Мало кто помнит сейчас это редкое имя.
А было время, его боялись произносить вслух.
Потом, изрядно потрепав по газетным страницам, постарались забыть.
Казалось удивительным, что в наше время, уважаемый человек, носит такое прозвище - Лаврентий. Правда, знают об этом лишь в узком кругу приближённых, которые его так окрестили.
Лаврентий занимал, хотя не высокую, но важную должность: подбирал для Главка кадры на периферии. По его мнению, двум требованиям должен отвечать претендент на должность: обладать деловыми качествами и иметь... красивую жену.
Чтобы в дальнейшем читателю был понятен сюжет рассказа, необходимо сказать, что кадры с периферии, попадая в Главк, сразу обеспечивались квартирами. Это являлось основной приманкой, на которую попадались специалисты.
Посещая подведомственные предприятия, Лаврентий подбирал талантливых молодых, энергичных руководителей. Только ему известными способами, знакомился с их жёнами. После этого, из десяти-пятнадцати подходящих работников, выбирал трёх, которых включал в резерв на выдвижение.
Список специалистов, включённых в резерв на выдвижение, согласовывался в Горкоме Партии, после чего утверждался на парткоме Главка, подписывался Начальником, и направлялся в Министерство. Специалисты Главка являлись номенклатурными работниками. Кто сюда попадал, оставался навсегда.
Так что, с точки зрения производственных требований и партийной морали – комар носа не подточит, а дальше - дело техники.
Когда в Главке освобождалось кресло, Лаврентий открывал блокнот, из него выбирал кандидатуры.
Потом отправлялся на место работы жены кандидата, и начинал убеждать её в том, что карьеру мужа она держит в своих руках.
Кажется невероятным, но, по словам Лаврентия, как правило, одна из трёх, эту приманку заглатывала.
Поверить в это можно хотя бы потому, что, по его же словам, раньше он на каждое место готовил по пять - шесть кандидатов. Потом убедился, что достаточно трёх.
Лишь в узком кругу близких друзей, на охоте, где-нибудь в глухом лесу, за свежатиной, на хорошем подпитии, Лаврентий иногда позволял себе откровенничать:
- Как специалисты, они все были хороши... Но Сердюкова разговаривать со мной не стала. Колодина очень долго думала. А Гречкина, ухватилась за идею двумя руками... Правда, консенсуса достигли с трудом... Она соглашалась только после переезда. Я хотел получить её немедленно. Боялся, что обманет... Такие проколы у меня раньше были... Сторговались на том, что я мужа переведу, но поселю в гостинице... Так и сделал. А квартира ждала, пока его жена не поумнела! - и Лаврентий довольно хихикал.
Обычно, кто-нибудь спрашивал:
- И что же, имело смысл устраивать её мужу перевод?
Лаврентий довольно потирал руки:
- О, да! Отработала сполна. Я удовлетворён полностью!
- Значит, теперь у тебя новая пассия?
- Нетушки, один раз, и точка. Это моё кредо. Мне моя должность ещё не надоела.
- Ты же сказал, она тебе понравилась?
- Ну и что? Я своих взглядов не меняю.
- А если она в тебя влюбится?
- Она? В меня? Влюбится? Ты, брат, шутишь... Я себе цену знаю. Хотя... такой случай имел место. Одна дамочка, из-за меня чуть не развелась с мужем. Еле-еле отговорил!
- Наверно, убедительные аргументы привёл?
- Да, хорошие... Во-первых, разница в возрасте... Потом - моё положение. Я сказал, что если разведусь, и на ней женюсь, с такой репутацией начальником мне не быть. Должность не позволяет такое делать. А самое главное, напомнил, при каких обстоятельствах я с ней встретился... И что эти обстоятельства ещё существуют... Умная оказалась женщина, всё правильно поняла. Потом меня познакомила со своей подругой, я и её мужа в Главк перевёл... Правда, подруга оказалась холодноватой...
