Мой безнебесный мир. Вокруг только море, море и море. Русалочье существование задыхающейся.
Я помню, этого моря не существует. Но я осязаю его каждой клеткой кожи, белками глаз и сухими - сухими, иссушенными - солёными губами. Поцелуй меня, сухая гибельная вода - я гибну от жажды.
Это как глотать стекло. Лёгкие просят воздуха, остановившееся сердце умоляет о силе для стука. Затихшие сердца не болят. Они просто каменно молчат за рёбрами.
Но я не могу даже выдохнуть душу - я вся душа, одна душа, невероятная сила дана мне для выживания, выживания как необходимого фактора для вечного мучения, для бесконечной, жалящей нервы боли. Погружаешься в это море, откидываясь на спину, головой в мутную синь - и тяжело, страшно, неуютно, как будто падаешь головой в подушку, беспечно и бездумно - а вокруг тебя враждебная тысячеликая темнота, мучающая тебя сотней своих немых голосов. В детстве я не боялась темноты. Но чётко ощущала всегда этих странных духов своей ведьминской острой сущностью. Скорее, я просто не совсем доверяла тьме. Есть духи дружественные, а есть не очень. И хочешь ли ты сейчас с ними разговаривать, и нужна ли тебе их сила, и необходим ли тебе сейчас покой тьмы, растворяющий и обостряющий сознание одновременно, либо сейчас ты жаждешь уйти в ровный ослепительный свет, который - сама жизнь, пульс её... Иногда мне бывала необходима тьма. Особенно когда мысли казались чужими, и мне хотелось просто пропустить их сквозь себя - потоком, серебристым звенящим лунным потоком... Не люблю солнце. Оно обжигает глаза и пальцы. А луна всегда жила где-то внутри меня и в минуты тьмы лилась сквозь, очищая и освещая. Её спокойная мягкость была наградой за суетливую яркость дня. Правда, в этом мягком нежном свете тоже мучение. Я начинала ощущать знакомый голос и видеть глаза твои в темноте. Твой образ приближался настолько, что цвета твоей красивой и изломанной души виделись как никогда чётко. Потому что ночью пропадает иллюзия времени и пространства, и души можно потрогать. Нам ведь только кажется, что мы далеко друг от друга, что смерть имеет значение, что память - обёртка на ярком "ничто". А ночью всё пересекается, соприкасается, сливается... Луна мирит всё и ломает спирали, замыкая их в настолько тесные круги, что они кажутся только точками. Жаль ещё, что для меня, любившей свет, в тёмном покое в светлые дни ощущалась странная тревожность. И тогда я торопилась засыпать, уходя от духов в сияние внутреннего солнца.
Там, где я сейчас, нет ни света, ни тьмы. Я задыхаюсь пустотой, маскирующейся под море. Я сгораю в тревожности, в которой нет ни намёка на покой.
Я гибну от голода. Ты знаешь, что это? Пустота, движущаяся внутри, замирающая в венах, как вздох на испуганных губах, активность, направленная в никуда, а значит, заключённая внутри тебя.
Я просто хочу жить. Не выживать. Это ведь так просто.
Я боюсь закрыть глаза. Просто потому, что когда я их открою, ничего не изменится. Я это осознаю. Всё та же сухая соль и иллюзия воды.
Бездвижность. Жизнь в центре вакуума рано или поздно станет пустотой. Я заключена в тягучий синий кошмар. Дрожат руки, шевелятся пряди, приподнимаясь. Мне просто вдохнуть бы, уйти на поверхность... я слепну и глохну, я медленно гасну. И...
...я открываю глаза и бездумно смотрю в потолок, ощущая за рёбрами синюю слабость. Ночь. Но я чувствую душу твою и потому не потеряла возможности просто на миг просыпаться и верить, что мир безнебесный придуман, что я не вернусь туда. Стряхивать песок и соль с подушки, выдыхать - самый тяжёлый в жизни выдох - последнее стекло безвоздушья, атмосферу этого космоса пустоты. И слушать твой голос и верить в то, что одеяло над головой спасёт тебя от духов. Луна внутри пульсирует, и я глотаю её слабый свет сердцем. Зато я могу шевелиться и просто дышать. Как будто всплыла на поверхность.