Поезда в метро бегают строго по графику и, причём, парами*, как будто друг без друга жить не могут. Если же один из пары приходит на станцию чуточку раньше другого, то, распахнув двери, поджидает встречного, а когда тот влетает на перрон, хлопает дверками и устремляется в чёрную дыру тоннеля.
Бывает, правда, что не дождётся и тогда от обиды уходит один под зелёный огонь выходного светофора.
Управляют движением поездов строгие люди, которых называют диспетчерами. Это, в основном, женщины, а у них (женщин), как известно, не забалуешь, ибо они — хозяйки везде, как дома, так и на работе.
Однако бывают случаи, когда и эти серьезные дамы в синей форме бессильны выдержать законы графика. Да и как его выдержать, если какая-нибудь задумчивая растяпушка сумочку с платформы на пути уронит или пьяненький дяденька начинает что-то искать между рельсами, а бывает, что и поезд сломается. Вот тогда всё идёт наперекосяк, и пары поездов разбегаются во времени, а это и есть сбой графика. Тётеньки-диспетчеры начинают метаться у своих пультов управления, ругаться на всех и вся, чтобы опять восстановить порядок и воссоединить разбежавшиеся составы.
«Голубые экспрессы» водим мы — машинисты метрополитена, заставляющие ползать свои поезда, словно дождевых червяков, по закоулкам столичного подземелья, и вылезаем на поверхность только после окончания смены. Десятки минут в одну сторону да столько же в другую, и так целый день…
В сумерках кабины машиниста ненавязчиво светят разноцветными глазами приборы и индикаторы, подсказывающие мне, что происходит в чреве поезда во время движения и что ему (поезду) требуется от меня. Из черной, ватной густоты тоннеля вагонные фары выхватывают рёбра подземной трубы да всякого рода устройства метровского хозяйства, подмигивают встречные огоньки светофоров то зелёным, то жёлтым, то красно-жёлтым, а хуже, когда одним красным, – тогда тормози, да так, чтобы не обиделись пассажиры.
Вот и ездим мы днями, годами и десятилетиями, каждый раз чувствуя, что за твоей спиной качаются в вагонах сотни людей, которые куда-то и зачем-то снуют под спудом суетных городских улиц, площадей и перекрестков.
То же и сегодня. День на поверхности выдался морозным, но в нашем подземном царстве не в пример теплее. Не то, чтобы жарко, но и не холодно, поэтому, «заселенность» поездов повысилась настолько, что с трудом закрываются двери под сопровождение всем известного: «Не держите двери! Не задерживайте...»
Все было как всегда: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…», и побежал поезд, оставляя за собой светлые своды станции в темную пустоту тоннеля. Один оборот, второй оборот, как мы называем, «баранки». Все идёт по графику, диспетчеры спокойны и машинисты тоже.
На четвёртой «баранке», уходя с предпоследней станции, разгоняю состав, выключаю «тягу»* и еду под уклон с нарастающей скоростью, как, вдруг, вижу, что фары выхватывают в пространстве между рельсами какое-то серо-рыжее пятно, движущееся в попутном направлении на расстоянии экстренного торможения. Торможу так, что спиной чувствую непечатные выражения пассажиров в мой адрес и чуть-чуть не наезжаю на… На пушистый хвост здоровенноой дворняги, неспешно трусящей в сторону следующей станции. Такого в моей тоннельной жизни еще не бывало!
Остановившись, докладываю диспетчеру о причинах вынужденной остановки, но ничего не слышу в ответ — строгие тётеньки растерялись также, как и я. Включаю сигал, который рявкает в тоннеле сотней тромбонов, от чего у меня уши сворачиваются в трубочки, а мой хвостатый нарушитель, слегка подкинув пушистый зад, немного ускоряет трусцу, даже не оборачиваясь в сторону поезда.
Вскоре диспетчеры очухались от удивления и приказали мне продолжать движение, дабы не ломать график. И каким же, интересно, это образом? Не давить же мне в самом деле эту шикарную собачью задниц
Отпустив собаку на приличное расстояние, включаю малый ход и сигналю во всю ивановскую, так что, наверное, слышно на другом конце «баранки», однако мой лохматый попутчик нахально и в прежнем темпе продолжает бежать по своим собачьим делам к нашей конечной цели, до которой мы с ним в итоге добираемся вдесятеро дольше, чем положено…
Со станции разгневанные тётки отправили меня на «отстой»*, а пес удалился восвояси, и наши пути на этом разошлись. Наверное, он все-таки выскочил на свободу в депо, потому как график на этой линии, кроме меня, больше никто не ломал, правда, свой выговор от начальства за любовь к животным я все-таки получил.
P.S. Вы, друзья, конечно, спросите меня, как пес очутился в тоннеле? Я тоже не знаю! Скорее всего, он забежал погреться со стороны депо, где станционные пути выходят на поверхность. Собаки, как и мы, тоже любят тепло!
С-Петербург
14.12.2010
Значение слов, отмеченных *
1.Пара — парным называют график, в котором проложено одинаковое количество поездов в обоих направлениях.
2.Тяга — движение поезда с включенными двигателями.
3.Отстой — тупиковая ветка на станциях с путевым развитием.