Подруги

Они дружили с самого детства, со «школьной скамьи». Лиза хорошо помнит, как в классе появилась «новенькая». Всё в этой девочке было необыкновенно. И огромный бант, чудом державшийся на голове, и форменное платьице. Её привела очень красивая и молодая дама, которой она сказала при прощании: «Ну, иди уже, Оля. Пока, пока, бабуличка».
Девочка была хорошенькая, как кукла. Женька, который сидел один, покраснел до ушей и чуть подвинулся. Но «новенькую» посадили к Лизе, а сидевшую с Лизой девочку посадили к Женьке. Такую комбинацию пришлось проделать, чтобы «новенькая» не закрывала своим огромным бантом половину доски. Лиза хорошо помнит, как «новенькая», ничуть не смущаясь, прочла стихотворение не из школьной программы, и как Мария Ивановна сказала: «Спасибо, Дашенька, молодец». И все смотрели на эту Дашеньку и немного завидовали ей. Лиза сидела и не смела поднять на «новенькую глаз. Но на перемене та сказала просто: «Меня зовут Соколова Даша. Мы приехали  недавно из Англии, и подруг у меня здесь нет. Давай дружить».
Лиза стала часто бывать у Даши дома. Та красивая дама действительно оказалась бабушкой Даши, а родители её жили в Англии. Впрочем, мама Даши часто бывала в Москве. Она была переводчицей,  об отце же говорить было не принято.
Обе девочки учились отлично, но то, что давалось Даше легко, Лизе приходилось брать огромным трудом. Но ей не хотелось отставать от Даши. И всё равно – что тут поделаешь? – они были совсем разные. Как бы ни старалась Лиза, она была только тенью Даши. И Женька, который очень нравился Лизе, конечно, был влюблен в Дашу. И не он один.
С некоторых пор Лиза стала остро осознавать свою обыкновенность и тяготиться ею. Это была довольно крупная миловидная девушка с румяным лицом и пышными формами. Она вполне могла бы нравиться определённому типу мужчин. Но ведь рядом была Даша. Вот это была настоящая красавица! Лиза это осознавала. Что было делать?! Не отказаться же от дружбы из-за того, что Даша во всём была первой. К тому же у Лизы возникла уже потребность в общении с Дашей и Ольгой Дмитриевной, умной, деликатной, потребность бывать у них в доме среди всех этих красивых вещей, составляющих быт этих милых женщин.
И вот школа позади. Предстояла новая жизнь. Нужно было сделать правильный выбор. Лиза свой выбор сделала – институт, экономический а Даша поехала в Англию. С её английским можно было учиться и там. Но скоро вернулась назад. Неожиданно для всех вышла замуж за какого-то мало известного актёра, якобы подающего большие надежды. Также неожиданно, без всякой видимой причины и ничего не объясняя, развелась с ним, опять уехала в Англию и пропала на 3 года. Только изредка поздравительные открытки и ничего о себе. Ольга Дмитриевна очень страдала от одиночества.  В Даше была вся её жизнь. Лиза это понимала и часто не без удовольствия и пользы для себя посещала её гостеприимный дом, в котором привыкла бывать с детства.
Ольга Дмитриевна владела английским совершенно, и Лиза с её помощью говорила по-английски теперь вполне сносно. Лиза стала одеваться в дорогих магазинах, которые ей рекомендовала Ольга Дмитриевна. Правда, для этого ей приходилось экономить каждую копейку. Она похудела, и это пошло ей на пользу. Наконец, она научилась с шиком носить  свои немногие дорогие вещи. Мужчины с удовольствием останавливали на ней свой взгляд. Всё складывалось у Лизы благополучно. Но всюду труд, труд и ещё раз труд. Расслабиться она себе не позволяла.
Теперь Лиза выходит замуж, о чём она и сообщила в очередной открытке Даше, и не надеясь, что Даша может приехать на свадьбу, но вдруг звонок – и нате! Дашка! Здесь, в Москве! На встречу Лиза собиралась со всей тщательностью. За те годы, которые они не виделись, она много изменилась и изменилась в лучшую сторону.
Даша приняла Лизу, как показалось той, с какой-то холодноватой любезностью. На ней  было  простое платье, которое ей очень шло. Лиза уже знала, сколько может стоить эта простота!





