Утро встречает Юрия одним и тем же вот уже на протяжении почти 10 лет. Мгновенное пробуждение. Липкий холодный пот по телу. Стук крови в висках и сухость во рту. Каждое утро, изо дня в день. Сначала была еще боль в ноге. Вообще-то ноги не было, а вот боль была. Временами сильная, временами слабая, но неизменно постоянная. Потом она прошла. Прошла вместе с ощущением праздника жизни. Жизнь есть, а праздника нет. Ноги нет, а боль есть. Как все закручено и заверчено.
Держась за стены руками, Юра допрыгал до ванной комнаты. Теплая вода смыла ночные страхи, но дала дорогу страхам дневным.
А бояться было чего. Он боялся одиночества. Боялся заплаканных глаз матери. Боялся, что сломается машина, его единственный друг и кормилица. Боялся вечера, тихого и до бешенства спокойного. Боялся прошлого, а еще больше - будущего.
Страх поселился в душе Юры почти десять лет назад. Он пришел вместо ноги, оставленной в одном из чеченских аулов. Пришел не сразу, постепенно. Он заползал медленно, неспешно. Как бы по частям. Одна часть заползла вместо ушедшей жены. Другая - после того, как отвернулось большинство знакомых. Хотя и те немногие оставшиеся друзья вниманием не баловали.
Он применил испытанное оружие от страха – водку. Вначале срабатывало, но чем больше он пил, тем больше стал бояться самой жизни.
После почти года запоев и постепенного скатывания вниз по лестнице жизни Юрий сумел найти в себе силы сказать – стоп! Похмелье было тяжелым, но необходимым. Собрав оставшиеся деньги и заняв у тех, кто еще давал ему в долг, купил себе старенькую, подержанную, но надежную праворульную «японку».
Немного мандражируя, Юрка выехал на улицы города и принялся бомбить. Работа не из легких, но делать было нечего. Четыре тысячи пенсии не оставляли выбора. Со временем работа стала приносить удовлетворение. Главное, что восполнялся дефицит общения, забывались невзгоды, опять начинал чувствовать себя полноценным и нужным человеком.
Но придя домой, он словно попадал в другой мир: мир боли, тоски и безнадеги.
С некоторых пор Юра перестал ходить по чиновничьим кабинетам. Во-первых, понял, что бесполезно, во-вторых, взятки у него давать как-то не получалось.
Гаишникам и то научился давать только после того, как у него чуть не отобрали права. После каждого случая, когда приходилось давать на дороге деньги, он чувствовал себя крайне погано. Было дикое ощущение, что ты не человек, а какая-то безликая и беспринципная субстанция, таракан, прячущийся от каждого встречного. Это чувство нарастало по мере того, как он снова и снова прокручивал в голове произошедшее. Судорогой сводило мышцы. Стыд не давал думать о чем-то другом.
С чиновниками было еще хуже. Юрка терялся, начинал заикаться. Любое слово, сказанное непререкаемым, начальственным тоном, ставило его в тупик. В своих мыслях он красиво, остроумно и напористо заставлял бледнеть любого чинушу. Менты отдавали честь при одном его появлении. А в жизни все было не так. Ладони потели, голос дрожал, и вместо убийственных доводов, приводивших оппонентов в трепет, он в лучшем случае скатывался на базарный крик, истеричный и противный даже самому себе.
А несправедливости в этой жизни хватало с лихвой. Каждый год надо было идти в поликлинику на комиссию продлять инвалидность и, унижаясь, доказывать сидевшим там врачам, что за прошедший после предыдущего обследования срок нога не выросла. И старая, уже похоже выжившая из ума, но не потерявшая чувства собственного величия от данных ей прав и полномочий председательша важным тоном читала нотации и нравоучения. И он молча слушал, борясь в душе с огромным желанием свернуть старухе шею.
После таких посещений Юрий долго не мог прийти в себя. Сидя за столом на маленькой кухне, он мысленно, раз за разом, прокручивал в памяти прошедший разговор. Постепенно распалялся, входил в раж и уже продолжал его вслух, с криками и комментариями.
