что-то, типа этого... Почти всегда новички старательно продували, вызывая у экзаменаторов приступы неуёмной ржачки...
А если вдруг, беда-кручинушка подводила пилота «под монастырь» во время полёта, то даже несмотря на наличие ничего не подозревающих пассажиров, он бодро пробирался в хвост, потом открывал дверцу. Не входную, а рядом. Обычно, на неё и внимания не обращают. Там находится что-то, вроде техотсека. Это называлось «сбегать за 15-й шпангоут». Легкую нужду «за пятнадцатым» можно было справлять смело. Поток воздуха моментально высасывал струйки через многочисленные щели самолёта. Аналогично можно было и «по-крутому» сходить... Самое главное было – не вызвать интереса пассажирского контингента, который всегда готов помочь лётчикам в любой беде. И грамотно успеть произвести сброс кала до момента прихода пассажиров на помощь. При этом, надо было постараться не перекрыть своими децибелами звук мотора. Запах тоже никак не мог проникнуть в салон по законам физики...
На вертолётах чуток попроще дело обстоит, но приблуд совсем никаких не имеется. Просто, уж если совсем невмоготу, то выходишь в салон и громко объявляешь, что начинается сеанс неслыханной наглости... Видавшие виды суровые вахтовики, даже женщины-поварихи, всегда при этом пересаживались поближе к пилотской кабине, отворачивались с безучастным видом и прикрывали глаза. Удивить и поразить было трудно!... Надо было срочно пробраться подальше к хвосту, присесть на сведённые задние створки и делать своё дело... Желательно – на подстеленную газетку... По прилёту створки открывались, и содержимое, завёрнутое в газетку, выпадало на бревенчатый настил. Такой своеобразный привет буровикам... А куды-ж ещё деваться-то?!...
Первое время, начав самостоятельную лётную жизнь, я наивно и с понятным юношеским максимализмом полагал, что недуги-хвори – это не про меня! Речь не о простуде и травмах, а как раз, про пищевые неурядицы. Конечно, пилоты и остальной лётный состав имеют определенное преимущество в плане здоровья над остальными людьми. Но ведь это – вовсе не заслуга профессии, а требования медицины. Профессия-то наша как раз здоровье методично убивает всеми возможными способами. Есть такой тезис – «здоровье надо беречь, а не укреплять!»... Вдумайтесь в смысл. Бессмысленный бег «от инфаркта» в зрелом возрасте как раз потом к этому инфаркту и приведёт. А также всякие изнуряющие диеты и особое питание, зачастую, приводят к обратному эффекту. Для всего нужна метода, система, и не стоит сразу менять ритм жизни. Особенно резко! Прописные истины, но многие на это, как правило, и «подсаживаются». Для чего это сообщаю? Просто есть некая статистика и персональные наблюдения, а также многочисленные разговоры с коллегами.
Летал-летал человек, а потом решил взяться за своё нехилое, в общем-то, здоровье. Стал бегать трусцой, обливаться водой, упорно сгонял вес... Здравствуй, инфаркт. Прощай, любимое небо! Таких много и среди нас, и среди вас. В одночасье нельзя счастливо перевернуть свою жизнь и начать терзать организм без определённых последствий. Новомодные снадобья и биологически активные пищевые добавки – это, как «песок – неважная замена овсу». Помните пример из О.Генри?
Почему-то люди методично гробят себя, свято веря, что исцеляются и омолаживаются. Иногда отдают последние сбережения и влезают в крупные долги. Примеров очень много. «Гербалайф», китайские таблетки и тайские травки... Продолжите списочек или опровергните, если у вас есть, хотя бы, с десяток знакомых, которые таким образом «перевернули» свою жизнь, а не усугубили, в общем-то, приличное до этого, здоровьичко!
В те, ещё советского периода, годы ничего подобного массово не наблюдалось. Дураков попробовать подышать по какой-то безумной системе..., йогой слегка побаловаться по книжке..., аэробикой под телевизор разогнать пыль по дому и разбить пару фужеров – это да! Такие были, есть и будут. Но тогда лекарствами, по большому счёту, никто не увлекался и не злоупотреблял в таких масштабах, в каких это происходит сейчас. И лекарства сами по себе были определённым дефицитом.