Впрочем, разве было что-нибудь такое, что могло испортить Дашкину красоту!
«Иди, иди, Жорж» - сказала она молодому мужчине по-английски, который, поцеловав руку Лизе, откланялся. «Кто это? – глазами спросила Лиза. «Друг семьи, - вскользь бросила Даша, - приехал Москву посмотреть».
Подруги рассматривали друг друга. Обе они изменились. Лиза видела, что Даша не то, чтобы похудела – она всегда была очень тонкой – но утратила  девичью округлость. Лицо её стало суше, резче, но кажется, ещё красивее. Они сидели за столиком в уютном уголке комнаты у камина, тянули вино, Даша курила. Они вспоминали общих знакомых, одноклассников. Собственно, вспоминала только Лиза, а Даша едва поддерживала разговор.
- А помнишь Женьку? Ну, того… в него ещё все девчонки были влюблены? Женился. Недавно дочка родилась. Дашей назвал. В твою честь, между прочем.
- Вот как!
- А этот твой Жорж, он как здесь? Ведь ты, кажется, вышла замуж там, в Англии?
- Муж? Он сейчас где-то на берегу Средиземного моря отдыхает. А Москва его утомляет. Да не переживай ты так за него! Он тоже там со своей подружкой.  … Да, Лизок, да. И на этот раз мой выбор не самый лучший.
- Жорж?
- Нет, нет и нет! Это так, промежуточный вариант.
Лиза смотрела на свою подругу и не знала, толи сочувствовать ей, толи восхищаться: «С какой лёгкостью она живёт! Нет, она, Лиза никогда бы не смогла так». И опять она почувствовала свою обыкновенность, заурядность. Даша ничего не спросила о женихе Лизы, и Лизе уже казалось рассказывать о предстоящем замужестве неуместным, неважным и, во всяком случае, совершенно неинтересным для Даши. Но при прощании Даша вдруг уткнулась в плечо подруги и расплакалась: «Как я несчастна! Как несчастна! – говорила она сквозь слёзы, – Извини, извини…  Подожди! Я тут тебе подарок привезла. А на свадьбе быть не смогу. Уезжаю! Я напишу тебе. Потом». Она протянула Лизе футляр.
Лиза была растеряна. Дашка – и вдруг слёзы! Дашка – и вдруг несчастна! Разве такое может быть?
Придя домой, она открыла футляр. «Ах, как красиво!». Но никогда, никогда она не сможет даже близко стать такой, как её необыкновенная подруга! Но почему, но откуда у великолепной Дашки, у Дашки, которой судьба с самого рождения преподносила одни подарки и, главные из них – ум, красота, лёгкий общительный характер, могут быть несчастья?! Какие такие несчастья, которыми Даша не могла поделиться даже с лучшей подругой. Неудачное замужество? Второй раз – и опять неудача! Но нет! Слишком легко она об этом говорила. Но слёзы-то были настоящие, неподдельные. И такие горькие!

Звонок. Настойчивый такой, тревожный. В трубке незнакомый женский голос.
- Вы Лиза? Приходите. Ольга Дмитриевна умерла.
Ольга Дмитриевна! Цветущая, красивая и ещё такая, казалось, молодая! «Моя Оля» - так называла Даша часто свою молодую и красивую бабушку. Ольга Дмитриевна, которая сделалась для Лизы подругой и наперсницей. И вот её больше нет.
Лиза позвонила. Дверь оказалась не заперта. По квартире ходили чужие люди. На Лизу взглянула красивая и уже не молодая женщина. Где-то она уже видела эту женщину. Или нет? Но что-то определённо знакомое. «Вы Лиза? Ольга Дмитриевна умерла вчера от инсульта. Похороны во вторник в 12 часов». А, она вспомнила! Это, должно быть, Софья Федоровна, Дашина мама. А где же Даша? Ещё не приехала?
Они уже похоронили Ольгу Дмитриевну и сидели за поминальным столом, когда приехала Даша.





