Ты и только ты представляешь для меня единственную ценность. Ты и только ты наполняешь мою странную жизнь каким-то неуловимым, но бесконечно глубоким смыслом. Для тебя написана эта сказка. Она медленно появилась из пыльных переулков заброшенной памяти и торжественно прошла к сердцу моего Города. И осталась в нём навсегда.
Зная, что мои спутанные строчки доставят тебе радость и спокойствие, я внимательно и осторожно вплетал их в бесконечный узор образов и событий. И пусть эта сказка далека от совершенства – я вложил в неё свою правду и свою нежность. Это мой Мир. И я приглашаю тебя поселиться здесь. Я хочу быть услышанным тобой и только тобой и молюсь, чтобы это произошло. Знаешь, я больше не доверяю человечеству, скучному и недалекому. Ты и только ты, что находишься так далеко от меня, в силах внести в мою жизнь свободу и великолепие. И поэтому я никогда не устану переписывать для тебя мои сумасшедшие сказки, с любовью перебирая имена тех сверкающих драгоценных камней.
За каплей капля по стеклу
Стекает, оставляя след,
И на вопрос: когда умру?
Лишь улыбается в ответ.
В глазах прозрачных дождевых
Видна другая сторона,
Горит в просторах неземных
Моя волшебная страна.
Сияет чистым янтарём
И сводит медленно с ума,
И я к ней ближе с каждым днём
Во власти мокрого стекла.
Прильнув лицом, ловлю тот свет,
Вживляю в разум свой и кровь
И каплей оставляю след
На хрупкой плоскости земной.
1
К вечеру воздух над городом становился лёгким и прозрачным, и сквозь него медленно и тяжело проступали бледные безымянные звёзды. Серые кирпичные дома окрашивались оранжевой, а затем нежно-розовой красками летнего заката. Стёкла домов жадно ловили последние солярисные лучи и, преломив их в своих хрустальных телах, освещали однообразные пустоты бесконечных комнат таинственным и каким-то сказочным светом. От всего, что хоть немного возвышалось над поверхностью земли, тянулись длинные чёрные тени, временами переплетавшиеся в хитроумные тропы, распутать которые не смог бы никто.
Люди, потерявшие остатки разума, ничего этого не замечали. Одни бестолково продолжали суетиться внутри каменных ловушек, поставленных одна на другую, другие всё так же бессмысленно шевелили ногами, поднимая тучи ещё горячей пыли, и, оставляя в мягком асфальте отпечатки своих тяжёлых безумных мыслей, лениво плелись неизвестно куда. Но если бы хоть кто-нибудь из них совершенно случайно поднял бы свои глаза вверх и увидел бы: и это фантастическое небо, и эти мерцающие звёзды, и этот печальный закат, если бы он остановился - хотя бы просто остановился - он бы всё равно ничего не понял.
2
Животные вошли в этот медленно остывающий город через какой-то заброшенный заводик с обвалившимися цехами и рухнувшими трубами.
- Здесь живут люди, - сказал Волк своим спутникам, и ему никто не поверил.
Они молча смотрели на разлагающийся продукт человеческого безумного мозга. Жизнь медленно и неукротимо угасала под невнятный лепет давно уже отработавшего своё интеллекта. Выжженная кислотой земля, ржавая и ломкая, словно засохшая кровь, тянулась до самого горизонта, создавая невыносимо резкий контраст с вечерним небом. Тяжёлый горячий воздух, пропитанный гремучей смесью всевозможных ядов, с тихим шипением проникал в беззащитные лёгкие и, отравляя кровь своим неизбежным присутствием, вызывал головокружение и усталость.
Животные не двигались. Тогда Волк сказал:
- Вы все знаете, что мы должны сделать. Вы согласились на это добровольно и без какой бы то ни было личной выгоды. Это было одним из условий. У каждого из вас было достаточно времени, чтобы все тщательно обдумать и отказаться.
