В уездном городе Н. осень не любили. Она не нравилась местным жителям мелким, холодным, моросящим дождём, мрачными серыми тучами и непролазной грязью на центральной улице. Зиму здесь не любили из-за холода, дорогого угля, непреодолимых сугробов. Весна внушала отвращение. Из года в год в конце апреля город подвергался страшному опустошительному всеуездному потопу. Единственное приятное время года — лето, да и то для тех, кто в это время отдыхал в Крыму. В Н. же ненавидели лето всеми фибрами души: жарища и пылища, как в пустыне, плюс к тому же надоедливые мухи и осточертевшие комары. Нет, жить в этом городишке совершенно невозможно. Но ведь, есть же места, где рай, а не житьё! К примеру, город С. Хоть и недалече от Н., но не сравнить, день и ночь!
Тарантас выехал из леса. Верстах в полутора замаячила деревенька. Лошадь сильно прядала ушами и хлестала себя хвостом, прогоняя назойливых насекомых. Иван Иванович огляделся.
И.И. Золотник был уездным врачом в этой богом забытой дыре. Работа ему не нравилась. Профессия не может нравиться, если служит цели поддержания существования бренной оболочки человека. А потому лишь миллионеры действительно имеют возможность заниматься любимым делом. Остальные же просто заботятся о пропитании, не больше.
И-э-х! Мне бы деньжат немного, тысяч пять-десять. Да где их взять? Уж я бы распорядился ими как следует! Во-первых, уехал бы отсюда к чёртовой бабушке, а во-вторых… Стоп! Не растравляй душу. Вспомни: у тебя же всего пятьсот рублей годовых.
По скрипучему деревянному мосту с подгнившими перилами, через превращающуюся в болото речку, тарантас въехал в деревню.
— Где тут у вас фельдшер живёт? — спросил 3олотник у возницы.
Мужик обернулся. На лице его, густо заросшем растительностью, Иван Иванович прочитал недоумение и недоверие.
— Фершала вам надо? … Сидора Карпыча-то?... — переспросил он с сомнением. — Неужто занемогли?
— Врач я. Из города, — пояснил с некоторый раздражением Иван Иванович. Он уже так долго практиковал, что ему казалось, что одного взгляда на него достаточно, чтобы определить, что он врач и довольно неплохой.
— Так вы дохтур?!— воскликнул возница с таким искренним изумлением, что невольно польстил Иван Ивановичу — Так что же вы раньше то...! Да я для вас... К фершалу вам?.. Хорошо. Мигом доставлю. Он недалече отсюда проживает, как раз напротив лечебницы.
Вместе с фельдшером Сидором Карповичем Иван Иванович Золотник стал объезжать больных.
Они останавливались у каждой хаты, и Иван Иванович вправлял вывихи, лечил простуды и паршу, золотуху и понос, язвы и больные зубы, триппер и женские болезни.
В одной хате, после того как он вправил густо заросшему волосами мужику грыжу, его попросили посмотреть древнего деда, притихшего на печке.
— Чего с ним?
— Слепенькой, батюшко, совсем слепенькой…
— Ну так что я сделаю? Если слепой, так уж слепой. Я не господь бог.
— Да уж знаем, батюшко…
— Что знаете?.. Ладно, давайте его сюда.
Дед был дряхлый несмотря на свои 55 лет.
— Давно ослеп-то? — спросил Ивана Иванович, прицеливаясь офтальмоскопом в зрачок старца.
— Да уж лет с десяток будет, батюшко…
— Угу... Фонарь поближе придвиньте... Так… Ого!... Десять лет, говорите?.. Оч-чень может быть… — и Иван Иванович стал складывать инструментарий в саквояж.
— Ну так как, батюшко?.. — заглядывая в глаза со страхом и надеждой вопрошала старушка.
— Ну что как? Видеть он...— 3олотник хотел что-то добавить, но вдруг замолчал, его словно озарило. Чёрт побери! думал он. Чудо стоит десяти тысяч! Да ещё такое! Заминка вышла небольшая. Иван Иванович продолжил: — Видеть он… не будет. Медицина бессильна. Но ему надо лежать на спине, только на спине. Ни в коем случае не вставать — может помереть.