В аптеках в свободной продаже были аспирин, анальгин, цитрамон, йод, зелёнка и террористическая ныне марганцовка. Остальное – рецептурные лекарства. Я не пользовался таблетками из принципа. Никакими. И считаю, что делал правильно, организм сам должен справиться, если может. А до клинических случаев не доходило. И ещё наивно полагал, что так будет всегда, что я – кремень-крепыш, кровь с молоком! Всё переборю и перемогу... Как-то так и происходило. Но – до определённой поры. А будучи в Якутии, предполагал и надеялся, что окружающие северные богатыри-летуны тоже презирают всякую глупую медпомощь в виде микстур, таблеток или пилюль.
Ещё несколько отступлений, рассуждений и размышлений о лётном здоровье. Цена слишком высока, чтобы им рисковать. Лётчики – очень специфический и дорогой товар на рынке труда. Потеряв однажды право летать, потом практически невозможно найти работы по специальности. На земле, в авиационных службах или диспетчером – это раньше ещё как-то практиковалось, но в последние годы не берут и туда. Велика конкуренция из наземных спецов по профилю. А на опыт и заслуги – наплевать и забыть! «Ходють тут всякие!!!»... Да и для летуна – это уже совсем не то! Доживание и тупое зарабатывание на всю оставшуюся жизнь. После ухода на пенсию очень многие лётчики не протягивают и трех-пяти лет. Ноги протягивают...
Конечно, тут уже всё от тебя зависит, как этим «хвостиком дожития» персонально и с толком распорядиться. Кто-то не умеет ничего другого, не имеет дачи или простого хобби, да и просто не приспособлен жить «на земле». Поэтому часто и спиваются, и быстро опускаются. Всё в жизни бывает.
Частенько вмешивается случай... Сломал пилот ногу или руку. Повезёт, если помоложе и покрепче. Тогда за полгода оклемается и реабилитируется. Но с возрастом это может занять и пару лет. К слову, если не летаешь, то через пять лет автоматически «гасится» лётное свидетельство. Считается, что уже безвозвратно потерял профессиональные навыки. Но это уже – из ряда вон! Через 90 дней перерыва в полётах или совмещении отпуска за пару лет (ежегодный отпуск на севере полагался в 66 рабочих дней), что раньше не редкостью было, надо пройти массу процедур, тщательно расписанных в документах. От сдачи кучи зачётов и тренажёра, до обязательной тренировки и проверки практической работы в воздухе. Медкомиссии надо проходить ежеквартально, а самая сложная – годовая.
Пилот приходит в авиацию здоровеньким, но с годами появляются и всякие допуски по медицине, копятся различные нажитые диагнозы. С возрастом накапливаются и соответствующие изменения, что совершенно естественно для человека любой профессии. Поэтому на глазах толстеет медицинская книжка, растёт количество диагнозов всякого рода. Гастрит, язва желудка или ещё что-нибудь подобное – в лётном коллективе у каждого второго. Вот и результат режима, труда, питания и отдыха!
Когда-то я перевёлся из Якутска в Ленинград... Уже как-то непривычно слово Ленинград звучит, да?... Так вот, вес мой был записан 77 кг. А взвесившись в ленинградском ВЛЭКе, получился 88-килограммовым карлссончиком. При росте в 180 см – это у нас медицинский полукриминал... Послали меня к врачу-эндокринологу, и стала она какую-то степень ожирения «вешать». Cтал тогда доходчиво врачихе объяснять, где работал раньше. Что там не то, что не взвешивали – даже и не раздевали!... Зимой в Якутске на ВЛЭКе в «деревяшке-бараке» стоял такой дубак, что на унтах не таял снег, а пар изо рта в комнате – совершенно нормальное явление. И что там, не мудрствуя лукаво и не изобретая велосипеда, просто элементарно переписывали вес прошлогодний, определив на глаз-ватерпас, что в кожаной куртке – сам чёрт не разберёт! Исхудал ты, как тошнотик, или вдруг зажирел нешуточно.