Животные молчали. Волк обвел их внимательным взглядом и продолжал:
- Мы подчинили себя своей воле, а волю – Закону долга. Самое трудное – позади. Мы уже вошли в город.
Тихий голос Волка отражался от грязных стен цехов и уводил куда-то в глубь заводика, теряясь среди кирпича и железа. На землю опускалась ночь, покрывая губы кислым привкусом тяжёлого пугающего тумана. Взошла луна.
Волк замолчал в ожидании вопросов. От ближайшей стены откололся кусок штукатурки и шумно осыпался вниз, исчезнув в маленьком облачке серой пыли. Вопросов не было.
3
Животных поймали около девяти утра. Чётко сработала санитарная служба. Их поместили в здание без окон и поспешили с докладом к мэру города.
Это был чрезвычайно осторожный и рассудительный представитель человечества. Он всем своим видом, поведением и речами воплощал идеи незыблемости и превосходства. Единственно печальное в его судьбе было то, что в пределах своего города он всегда оказывался прав. Мэр был обделен одним из самых доступных для людей правом - правом совершать ошибки. Однако он от этого ни сколько не расстраивался. Кто-то считал мэра жестоким и жадным и бросал в окна его дома обломки кирпича (но, по правде говоря, таких были единицы, постепенно заменившиеся нулями), а кто-то лез из кожи вон, чтобы стать его другом. Хотя о какой дружбе может здесь идти речь.
Узнав о происшедшем, мэр сначала долго и глубоко сопел, цепко уставившись суровым взглядом своих змеиных глаз в стоящую на столе чернильницу, как бы всасывая ими мутную жидкость, потом тяжело вздохнул и попросил повторить доклад. Доклад был повторён трижды, после чего мэр устало сообщил присутствующим, что ему надо подумать. Все удалились.
«Итак, в городе появились животные, - заскрипели мысли в голове мэра. - Конечно, этого следовало ожидать. Когда кругом только одни негодяи и лжецы, я ничему не удивлюсь. Как это ещё их сумели поймать? Ах, да – они ведь не сопротивлялись. Плохо, очень плохо».
Поток сознания постепенно набирал обороты, переводя противный скрип в ещё более противный писк. Вскоре к нему откуда-то стал примешиваться ещё и непонятный гул, похожий на работу гигантских крыльев неизвестных природе насекомых.
«Я должен как-то отреагировать на их ход. Они пошли первыми, значит, мне придётся играть чёрными. Очень символично. Впрочем, как всегда. Вопрос в том, как мне играть. Единственное в чём я уже уверен, это то, что я не буду тратить время на защиту. На моей стороне сила и количество. Грех не воспользоваться этим. Грех… А вот на что рассчитывают животные? Ведь если они решились на это, значит, они на что-то же рассчитывают. Знать бы на что…».
Думать дальше было всё равно, что стрелять из револьвера в собственный висок, поэтому мэр немного расслабился и подошёл к окну. На улице было пустынно и спокойно. Мэр на мгновение представил себе, что произойдёт, если его горожане вдруг узнают о животных. Он с ужасом отогнал возникшую перед глазами картину.
«По крайней мере, их видело всего несколько человек, да и то из санитарной службы. Если этих людей нейтрализовать, то вероятность утечки информации значительно уменьшится. А вот если бы их всех...», - мэр улыбнулся и хлопнул в ладоши. Тотчас открылась дверь, и на пороге выжидающе возник секретарь, лицо которого лучилось преданностью, любовью и страхом.
- Пошёл вон, - тихо сказал ему мэр.
- Слушаюсь!
«Ещё бы ты не слушался… - мэр сел в кресло. - Жаль, но нейтрализовать всех не удастся, это может вызвать ненужные разговоры, а мне сейчас как никогда необходимо молчание. Вот человек пять-шесть в общем-то может пропасть без вести, не вызывая никаких подозрений. Служба опасная - мало ли что случается на работе», - мэр улыбнулся ещё раз, но в ладоши хлопать не стал.
