Прошло уже три года. Сейчас мне семнадцать, а Денису… сегодня должно было исполниться девятнадцать. Конечно, помню про его день рождения.
Но в его доме давно уже не играет музыка, не танцуют гости, и вообще, не весело и не шумно. Даже птицы не поют в саду, а лишь по-прежнему, как бы по привычке, сухо и безучастно лает собака.
Маму Дениса я иногда навещаю – женщина осталась совсем одна. Без родителей, без мужа,…а теперь и без сына.
Не хочу ни с кем делиться своими страданиями, переживаниями или своей болью. Никому бы такого не пожелала. Но сейчас расскажу историю, которая, возможно, изменит чей-то взгляд на жизнь, на людей, на себя.
Денис – мой друг с самого раннего детства, мы жили в одном доме, учились в одной школе, и вообще, нас все время принимали за брата и сестру – такие мы были замечательные друзья. Это очень хороший человек. Всегда добрый, отзывчивый; мы всегда понимали друг друга. Родители наши тоже дружили, мы постоянно собирались вместе.
Денис был из приличной семьи, довольно воспитанный паренек.
Итак, все началось три года назад, ранним летом, когда школа закончилась, и экзамены тоже были позади.
Мы приехали к нам на дачу, родители сидели за столом, а я и Денис у костра, созерцая шашлык, который жарился на раскаленных углях. У моего друга было какое-то странное тревожное лицо, он не был так весел, все время думал о чем-то. Я спрашивала его, но ничего нового он мне не говорил. Может, зря беспокоюсь, мне лишь кажется? Успокоилась.
Шашлык был готов, родители позвали нас к столу. Я поднялась с шезлонга, а Денис по-прежнему сидел, не двигаясь. Я подошла к нему и взяла его за локоть, вновь позвав. Он схватился за внутреннюю часть локтя:
- Черт, осторожно!
Я не поняла его реакции и переспросила:
- Что с тобой? Ты что, руку повредил? Можно я посмотрю…
Денис отдернул руку.
- Ничего страшного. На турнике подтягивался и слегка растянул. Немного болит.
Я с недоверием посмотрела на него:
- Поэтому и ответил так грубо?
- Прости, я задумался. Это от неожиданности.
Мы отправились к столу.
И все-таки что-то происходило. Оставалось лишь понять мне, что именно. Денис стремительно менялся. Это замечала не только я. Его мама рассказывала мне про его новых друзей, которых она никогда не видела – Денис почему–то не желал знакомить их с ней. В дневнике сына начали появляться частые замечания, сведения о прогуле уроков; неоднократно звонил классный руководитель с жалобами на него. Мама очень волновалась, пыталась поговорить с сыном по душам – ничего не выходило. Денис замкнулся в себе. Я с ним тоже стала реже видеться. Он постоянно придумывал какие-либо отговорки, не похожие на правду. Сначала я обижалась на это, не хотела с ним разговаривать, но потом поняла, что Денис не просто «засиделся в компьютерном клубе», «проспал школу» или «задержался у знакомой на дне рождения».
Была какая-то другая причина, гораздо менее уважительная, но более странная. Я пыталась выяснить, что происходит, разговорить его, но мои попытки тоже успехом не увенчались.
Прошло некоторое время. Денис стал поздно возвращаться домой, бросил занятия в любимом кружке по рукопашному бою.
Однажды я пришла домой к Ворониным. Мне нужно было очень серьезно поговорить с Денисом. Ведь он испортил отношения со всеми – с матерью, с учителями, со мной. Но в квартире я обнаружила только Ирину – маму друга. Она сообщила, что Денис должен вернуться с минуты на минуту. Он гуляет. Я осталась ждать его, а пока беседовала с хозяйкой. Ирина спросила меня:
- Тебе он тоже ничего не говорит?
- Нет…
- Да что такое?! Конечно, парня сложно растить без отца, но ведь до этого все было хорошо! Кто же эти его новые друзья, что ради них он забросил посещение любимой секции, стал отвергать меня, тебя, товарищей школьных…
Я печально пожала плечами:
- Я сама в отчаянии. С ним такого никогда не было. И причина этому – не переходный возраст!
У Иры на глаза навернулись слезы.
Я поднялась с кресла, направилась к выходу.
- Не плачьте. Слезы сейчас не помогут. Я отправляюсь искать Дениса, он, как всегда, опаздывает.