В таких случаях даже любящая и все понимающая мама старалась не попадаться ему на глаза. Потом ему было стыдно, но поделать с собой ничего не мог.
В этот раз утро было, как утро. Примечательного мало. После душа, наскоро перекусив, вышел во двор и сел в машину. Прогрев двигатель, Юра выехал со двора. Вторник, работы немного. Пассажиры редки. Откатав полдня, остановился возле шашлычной перекусить. Ее хозяин, Расим, добрый спокойный азербайджанец, иногда, когда были совсем тяжелые времена, кормил в долг и даже передавал пакет с едой для мамы. Юрка это ценил, хотя большой дружбы между ними и не было.
Перекусив, сел в машину и потянулся за лежащими на передней панели сигаретами.
- А можно не курить? Я, знаете ли, дым переношу плохо.
Юрий резко обернулся. На заднем сидении деловито расположился мужчина лет пятидесяти пяти - шестидесяти.
Пришлось быстро соображать - откуда он мог взяться.
- Ну что, шеф, едем или так и будем стоять?
Юра пристально посмотрел на нахала. Одет прилично. Взгляд умных и добрых глаз, с легким прищуром и какой-то озорной искринкой, внушал доверие.
- Хорошо, сейчас трогаемся. Вам куда?
- На улицу Счастья.
- Извините, что-то не припомню такой в нашем городе.
- Разве? Тогда на Тополиную, дом 13.
- Это другое дело, но далековато, стоить будет дорого.
- Не обижу, командир, трогай с Богом, на месте разберемся.
Юрий всегда держал за правило – о цене договариваться сразу, но манера этого пассажира держаться и разговаривать подкупала. Плохого от него как-то не ждалось.
- Пожалуйста, только не гони. Я скорости не люблю.
- Как скажете.
Ехали неспешно и молча. В зеркало Юрка видел, как мужчина с интересом рассматривал пейзаж за окном. Складывалось впечатление, что он приезжий. Но что-то в его поведении говорило, что это не так.
За площадью Свободы вырисовался гаишник. Юрка за минуту до этого повернул не со своего ряда и вот - на тебе, «архангел» тут как тут. Остановившись, он вылез и не спеша, прихрамывая на протез, пошел навстречу инспектору. Тот с ехидной улыбочкой на лице скороговоркой изложил причину остановки. Все ясно, эта ухмылка выбора не оставляла. Молча Юрий сел в служебную машину и привычным движением достал из-за пазухи портмоне с документами. Там, между водительским удостоверением и полисом ОСАГО лежали предназначенные для такого случая три купюры – тысяча, пятьсот и сто рублей. Сегодняшнее нарушение тянуло на сто.
Идя опять к своей машине, он молча материл себя за очередную слабость. Сам виноват, лопух, нечего было нарушать правила.
Сев на сидение и вспомнив о пассажире, немного успокоился. Ладно, проехали.
Мужчина сам нарушил молчание.
- Что, взятку дали?
- Дал. Виноват, вот и плачу. А вам то что?
- Я вижу, это вам неприятно.
- А кому это доставляет удовольствие? Наверное, только тому, кто берет.
Пассажир был настойчив:
- Я говорю лично о вас. Неприятно?
- Да.
- И часто приходиться давать?
- Да не очень, но приходиться.
Юрий начинал злиться, разговор ему явно был не по душе. А именно в нее как раз сейчас и лезли.
Мужчина давил.
- А как вам вообще вся это наша система? Правительство, чиновники, администрации всех уровней, ну про гаишников я и не говорю.
Ну, раз так…! И тут Юрия понесло. Все, что годами кипело на душе и било в сердце, вырвалось наружу и категорически не хотело останавливаться. Это было, как блевотина – неприятно, противно, вонюче. Но остановиться уже было невозможно. Он, рискуя врезаться в кого-нибудь на дороге, даже не кричал – выхаркивал все, что наболело. Размахивал руками, выл. Пассажир молчал, только изредка покачивая головой, то ли поддерживая сказанное, то ли не соглашаясь с ним.
