Счастье в ладошке...

               
                ЖИЗНЬ В РАЗЛУКЕ

       Вслед за Гориным уехал в Москву и Виталий. Его пригласил  в управление    большого завода бывший руководитель дипломного проекта.
      Максимум энергии, знание английского и немного немецкого выдвинули его на предприятии, имевшим дела с иностранными фирмами, в ряд перспективных и преуспевающих работников.
      У Горина тоже дела шли хорошо.
      Его письма Наталья складывала на туалетном столике, чтобы  Максим имел возможность читать их и не досаждать подозрениями. Уставшей от всяких тайн и осторожностей, от страха разоблачения, честная и открытая дружба с Виталием давали Наталье очищение, желанный покой и какую-то привязку в её непутёвом мире без земного притяжения.
     Максим, конечно же, первые письма проконтролировал, чертыхнулся про себя: «Делать нечего. Ерундой бумажной занимаются...» и больше не прикасался к ним, ибо думал: были бы секреты в письмах, не лежали бы они на журнальном столике.
      Писал Наталье письма и Виталий, до сих пор не заглушив в себе искренние чувства  к такой необыкновенной женщине.
     «Милая Наталья Николаевна! Ты – умная, талантливая и красивая женщина, - писал он. – Тебе Бог дал всё, а ты, прости меня, вместо того, чтобы по-умному распорядиться  всем, что заслуженно имеешь, влезаешь в такие дебри, пытаешься разрешить неразрешимое, понять или исправить человеческую природу. Никому еще не удавалось это сделать! Никому!  В мире есть и будут извечные явления, которые не искоренит ни одна революция: добро и зло, верность и предательство, честность и обман. Только в сказках обязательно торжествует светлое, а в жизни его давит всякая нечисть. А её, увы, очень много вокруг!
        Ты – чистая душа. И если бы многие и многие люди были  на тебя похожи, как было бы хорошо жить на этом белом свете...»
        Писал он о московских выставках, спектаклях, жалел, что Наталья не может их увидеть и настойчиво приглашал в гости.
       «Наталья Николаевна! Приезжай в Москву. Я устрою тебе великолепный приём, какого не видела даже английская королева», - шутил он в письме, и его неиссякаемое чувство юмора  освежало Наталью. А его приезды к своим  родителям сравнивала с весенним ветерком, врывающимся через окно в её затхлое помещение.
        Веселый, шумный, всегда с хорошим настроением, он считал: плохое настроение надо прятать и не нагонять тоску на людей. Без него Наталье пришлось бы ещё хуже, потому как внезапное и полное исчезновение Горина было тем резким и неожиданным торможением, от которого расшибают лоб и даже больше. Она, Наталья, не знала причины всего этого.
       Редкие приезды Горина к маме приносили ей горечь и отчаяние: родной человек  почему-то становился почти чужим, и она чувствовала собственное бессилие перед этим, как перед неотвратимой смертью.
       «Почему так? – стала мучить её неотвязная грустная мысль. - Что с ним случилось? Никогда он не обходил её стороной, наоборот, проходил сто ненужных сторон и дорог, чтобы  встретиться с ней... Возможно, другая у него? Но этого не может быть! – кричала её изболевшая душа. – Не может быть никогда! Тогда что?.. Что случилось с её Гориным?..»
      Много раз  рвалась в Москву, надеясь при встрече с ним что-то узнать и раз и навсегда приостановить свой уход в тоскливую  и такую безликую жизнь, но Максим каждый раз находил причину не подписывать ей командировку.
      Отношения с мужем держались на том, что супруги почти не встречались. Наталья была занята своей работой и сыном, домашними делами и рисованием, Максим же допоздна пропадал на заводе, а в выходные дни уезжал за город.
       В попытке найти хоть какое-то сближение с Максимом Наталья устроила однажды семейную вылазку на природу, но опять ничего не получилось: Максим целый день просидел с удочкой, не отрывая взгляда от «уснувшего» поплавка.
       Наталье такое занятие показалось  скучным и грустным: вид трепыхающейся на крючке рыбы приводил её в уныние, и она каждый раз слёзно  просила Максима выбросить её назад в речку, а другим рыбкам не причинять боль. Ей хотелось поговорить с мужем  хоть о чем-то, но было нельзя: пугается рыба. Молчок! Молчок надолго!
        Разругавшись, приехали домой, а дома она с сожалением чистила рыбку по приказу мужа. Всё же поняла, что с Максимом можно жить, если ему не перечить и ничем его не утруждать. Возможно, к этому надо понемногу  уже привыкать. Иного не дано!..
        Максим же не любил домашних дел: они мешали его планам и отвлекали от телевизионных программ, и Наталья  жила как бы с мужем и вроде бы и без него, отчего в её характере  явно проявились черты человека, привыкшего надеяться только на себя. Присутствие мужа ощущалось лишь в его запретах и протестах.
       С отъездом в Москву Горина, казалась бы, исчезла причина его упрёков, но Максим находил за что зацепиться.
    В ответ Наталья мрачнела, не зная, за что гнобит её муж.
    - Ты хоть раз в чём-то был доволен мною? – спрашивала она, но он молчал, потому что в принципе был доволен и тем, что и хозяйка хорошая она, и рукодельница, и рисовала, и стихи писала, как казалось ему, довольно приличные, но всё-таки считал, что кнут должен посвистывать, иначе забудет о главном: о благе мужа.
     - Похвалой бабу только испортишь, - часто повторял он в мужском кругу. – Поартачится  немного и снова тянет, как положено хорошей хозяйке.
      А если ему казалось, что жена слишком увлеклась рукоделием, тут же находил оторванную пуговицу, а то и сам её отрывал для взбучки жены, и устраивал скандал. Так ему легче жилось. К этому за годы он уже привык. Привыкла к этому и жена.
     Всё Наталья понимала и прежних страстей  негодования у мужа не вызывала, только удивлялась, как это в общем-то неглупый мужик не видит, что она давно уже выросла из его мерок.
        Максим  дома бывал грозен, бушевал, а она, глядя на него, только пожимала плечами. Но делать было нечего: в доме нужен мир, и она стала приспосабливаться к непростой семейной жизни.
        В свободные минуты она рисовала с упоением, забывая  о сложных семейных обстоятельствах, но стоило Максиму позвонить в дверь, как листы бумаги тут же накрывались газетой, а хозяйка бралась за тряпку или гремела  на кухне посудой. Это ей не нравилось: она как бы обворовывала свою чистую душу, но для спокойствия в доме приходилось идти на такие сделки.
      Ссоры почти исчезли. И через полтора года Наталья всё-таки получила  подписанную  Гавриловым  командировку  для поездки в Москву.
      Наталья ликовала: наконец-то она увидит Горина и из его уст выпьет ту правду, о которой она пока не знала, и от этого страдала больше всего.
     Что за правда жила в сердце её Горина? Что за тайна спряталась в его тайниках?..