Но врачиха не вняла и стояла «насмерть», словно защищала Брестскую крепость, и уже бодренько строчила рекомендации по питанию. А я устал что-то доказывать и помалкивал, уткнувшись лицом в стену. А на стене висела таблица соответствия роста и веса! Пару минут глядел, соображал. В голове мелькнула шальная мысль каким-то образом избежать «клизмы» в виде прописывания дохтуршей диетического стола с любым номером. Во всяком случае, стоило хоть попробовать.
Я встрепенулся и бодро заявил, что у прославленного хоккеиста Вячеслава Фетисова третья степень ожирения. Эндокринолог опешила и слегка оторопела. Советский хоккей все любили, а уж Славу Фетисова почти боготворили. Даже женщины-эндокринологи. С минутку врачиха молчала, оценивая наглую ложь, отложив в сторонку ручку, которой подписывался приговор. А потом её всё-таки разобрало любопытство, и она поинтересовалась, откуда этот факт знаю. Таить секрета не стал и равнодушно ответил, что...так как-то выходит по результатам таблицы, в которую до этого пялился.
Новая пауза длилась долго, покуда не въехала в смысл. Начались пассы и манипуляции руками, закатывание глаз, прозвучали фразы, что не всё надо так однозначно воспринимать... Расстались на дружеской нотке, но списочек диеты всё же всучили. Когда дома показал жене, то она прочла и тихо спросила: «А чем же мне тебя теперь кормить?»
Из списка логически вытекало, что есть-питаться-хавать-трескать-жрать нельзя почти-что ничего!... То есть, я был обречён на мучительную и голодную смерть...по предписанию врача-эксперта...
Кстати, резкое похудание лётного состава приводит в неописуемый ужас ВЛЭКовских врачей гораздо больше, чем приличный набор излишнего веса. За последние три-пять лет на моих глазах угасли, как свечки, и меньше, чем за месяц, трое наших ребят. Рак... Различной степени и различных органов. И это – при нашей, довольно пристальной и регулярной, системе наблюдения со стороны медицины. Никаких отрицательных показаний по предыдущим анализам, ни жалоб. По сути, вообще ничего, что бы предвещало такой исход... Так что не всё по анализам и таблицам можно определить. А ребята были без излишеств всяких. Ну, не будем о грустном и печальном...
Изменения веса носят, я бы сказал, сезонный характер. Летом все становятся поджарые и стройные, як деревенские кобеляки! Работы, то есть, полётов – море, даже избыток, и движения – тоже. А зимой всё приостанавливается, размеренность появляется, сезонная работа заметно спадает... Вы же сами-то в отпуск когда стараетесь полететь? Правильно, летом и к тёплому морю. И расписание летнее гораздо насыщеннее и длиннее зимнего. У меня, например, разброс летне-зимней прослойки достигает иногда десяти килограммов. А если ещё присовокуплю деревенский «отдых», то и больше. Но на ВЛЭКе этого не докажешь! Становись на весы и жди нового диетического стола №...
...Был в Якутии вертолётчик, командир экстра-класса. Гена. Звезда тогдашней авиации. Шутник, балагур, травила-застрельщик и душа любой компании. Очень его любили и уважали. Лет ему было уже за сорок пять, а тогда это считалось весьма приличным для вертолётчика возрастом... Гена был холост..., вернее – успел стать трижды алиментщиком, что тоже нормально вписывалось в обязательный набор достоинств вертолётчика, и никак их не умаляло... В пьянке вселенских масштабов Гена замечен не был, но и от всяких застолий «по поводу» никогда не отказывался. Ничего необычного и странного...
Вот только в один прекрасный день, после очередного ВЛЭКа, Гена вдруг пишет заявление об увольнении и сразу идет «вразнос». Кутит так, что чертям становится жарко! Никто вокруг ничего не понимает, но также и не мешает уволенному прославленному лётчику поступать так, как позволяют душа, совесть и ...средства. Так проходит дней двадцать. Гуляния и проводины продолжаются, редеют запасы спиртного на складах, а окружающий народ всё больше устаёт поддерживать празднества своим присутствием...
Тихонечко, по разным обрывочным разговорам, домыслам и пересудам, выясняется, что Гена таким "макаром" прощается с жизнью навеки! И хочет вкусить перед кончиной всех мирских утех, радостей, а заодно и нарушить все христианские заповеди. Успеть, так сказать...