С этими словами он покинул до смерти перепуганную старушку. Неожиданно осенившая идея целиком захватила Ивана Ивановича. Возможность получить 10 тысяч была настолько реальной, что он представлял уже эти деньги у себя в саквояже. «Реальна-то, реальна — останавливал он себя, но с моей точки зрения! А что если поп не поверит и не захочет платить? Ну как ему объяснить, что у старика перезрелая катаракта глаз и в любой момент он может прозреть!?»
— Слушай, Прохор, — обратился Иван Иванович к вознице, — давай-ка к батюшке правь.
— Что, никак отец Пафнутий занемог? — выразил удивление мужик.
— Что-то я про то не слыхал, — сказал Сидор Карпыч.
— Все под богом ходим! — неожиданно ответил Иван Иванович.
Прохор развернул кобылу и направил её трусцой на другой конец деревни, туда, где высилось над деревней единственное каменное строение — церковь.
— Послушай, Сидор Карпыч, — обратился к фельдшеру Иван Иванович, когда они проехали почти половину пути и были невдалеке от лечебницы, — я думаю уже сегодня ехать дальше. Не мог бы ты составить мне вкратце отчет, пока я не переговорю с отцом Пафнутием?
— Отчего же, — ответил Сидор Карпыч, — можно, если вам так срочно нужно. Останови, Прохор.
Он слез, а возничий доставил Иван Ивановича к поповским хоромам и остался ждать. Ему пришлось ожидать доктора очень долго, часа четыре. Уже давно стемнело, прогнали скотину с пастбищ по домам, а Иван Иванович все не выходил.
Когда из темноты раздался нестройный разноголосый хор сверчков, когда Прохор измучил себя самоистязанием, отгоняя алчущие тучи комаров, показался, наконец Золотник. Был он изрядно навеселе. Его провожал отец Пафнутий, тоже очень довольный. Они шли до самого тарантаса, и отец Пафнутий даже помог Ивану Ивановичу взобраться на него.
— В лечебницу, — скорее сказал, чем спросил Прохор.
— К черту лечебницу! — воскликнул Иван Иванович. — К дьяволу эту трясину! В Петербург гони!
"Чудеса ещё случаются"
"Каких только чудес не случается на белом свете. В Библии - священной книге христиан, — приведено много таких чудес: излечений, воскрешений, прозрений — совершённых рукой господней. И вот, наконец, и мы стали свидетелями подобного чуда.
В одном селе Н-ского уезда несколько лет назад появился новый священник — отец Пафнутий. С блеском окончил он семинарию при Троице-Сергиевой лавре. Пред ним раскрывались широкие перспективы службы в крупных центрах, но он презрел эти возможности и попросился в село, простым священником, помня заветы господни, несть слово Господа нашего в народ, воспитывать его в духе смиренности и любви к ближнему своему.
С первых же шагов на новом поприще, отец Пафнутий отдал все силы делу заботы и воспитания своей паствы. Он не гнушался выслушивать многочисленные жалобы своих прихожан и истово и самоотверженно молился за них. Но особое внимание его привлёк один слепой старец, совершенно беспомощный в своём горе. Ежедневно в течение нескольких лет отец Пафнутий просил Господа вернуть старцу зрение, перекладывая часть его греха на свои плечи.
И вот Господь внял его просьбам, чему во многом способствовала праведная, полная забот и дум о своей пастве жизнь отца Пафнутия.
В тот день отец Пафнутий как всегда посетил бедного старца и сказал: "Вставай, Господь наш сообщил мне, что он прощает твои прегрешения и дарует тебе зрение".
И старик, на десять долгих лет прикованной к ложу скорби, поднялся.
За руку отец Пафнутий вывел старца из тёмной избы на улицу, к столпившейся в немом ожидании пастве.
— Открой глаза! Ты прозрел!— сказал отец Пафнутий, и старец повиновался.
— Я вижу свет! — закричал он, и толпа загудела, застонала в восторге, восхваляя доброту Господа нашего и праведного его слугу на земле — отца Пафнутия", — закончил чтение небольшой заметки в "Русском слове" И.И.Золотник, ехавший в купейном вагоне из Петербурга в Варшаву.
июль 1981 г.