Незаметно доехали до Тополиной улицы. Юрий, остановившись, начал приходить в себя. Пассажир тактично молчал. Выдержав небольшую паузу, он протянул пятисотрублевую купюру. Юрий, сфокусировав на деньгах свой взгляд, машинально хлопнул себя по карманам.
- Вы знаете, а сдачи у меня нет.
- И не надо! Я же говорил, что не обижу. И вообще, молодой человек, вы мне понравились, и ваши пожелания будут учтены гораздо раньше, чем вы даже думаете. Но помните, последствия непредсказуемы, все будет зависеть только от вас.
Юрий что-то буркнул в ответ, засовывая деньги в карман. А когда обернулся, мужчины уже не было. Выглянув из машины, он не увидел его и на улице. Какой странный дядька! Некоторое время он еще посидел, приходя в себя, а затем тронулся «бомбить» дальше.
День подходил к вечеру. Клиентов было немного, но на хлеб Юра сегодня заработал. Счастливый, он возвращался домой. За поворотом с улицы Ленина на Покровскую его опять тормознул гаишник.
- Инспектор Феофанов, горГАИ! Нарушаем, да?
Юрий, напрягаясь, стал вспоминать, какой пункт правил он нарушил в настоящий момент.
- Да вроде нет, командир.
- А ремень?
Черт, ремень он действительно забыл пристегнуть, вытаскивая из-за пазухи сдачу очередному пассажиру.
- Ну, командир, давай как-то вопрос решим?
Рука автоматически полезла в карман, где лежали три заветные купюры.
- Стольника хватит?
- Ну, ты нахал, мужик! Написано 500 - значит, пятьсот!
«Сука, все тебе мало, скотина легавая». Но делать было нечего.
Инспектор привычно засунул купюру в карман, и пожелал счастливого пути.
« Чтоб ты издох, гад!» Подумал Юрка и, вывернув руль, поехал домой. Настроение было испорчено.
По привычке уже во дворе достал деньги и пересчитал заработок. Так, надо в портмоне доложить пятисотрублевку. Но между тысячной и сотенной уже лежала купюра. Тряхнув головой, Юрий вновь пересчитал деньги. Все на месте! Тогда - что же он дал гаишнику?
Так, все! Теперь только отдых. Сегодня не грех и стопочку опрокинуть.
Наутро он вновь и вновь пересчитывал наличность, и получалось, что он менту вчера ничего не давал. Ну и ладно.
Новый рабочий день отвлек от дурных мыслей. Но вечером его опять поймали. Не пропустил пешеходов. И опять, как вчера, в карман инспектору перекочевала купюра, на этот раз сторублевка.
Отъехав метров сто, Юрий, остановившись, залез в документы. Сто рублей лежали на месте. Откинувшись в кресле, он долго пытался сообразить, что произошло. Деньги он дал. Но что тогда лежит в бумажнике?
Медленно он проехал до следующего поста и, неуверенно вильнув на дороге, спровоцировал остановку машины гаишником.
- Инспектор Конюхов, Управление ГИБДД города! Предъявите ваши документы!
Юрий протянул водительское удостоверение и документы на машину.
- А где страховка?
- Нету, командир.
Он намеренно пошел на конфликт, желая проверить посетившую его догадку.
- И что будем делать?
Тысячерублевка решила вопрос.
Инспектор не спеша пошел к своей машине, а Юрий поехал домой. Но завернув за угол, остановился. Закурив сигарету, долго не решался достать портмоне. Достал. Купюра лежала на месте. Холодная испарина выступила на лбу. Это что же такое? Как это понимать? Опять ехать за водкой, ибо без нее, родимой, похоже, было не разобраться.
Водка тоже не смогла поставить вещи на свои места.
Голова уже не работала. Возникала угроза очередного запоя.
«Так, надо проверить происходящее в более серьезной ситуации»,- Юрий не мог понять, что же все-таки происходит.
Проверять он решил по крупному. Снял с книжки пенсионные деньги за несколько месяцев и вечером, предварительно хватанув без закуски стакан водки, поехал, нагло виляя машиной из стороны в сторону. Допросился. Остановили почти сразу. Отпираться не стал, а быстро перешел в атаку.