- Яна, постой…можно спросить тебя?
- Конечно.
- Вы ведь по химии сейчас реакции изучаете?
Я не поняла, к чему этот вопрос и смущенно ответила:
- Ну…да.
- А домой задают какие-нибудь опыты проводить?
Я удивленно посмотрела на нее:
- Нет, нам это даже запрещают. А что такое?
Ирина, помедлив, ответила:
- Да вот, Денис принес домой два спичечных коробка с какими-то порошками, сказал, это для домашнего задания по химии.
Я вздрогнула и медленно обернулась. Наши взгляды встретились, и мы тут же все поняли. Я ретировалась.
Выйдя из подъезда, направилась вдоль двора, где живет Денис.
Я несмело шагала по улице, едва освещенной мутными желтыми лучами фонарей. Вдруг услышала какой-то звук, похожий на стон. Оглянулась.
Сзади меня шел, покачиваясь, некий подозрительный парень, что-то бормоча себе под нос. Вглядываясь в темноту, едва рассмотрела лицо Дениса. Избитое, бледное лицо с мутными глазами. Я испугалась. Подбежала к нему. Он, словно безжизненный предмет, рухнул на землю. Я дрожащими руками набрала 03, затем номер Ирины. К счастью, Скорая помощь не заставила себя долго ждать. В больницу поехали втроем – Денис, Ирина, я.
По дороге ему становилось все хуже и хуже. Ирина гладила сына по голове и лишь плакала, не в силах вымолвить больше ни слова. Я старалась держать себя в руках и, наконец, спросила:
-Что ты чувствуешь сейчас? Тебе действительно больно или ты пьян?
Едва разобрав его бессвязную речь, мы услышали:
- Больно…невыносимо больно…
Денис потерял сознание.
Врач поспешно установил капельницу.
Мать, всхлипнув, вымолвила:
- Скажите, доктор…он будет жить?
Врач, подняв на нее глаза, ответил:
- Не буду лгать. Шансы не велики.
В больнице мы просидели часа три-четыре. Ирину я старательно утешала, хотя и сама нуждалась в успокоении. Медсестра дала ей снотворное, и через некоторое время несчастная мать уснула на моих коленях.
Примерно через час вышел врач. Он подошел к нам и в ответ на наши пытливые взгляды сказал:
- Жизнь этого молодого человека вне опасности, - но тут же строго добавил, - только все это лишь пока.
Он серьезно посмотрел на меня:
- Сколько вам лет?
- Четырнадцать.
- Вы можете пройти в палату.
- А я?? Я могу видеть его?? – взволнованно спросила мама.
- Разумеется, но немного позже. С Вами мне нужно поговорить отдельно.
Ирина вновь опустилась на сиденье. Я ушла к Денису, а они остались о чем-то беседовать.
Я заглянула в палату. Денис был не один – палата семиместная, и своего друга я нашла не сразу.
Он лежал в дальнем углу. Я подошла, присела на кровать. Дотронулась до его руки. Внутренняя сторона локтя была в многочисленных следах от уколов. Теперь я все поняла. В тот день, на даче, когда мы сидели у костра, он схватился за руку вовсе не оттого, что растянул ее, а потому, что уже в то время начал употреблять наркотики. У меня на глаза снова навернулись слезы. Денис приподнял веки. Прошептал:
- Простите меня…я не смог…удержаться…
- А мы…не смогли уберечь, – я заплакала сильнее.
- Не плачь, пожалуйста, - Денис поднес мою руку к своим сухим губам. - Я ведь жив!
- Едва ли, глупый. То, что было с тобой этой ночью…это тоже наркотики? Что происходило?
- Знаешь, я постараюсь описать, но, – произнес мой друг хриплым голосом, - не знаю, найдутся ли слова. Это была своего рода ломка. Суставы выкручивает, мне казалось, что одновременно несколько человек выворачивают ноги, руки, пальцы. Мышцы словно отрываются от костей, невозможно ни сидеть, ни стоять, ни лежать. В челюстях такая же невыносимая боль, не можешь ни есть, ни пить. В прошлый раз была постоянная, мучительная рвота практически весь день… В такие моменты мне кажется, что проще умереть, чем терпеть эту адскую боль, эти мучения. Господи, как же я хочу вернуть все назад…
По холодным его щекам полились слезы. У меня не было слов что-нибудь сказать ему. Я посмотрела на его покрасневшие глаза, полные отчаяния и тоски.