Жить ему оставалось десять дней. Об этом он в пьяном угаре кому-то проболтался... А времени, чтобы успеть всё нарушить, оставалось всё меньше. Истинной причины так и не дознались, но упорно ходили страшные слухи, что у Гены туберкулёз лёгких в самой последней стадии. Когда уже абсолютно всё разлагается... Особо не удивлялись, но вздыхали и понимали, соглашаясь, что уж если Гена курил по-чёрному всю сознательную жизнь, то так, наверное, и есть...
Примерно дней за пять до намеченной даты перехода бывшей звезды местной авиации в незавидный разряд жмуриков (окружающие давненько уже готовились исподволь, основательно и со сбором средств на цветы и венки), Гена неожиданно объявил, что «бросил пить, потому что устал», и даже готов взять назад своё заявление, и... "хучь завтрева с утречка" лететь на точку и трудиться, как раньше. А может быть, и лучше! Так как пить уже не в силах и ближайший годик обязательно проведёт в полной «тверёзости»... Никто ничего не понимает, но соображает: похороны, поминки, пьянки, девять дней и заодно сороковины...накрылись медным тазом... Всё пропало, цветы вянут, кутья прокисает..., полный абзац и финиш...Тьфу!!!
Опять же, и тут всё просто, как и предыдущие три копейки... На ВЛЭКе, при прохождении флюшки-рентгена, Гене поставили страшный диагноз. Таить секрета не стали, недолго ведь осталось, пусть уж знает... А потом вдруг выяснилось, что перед Геной эту же процедуру делали древней якутке... А снимки перепутали... Но ведь потом-то...!
Ещё одна история. Главврач одной маленькой поселковой поликлиники срочно звонила начальнику местного аэропорта и торопливо говорила, что пилота Ан-2 по фамилии ...... надо срочно отлавливать и присылать для немедленной госпитализации и экстренной нешуточной операции... Ошибки и сомнений быть не могло – на свеженьком рентгеновском снимке отчётливо виднелся силуэт лежащей на боку рюмки... Вдумываться, как и когда такое могло случиться, не было времени. Особенно не удивлялись, и не такое видывали! Но надо было принимать хирургические меры и срочным образом спасать...
Переполох поднялся грандиозный, врачи собрали консилиум и ломали голову, как провести операцию в убогой местной больнице. А начальник аэропорта опасался не трагического исхода, а просчитывал варианты, как с наименьшими потерями выйти «сухим» из сложившейся ситуации и избежать огласки...
И только виновник всеобщей паники не думал ни о чём таком...Он улетел на точку, мстительно ухмыляясь и посмеиваясь, представляя физиономию главврачихи, которая недавно отказала во взаимности. Стерпеть этого пилот не мог, и в голове роились всякие заковыристые планы... Самым, на его взгляд, удачным было....вырезать из фольги-обёртки нечто, напоминающее рюмку, и прилепить на спину перед входом в кабинет флюорографии. Извратиться и изогнуться в одиночку было трудно, но он справился. Сладкое слово – месть...
Однако, врачебные ошибки и казусы всё же случаются. У нас года два летал вторым пилотом один якут, ничем особенным не отличавшийся, и исправно, без затруднений, проходивший все ВЛЭКи. А вот, на какой-то очередной комиссии ему объявляют, что... Sorry, дорогой, но по всему получается, что два года вы спокойненько летали, но права на это совсем не имели... Какое-то исследование показало, что у пилота всего одна почка. И что надо всё-таки объяснить медицине, куда и когда недостающая почка подевалась. А самое важное – КАК именно он это сделал. Следов разреза, шрама или чего-то другого не было и в помине... До филиппинских хилеров и возможного членовредительства с целью сказочного самообогащения тогда ещё было далеко, но на что-то подобное медиками ненавязчиво намекалось...
Положили пилота на обследование. Не очень простое и совершенно не быстрое. Потом отправили в Москву на ЦВЛЭК. Дескать, пусть уж там столичные светила и надежды медицины голову ломают. Примерно через восемь месяцев мытарств и принудительного отдыха во всевозможных лечебных учреждениях и заведениях, выносится однозначный вердикт... Почки не было никогда! То есть, налицо врождённая атрофия. Каким образом это раньше не обнаружили, и почему на всех анализах (до, во время и уже после случившегося) нет признаков каких-то аномалий, светилами не объяснялось. Думаю, что основательные разборки этого феномена шли, в основном, по линии медицины. А решение принимать было надо.