Торговались недолго. Сошлись на приемлемых для обоих двадцати тысячах. Отъехав два квартала в сторону дома, Юрка больше удержаться не смог. Остановившись, залез в карман куртки и замер. Деньги лежали на месте. Трясущимися руками он вынул их и стал считать. Вся двадцатка. И в тех же самых купюрах. Номера он переписал.
Два дня после произошедшего Юрка лежал на диване, тупо уставившись в телевизор. Мать, видя его состояние, лишних вопросов не задавала.
Не найдя ответа беспокоившим его вопросам, на третий день он вновь выехал на дорогу. Работа отвлекла его немного. Уже собирался домой, когда его остановил наряд ДПС. Подошел инспектор, с которым они договаривались о деньгах два дня назад.
- Слушай, ты мне деньги давал?
- Да, ты же их сам считал.
- Так-то оно так, но куда дел - не помню.
- Ты же их в задний карман брюк клал. Может, выпали?
- Может, и выпали.
Инспектор пристально смотрел на Юрку. Тот взгляд не отвел.
- Ладно, проезжай.
Юрий ехал и смеялся. Принцип происходящего он начал понимать. Если ты даешь взятку, то она возвращается к тебе же. Это было интересно.
В течении недели эксперимент был повторен раз пять. И всегда с неизменным результатом.
Постепенно в голове Юрки возник коварный план. Нужно только было где-то занять сто пятьдесят тысяч рублей. Дама из мэрии давно намекала: дашь - и будешь с новой квартирой, а иначе, мол, так и загниешь в своей льготной очереди.
Две недели он занимал, у кого только смог, необходимую сумму. С чиновницей договорились: он передает ей деньги, она ему ордер. Сказано – сделано. Дама долго, слюнявя холеный пальчик, пересчитывала купюры.
- Ну, все? Претензий нет?
- Давно бы так. Еще год назад могли бы с жильем быть. Вот ваши бумаги и ключи. Счастливо оставаться.
- И вам не хворать!
Сияя довольной улыбкой, Юрка быстро вышел из кабинета. Пока шел к машине, мысль о том, что деньги могут не вернуться, все сильнее буравила мозг.
Сев в кресло, закурил, и, отдышавшись, открыл портфель, в котором нес в мэрию взятку. На дне его, под газетой, лежали перетянутые резинкой деньги.
Все! Это была победа. Небольшая, но победа. Он наказал жуликов, и был этим безмерно счастлив.
О произошедшем он никому говорить не стал. Понимал – примут за сумасшедшего. Но сам стал задумываться над словами того странного пассажира. Он ведь сказал, что скоро мечты свершатся. Очень скоро. И вот оно, похоже, наступило. Но что делать дальше?
Дальше была работа, и Юрий окунулся в нее с головой. Но мысли все равно не давали ему покоя.
В субботу вечером, лежа на диване, он механически переключал каналы. На одном из них губернатор рассказывал о строительстве новой дороги. Жал руки директору компании подрядчика и размахивал руками. А тот, смущаясь, обещал удивить всех качеством и быстротой работ.
«Вот гады! Сколько он отката заплатил нашему любимому губеру? Процентов двадцать, не меньше. А деньги можно было на благое пустить».
Юрка выпил еще рюмку и пошел спать, завтра воскресенье, денежный день.
В среду, листая в ожидании очередного клиента газету, он наткнулся на небольшую заметку. Из нее явствовало, что при заключении договора на строительство новой дороги были допущены нарушения, и контракт переходит другой компании.
«К чему бы это?», - подумал Юра, но мысли прервал пассажир.
На следующий день, обедая в шашлычной у Расима, он разговорился с хозяином и узнал, что губернатор почему-то сильно осерчал на своего бывшего протеже. Ментов на него натравил, вместе с налоговой.
Юрий стал задумываться, неужели и тут он постарался. А где тогда деньги?
Ответ на вопрос был обнаружен в комнате его новой квартиры.
Они были свалены в углу, за шкафом. Их было много, очень много, и Юрий даже не стал утруждать себя их пересчетом. Да, ему столько за всю жизнь не скопить.
Сев на кровать, он закурил, и стал думать, что делать дальше.
