IX.
Нечто похожее на курицу терияки с лапшой удон и новыми надеждами
А как нам хочется иногда, che, чтобы черных полос в жизни было поменьше, а светлых — все больше и больше!.. Как в минуты душевного смятения и грусти необходимо, чтобы вдруг откуда-то появился солнечный зайчик и запрыгал, все разрастаясь, по твоим руками, постепенно заполняя собой все пространство вокруг и превращаясь в поток солнечного света...
Хорошо мне было до того проклятого Дня Испании — любой бы позавидовал. Никого не было рядом, кроме случайных и, в общем-то, ненужных мне женщин, я был сам себе король и готовил я только для себя. А много ли ты приготовишь для себя самого, che, скажи мне честно? Помнишь, еще в Чимайо, когда мои родители уехали на Огненную Землю (бабушка к тому времени уже умерла), мы с тобой провели замечательную неделю в моем пустом доме? Из всего того, чем мы закусывали мендосское вино и агуардиенте, я помню только яичницу — без прикрас и изысков, либо пиццу из ресторанчика Джузеппе. А было ли что-то еще? Так же и теперь — мне в мои одинокие деньки вполне хватало омлета, или перехваченного где-то по дороге домой сэндвича с чорисо.
Что из этого следует? Видишь ли, раз уж у нас с тобой получается такая странная беседа — о кулинарии, о продуктах и пряностях, о поджигаемом на сковороде коньяке и способах нарезки, то давай определимся. Пусть эти темы и не совсем типичны для нас, мужчин, но мне кажется, что только мы и способны по настоящему понять и принять в себя магию кухни. Ведь нашим бедным женщинам не остается ничего, как готовить на всю семью, большими порциями, почти не отходя от плиты, как это делала бабушка еще в Аргентине; дед же, к примеру, раз в неделю вставал к парижье и жарил говяжьи отбивные или можжехас — гланды молодых коров (как они были вкусны, помнишь? как таяла во рту их нежнейшая мякоть, а ведь скажи кому, что это такое, до того, как он попробует — и в рот не возьмет), и когда он готовил, его руки летали по воздуху, и, клянусь тебе, che — не раз я видел, как они оставляют за собой светящийся след. Поэтому мы, мужчины, можем говорить обо всем этом не так, как женщины — магия, она и есть магия, впусти ее в свою жизнь и вдруг ты видишь — без нее уже никак, сама жизнь для тебя стала, как сотейник, в котором в одном вареве смешались страсть и корица, лук-порей и радость, скука и шафран, и многое другое...
А вот так побудешь один и вдруг, как вспышка, приходит понимание того, что для себя одного готовить неохота, выходит, и магия важна только тогда, когда есть на ком ее испытать.
А когда столкнулся я с предательством Каталины и Иньяки, когда родилось во мне желание мести, я вдруг понял, что опять хочу начать готовить. Ведь главным элементом моего плана была Иления — моя новая знакомая, а уж я-то знаю, что готовить для женщины — лучший способ ее соблазнить...
И как же я обрадовался, когда вдруг Иления, разговаривая со мной по телефону, согласилась прийти ко мне на ужин, и при этом попросила приготовить ей что-нибудь восточное, например, курицу терияки.
Мне бы догадаться, почувствовать тогда, che, что неспроста все это. Вот я составил план, придумал, как я буду все делать, но ведь мы знаем — зачастую наши планы срабатывают не так, как мы изначально хотели. Мне бы только угадать в этом создаваемом мной искусственном романе, предназначенном быть орудием и болью для всех, кто в него вплетен, признаки чего-то нового, непонятного и неожиданного для меня самого; и вот на фоне этих мыслей она вдруг захотела съесть то, что так не вписывается в мою испано-латинскую систему кухонного колдовства. Положив трубку, я вдруг почувствовал, что рад ее предстоящему приходу и ее просьбе не просто потому, что так должно быть по плану, но и просто так, потому что имя ее и воспоминания о ее просвечивающей сквозь платье тонкой фигурке вызывали во мне какой-то дрожащий отклик. И сам факт того, что такое нетипичное для меня блюдо я буду готовить в этот наш первый вечер, радовал меня не меньше. Это уже не фабада по-астурийски и не жаркое пучеро, но что-то совсем иное, пахнущее не привычными мне сельвой, пампой, оливковыми полями или влажным лесом около Сан-Себастьяна, а дальним дождем над маленьким садом, стекающим по изогнутой черепичной крышей, рисовыми полями на склоне горы и совсем другими страстями...