«Что-то я стал слишком сентиментальным», - взяв со стола чернильницу, мэр впился в неё взглядом. «Время работает на меня. Животные будут сидеть, а я буду ждать, чем закончится это Великое Сидение. - Он поставил стекляшку на место. — Жаль, что я их не могу...», — мэр осёкся, ему показалось, что эту мысль он произнес вслух. «Как много ещё в этом мире несправедливости!» - он нажал кнопку звонка. Секретарь возник мгновенно и неслышно.
- Позови их.
- Городской Совет? - решился уточнить секретарь.
Мэр тяжело вздохнул:
- Ты ещё здесь?
Через минуту Совет в полном составе слушал указания мэра, ещё через пять минут мэр собрался и вышел на улицу в сопровождении своего вездесущего секретаря. Мэр шёл к животным. Он мог себе позволить это, ведь время и в самом деле работало на него. Время всегда работает на того, кто в нём нуждается.
4
- Как ты думаешь, - обратился кто-то из животных к Волку, - как долго нас здесь продержат?
В помещении стояла абсолютная темнота, поэтому говорившего невозможно было разглядеть.
- Какая разница? - ответил Волк.
- Просто интересно…
«Интересно? - подумал Волк. - Как бы ни так. Это называется иначе. Это называется страшно. Ещё эта темнота. Она может расправиться с вами быстрее и лучше любого человека».
- Волк, - прогудел голос, похожий на голос Медведицы, - ты должен нам что-то сказать.
«Знаю, - отозвался мысленно Волк, - только что говорить?».
- Сейчас должно быть часа три по полудню…
В коридоре послышались шаги. Они приближались к дверям тёмного помещения, раздаваясь гулким эхом по притихшему космосу. Они задавали счёт времени и, ограничивая пространство, становились всё ближе и ближе. В дверном замке завозился ключ и, приведя в движение тяжёлую механику, наполнил помещение тревожным скрежетом открываемой брони. Ещё секунда - и где-то над головами животных вдруг ярко вспыхнуло ослепительное солнце. Мгновенно ослепнув, животные сбились в беззащитную кучу, тесно прижавшись друг к другу. Для вошедшего мэра они сейчас представляли жалкое зрелище.
«Чёрт побери, - подумал начинающий успокаиваться мэр, - мои шансы растут как грибы. Безмозглые, самоуверенные животные, вы очень скоро пожалеете, что посмели войти в этот город. Ваша смерть будет бесполезна и бездарна».
Мэр насмешливо глядел на пришельцев, глаза которых уже понемногу начали привыкать к неожиданному потоку света, и ждал, когда они заговорят первыми. Он был похож на довольного кота, застывшего в ожидании жирного куска мяса, медленно, но неумолимо направляющегося прямо к нему в пасть. Но животные молчали. Им нечего было говорить. Логично возникшая пауза из разряда стратегических вдруг, озираясь по сторонам, стала неожиданно отползать к рядам безнадёжных. Секретарь, потерявший терпение, нервно кашлянул, но никто не обратил на него внимания. Нависшая над всеми тишина тупо и безжалостно опускалась всё ниже и ниже на головы молчащих. Спокойствие мэра мелкими порциями просачивалось в приоткрытую дверь. Мэр пытался собраться с мыслями, но с ужасом для себя обнаруживал, что кто-то, опутав его мозг невидимой силовой нитью, не позволяет ему сделать это. Кровь бешеным потоком проносилась по организму, каждое мгновение угрожая превратить его в мелкие красные брызги. Мэр осторожно повернулся на свинцовых ногах и вышел. Вслед за ним выбежал удивлённый и до смерти перепуганный секретарь. Скрежет закрываемой двери, позвякивание ключей - и животные вновь погрузились в абсолютный мрак.