                В ДОРОГУ               

        Перед отъездом в Москву Наталья позвонила Николаю Берестову и попросила устроить два места в гостиницу, ибо с ней должна была ехать Клавдия Петровна, дальняя родственница Горина.
        В Москве стояли жаркие дни конца июля. С утра до вечера на московском небе не появлялось ни одной тучки, и серый расплавленный асфальт наполнял воздух горячим дыханием печки. Возле бочек с холодным квасом с утра до вечера стояли длинные очереди, а автоматы газированной воды выплёскивали подогретую жидкость, не способную утолить жажду.
      Ни один уважающий себя москвич, располагающий свободным временем, не оставался в такое время в городе, заполняя пригородные зоны, и Москва в горячее летнее время сравнительно пустовала.
         Поезд, в котором ехали Наталья и Клавдия Петровна, пришел  на Киевский вокзал  рано-утром, когда город ещё дышал умытой свежестью.
        О том, что кто-то будет встречать, разговора не было, и Наталья искренне обрадовалась, увидев на перроне Берестова, который бежал вдоль вагонов. Николай почему-то не видел их, и Наталья подняла руку и окликнула его.
     - Очень рад видеть вас, - улыбнулся Николай. – Москва приветствует вас, а  гид Берестов готов к Вашим услугам! – Он по очереди галантно поклонился обеим женщинам, целуя их ухоженные руки.
     Наталья заулыбалась. Сразу поднялось настроение.
     - Спасибо, Коля, за сюрприз! Вот чего не ожидала...
     - Наталья Николаевна! Я же обещал. Но... – и он посмотрел в сторону Клавдии  Петровны. – Ругайте меня: я не мог устроить два места.
     Наталье стало неловко, и Клавдия Петровна поспешила замять этот вопрос.
     - Не волнуйся, Берестов! У меня в Москве живет родственница. Я там и остановлюсь. Мы договорились на всякий случай.
      А в метро по дороге в гостиницу Николай признался:
     - Наталья Николаевна, простите! Я вас обманул...
     - Как обманул?
     - Знаете, я действительно мог устроить в гостиницу и Клавдию Петровну, но...
     - Что «но», Николай? В чем дело?
      Берестов заметно замялся.
      - Хотел вас получше устроить и не хотел, Наталья Николаевна, вас делить с кем-то... Хоть убейте, не хотел!
     Наталья с ухмылкой смотрела на сконфуженного Берестова.    .
     - Так и быть! Убивать и даже ругать тебя  не буду! – помиловала его  Наталья Николаевна, тем более, что ей и самой не хотелось делить общество Николая с кем-то: у них были свои разговоры, о которых в присутствии третьего лица говорить не пришлось бы. Кроме того, к своей спутнице она  питала чувство настороженности: что-то не настоящее было в жизни Клавдии Петровны.
       Наталья не могла объяснить что, но несмотря вроде бы на неплохие отношения друг к другу, никогда не открывалась ей. И, кроме того, что бы там ни говорила и в чём бы ни уверяла себя и окружающих, самым волнующим вопросом поездки в Москву была встреча с Гориным. Она даже свою командировку подгоняла ко дню его  рождения: хотелось преподнести ему сюрприз. А главное – всё узнать! Не от кого-то, а от него самого. Узнать, что с ним случилось? Не разлюбил ли? Не заболел ли? Что скрывает под маской равнодушия?  Ведь он стал не тем Гориным, который был до последнего времени? Не тем, не тем!.. Он - другой!
      Наталья, не зная ничего, страдала. Все дела валились из рук; не интересовала ни семья, ни  работа, лишь сын держал её на этом свете да он, Горин, со своей какой-то очень серьёзной проблемой или бедой.  Расскажи он ей обо всём, и они вдвоём легче бы пережили все беды на свете, какие только бывают, все муки, несчастья и все неудачи, какие только придумала природа. Но Горин почему-то замкнулся в себе и близко Наталью к себе не подпускал. Что случилось? Чт-о-о-о? - мучилась она, не считая кошмарные бессонные ночи.
      Завтра!..  Завтра встреча с ним! И он ей расскажет о своей боли... И ей станет легче жить! И для неё снова будут сиять звезды на чистом небе и будет снова вставать на свои легкие крылья великолепный розовый рассвет!..