Итак, если вдруг ты захочешь приготовить курицу терияки, возьми в ближайшем японском магазинчике (а говорят, что и у нас в Чимайо они уже тоже есть, добрался внешний мир и до нас наконец-таки, давно я там не был) следующие ингредиенты: сакэ и вино мирин. Мирин готовят из ферментированного риса и нам, привыкшим к терпкости и густоте мендосского каберне или мальбека, не стоит пить его, как вино — это не по нашим силам; но для соуса терияки без него никак не обойтись. Купи еще соевый соус — самый простой, ну уж а коричневый тростниковый сахар ты найдешь везде.
Возьми половину стакана сакэ, половину стакана мирина, половину стакана соевого соуса. Вылей все это в кастрюльку и добавь полную столовую ложку сахара. Поставь кастрюльку на медленный огонь и следи за тем, как смесь закипает. Когда я стоял у плиты, Иления вдруг подошла и положила голову мне на плечо, чтобы лучше видеть процесс, и я почти не мог пошевелиться — так от нее пахло, che, лучше, чем от любой пряности, и волосы щекотали мне шею.
Когда соус закипит, немедленно убавь огонь и начинай помешивать. Я-то свой огонь уже никак не уберу — он разгорелся во мне с новой силой, да так, что раньше и не было такого, но вот что меня радует — если помешивать терияки аккуратно, ты увидишь, как растворяется сахар и соус начинает на твоих глазах густеть, а если прислушаться теперь к гудению пламени в моем сердце (а теперь я это умею), то я понимаю, что мне, кажется, не так уж и важна эта чертова месть, желание которой обжигало меня, нет, тут что-то другое... Вот что теперь происходит, amigo, а потому в блюдах появляются совсем необычные нотки.
Когда соус через минут семь упарится примерно на треть и немного загустеет, отставь его в сторонку. Пришло время курицы.
Для этого блюда бери филе — оно мягкое и нежное, в нем нет ранящих иногда десны косточек, а ведь это так важно, оказывается — чтобы ничто тебя не ранило, и чтобы пламя твоих желаний смягчалось прохладным и освежающим предчувствием любви... Разрежь филе на полоски длиной сантиметров в пять и шириной в сантиметр и обжаривай их на масле в воке, а если нет вока, то и простой сотейник подойдет. Не бери оливковое, ни к чему тебе, уже уносящемуся вслед за ароматом терияки в дальние края, напоминать себе, что ты все еще здесь, на своей кухне в Чимайо или в Барселоне. Поэтому возьми лучше обычное кукурузное, без запаха, и добавь в него немного кунжутного и арахисового масла — вот тут-ты почувствуешь, что такое перемещаться с континента на континент, не отрываясь от плиты. Когда в разогретое на сковороде кукурузное масло я капнул несколько капель кунжутного, Иления вздохнула, прикрыв глаза, и мне пришлось взять ее за руку, чтобы она, уже приподнявшаяся над полом, не упорхнула в открытое окно. А рука у нее была мягкая и прохладная, и пальцы ее, переплетясь с моими, прошли под кожу, сквозь сухожилия и мышцы, и добрались-таки до самого сердца, нежно и крепко сжав его на мгновение.
Переворачивай кусочки курицы минут семь-десять, пока они не поджарятся до румяной корочки. Японцы после этого сразу же кладут в вок промытую лапшу удон, но я же тебе сказал — странными переменами вдруг запахло на моей кухне с появлением Илении, так что же удивляться тому, что я смело поменял классический рецепт и стал кидать в сковороду те ингредиенты, которых в ней быть не должно, но от которых блюдо стало на мой взгляд только лучше.