- Мы вылечим тебя.
Тут Денис нахмурился и отвернулся к окну. Я удивленно смотрела на него, совершенно не поняв его реакции. Он снова повернулся ко мне и попытался улыбнуться:
- Ага…
Вошел врач, попросил меня покинуть палату.
- Мы понаблюдаем за состоянием молодого человека еще день. К вечеру принесите документы на оформление вашего друга в наркологическое отделение.
Я вышла из палаты. В пустом коридоре на потертых креслах сиротливо сидела Ирина. Ее опухшие от слез глаза устало смотрели на потускневшую вывеску соседнего отделения «Наркология». Подойдя к ней и сев рядом, я осторожно спросила:
- Что сказал доктор?
- Пойдем, прогуляемся. Здесь душно.
Мать поднялась с сидения и направилась к выходу. Я шла вслед за ней. Она тихо шагала по темному коридору. Молча. Я напряженно ждала, когда Ирина нарушит затянувшуюся паузу. Мы вышли на улицу, где было так же мрачно, промозгло. Моя спутница заговорила:
- Не знаю, говорил ли тебе Денис когда-нибудь о том, что у него врожденный порок сердца. Сам он узнал об этом случайно, в одиннадцать лет. К счастью, воспринял это не так болезненно, как я ожидала. Наоборот, он берег себя. Тогда врач сказал, что все будет хорошо, если не допускать физических перегрузок и не иметь так называемых «вредных привычек». Так и было.
Я молча шла рядом с ней, понимая, насколько ситуация усложнилась. Та продолжала:
- Сейчас врач, осмотревший Дениса, сообщил мне, что повторного вызова Скорой помощи при очередной его ломке может не быть. Денис, будучи сердечником, может умереть.
Я смотрела под ноги и ничего не говорила. Наверное, это был своего рода шок.
Вечером мы привезли документы, Денис теперь числился в наркологическом отделении. Медсестры и врачи пообещали полный контроль над ним. А нам оставалось только верить и ждать…
Прошло два месяца. Мы ежедневно приезжали к Денису. Только нам казалось, что его состояние ничуть не улучшилось. Внешне он не изменился – остался все таким же худым, бледным, со стеклянными глазами и сухими губами. Но врачи утверждали, что курс лечения подходит к концу, через неделю мама может забрать сына.
Эта неделя тянулась, как год. Мы обе с нетерпеньем ждали следующего вторника.
И вот он наступил. Мы с Ирой отправились в больницу ранним утром.
В этот вторник коридор отделения наркологии казался нам не таким уж темным, а, напротив, светлым, навевающим хорошее настроение. Мы прождали около получаса. И вот наступил тот момент, когда Денис вышел из палаты. Мать в слезах кинулась ему на шею. Я стояла рядом и широко улыбалась. Меня переполняло счастье. Я не могла поверить в то, что все так хорошо закончилось. Слезы радости катились по моим щекам.
Я посмотрела на друга. Тут что-то в нем смутило меня.
Он стоял и улыбался, слегка приобняв маму и смотря куда-то в сторону. У меня сложилось впечатление, что его заботят другие вещи. Нет, просто мы оба слишком устали за последнее время. Не стоит придумывать небылицы. Все закончилось – и закончилось хорошо. Мы отправились домой. Как только Денис вошел в квартиру, сразу упал на кровать и заснул. Я с умилением посмотрела на него.
- Бедный. Как же он, наверное, устал. - Улыбалась я.
- Пускай спит ребенок, - прошептала Ирина, – я пока в магазин схожу, куплю чего-нибудь вкусненького. Закружилась с больницей, даже стол накрыть забыла…
Мы сердечно распрощались, и я со спокойной душой ушла домой.
Я думала, что все осталось позади. Ошиблась!
Часов в шесть вечера раздался звонок на мобильный.
В трубке я услышала рыдающий голос мамы Дениса:
- Яна!!! Денис…он…он в больнице!!! Пожалуйста, приезжай!!! Он в реанимации…ему…он снова…
- Я сейчас приеду!
В ответ я услышала лишь плач. Повесила трубку.
Через двадцать минут я уже бежала по мрачному коридору знакомого наркологического отделения. Едва увидев Ирину, я подлетела к ней. Она, не дожидаясь вопроса, сказала:
- В супермаркете была большая очередь…меня…меня не было около часа!!! Я зашла в подъезд, поднялась на свой этаж и увидела его!!! Он лежал на лестнице, рядом с его рукой…лежал ш…шп…шприц, шприц!!! Деня, Денечка! Ну зачем он это сделал, зачем?!