...И решение было принято. Простое, как... Вы уже догадываетесь! Очень мудрое. На всякий случай, пилота списали с лётной работы, но временно... Всего-то на два года. Чтобы, так сказать, избежать и снять с себя... Хорошо, что лётчику нашлось местечко в аэропорту. Все два года он диспетчерил на местных авиалиниях, утешаясь надеждой восстановиться когда-нибудь, не отрываться от авиации, и набираться бесценного опыта смежной профессии. При этом, находился под неусыпным медицинским контролем, сдавал разнообразные анализы и регулярно обследовался. Никаких отклонений не произошло, и через обозначенный срок снова вернулся в славную когорту вертолётчиков...
Однако, продолжу тему здоровья через призму собственного восприятия. В годы начала якутской эпопеи я полностью полагался на скрытые резервы организма. Таблеток не употреблял и с собой никаких лекарств никогда не брал. Полёты на самолёте Ан-2 осуществлялись по ближним посёлкам, с возможностью пообедать на базе, устроив небольшой перерывчик. Питались в столовой или дома, ведь жили рядышком с аэропортом. У вертолётчиков было не принято из дому брать какие-то «тормозки», уж не знаю, почему. Но они ничего для перекуса в полёт не брали.
К слову сказать, вспоминаю единственный экипаж из Минска, где проходил учебную практику на Ан-24, в составе которого был колоритный такой «песняр» с усами – бортмеханик. Так он сразу после взлёта и набора высоты сгонял меня с кресла и лихо раскладывал на нём многочисленные свёрточки домашней снеди. Сальцо прочесноченное с прослойками, лучок, зелень, помидорчики со своего огорода и ароматный ржаной хлеб. Горилки вот только не было!
...Вертолётчики старались с утра поесть дома, а обедать на какой-нибудь буровой, там всегда очень здорово работяг кормили. Или предпочитали рассчитать маршрут так, чтобы пообедать, скажем, в Олёкминске. Вылетев утром на обслуживание газовиков-нефтяников, всё равно приходилось потом дозаправляться. А где есть заправка, там есть и столовка. Закон! Кормили хоть и сытно-вкусно, и выбор был неплохой, но всё же сбои организма случались. Общепитовскую пищу иногда даже самые закалённые вахтовики и охотники не в силах были переварить. Соответственно, если ненароком приспичивало, то старались подгадать к моменту запланированной посадки. Случаи, о которых уже упоминал, были в реальности, но случались не так уж и часто, чтобы из этого делать трагедию.
Однажды зимой, я летел по обслуживанию нескольких буровых. Самый обычный полёт по заявке нефтегазоразведки. «Газпрома» ещё не существовало. Надо было сначала на одну буровую отвезти вахту, потом оттуда забрать смену, затем перелететь неподалёку на другую буровую, там что-то выбросить, выгрузить или наоборот, забрать. Дозаправка перед обратной дорогой предполагалась именно в Олёкминске. Решено было, что и пообедаем там... Что я такого поганого дома съел, даже и не знаю, но в середине пути внезапно очень остро понял, что до Олёкминска не дотяну. Решил понапрасну не искушать судьбу и опорожниться на буровой, благо и лес вокруг, и у буровиков «спецдомик» сколочен, но уже чуть подальше от вертодрома...
Короче говоря, терплю, надеюсь и жду. А припирает-то круто!.. Еле-еле дождавшись желанной буровой, мигом выскочил из вертушки. Винты ещё вращались. Окинув взглядом окрестности, понял, что путей-дорог всего два. До заветного «домика» было не добежать, слишком уж близко и стремительно подбиралось что-то из брюха... Решил максимально сократить мучения... Бревенчатый настил был окружён тайгой. Не совсем рядом, но всё же ближе, чем «спецдомик». А к вертушке уже бежали буровики, чтобы помогать выгружать. Как-то показалось несолидным опрометью бежать мимо них по протоптанной дорожке, схватившись за живот. Решил всё-таки бежать к деревьям. И прямо с настила смело и отважно шагнул навстречу спасению!...