Сначала я разрезал луковицы пополам, да не поперек, а вдоль, Каждую из половинок я резал как помидор — дольками вдоль волокон. Сладкий перец я положил разный — красный, желтый, зеленый, и весь этот цветной фейерверк будто вспыхнул на мгновение, осветив нас с Иленией, стоящих рядом около плиты. Перец я тоже нарезал на тонкие полоски и все это кинул в сковороду. Потом добавил немного чеснока бренуаз, то есть нарезанного маленькими кубиками, а для этого ты сначала его нарежь на полоски, а потом кромсай их поперек, да береги пальцы — кровь в этом блюде ни к чему.
Обжаривать следует на сильном огне, но ты не бойся — будешь следить, ничто не подгорит; я смотрел на жарящиеся овощи и понимал, что мне, похоже, тоже придется последить за огнем в моем сердце, а то вдруг и правда есть во всей этой кухне что-то большее, чем просто желание отомстить, а я возьму, да и сожгу все...
Теперь возьми лапшу удон, а если не можешь ее купить, так сделай сам из простой смеси пшеничной муки, воды и соли. Когда ты раскатаешь тесто до толщины в миллиметр, нарежь его на квадраты, сверни их в рулеты, посыпая все время мукой, и нарезай эти рулеты полосками шириной в пять миллиметров, а потом подсуши на солнце, вот и будет тебе лапша.
Вынь курицу и овощи из сковороды. Промой пучок лапши холодной водой, дай воде стечь и сразу же кидай лапшу в сковороду. Прикрой сковороду крышкой, а то брызги кипящего масла обожгут тебе лицо и руки. Мне теперь не хочется обжигаться, поэтому я все делаю очень аккуратно — кладу ли лапшу в масло или протягиваю Илении бокал с вином, коснувшись при этом ее пальцев.
Когда лапша размягчится, а произойдет это минут через пять, помешай ее, добавь к ней курицу и овощи. Пожарь немного, все время помешивая — еще минут пять. Для лапши десяти минут будет достаточно, так же, как и мне хватило десяти минут после прихода Илении, чтобы понять, что не так уж меня волнуют Иньяки, Каталина, их предательски-болезненная связь за моей спиной, а вот что важно — так это вот эта хрупкая девочка, стоящая слева от меня и глядящая завороженно на то, как под моими руками рождается ее любимое блюдо.
Наконец, добавь в сковороду приготовленный тобой терияки и готовь до тех пор, пока соус, пузырясь, не уварится наполовину, загустев и покрыв все ингредиенты блестящей темно-коричневой пленкой. Выложи лапшу с курицей и овощами на тарелку, аккуратно в середину, полей сверху густым соусом, а потом укрась все сверху нарезанным полосками длиной пять сантиметров шнитт-луком. Поверь мне, это будет красиво, и та, что стоит за твоей спиной сейчас на кухне, еще больше приблизится к тебе, пораженная твоим умением.
Приготовление курицы терияки займет у тебя в общей сложности минут сорок, и знаешь, что? - к концу приготовления Иления вдруг подошла ко мне совсем близко и прижалась, положив мне голову на плечо и переплетя пальцы с моими. И когда она это сделал, я вдруг на секунду сжался внутри, а потом сразу раскрылся, что твой цветок на рассвете, но с такой упругой силой, что полочка над плитой задрожала и баночка с корицей, упав на бок, добавила в мой терияки совсем уж нетипичную ноту. Ну и что? Иления мурлыкала, беря палочками кусочки курицы, и пока она ела, она так и не открыла глаз; а что касается странных и несочетаемых ингредиентов, так я скажу тебе, che — все сочетается, оказывается, просто огонь должен быть сильным, ингредиенты - свежими и готовыми к переменам, а тот, кто готовит из наших судеб свое бесконечное варево — благодушен и заинтересован. И если все это совпадет в одно и то же время, то такие получаются сочетания, друг мой, что пробовал, вдыхал, смотрел бы не переставая...