Говорят, что русские - народ вороватый, вот, мол, фины или японцы...
В России, в глубинке, до периодов массовых переселений народа, дома не закрывались, лодки привязывались на берегу к кольям верёвками вместе с вёслами, и артельное золото староста старателей вёз в другое село приёмщику без охраны: воровства по сути не было...
Предлагаю пару рассказов из жизни уральского посёлка Верх - Нейвинска в конце 30-х годов, пока не хлынула туда масса строителей крупного предприятия союзного значения.
(Из рассказов Ивана Марковича)
Верёвка
Сегодня наш разговор с ним, неожиданно перешел на тему честности финнов, как бы в противовес, якобы, вороватому русскому мужику. Да, ерунда это все, насчет какой-то склонности к воровству, сказал мне Иван Маркович. Издавна в нашем поселке, даже еще перед Отечественной войной, двери в домах не закрывали на замки, лодки к кольям на берегу привязывали простой верёвкой, да, и весла к лодке, ею же закреплялись.
Брать чужое, даже кем-то по случайности оброненное, считалось поступком совершенно недопустимым и это чувство воспитывалось в детях с малых лет.
Был у меня дядя, муж младшей сестры отца, звали его Иван Лукич, меня, кстати, в честь него и назвали, в святцах – то Иваны чуть ли не через месяц встречаются.
Так вот, у Ивана Лукича, сын Петька, лет на пять меня моложе, двоюродный брат мой, как – то раз принес домой моток доброй веревки. Петьке тогда лет пять, наверно, было…
Стояла поздняя осень: снег уже основательно прикрыл землю, дороги уже санным следом все накатаны, настоящее предзимье.
Увидел Иван Лукич эту веревку и подозвал Петьку к себе. Где же ты, Петька такую хорошую веревку взял, - спрашивает, и забирает ее у Петьки в свои руки. Да, на дороге валялась, около моста через Лобачевку, - отвечает Петька. Да, добрая веревка, - говорит Иван Лукич, захватывая ее рукой поудобнее. А потом, спокойно, без всякой злости и лишних слов, поворачивает он Петьку к себе спиной, и начинает лупить этой самой веревкой. При этом, он спокойно объяснет Петьке, за что ему это наказание. Вот, ты, паршивец, говорит спокойным голосом Иван Лукич, взял чужую веревку, которая упала у кого-то с воза.
Этот человек потом обнаружит исчезновение веревки и может вернуться по дороге за ней. А, веревки на дороге уже и нет, потому, что ты ее взял. Еще раз увижу, что ты что-то сделаешь вот также, не подумавши, порка будет намного серьезнее. А сейчас, беги и положи веревку на то же самое место, где нашел!
Предзимье было у нас на Урале временем, когда мужики на санях, по малому снегу, перевозили из леса заготовленные весной дрова. Заготовка дров, для уменьшения трудозатрат и удобной их перевозки, происходила в три этапа. Весной, когда уже сошел основной снег и еще нет комаров, люди брали делянку - постАть называется, и рубили, пилили и кололи дрова, складывая их в поленницы. Летом дрова отлично высыхали, но, так как на телеге их везти неудобно, да, и лошади тяжелее, то возили дрова на санях, по первозимью. Уложат на санях колотые дрова высоко, как будто стог сена, обвяжут их веревками и везут домой. Вот, может быть с такого воза лишняя запасная веревка и упала тогда. Сильно она Петьке запомнилась, да, и мне тоже.
Ну я, сдуру нынешнего, и спрашиваю у Ивана Марковича, насчет того, что колотые дрова из лесу могли уворовать, легкая, ведь, «добыча». Он посмотрел на меня удивленным взглядом, очевидно, мыслями находясь в том далеком прошлом. Потом, улыбнулся и говорит, не было такого раньше никогда, да и пришлого народу у нас здесь, особенно и не водилось, а если кто и приезжал за чем-нибудь, то приезжие были все на виду, да и к чему им ворами-то быть, если ехали в такую глушь? Да, подумал я, ни чем наши мужики не хуже финнов были: и избы без замков, и лодки с веслами на привязи, и на дрова, на вещи чужие никто раньше не зарился…
Лодка
Как уже говорилось ранее, в довоенное время, до прибытия сюда пришлого разночинного люда, наш поселок, жил без замков и запоров.
Но, ни в коем случае его нельзя было назвать глухим и заброшенным местом, потому, что на 9-10 тысяч жителей было 3 церкви, одна из которых кладбищенская. Основным производством, дающим работу людям, был металлургический завод, входивший в состав невьянских демидовских заводов, на котором имелся свой механический цех.