- Ира, он выживет, слышишь?? Выживет!!!
Я крепко обняла ее и тоже горько заплакала. Где-то в голове мелькнула мысль: «Эта история никогда не будет иметь счастливого конца».
Через час из реанимационной палаты вышел врач.
Мы с Ирой замерли. Тот коротко сказал:
- Мы сделали все, что могли. Ваш сын жив, но пока в критическом состоянии. К нему сейчас нельзя. Как я понял, кратковременный курс лечения не помог. Он будет находиться в больнице под постоянным наблюдением.
Мама Дени упала в обморок. Теперь медсестры хлопотали и возле нее. В реанимацию нас не пустили. Я отвезла Иру домой, дала снотворного и уложила спать. В этот раз я осталась у нее. Было плохое предчувствие.
На следующий день после обеда мы, не торопясь, вновь отправились в больницу. Врач говорил, что Денис долгое время проведет в реанимации, поэтому мы рассчитывали еще сидеть и ждать в коридоре. Зашли в наркологию, нас спешила встретить уже знакомая медсестра. Мы шагали ей навстречу, ожидая услышать от нее хорошие новости. Она подошла к нам и сказала:
- Сегодня утром Воронина Дениса перевели в обычную палату из реанимационной. Состояние нормализовалось.
Я улыбнулась, Ира облегченно вздохнула.
Но наша собеседница смотрела на нас холодно и печально:
- Это не все. Во время тихого часа Денис сбежал из палаты на улицу и был найден во дворе больницы без сознания. Сейчас он в реанимации, его оперирует наш лучший хирург. Я желаю ему удачи.
Сестре было тяжело говорить такие вещи, и она тут же удалилась. Я не успела ничего сказать – распахнулись двери реанимации. Вышел тот самый хирург. Он шел быстро, чертыхаясь и пыхтя, срывая на ходу перчатки, повязку и швыряя все себе под ноги. Из реанимационной палаты на каталке вывезли тело, накрытое белоснежной, в некоторых местах ярко-красной простыней. Свет в реанимации выключили.
Последнее, что я слышала – это оглушительный, душераздирающий, истеричный крик матери; матери, которая потеряла все, ради чего жила. Далее в моих глазах потемнело. Больше я ничего не помнила.
Когда я очнулась, мне в глаза ударил свет – электрический, мутно-желтый, назойливый свет лампочек в больницах. Рядом со мной сидела уже тихо плачущая…Ирина. И только тогда я поняла, что все, что произошло, не было кошмарным сном. Тут ко мне подошла незнакомая девушка в белом халате, очевидно, тоже медсестра.
- Девушка, у умершего в руке было вот это, - она протянула мне клочок бумаги, - кажется, это вам.
Я развернула его. На маленьком листике едва понятным почерком было написано: « Яна, прости меня. Я думал, что это рай, но когда во всем разобрался, было слишком поздно, а рай остался далеко позади. А маме…маме скажи, я очень люблю ее. Прощения не проси. За такие ошибки, которые сделал я, не извиняются, а платят.»
Прошло уже три года. Того, что случилось, не вернуть и не исправить. Говорят, что время лечит, но в душе по-прежнему пустота, а в сердце глухая боль. Почему это произошло именно с Денисом? Ведь он замечательный человек! То есть, был. Единственное, что нас теперь связывает – это фотографии, бледные воспоминания и глаголы прошедшего времени.
Уверенно шагая по отравленному пути, Денис медленно терял все, что, казалось, нашел, приобрел и утрачивал шансы найти то, что когда-нибудь станет его смыслом жизни. А что делать мне? Мне нужно стараться жить дальше. Но иногда хочется кричать от обиды и отчаяния. Так трудно поверить, что несколько граммов никчемного порошка сгубили жизнь трех людей. И ежегодно убивают миллионы. Но это действительно так.
Дорогие парни и девушки! Наркомания – это страшная беда, из которой единственный выход – смерть. Чтобы эта беда не случилась с вами, не повторяйте чужих ошибок!! И это – не пустые слова!!! Не принимайте, не пробуйте, не нюхайте наркотики!!! Вы – такие же, как и все. И исключением в списке погибших вы не будете.