Мысли неслись, сталкиваясь и заплетаясь. Что же делать, что же делать? Наверное, купить новую машину. Шубу маме. Себе протез новый справить. Но это значит - уравнять себя с ними, с ворами. Отдать деньги обратно государству? Но как тогда объяснить их появление у себя? Не придя к какому-либо четкому решению, Юрка напился.
На следующий день, покидав часть денег в дорожную сумку, Юра отвез их в соседний детский дом. Директор его не мог поверить своим глазам. Деньги лежали на полу в центре кабинета внушительной горкой. Ему долго пришлось объяснять, что это все детям.
Возвращаясь домой, Юрий был горд собой. Он сиял, как надраенный медный чайник.
Итак, деньги есть - и не надо выезжать на уличные заработки. Но что делать дальше?
Путь к ответу лежал через магазин. Но теперь Юрка не хотел просто напиться. Он хотел думать. И поэтому, впервые в жизни, он купил себе бутылку «Hennessey».
Дома, вытянувшись в кресле, плеснул, как показывали в кино, на дно бокала конька и закурил попутно купленное Maльборо. Под таким «соусом» действительно думалось как-то легче. Мысли так и лились рекой. Их бурный поток, казалось, невозможно было остановить.
Итак!
Во-первых, новая машина. Пожалуй, стоит подумать о джипе. Что-то не очень дорогое, но жутко элегантное.
Во-вторых, наверное, новый дом. Небольшой загородный коттедж, где им с мамой будет удобно и уютно.
Потом надо будет заняться здоровьем. Юрий слышал, что австрийцы большие мастера на протезы. Ну, да ладно, с деньгами он разберется: кто - лучше.
Деньги, деньги, деньги. Сваленные кучей в углу комнаты, они вселяли уверенность и сулили веселую жизнь.
Юрий напрягся. Пожалуй, сытость застилала ему глаза. Часть денег он, конечно же, будет отправлять в детские дома, интернаты, ветеранам. Но как быть, если вдруг…. Мороз пробежал по спине. А если дар пропадет? Пропадет из-за его жадности. Ведь он еще недавно, в разговоре с тем таинственным незнакомцем, был абсолютно честен, считая себя борцом за общественную справедливость. И вот теперь он - офицер, орденоносец, ветеран, сидит и рассуждает, как будет красиво жить на эти «халявные» барыши!
Чем он тогда лучше тех, у кого предполагает забирать нечестно нажитое? Кто он тогда - один из них?
Коньяк заканчивался, а мысли все бились и бились в его голове, не давая захмелеть.
Юрка рычал, раскачиваясь из стороны в сторону. «Значит, мне поверили, а я, как скотина, теперь решил быть круче всех? Нет, меня так не возьмешь! Мне за свой кусок хлеба, как и за ранения, не стыдно людям в глаза смотреть. Значит, так! С завтрашнего дня и начнем с ними, козлами, бороться! Пока всех не выведу»
Вдруг словно легкий ветерок прошел по комнате и обдул его лицо. На душе сразу стало спокойно и чисто, как тогда, в госпитале, после операции, когда ему сказали, что из его группы больше никто не пострадал. Хотелось петь и целовать всех девчонок на свете. Всех!
Утром план действий созрел сам собой. Для начала Юрка закупил оппозиционных газет, чем немало удивил маму. Взяв карандаш, он внимательно, медленно шевеля губами, читал материал, подчеркивая фамилии возможных коррупционеров и названия городов их проживания. К обеду список был составлен. Засунув в рот сигарету, он начал бесконечное число раз повторять прочитанное. Впав в своеобразный транс, Юра вначале не заметил, как куча в углу начала стремительно расти. Уже через полчаса деньги огромной, почти до потолка, пирамидой лежали, застилая окно. Там были и пачки в новенькой банковской упаковке, и потертые, перетянутые цветными резиночками. Рубли, доллары, евро и еще какие-то, неизвестного ему вида купюры.
Перестав «колдовать» над списком, Юрий вышел прогуляться и обдумать прошедшее. Пожалуй, пока стоило остановиться. Такими темпами его новой квартиры скоро не хватит. Да и надо было посмотреть реакцию на происходящее основных действующих лиц.