Но, практически все жители были коренными, и любого молодого человека быстро вычисляли по его фамилии, из какого он роду-племени.
Когда в начале войны в поселок перебросили оборудование из западных областей страны, и стали переплавлять алюминиевый самолетный лом, да и металлолом от автомобильных двигателей, старую посуду и прочее, то приехали многие рабочие и инженеры с этих эвакуированных предприятий. Но, вот, спокойная обстановка и взаимное доверие в поселке с приездом новых людей не исчезли. Эти люди легко и естественно вписались в население поселка. Оно и понятно, ведь, приехали только инженеры и кадровые рабочие со своими семьями, люди серьезные и порядочные со всех сторон.
Все изменилось враз, и бесповоротно, когда сразу после войны рядом с поселком по решению правительства и личному выбору Берии, началось строительство предприятия по обогащению урана. Нет, об истинных целях строящегося завода до поры, до времени никто и не догадывался, хотя охранные меры были приняты очень серьезные.
Так вот, именно с этого строительства и начались в поселке разные случаи хулиганства, воровства и даже убийств. Дело в том, что на большой объем неквалифицированных и малоквалифицированных работ по строительству производственных корпусов, да, и жилья, местных жителей никак бы не хватило, хоть, все соседние селения оголяй. Поэтому привезли много рабочих с других районов и областей. Были среди них даже военнопленные немцы, и украинцы с оккупированных территорий.
Как конвоируемых, так и расконвоированных работников было много, да, строительные войска ещё сюда подтянули. Начальник Стройки имел чин генерал-майора.
Вот в это время и произошел в поселке тот случай, о котором я тебе хочу рассказать, так как он мне очень хорошо запомнился.
От стройплощадки до поселка, куда присланные работники ходили, чтобы купить продуктов, хотя на самом деле спиртного, обычно водки, было около шести километров.
Но, по прямой линии между стройплощадкой и поселком и километра не было. Правда, эта прямая линия проходила по воде, так как между этими двумя районами был длинный, как рукав, залив пруда. Видит око, да зуб не имёт…
Один раз, двое строительных рабочих, закупив спиртного для себя и своих товарищей и бывшие к этому времени в изрядном подпитии, решили свой путь сократить.
Подошли они к берегу, а лодки, как это у нас всегда водилось только веревками и привязаны, да весла здесь же. Отвязали они облюбованную лодку, садятся, и уже вставляют весла в уключины, как слышат негромкий и спокойный голос. А, надо сказать, что нынешней последней улицы, которая сейчас идет вдоль пруда, тогда не было, и к пруду выходили огороды соседней улицы. Голос, который услышали новоявленные любители водных путешествий, принадлежал как раз хозяину этой лодки, уже выходящему из калитки огорода к дороге, перед берегом пруда. Сынки, говорит им невысокий худощавый старичок с большой белой бородой, развевающейся на ветру, вы, наверно, ошиблись и случайно взяли мою лодку.
Ну, мужики, уже отплывая, смерили невзрачного старичка взглядами и по причине подпития, да и своей наглости, ответили ему матом в том смысле, что молчи, пока руки-ноги целы. После их красноречивого мата, дед, которому было лет 80, подошел к своей второй лодке – «плоскодонке», на которой плавают на небольшие расстояния, обычно стоя и гребут одним длинным веслом, имеющим две гребные лопатки.
Оказался дед, несмотря на свой почтенный возраст весьма крепок и подвижен, да и плоскодонка в умелых руках намного быстроходнее обычной лодки.
Быстро он догнал своих обидчиков, и не успели те рта раскрыть, как дед толкнул своим длинным веслом одного из гребцов. Тот, вылетев в воду и начав тонуть, быстро подплыл к лодке и схватившись за борт, хотел в неё залезать. Второй удар весла пришелся по его пальцам, а третий как меч просвистел над лодкой. Второй мужик, несмотря на хмель, к этому времени уже сообразил, что дед вовсе не божий одуванчик, поэтому успел упасть на дно лодки до того момента, как над ней просвистело весло. Помочь товарищу он никак не мог, даже голову не решался приподнять. Потом, старик тычком весла в спину, оттолкнул горе-пловца дальше от лодки. Молодой мужик стал тонуть, испугался не на шутку, и закричал жалобным голосом: прости дедушка, мы больше никогда так не сделаем, прости нас, бога ради. Ну, на шум к берегу и несколько соседей старика уже спустились, с горки-то, из своих огородов. Дед дал возможность мужику подняться в лодку, потом они вернулись к тому месту, где лодку взяли, привязали и лодку, и весла, а затем, молча, поплелись в сторону стройплощадки, не поднимая голов, и не оглядываясь.
Вот тебе и старичок, вот тебе и лодка.