В отдельном сарае, сработанном из бруса, жила молодая тигрица. Как она попала в эту далекую деревню почти год тому назад, никто не знал. То есть, почти никто.
Работник фермерского хозяйства Петрович прошлой зимой, где-то в начале января, пошел с утра кормить скотину. Проходя мимо этого недостроенного сарая, он услышал тихий рык. Мало ли, подумал Петрович. В деревенской тиши еще и не то послышится. Но рык повторился.
Петрович осторожно заглянул в окошко. Мама родная! В сарае ходила тигрица. Работник почему-то сразу понял, что это именно тигрица, а не тигр. По манере выгибать спину, по мягкому рыканью.
Петрович, забыв покормить коров и свиней, побежал к дому, звонить хозяину фермы, новому русскому по фамилии Гурвич. Тот вообще-то был банкиром, но получил эту ферму по случаю, за долги.
– Не пей больше, Петрович, – заржал в трубку новый русский. – А то и сам тигренком станешь.
Работник, несмотря на раннее время, поднял жену и двоих сыновей, близнецов Ваську и Ваньку двенадцати лет.
– Тигрица! – только и мог сказать перепуганный отец семейства. – Мать ее полосатую!
Все побежали смотреть на чудо. Через час собралась вся деревня. А еще через два часа приехал хозяин Митя Гурвич.
– Я думал, – сказал банкир, – что только я умею что-то из воздуха сотворять. А ты, Петрович, тоже мастер иллюзорного жанра. И что делать с ней будем?
– На шкуру, – предложил практичный работник.
Васька и Ванька замерли.
– На шкуру, говоришь? – хмыкнул Гурвич. – Идея хорошая. Только подождать придется. Сейчас год тигра начался. Убивать этих полосатых нельзя – примета плохая. А вот в следующем, две тысячи одиннадцатом, без проблем. Мяса для прокорма я тебе завезу, Петрович. А моя Пуся так мечтает поваляться на тигриной шкуре у камина. Вот ей сюрприз будет. Но только через год! Я в эти приметы верю. Я и в прошлом году говядины не ел. Бывай.
Вот так и жила тигрица на полном обеспечении и под присмотром полюбивших ее братьев Ваньки и Васьки.
…Наступил новый год. До приезда хозяина оставались считанные дни. Близнецы грустно вздыхали. Да и тигрица забеспокоилась, что-то, видно, почуяв.
– Ну что? – спросил как-то за неделю до января Ванька у Васьки. Или наоборот. Со стороны и не поймешь. – Пора?
– Пора, – вздохнул второй брат.
***
Братья всю свою двенадцатилетнюю жизнь провели в деревне. Машины у отца не было, а автобусы сюда почти не заходили. Только на таком джипе, как у Гурвича, и можно было проехать. Поэтому про Деда Мороза и всякие другие новогодние волшебства братья знали только из телевизора и книжек. Но все это была, по их мнению, полная чушь.
Настоящий колдун жил в их деревне. И даже не совсем в деревне, а на пасеке. Вся округа звала его дед Прополис. Настоящего имени никто не помнил. Да и сам он охотно откликался на прозвище.
Был дед Прополис пасечником. Что естественно. А о том, что был он еще и колдуном, узнали только братья-близнецы. И произошло это совершенно случайно.
Как-то два года назад мать послала Ваську и Ваньку на пасеку за медом.
Все занесло снегом, братья добирались до деда Прополиса на лыжах. И подошли так тихо, что он, чем-то занятый в улье, ничего не услышал. Близнецы остановились невдалеке и, открыв от ужаса рты, наблюдали самое настоящее колдовство.
Пасечник доставал из улья одни за другими соты и, что-то покрикивая, вытряхивал их содержимое в большую картонную коробку. Пчелы на лету превращались в горошины и с характерным стуком падали на дно. Закончив, дед Прополис поднял коробку и, повернувшись, заметил детей.
– Все видели? – хитро прищурившись, спросил он.
– Ага, – ответили Васька и Ванька.
– Ну, пойдем в дом, поговорим, – предложил пасечник. – Да не бойтесь, медом угощу.
– А мы и не боимся, – ответили близнецы.
Налив мальчишкам чаю, дед Прополис объяснил картину, которую им довелось увидеть.
– А чего пчелок морозить? – весело произнес он. – Они все равно всю зиму спят. Вот я их в горох превращаю, а весной – снова в пчел.
– Классно, – сказал один из братьев. – Дед, а ты и других превращать можешь?
– Могу, – кивнул пасечник. – Но не злоупотребляю. Так, чисто на пропитание. А вы, детки, молчок, иначе меня просьбами замучат. Договорились? А вам, за молчание, каждому по одному желанию обещаю выполнить. Только хорошо подумайте, прежде чем просить. А теперь домой, живо. Стемнеет скоро.
…Вот и пришла пора обращаться к деду Прополису. Тигрицу-то спасать нужно было.
Братья с утра встали на лыжи и направились на пасеку.
– Что, сынки? – спросил дед. – Хорошо обдумали? Это ваше последнее желание.
– Да! – в два голоса воскликнули близнецы.
– Можете ничего не говорить, – улыбнулся колдун. – Я все знаю про вашу зверюгу. И в кого хотите, чтобы я ее превратил?
– В кошку! – одновременно заговорили Васька и Ванька. – Нынешний год – кошачий. Ее никто не тронет целый год.
– Ладно, – кивнул дед Прополис. – Идите себе. Ловите свою кошку, а то в сарае окошко большое, выскочит. Замерзнет еще.
Братья наперегонки помчались к сараю. Заглянули в окно. Пусто! Хотели уже бежать к дому, но вдруг ясно услышали «мяу».
Спрятав промерзшее животное под куртку, Васька бережно донес кошку до дома.
– Вот где вы ее подобрали? – зашумела мать. – Вдруг больная или заразная.
– Она домашняя, мам! – взмолился Ванька.
– Теперь, конечно, домашняя, – буркнула мать. – Молока налей.
**
Новый русский Гурвич орал на Петровича без остановки полчаса.
Тот опустил голову и виновато кивал.
– Как! – кричал Митя. – Как тигрица могла исчезнуть? Столько мяса скормили! Я уже Пусе ковер натуральный пообещал. Что ты молчишь, Петрович?
– Аналогичная картина получается, – вздохнул отец близнецов. – И главное, ни одного следа вокруг сарая. Как и в такое же время в прошлом году.
– Точно, Петрович! – тихо сказал обессиленный банкир. – Мы же год назад телочку в январе зарезать хотели. И она тоже сразу после Нового года бесследно пропала.
– Мистика, – развел руками Петрович.
А Васька и Ванька склонились над лоснящейся кошкой и ласково спрашивали у нее:
– Ну как, Буренка? Не жмет в новой шкуре?