Я натура тонкая.
А душа у меня восприимчивая, ранимая, все впитывает, как губка. Слово мне обидное скажут – всплакну, вместо, того, чтоб ответ какой позубастее да позабористей придумать, так, чтоб самый отъявленный матерщинник и грубиян варежку раскрыл, да так и не смог закрыть, а туда ему птица бы какая с перепуга залетела и гнездо свила – а что, чем так речевым аппаратом пользоваться, пусть хоть пичуге послужит.
Или еще – это про душу мою, стало быть.
Иду вот давеча по улице, а снег на солнце блестит-искрится да под ногами поскрипывает, как в детстве далеком моем, и я, взрослая тетенька, подзабыла на мгновение, что лет мне не десять, стою и любуюсь на красотищу эту неописуемую, а из глаз две слезинки от восхищения (заметь, читатель, не от мороза) выкатились.
Тут я спохватываюсь: батюшки, что же это я – стою посреди улицы с авоськами продуктовыми, да на снежок любуюсь, засмеют люди.
Ан нет, народ-то у нас тоже не жестокосердый да черствый, смотрю, вот парнишечка лет восемнадцати остановился рядом, достал телефончик свой мобильный и ну фотить каждую заиндевевшую веточку! И мне: «Хотите посмотреть?»
Так я и так смотрю, дружок мой солнечный, где ж таких ценителей растят неравнодушных – дай Бог здоровья родителям?
Жаль, что обед мой быстро закончился, а то так бы и стояла да вдыхала бы воздух морозный и слезы умиления на снежок хрустальный роняла – все лучше такие, чем от обиды.