На ней «не было лица». Глаза лихорадочно блестели, посиневшие губы плотно сжаты. Она бросила неприязненный взгляд на мать и прошла в свою комнату. Лиза встала и пошла за ней.
Даша сидела, не раздеваясь, и мерно раскачивалась. Глаза совершенно сухие, невидящие. Лиза осторожно положила руку на её плечо. И тут Даша со страшным спокойствием сказала: «Это я её убила».
- Что ты такое говоришь, Даша, опомнись!
«Это я её убила, - повторила Даша, - я убила её, понимаешь?! Да, да! Это я её убила!- кричала Даша.
Прибежали Софья Федоровна, мать Даши, присутствующие здесь врачи. У Даши началась истерика. И это было страшно. Страшно было видеть, как рвущуюся Дашку пытаются удержать, чтобы сделать ей укол.
Даша проспала 4 часа. И всё это время Софья Федоровна сидела у кровати дочери, тихо плакала и гладила её коротко остриженные вьющиеся волосы.
- Лиза, если вас не затруднит, - она подбирала слова, - останьтесь, если сможете. Я знаю, вы лучшая подруга Дашеньки, вы дружите с детства. Иногда подругам легче поговорить, чем самым родным, близким людям.
Лицо её приобрело страдальческое и вместе с тем страстное выражение. Сейчас они, мать и дочь, были очень похожи.
- Видите ли, Даша безрассудно влюбилась в одного страшного человека. Этот человек её погубит. Он умеет только брать, ничего не отдавая. У них нет будущего. Он использует её и оставит, как оставил уже… как испортил жизнь… 
У неё перехватило дыхание. Она с трудом сдерживала рыдания.
- Но что же я могу сделать, Софья Федоровна?
- Она упряма, я знаю. Но поговорите с ней, может у неё откроются глаза. Я не могу с ней говорить об этом.
Софья Федоровна всю ночь просидела около приходящей в себя и вновь впадающей в беспамятство дочери, но как только Даше стало лучше, она поспешно уехала.
Лиза каждый день приходила к Даше и просиживала с ней час, два и больше, пока за Лизой не приходил муж. Она никак не могла приступить к тому деликатному поручению, которое дала ей Софья Федоровна. Но как-то Даша сама начала об этом разговор.
- Ты понимаешь, Лизок, в чём вся штука? Ты думаешь, я тогда с катушек слетела?! Нет. Я правду говорила. Это я… это мы с матушкой помогли моей бабуличке, единственному близкому и родному человечку отправиться на тот свет.
- Что ты такое говоришь, Дашка. Опомнись! Зачем ты на себя наговариваешь? Разве ты поможешь этим кому-нибудь?
-Ты же знаешь, я с десяти лет с бабушкой. Конечно, я приезжала к матери. Я знала, что с некоторых пор у меня появился отчим. Но как-то так получалось, что отчима я своего увидела уже в 17 лет. Я даже тогда не поверила, что это может быть он. Он же моложе Софочки лет на 10 или больше. Мы сразу же влюбились друг в друга.
- Дашка, Дашка, всё у тебя не как у людей! – испугалась Лиза.
- И что я только не делала! В 18 лет замуж выскочила. Думала, забуду. Ошиблась. Всё ещё больше разгорелось. Мать стала догадываться и решила на меня через Ольгу Дмитриевну повлиять, через бабушку мою. Это её и убило. Я вижу по твоим глазам, она и тебе что-то успела сказать. Верно, какую-нибудь мерзость.
- Дашка, Дашка, ты не справедлива к ней. А может быть она в чём-то права?
- Может быть, может быть… Эта любовь нам с матерью как проклятие за наше предательство, за отца моего.
- А что с ним, Даша? Он жив?
- Не знаю. Может, жив, а может, нет. Он в тюрьму попал перед самым моим рождением.





Спешил очень и сбил женщину с маленьким ребёнком. Ты только вникни, Лиза, какая судьба! Ты подумай! Он отнял жизнь, он отнял у кого-то жену и ребёнка и у него отняли и любимую жену и ребёнка. Он там, в тюрьме, заболел. И я больше ничего о нём не знаю. А мать ничего и знать не хочет. Я теперь очень, очень хочу его найти. Как ты думаешь, у меня получится?
- Думаю, да. Ты знаешь, я попрошу помочь мужа. У него много друзей в этих кругах. Если жив…
- Только бы он был жив, только бы…

Дома Лиза подробно рассказала про невероятную судьбу своей подруги мужу, с тем, чтобы он помог ей найти отца. Андрей брезгливо поморщился: «С жиру бесятся бабы», но помочь узнать про Дашкиного отца обещал. И Лиза была ему очень благодарна. Благодарна за само его существование, за то, что он надёжный и честный человек, и если что-то пообещал, обязательно выполнит. И ещё за то, что у них через 7 месяцев будет ребёнок. «Девочка, - загадала Лиза. Она возьмёт всё лучшее, что есть у неё, у Лизы, и всё самое лучшее, что есть у Андрея». Лиза стала думать, что должно быть у её дочери от неё, а что от мужа, чему она сможет научить её. И тому, конечно, чему научила её, Лизу, Дашина бабушка, Ольга Дмитриевна. Она, улыбаясь, уже мысленно завязывала дочери огромный бант «как тогда у Даши». Она всё завязывала его, завязывала, погружаясь в сон. Она засыпала, а просыпаясь, вспоминала, что не сделала что-то важное. «А, бант», - вспоминала она.
Перед ней проплывали лица Ольги Дмитриевны, Софочки, как назвала свою мать последний раз Даша и как называла её Ольга Дмитриевна, и красивое лицо Даши, за которой всегда тянулась Лиза.
  «А, впрочем, если будет мальчик… да, пусть лучше будет мальчик», - решила Лиза, - женщиной быть труднее