- То-то я смотрю, в вашем Главке большая текучесть кадров!
- Не скажи! Восемьдесят процентов ушло на повышение в Министерство!
- Надеюсь, не без твоих рекомендаций?
- Правильно надеешься! А двадцать процентов - это не такая большая текучесть...
- А сколько в твоём Главке работников?
- В нашем Главке!
- И сколько в вашем Главке работников?
- Сто шестьдесят... Мы обслуживаем большой регион, несколько областей.
- И что, все сто шестьдесят...
- За кого вы меня принимаете? Я человек осторожный... Потом, у меня жена молодая... Тоже своего требует... А это так, хобби! Чисто спортивный интерес. Как гадание на ромашке, какой лепесток последний.
В другой раз, в баньке, хорошо распарившись и разомлев от рюмки водки, Лаврентий опять делился своими секретами:
- Крепкий орешек попался! С одной стороны, шеф на меня давит: подай сюда Щёголева! А с другой - Щеголиха упёрлась, и ни в какую! Конечно, я сам виноват... Сроки поджимали... Нет бы, сказать, как обычно, дескать, карьера мужа в твоих руках, так я ляпнул: между твоих ног! Она и влепила мне пощёчину. Молодая, да смелая. У меня азарт пуще прежнего разгорелся! А тут фортуна мне улыбнулась... Случай помог. У него на заводе, крупная авария произошла... Я в комиссию напросился, на расследование. Раз я его готовил в резерв на выдвижение, то я и разбираться с ним буду. Тогда я уже знал, что Щеголиха отговаривает мужа от перехода в Главк... Поговорил с ним: «Был бы ты в Главке, сам бы проверял, а так - тебя проверяют».
Он сослался на жену. Я испросил разрешение поговорить с ней... Он устроил так, что мы остались тет-а-тет. Я, конечно, быка за рога: или я его забираю в Главк, или прокурор за решётку... Со слезами, но легла...
С точки зрения юриспруденции, деятельность Лаврентия вряд ли была противозаконна: руки он никому не выкручивал, насильно в постель не тянул, сильно не настаивал.
Но в глубине души, он чувствовал некую моральную тяжесть от своих деяний, старался о них как можно меньше распространяться. Поэтому, в своём коллективе, не имел друзей, о его проделках никто не знал. Соблазнённые жёны друг перед другом не хвастали, мужьям ничего не говорили.
Но, в силу общительности характера, Лаврентий не мог хранить внутри себя тайны.
Как дачник, вырастивший на огороде огромных размеров тыкву, не может удержаться от того, чтобы не похвастать своим достижением, как поэт, написавший новый стих, даже заведомо зная, что он плох и его никто не напечатает, ходит с ним из редакции в редакцию, лишь бы его прочитали как можно больше людей, как старая бабуся, распустив рваную кофту и связав из прелых ниток внуку носки, вместо того, чтобы молча их отдать, рассказывает соседям, как она, вначале связала кофту, за двадцать лет износила её до дыр, потом распустила, из этих ниток связала носки, рассказывает, наперёд зная, что внуку это будет неприятно знать, как любой родитель хвастает своим дитём, каким бы уродливым оно ни было, так и Лаврентий, после каждой успешно проведенной операции, сгорал от нетерпения поделиться успехами и шёл на встречу с друзьями, как на праздник:
- Щеголиха-то, вишь, какая прыткая случилась... Легла под шефа, он взял её в Главк. Кем бы вы думали? На такую же должность, как мужа! А ещё слёзы проливала...
- Да, может, шеф её просто так взял, за деловые качества!
- Ты думаешь, такое возможно? - Лаврентий всех мерил по себе.
В следующий раз Лаврентий, нарушив установленный ритуал, не дождавшись, пока друзья разденутся, попарятся, выпьют и начнут трёп, прямо в раздевалке выпалил:
- Нет, вы представляете, эта бестия уже в столице! Три раза побывала в командировке, и уже укатила туда вместе с мужем!
