Холодно... Владимир Бондарчук

 
Серый котенок замерзал. Еще недавно слепящее зимнее солнце катилось над городом и было не так холодно. Все казалось, что появится хозяйка и унесет котенка обратно домой, в тепло и уют, где остались мама-кошка и два сереньких брата, с которыми носился он по комнатам.

Темнело, и вместе с темнотой усиливался страх. Возле мусорных баков, где он сидел, жалобно мяукая, появились собаки. Они загнали его в щель между двух железных гаражей и, полаяв, вернулись. Собака покрупнее запрыгнула в бак и рылась там, находя то кусок хлеба, то кость. Другие делили то, что было внизу. Слышались злобное рычание и визг, летели клочья шерсти, пища доставалась сильнейшему – у тех, кто послабее, шансов пережить эту зиму не оставалось.

Котенок перебежал детскую площадку, сжался в комочек возле фонарного столба. Яркая лампочка казалась ему маленьким солнцем. Рядом по дорожке спешили пешеходы. Зима в этом году ранняя да лютая – морозы жарят без передыху.

- Мяу! Мяу!

Мальчишка пробежал с мусорным ведром. На обратном пути остановился, погладил котенка, покрошил перед ним печенюшку и исчез.

Плачущий, замерзающий котенок привлек внимание пятилетней девочки.

- Мам! Давай возьмем его

- Куда?! – взъярилась молодая мать. – Своих, что ли, кошек мало?

- Он же плачет! Ему холодно!

- Кто его выбросил – пусть тому и будет стыдно! А мы тут ни при чем… - говорила, удаляясь, женщина. Ей тоже было жаль серого котенка, но куда его? Он живут на квартире, есть у них два кота, хозяйка и так недовольна, а тут еще один… Злясь на свою дочь, на мороз, женщина спешила подальше от душераздирающего мяуканья. Кто-нибудь, да возьмет…

Мороз все крепчал, и котенку оставалось жить совсем немного. И тут повезло. Полупьяная компания подростков занесла его в подъезд и посадила на батарею, на которой сушился старый коврик. Кириешки пахли колбасой, но котенок не мог есть. От тепла его разморило, и он задремал, благодарно мурча своим спасителям.

Шумно ржущую компанию выгнали возмущенные жильцы, а котенка выбросили на снег – вдруг нагадит.

И снова леденящий холод сковывает маленькое тельце, медленно забирая тепло.


Громадная тупорылая псина с обрубленным хвостом совершала вечернюю прогулку, деловито нюхая там и сям. Хозяин со снятым намордником в руке неторопливо шагал сзади, гордо поглядывая на своего любимца.

- Адольф! – громко крикнул он. – Фу, Адольф!

Но черная псина, не подозревающая, какое жуткое имя ей дали хозяева, гонится за обезумевшим серым комочком, исторгая звериный рык, и если бы не забор из штакета – тут бы и закончились все страдания.

Один за другим гасли окна в пятиэтажке, и вскоре дом стал черным и мрачным. Только в подъездах горел свет. От холода вокруг фонаря образовался дымный морозный нимб, и серый котенок, снова очутившись возле него, выполз в середину светового круга на утоптанной дорожке. Передние лапки закоченели и уже не сгибались. Он уже не пищал, а, опустив голову и сгорбившись, чтобы хоть как-то сберечь тепло, глухо, словно изнутри, стонал:

- Вау… Вау…


Крепкий пятидесятилетний мужчина привычно бежал по дорожке.

- Вжик! Вжик! Вжик! – ритмично скрипит снежок под ногами. Не хочется стареть и болеть, вот и бегает он по утрам, в любую погоду, вызывая восхищение всего квартала. Только вот живет почему-то один, и недоумевают одинокие соседки – почему?

Перепрыгнув через замерзшего котенка, мужчина остановился, зябко передернув плечами. Уж лучше сразу утопить, чем вот так, на мороз… Уроды.

Мужчина побежал дальше, привычно следя за дыханием, но хорошее настроение исчезло. Теперь надолго.
Он был сентиментален и за это часто злился на себя...