А я, да, так её и звал - Покатысомной.
Вдыхаешь и зажмурясь зовёшь,- Покатысомноооо-ой!...
Моя тихая и незаменимая Покатысомной жила не заморачиваясь ни на что,
как бог пошлёт. Понятно, ей такой счастливой часы были без надобности.
Маленькое "пока" может легко занимать свою вселенную, чихая на всё
пространственно-временное.
С ней было спокойно, как спокойно во сне с дыханием,
со своими плавающими в сдвинутой мгле комнаты мыслями,
когда ласковый мир проводит тёплой ладонью по одеялу,
целует на ночь добрыми лошадиными губами и дарит гектары ромашек.
- Отдыхай.
- Слышишь моё сердце?
- Скорее, чувствую как благодарный шелест нагретой травы в набегающем ветре.
-Отдыхай, спи, забудь обо всём.
Уже варится в медном тазу новый малиновый день, где всё будет прекрасно.
Нет, даже, лучше! О вкус и запах неминуемо-прекрасного завтра!
Завтра будут солнце, снег, горячие пески, вода и лёгкие пёрышки в небесах.
Всё тебе, баловень недостойный!
Ну Всё!
И ты завтра будешь и у тебя и с тобой.
- Покатысомной...
Но где-то неведомый лизун уже обвёл уголок почтового конверта
ядовитым языком.
В любой истории непременно заложено самоуничтожение. Всякое "есть" превращается в "было".
По закону сохранения, перезагрузки, перемагничивания.
Взрыв в вагоне...
порошок белый...
Бином, диполь, смертельная рифма плюса и минуса, бульдожий, неразжимаемый хват.
И моя Покатысомной получала странные письма всё чаще и чаще.
Были ей и звонки посреди ночи. Вот так, прямо в голову. Бывает-же звонок-мысль!
Клинком по стеклу тишины.
Когда на другом конце провода этому неизвестному с его вечными вопросами опять маятно и не спится.
Сначала писульки она выбрасывала, звонки не замечала, но потом, что поделаешь, поинтересовалась.
Неуверенность бросает на скалы заблудившиеся самолёты.
Лучше бы ничего не искала...
сироты-вопросы...
многодетные ответы...
И оборвалось казавшееся вечным, далёкие замки, уютные домики,
пушистые снега,
пёрышки облаков и горячие пески...
В назначенный день Покатысомной, поправляя мой шарф и
стряхивая несуществующие соринки, пряча глаза, вывела в долгий,
тёмный коридор с тоскливым, напоминающим метро, запахом.
- Ты, это... давай, двигай на свет.
Там люди, работа...
Не пропадёшь...
Жил-же без меня раньше...
И упаси тебя оглядываться!
Понял?...
Сзади, скрипнув дверью, больно защемило остатки света и звонко, щенячески, тявкнул замок.
Надо-же, какое всё живое!
И, через много-много лет, думается
- Жить не оглядываясь, невозможно...
Ах, если-бы изменить, исправить, сказать...
Если-бы!...
Тогда...