Я стоял у больничного окна. Нет, не просто у больничного. У психбольничного. Чувствуете разницу?
Я чувствовал ее спиной. Воздух густой, пропитанный безысходностью до такой степени, что растворить в себе хотя бы одну частицу радости, надежды, счастья – уже не мог. Он не в состоянии, он отторгает их, не принимает. Волоски на моей пояснице встают дыбом, ощетиниваются позвонки - снизу вверх, по мере того, как поднимается взгляд в спину от поясницы по хребту – к затылку. Затылок холодеет и нет сил обернуться.
За окном стоял ноябрь. Стоял… нет, он в этот день неспешно и задумчиво гулял по городу. Хмурил седые брови, поднимал воротник зябкого демисезонного пальто блекло-сизого цвета, прятал подбородок в тонко-бурое кашне. Переступал через невысыхающие уже лужи заляпанными франтовыми лаковыми ботинками не по погоде. Подолгу смотрел на редкие оставшиеся еще на ветвях ржавые листья , и тогда они, под его взглядом, покорно падали ему в ноги, униженно и обреченно. И слезы текли по голым стволам деревьев.
За печальной прогулкой ноября наблюдал не только я. Равнодушно окинуло его взглядом и отвернулось старое городское кладбище - сколько вас я видело…
Только тут до меня дошло – что я вижу за окном. Кладбище. Кладбище? Кто додумался поместить людей, больных душою рядом с кладбищем??? Полагая такое соседство благоприятным. Или , вкладывая в него какой то особый, философский смысл долгих раздумий о вечности? Впрочем, что это я. Просто было подходящее неприметное здание в стороне от больших дорог и обычных человеческих страстей.
Я стоял у психбольничного окна. Деревянная рама. Потрескавшаяся местами белая краска , как драгоценный ныне кракелюр. Дыра от отвинченной ручки - ручка не нужна, окно не открывается никогда. Квадраты металлической, покрашенной в неизменную здесь белую ( наверное, чтобы душевнобольные не отвлекались от своих больных душ) краску, решетки разлиновали пейзаж за окном. Можно долго изучать картинку в каждом квадратике отдельно –
Небо, небо, небо чуть другого, более густого оттенка, небо с добравшимися до него веточками-руками-пальчиками корявого карагача – вверх, вверх!
А если попробовать переставить эти квадраты местами? Как пазлы. Разобрать собранную кем то картинку , разрушить идеально подогнанные под друг друга части –
бесцветное небо - вниз, вон ту могилку с пиками оградки, с лохмотьями свисающей выцветшей краски на кресте с крышей - туда, где только что было небо. А тропинку... тропинку, заваленную прокисшей ржавой листвой старого карагача оставим там, где она сейчас -
между небом и жестяным карнизом
за окном с кракелюром в больнице для людей с больной душой.