Пара недель была тишина. А затем телевизор как прорвало. Убийство главы администрации такого-то района. Подорвана машина чиновника минфина. Убит мэр приволжского города. И так по семь-восемь сообщений в день. Как будто вернулись дикие 90-е. Даже хуже.
Общественность негодовала, президент грозился, министр МВД обещал.
Еще несколько месяцев выжидания прошли в поисках нового дома с большим подвалом. Деньги надо было где-то хранить, а квартира их уже вместить не могла.
Со временем страсти утихли, и Юрий составил новый список. Весь день, без перерывов на обед, он все работал и работал. Кончились сигареты и коньяк, а еще пара страниц осталась нечитана. Пришлось не спать. Результатов на этот раз пришлось ждать гораздо быстрее. Расстрелы чиновников, милиционеров, прокуроров и судей стали массовыми и начали принимать угрожающие размеры. Зато весь подвал был завален деньгами. Юрка их уже не считал. Одно время он даже взял за правило топить ими бойлер, но потом отказался – противно стало.
Журналисты сошли с ума, выдвигая версии происходящего. Все это, в масштабах страны, стало напоминать приближение апокалипсиса. Страх парализовал общество. Но пока никто не смог выявить в происходящем, какой-либо закономерности. И это с одной стороны радовало, а с другой – огорчало Юрия.
Конечно, он не хотел огласки, но глубоко в душе червь тщеславия точил его. Ведь сейчас только он становился властителем чьих-то судеб и жизней.
Вечером выпив, он старался не думать о тех людях, о смерти которых передавали в новостях. В его понимании они сознательно шли на риск и должны были быть готовыми к такой развязке.
Настало время перейти к более серьезным действиям.
Масштабным операциям требовался масштабный подход.
Услышав о том, что под Томском продают старые склады госрезерва, Юрка через подставных лиц выкупил их и временно переехал туда жить. Маму он оставил дома. Никто не должен был мешать его замыслу.
Телевизор стоял напротив Юркиного дивана. Пустое безмолвие бывших складов было за его спиной. Москва транслировала прямое включение из Кремля. Президент зачитывал свое очередное послание.
Огромный зал, богато оформленный и роскошно убранный, вместил в себя сегодня, по мнению Юрия, всех основных и главных коррупционеров страны. И вот теперь настала пора задавить гидру в ее колыбели.
Руки у Юрки были влажны. Тело бросало то в холод, то в жар. Голова болела, но остановиться он уже не мог. Амбразура, за которой прятался пулемет всех несчастий страны, была впереди, на расстоянии броска. И он, только он, как последний солдат своей несчастной Родины, мог заставить его замолчать. И он сделал этот шаг. Такой трудный и такой необходимый.
К этому времени Юрка научился двигать не только денежными массами полученных взяток, но и всеми преступно нажитыми средствами.
Вот и сейчас вглядываясь в экран, он напрягал свой мозг, с силой сцепив на груди руки и перестав трястись. Теперь только процесс происходящего занимал его. Еще немного времени и, обессиленный, Юрий упал на диван.
Лежал, не шелохнувшись. Сколько прошло времени, он не знал. Открыв глаза, потянулся за сигаретами и бокалом. Закурив, затянулся, и, как будто сбросив тяжелый груз с плеч, наконец-таки обернулся. Огромное подземное хранилище, размером с хорошее футбольное поле, было засыпано пачками банкнот.
Юрка улыбнулся. Ну, вот и все на сегодня. Настало время напиться и выспаться. А там будь, что будет.
Спал он, пожалуй, около суток. Встав, долго не решался включать телевизор. По новостному каналу показывали какие то международные переговоры. Лицо президента было бледным и растерянным. Что говорил оппонент, его, похоже, нисколько не интересовало, он думал о чем-то другом. Свита выглядела примерно так же. Юрий стал переключать каналы. Везде одно и тоже. Растерянные, подавленные лица чиновников всех мастей.
Юрий открыл ноутбук и пробежался по страницам основных информационных сайтов. Было ощущение большой беды.