- Теперь нас выпустят, - сказал Волк, когда шаги, удаляющиеся по коридору, окончательно стихли.
5
Мэр был в крайнем замешательстве, а точнее - в панике. Он ничего не понимал. Весь путь от тюрьмы до своего кабинета он проделал в каком-то сомнамбулическом состоянии, словно его кто-то вёл, настойчиво подталкивая в спину. И только сев в своё кресло, мэр, наконец, почувствовал, что он снова в состоянии контролировать свои действия. Пот неприятными пощипывающими кожу ручейками стекал по потемневшему лицу, но мэр даже и не пытался его стереть. Он пристально глядел на свою чернильницу, и силы, предательски покинувшие его в присутствии животных, постепенно возвращались в дрожащее тело.
«Идиот, - лихорадочно соображал немного оправившийся мэр, - с тобой разделались как с каким-то слюнявым мальчишкой. Позор, какой позор… Провели легко, быстро и незаметно, да ещё и пинками до дома проводили. Так тебе и надо. Обрадовался, что всё рассчитал? Мыслитель… Старый дурак! Но кто бы мог подумать, что всё так серьёзно? Если хорошенько проанализировать ситуацию, то ведь всё могло бы закончиться и значительно хуже! - Мэр вновь покрылся холодной испариной. – Идиот, идиот… Хорошо хоть живым оставили, пацифисты… - Градоправитель глубоко вздохнул, - ну ничего, ничего - это очень своевременный и полезный урок на будущее. И на старуху бывает проруха». Внутренние уговоры вскоре возымели своё лечебное действие, и спасительное спокойствие полностью вернулось к не на шутку ошалевшему было мэру.
«А секретаря придётся сменить». От этой мысли мэру окончательно стало хорошо, и по бескровным губам, мерзко извиваясь, поползла кривая улыбка.
6
- Почему ты решил, что теперь нас выпустят? - спросил Лис.
- Потому, что так должно было случиться. В этой ситуации ни у кого из нас не было никакого выбора - мы просто добросовестно отработали давно уже написанные роли.
- И мэр тоже? - продолжал задавать вопросы Лис.
- И мэр тоже. Разница в наших положениях заключается только в том, что я знаком с полным текстом разыгрываемого сценария, а мэр безнадёжно уверен, что он сам является автором, сочиняя пьесу по своему вкусу.
- А что произойдет, когда он догадается об этой разнице?
- Мне кажется, что он уже немного в курсе, - улыбнулся Волк. Он представил себе ошарашенного и испуганного мэра, несущегося изо всех сил по улицам города и сбивающего с ног нерасторопных прохожих.
- Ты с ним что-то сделал? - прервал его мысли Лось.
- Не совсем я, - попытался уйти от ответа Волк.
- А кто? - не унимался Лось.
- Это сложно понять, и ещё сложнее объяснить.
- Тогда лучше ничего не говори, - загудела примиряюще Медведица, - нам должно быть достаточно и того, что мы уже знаем. Главное не забыть этого, когда придёт время.
- Оно уже пришло, оно уже здесь. Разве вы не ощущаете его присутствия?
Животные напрягли внимание и прислушались к своей интуиции. В самом деле, словно какое-то жизненное поле спокойно и прочно заполнило собою весь объём их темницы от сырого пола до теряющегося где-то в бесконечности потолка. Оно обладало приятным не воспринимаемым глазами свечением и мягко овевало напряжённые тела свежим и необъяснимым по своему происхождению для этой затхлой местности горным воздухом. Оно проникало внутрь животных и заставляло спокойнее биться сердца. Вся суета последних суток таяла под его тёплым дыханием, и мозг постепенно сбавлял свои бешеные обороты, всё уменьшая и уменьшая частоту работающей мысли. Победоносный изумрудный сон тихо обнял счастливых животных, и они безвольно погрузились в сверкающий океан вселенского бессознательного.