- Щеглова, что ли?
- Да, Щеглова. Вот и верь после этого женским слезам.
- Ты должен радоваться за свои кадры.
- Меня интерес прошибает: в Москве она тоже плакала, или нет?
- Какая тебе разница? Ты своё получил сполна.
- Вот именно, сполна... Мне стыдно признаться, но раз уж зашёл разговор... Она, Щеголиха, тогда встала, плюнула на пол, растёрла ногой и сказала, что большей мерзости в жизни не испытывала... Мне никто такого не говорил...
- Ну, ты мог бы и не переводить её мужа в Главк. В отместку!
- Нет, не мог. Я же слово дал! Слово коммуниста! А я человек честный, порядочный.
Таков был Лаврентий! Видимо, от Лаврентия Павловича, у него, кроме клички, ничего не было. Если что-нибудь у Лаврентия было на уме, - обязательно должно побывать на языке! Ведь мог бы и не говорить, и приврать, ан, нет, сказал! Должен был сказать, по складу характера. И знал, что мог накликать на себя беду, но всё равно сказал!
Впрочем, не накликал же... скорее наоборот.
Последняя встреча Лаврентия с друзьями состоялась на причинной пирушке. Ну, знаете, бывают пирушки без причины: по привычке, по графику, по желанию, по субботам и воскресениям... А бывают - по причине... Эта была по случаю прощания. И только на прощание Лаврентий излил душу до конца:
- Я раньше скрыл от вас.... А теперь всё одно скажу... Щеголиха навела знакомство с моей благоверной... Я всё думал - на кой это ей? Никак понять не мог. Моя супруга молодая, у неё устоявшийся круг знакомых, друзей, подруг. А теперь... В общем, пирушка наша - прощальная! Щеголиха таки отомстила мне.
- Тебя выгнали из Главка?
Лаврентий долго смотрел на друзей осоловевшими глазами, переводя взгляд с одного на другого, с другого на третьего. Раздумывал, правильно ли они отреагируют, не засмеют ли, не будут ли издеваться над ним, стоит ли им говорить, или скрыть от них тайну. Рассуждал про себя, аж губы шевелились: действительно ли они не поняли, или только прикидываются, чтобы не обидеть. Все они намного моложе его, так что оба варианта были вполне правдоподобны:
- Причём тут выгнали? За что меня выгонять? Да, лучше меня... Да, я такие кадры изыскивал... Наш Главк по всем показателям на первом месте... Таких специалистов, как я, не выгоняют, - Лаврентий был на хорошем подпитии, его понесло, и друзья не перебивали, дали высказаться.
Когда пауза затянулась, один из них нарушил неловкое молчание:
- Как же она отомстила тебе, Щеголиха?
- Меня в Москву переводят, в Министерство.
Лаврентий обвёл взглядом оболваненные лица ничего не понимающих друзей.
- Мне бы такая месть.
- И с этого ты раскис?
- Это не месть, а протекция.
- Дай Бог нам таких врагов!
- Ничего вы не поняли, - поднял понурую голову Лаврентий. - Последний раз в Москву она ездила с моей женой!
Только теперь до них дошли все тонкости авантюрного замысла Щеголихи. Они не знали, как себя вести: радоваться за друга? соболезновать? завидовать? утешать? смеяться? - сразу не сообразишь, ибо всё было бы не к месту.
Лаврентий наполнил рюмки:
- Чокаться не будем... Не говорите ни слова... Выпьем молча. Не знаю, что ждёт меня впереди, в будущем... А сейчас вы прощаетесь... В эту минуту мы прощаемся с одним из самых могущественных имён нашего столетия...
Он встал, вынул из кармана фломастер, подошёл к стене, нарисовал небольшой холмик, сверху пририсовал крест, а ниже написал:
- Здесь похоронен Лаврентий.
Замок http://proza.ru/2010/10/01/215