...Глаза эти, единорожьи...
Человек в наше время пошёл сложный. Весь какой-то навыворот-шиворот.
Смотришь, идёт — копейка за душой дзинькает, а кошелёк откроет — там по-иностранному такое шуршит, что по-русски сразу всё понятно становится.
У меня в кошельке не шуршит, ни по-иностранному, ни по-русски, ни по-какому... Нет у ме-ня кошелька, вот и не шуршит...
Кошелька нет, но сложности во мне оказывается навалом. Недавно узнал.
Работал у нас один — Степаном звали. Мужик как мужик, только, как бы это сказать, под ноль у него всё было. Не пил, не курил и матом не ругался. Думали сектант неопознанный... Поговорили — вроде нет, нормальный. С приветом конечно, но про конец света ничего толком не знает.
«Поэтом» его в шутку прозвали и успокоились вроде. А зря... Ох зря...
Сижу как-то вечером, смотрю ящик. Ухмыляюсь чему-то... В жизни участвую... Информацию разную запоминаю... Туды-сюды, поехали-полетели, погода-непогода, и вдруг «ящица» заявляет по-серьёзному: «Уникальная видеозапись! На ваших глазах обыкновенный гражданин превращает-ся в единорога...»
Смотрю: деревья какие-то, сумрак и «поэт» наш как живой стоит и глазами посвёркивает. По-сверкал, посверкал и хлоп — вместо поэта зверь какой-то образовался, а во лбу рог торчит...
— Ёлки зелёные,— думаю,— во гад даёт! И молчал ведь паразит. Ну мы ему теперь устроим превращение в одуванчик. Ну, зверюга, держись!
Руки потирать от нетерпения стал — что мы ему устроим,— и тут меня и долбанула мысль. Здоровенная такая мыслища. Я так и встал на месте. Вот он, журавль мой золотоклювый, где на-шёлся. Если рог этой зверюге отодрать, сколько ж денег за него отвалят. Куплю домину огромную, машину, как у французского Алена Делона, завтракать буду по ресторанам... а девах сколько...
Стал соображать. Снято это в парке, а парк у нас один такой большой. Значит, туда надо, и скорей!.. А то ведь и опередить могут. Ушлый у нас народ — гвоздь положишь, отвернёшься, а гвоз-дя уж и нет, а тут не гвоздь... Тут целая рельса золотая!..
Быстро схватил топор, ножовку по металлу — кинул в пакет и бегом в парк. Успеть главное. Эх, жаль пистолета так и не купил, а ведь хотел... В жизни пистолет всегда может пригодиться. Рог продам — обязательно куплю, и перчатки кожаные, на меху.
В парке было сумрачно и безлюдно.
Зверюгам нравятся самые глухие места, и я знал это место. Укромное такое местечко, мы там с Колькой дня три не просыхали. Вроде как в лесу — а магазин в двадцати минутах ходьбы.
Оставалось пройти небольшой овраг, как вдруг послышался треск ветвей. Не успел я сообра-зить что и как — из-за берёзы вышла Светка.
Она у нас на базе складом заведует. Баба ещё та... Из пудовой гири сок выжмет, если захочет.
— О-па,— сказал я.
— Давай отсюда! Я первая пришла, — поздоровалась Светка.
— Котлеток из единорожинки захотелось? — поинтересовался я.
— Ну урод! — гаркнула она и с ходу по левой челюсти.
Пакет в одну сторону полетел, я — в другую.
Тут и началось «о-па» по полной.
Через пять минут чувствую хана мне. Три зуба выбито, из носа кровища, ребро одно как-то не так ощущается, но тут Светка и промахнулась.
Сгребла в пятерню волосы у меня на голове, да как рванёт. Боль зверская... Не знаю — откуда столько силы взялось. Так вмазал, что упала Светка в бурьян и успокоилась.
Сел я возле дерева еле живой. Хлюпаю носом, глаза подымаю, а он предо мной стоит...
На пантеру огромную похож, только белый весь и как бы дымок вокруг него вьётся, а во лбу — рог торчит. И как бы искорки по рогу этому бегают... Красивый — жуть как...
Тут я в глаза ему и посмотрел.
Смотрю — и наизнанку меня вроде как выворачивает. Всю жизнь мою выворачивает... До ут-робы. До... мамочка ты моя...
Чувствую, слёзы по щекам льются, и тут меня будто вырвало криком страшным: «Ма-ма!!!»
Что было дальше не помню. Перестало сознание моё работать.
Прошло немного времени. Все подзабылось. «Поэт» куда-то исчез, как провалился, а мы со Светкой помирились.
Действительно хорошая баба оказалась. Повстречались, то да сё. Чего там думать, решили — и поженились.
Всё нормально.
По ночам только иногда кошмар снится — ...