В этот раз я взял лучшие билеты, не далеко от сцены. Одел черный сюртук и накрахмаленную рубашку, новые брюки, лакированные смольные туфли, зачесал каштановые волосы и отполировал пенсне, - хотел быть неотразимым, на сколько позволяет должность младшего ассистента врача.
Сегодня мне предстояло увидеть ЕЁ.
Голос дивы был печален, пронизывал до самых кончиков пальцев, разливался густым вином в хрустальном бокале. Выше и выше!
Ее благородное лицо было скрыто за фарфоровой маской цвета девственно чистого снега, но я чувствовал, что скорее всего за ней скрываются слезы. Я прикасался к ее душе. Осторожно, словно боязливый вор, что втихаря крадется к несметной сокровищнице, ласкал в своих тонких болезненно бледных руках каждую ноту, наслаждался сопрано, а в своих мыслях жаждал владеть ею. Я хотел, что бы она принадлежала только мне, прятать ее в золотую клетку и никогда не показывать, впитывать ее, стать одним целым.
Мой взгляд скользил по грациозным плавным жестам ее рук в холодном атласе, талии и груди, туго затянутым в стальной синий корсет, расшитый черным кружевом, по бархатным складкам юбки, шлейф которой был усыпан белыми лепестками, по каждой жемчужине в ожерелье, браслетах и в волосах цвета пепла, подобранных в букли.
Меня разъедало изнутри. Ведь она могла стать моей! Пустые глазницы маски манили меня в бесконечность и пьянили. В ее руках извивались 2 ядовитых змеи. Я завидовал, - они могут к ней прикоснуться. Дива моя. Моя!
Голос все звенел и звенел, подобно дорожайшему и изысканнейшему серебру, он возвышался над куполом городской оперы, выходил за грань и обвивал каждую душу в огромном старинном зале, опускался ниже и покорял подобно воителю.
Я не сводил глаз ни на секунду, даже не заметил что стал зависим.
После выступления мне удалось попасть в гримерку. Она сидела, откинувшись на спинку кресла 19-го века напротив зеркала, окруженная множеством цветов. Я осмелился подойти. Вокруг висел тонкий ненавязчивый запах лилий. Дрожащими от волнения руками коснулся фарфора - мне было интересно знать, что так манит меня. Голос?..кожа? запах? движения? взгляд? Дива позволила снять маску. Миндального цвета глаза впились в меня.
- Я вижу слезы на твоем лице. Черные..они еле касаются румяных губ, - прошептал я падая к ее коленям и стал целовать ее руки, нежно касаясь каждого пальчика. Забыл о змеях, толпе у гримерке, охране, времени, я был с Ней!
Уголки ее губ поднялись. Высокомерная холодная улыбка. Губы еле шевельнулись.
- Умри.
Я растерялся. Мое лицо искривила истерика. Я рыдал, но упорно продолжал восхищаться приговором. Как изысканно!
Она сказала. И знаете что? И я умер. Да, вот так просто отдал ей душу за ее дьявольский талант.
Не знаю как вы будете осуждать мой поступок, но это сделало меня действительно счастливым.
...может быть она знала что я хочу ее? знала что станет птицей в клетке? или понимала насколько я слаб перед ней?