Спасение пришло мгновенно. По самые плечи я провалился в снег... Желание того, о чём страстно мечталось, пропало одномоментно. Испарилось! Что-то в организме щёлкнуло или переключилось... В общем, расхотелось. Совсем.
...Буровики, конечно, ошалели от придурка в лётной форме, который, непонятно зачем, проверяет толщину снежного покрова. Но вида не подали. И мало ли причуд у этих лётчиков?! Не спеша уже никуда, с чувством собственного достоинства, я вылез из снежной ловушки, отряхнулся... Дальнейший полёт до Олёкминска не только прошёл благополучно, но я ещё и пообедал довольно плотненько в столовке. Почти за три часа обратного пути до дома мыслей о том, чтобы куда-то там «сходить», даже и не возникало.
Второй памятный случай произошёл во время перегоночного полёта на вертолёте Ми-2. Кроме меня и командира, на борту присутствовал и авиатехник. Дорога была долгая, до самого Кустаная. А мы уже пару недель были в пути, не добравшись даже до Барабинска. Погода была гнусная, облачность низкая, а с горючкой-заправкой для перегонщиков вообще была беспросветная тоска. «Нет для вас керосина!» Обидно, как будто бы мы лично для себя керосин просим.
В каждом аэропорту с боем выпрашивали 300 - 400 литров. Припоминаю, что в Братске, услышав, как наш командир канючит топливо, обещая при этом золотые горы и непременный перевод-оплату завтра от нашего авиаотряда, седой командир Ту-154, принимающий решение лететь до Магадана, устало сказал: «Да дай ты им 500 литров, а я уж как-нибудь постараюсь и на «малом газе» минуточек на десять поменьше поработаю. Дай..., в счёт моей заправки!» И нам дали. Спасибо тому командиру, наверное, он прекрасно знал все «удовольствия» перегоночных полётов. А того топлива хватило, чтобы добраться до очередного пункта...
Так вот, во время какого-то очередного участка перегонки, я сидел на правом кресле. Карта, линейка, карандаш, связь. Техник обречённо спал сзади, ему было весьма комфортно. Сверху натянули брезентовую перегородку, отделяющую передние кресла от задних. Тепло всегда очень берегли и им дорожили. В какой-то момент, стало резко темнеть в глазах, живот скрутило так, что тогда я абсолютно точно осознал значение выражения «промедление смерти подобно»... А командир моментально понял всё без лишних слов. Мотнул головой: «Назад, давай, дуй!!!»
И я дунул назад так, что мирно спящий техник, видимо, поначалу познакомился с «кондратием». Перемахнув через его тело, я был занят только одной мыслью, успею или не успею те самые ползунки привести в боевую готовность. Техник тоже был не лыком шит, бывалый! Перебрался вперёд на моё место, задернул ширму. Я остался один на один, сам с собой... Пот, озноб, трясущиеся руки, негнущиеся пальцы и слабеющие в коленях ноги... Лихорадочно осматривался. Гадить прямо на пол как-то совсем не хотелось, несмотря на всю серьёзность ситуации. Газетки или другой подстилки тоже не было, как назло! Был портфель с судовой документацией, но на это «пойтить не мог»...
Увидел аптечку, примерно такую, как в автомобиле. Но в дерматиновом футляре на молнии. А это уже – другой фикус-пикус!... В общем, всё успел. Прямо в футляр аптечки. Потом бережно прикрыл, положил в сторонку. Озноб прекратился. Дрожь унялась. Наступил кайф! Затем немного привёл себя в порядок, покурил, отдохнул чуток и вернулся на своё место штурманить...
Футлярчик с содержимым был выброшен в тайгу через сдвинутую форточку на каком-то участке маршрута между Канском и Ачинском...
С тех самых пор, я уподобился тем мудрым людям лётной профессии, которые всенепременно возят с собой таблеточки для унятия всяких позывов и приступов «оттуда». Многообразие современных средств позволяет выбирать лекарство как по цене, так и по скорости и эффективности воздействия... И вам советую...