Чрез несколько дней информагентства сообщили об убийстве одного из первых вице-премьеров. Все, шаг был сделан, и за ним последовали сумасшедшие репрессии. Олигархов, кто не успел выехать, сажали пачками. Те, кто все-таки сбежали, странным образом начали умирать от экзотических болезней, а то и просто банальных убийств. Мир заворожено смотрел на Россию, не в силах понять происходящего. Да и объяснить им, что к чему, было, собственно говоря, некому.
Единственный знавший правду лежал на диване в привычной позе: с рюмкой в руке и сигаретой в зубах. Он уже успел привыкнуть к роли вершителя судеб. Точнее, он был не вершителем, а невидимым генератором происходящего. Один Юра знал, что происходит за тем занавесом, что отделял элиту страны от остального населения. Один он знал, куда делись деньги со счетов президента, премьера и остального чиновничества. Один он знал, куда уходили деньги от работы выстроенного и, казалось бы, детально выверенного многосложного аппарата российской коррупции.
С каждым днем поток денег поступавших в хранилище, уменьшался и вскоре сошел на нет. Темная сторона жизни государства замерла. А с ней замерла и почти вся работа правительства. ФСБ, МВД и прокуратура, сами замазанные в различных теневых схемах, пытались конечно потихоньку разобраться в происходящем, но их действия успеха не имели. Юра был спокоен на этот счет. Он твердо знал, что ни у кого даже в самых смелых предположениях не появиться мысли о том, что все это устроил один человек.
Горы денег валялись в хранилище, пропитав его своеобразным, ни с чем не сравнимым запахом.
Но что делать дальше, Юрий не знал.
Постепенно изъятие из оборота такого количества денег начало сказываться и на мировой экономике. Американцы, первыми почуяв неладное, требовали объяснений.
А жизнь в России на уровне городов и поселков стала принимать нормальный вид. ГАИ взяток не брала, и водители, боясь наказания, стали ездить по правилам. На рынках появились чистота и порядок. Узбеки с таджиками как то сами самой, почти все, разъехались по домам. Народ вдруг понял главный принцип наступившей жизни – давать и брать взятки стало бесполезно.
Поначалу было трудно. Зубы сводило от одной только мысли – жить честно. Судьи, особенно арбитражного суда, потеряв свой привычный заработок, постепенно, неожиданно для самих себя, начали привыкать к мысли, что судить надо по закону, и как-то незаметно стали втягиваться в эти рамки.
Все меньше и меньше становилось жалоб на милицию. Бей, не бей, а работать надо. Кормушка закрылась, и жить приходиться только на одну зарплату.
Москва, как и положено столице, переваривала произошедшее острее и больнее всех. Шикарные рестораны и бутики закрывались один за другим. Город, еще вчера наводненный беззаботными людьми, давно позабывшими цену деньгам, вдруг почти в одночасье лишился всех атрибутов красивой жизни. Точнее сказать, сами атрибуты еще пока оставались, а вот пользоваться ими уже было некому. С интересом народ наблюдал за обезумевшими вчерашними хозяевами страны. Они что-то еще требовали, кому-то грозились, но лишившись реальных денег, теряли и своё влияние, и силу.
Похудевший, со впалыми щеками на некогда розовом личике, президент все реже появлялся на экранах. Только теперь он начал понимать истинную цену своему окружению. Воровать стало невозможно, а работать честно и добросовестно они не хотели, да и не умели. Приходилось путем проб и ошибок подбирать новых, способных руководить государством, людей. Денег в бюджете вдруг стало больше. Становилось доступным жилье.
Приезжающие иностранцы первые стали замечать перемены в самом образе жизни россиян.
Шло время.
Юрий, оставив свою «ворожбу», вновь зажил своей привычной жизнью. Он выезжал на улицы, потихоньку бомбил. Радовался, если попадался щедрый пассажир. Вечерами сидел в шашлычной у Расима, пил пиво и рассуждал с мужиками о том, как же им дальше жить.
Ночные кошмары оставили его, дав место утреннему страху, что однажды проснувшись, он увидит прежнюю страну, жить в которой он уже больше не хотел.