...В предгорьях Томпонского района находится посёлок Тёплый Ключ. В посёлке находится крупный и довольно процветающий оленеводческий совхоз. Этим и сейчас живут, а тогда вертолётчики нашего авиаотряда обслуживали их нужды, базируясь в аэропорту Хандыга. Вот там-то мне и поведали, что жил у них очень удачливый охотник-промысловик, сдававший всякую добычу и пушнину по закону. При этом, естественно, себя, любимого, никоим образом не обделял. Жил одиноко, бирюком, и особенно ни с кем не общался. Домик имел в посёлке, но практически там не жил. Постоянно пропадал на промысле, обитая в тайге и горах, довольствуясь «удобствами» охотничьих заимок.
Охотника такой образ жизни вполне устраивал, да и людям как-то было всё равно. Ну, живет себе бирюком нелюдимым, так и пусть его! Не мешает, и мы тоже не лезем... Об удачливости охотника ходили многочисленные слухи. Ведь шила в мешке не утаишь, сдавал товар-добычу не только он один, поэтому что-то такое просачивалось...
Особенно не завидовали, с расспросами не приставали. В этих местах каждый охотился по своему умению и пониманию. И законно, по разрешённому зверю и строго по лицензии, и обходя закон – кто как мог, и кому как везло. Но охотник не чурался людей полностью, просто не видел в общении особой надобности. А заказы на шкурки, конкретную птицу и зверя – брал, исправно выполняя обещание, но строго за деньги. При этом, никто не отмечал желания поделиться излишками удачной охоты. Никогда. Не знал и не понимал он такого, что лучше отдать, чем сгноить-выбросить...
Ну, таков уж он был. Бог ему судья!... Только как-то, в начале зимы какого-то года, охотник угостил соседскую семью медвежатиной. Совершенно неожиданно и весьма вовремя. Семья соседей готовилась к торжеству, навроде свадьбы. Мясцо медвежье пришлось очень кстати. Гостей ожидалось с половину посёлка, да и приезжие приглашены тоже... Пельмешков налепить впрок, разбавив фарш олениной-сохатиной со свиным сальцом, кусочков всяких на морозец выбросить, котлеток накрутить, отбивных наготовить – запас карман не тянет! Надо сказать, что медвежатины было много, половина ли туши или сколько точно – неважно, но было действительно много. И в самый раз для организации большого застолья.
В душе подивившись такой неслыханной щедрости соседа-охотника, от которого вообще никогда ничего не видели задарма, и поразмышляв на эту темку совсем недолго, хозяева решили попросту не обращать никакого внимания на этот факт. Ну, угостил. Спасибо ему! Хорошее подспорье в свете нешуточных трат и кулинарных заготовок. Наверное, соседская совесть проснулась, или подарок молодым хочет сделать в таком виде. Дарёному коню, в конце концов... И всё такое, в этом духе... Самого охотника, естественно, пригласили быть гостем на свадьбе, но он и тут не поступился принципами. Поблагодарил, но присутствовать отказался и вскоре ушёл по своим нелёгким таёжным делам и заботам...
Свадьба прошла «на ура», гуляли с настоящим северным размахом, а столы ломились от богатого угощения. «Режь последний огурец!»... Потом, как водится, обязательные песни, пляски, пьяные выяснения взаимоуважения с лёгким мордобоем. Но не до смерти, а – так себе, лениво и по-свойски, лишь для соблюдения традиции. Ну, естественно, последующее взаимопрощение с братанием навеки, бурное похмелье и продолжение банкета и загула на пару-тройку дней...
А вот, дней через несколько, почти весь посёлок был срочно госпитализирован. Страшнейшие отравления с помутнением рассудка и даже несколько смертельных исходов! Медвежатинка оказалась поражённой каким-то червём, что совсем не редкость, если кто этим фактом заинтересуется. Несмотря на всю вкуснотищу мяса и целебность медвежьего жира, печени, а особенно желчи, пренебрегать опасностью заражения и подобного исхода совершенно не следует... По каким причинам охотник преподнёс такой «подарочек», доподлинно не знаю. Специально сделал или сам не зная. Но знаю точно, что его посадили и надолго. Отведал ли он сам того мясца – тоже не знаю, а врать не буду. Вертолётчики ведь такие вещи рассказывают, как бы между прочим, при мимолётной встрече на какой-то оперативной точке. Ты прилетел откуда-то и ещё не закончил работу. И они тоже – пролётом и по своим делам.
(продолжение следует)