Автор: Даниель Клаус (Daniel Klaus), перевод с немецкого
Что более всего вызывает удивление? Сирийские обряды посвящения, зайцы, несущие яйца, или тот факт, что мы становимся тучнее за время поста? Ход мыслей между Стамбулом и Берлином.
Вот поэтому я и забыл утром кофту с капюшоном, которую купил себе на базаре - забыл, потому что муэдзин позвал на утреннюю молитву, потому что я прислушался к нему и подумал о том, что теперь в течение трех недель больше не буду его слышать. Вспомнил я о кофте с опозданием, как всегда, когда надо было ехать в аэропорт, и, из-за того, что я опаздывал, она так и осталась висеть одна на кухонном стуле. Все время так. Всегда я что-нибудь оставляю.
Когда самолет поднялся в воздух, под нами открылись Мраморное море, острова Принцев, Босфор и город, раскинувшийся на его берегах. Можно ли увидеть верующих во время пятничной службы отсюда? Людей в мечети стекается так много, что те из них, кому не находится места внутри, раскатывают свои коврики снаружи, на ступенях или на тротуаре. Все еще не могу привыкнуть к тому, как они стоят на коленях и молятся и как внимают голосу имама, обращающегося к ним из маленького громкоговорителя. Вокруг с шумом проносятся машины, идет торговля, но они, полностью погрузившись в себя, не отвлекаются ни на что и ни на кого.
"Ты снова здесь", - говорит Женей, встречающая меня в аэропорту Тегель вместе со своим сыном Марианом. Пока она играет в официального представителя принимающей стороны, Мариан приходит в беспокойство при виде аэропорта как от зрелища дикого Запада, уже потом, однажды он пожелает стать пилотом или ковбоем.
"Зебра" на асфальте
"Ровно на три недели", - отвечаю я. Присаживаюсь на корточки: "Привет, Мариан. Мерхаба татлим (здравствуй, дорогой)." Вкладываю в его ладошку маленького заводного цыпленка, купленного у уличного торговца в Эминёню.
Он благодарит меня, но выглядит немного разочарованным. Видимо к ковбою или к самолету в качестве подарка он отнесся бы с большей радостью.
По пути в город Мариан считает красные сигналы светофора, а я - пешеходные переходы, которые определенно несут здесь какую-то функцию, а не просто являются только причудливыми рисунками на асфальте. Женей включила приемник. Я могу понять все, о чем говорит ведущая, правда не ясно, является ли это преимуществом. Становится радостно, когда мы проезжаем Веддинг (район Берлина), и я могу разобрать на вывесках надписи на турецком языке. Некоторые из них громко зачитываю для Женей и Мариан: "Мисир Каржиси", "Хамси Тава", "Богазижи", "Ижкисиз Аиле Салону",.. египетский базар, "Рыбная тарелка", "Семейный гастроном".
Если в течение долгого времени мотаться туда и обратно, то наступает день, когда по родному городу будешь ехать словно турист. Я выглядываю из окна машины будто из окна городского автобуса, и всё равно все, кто стоит по сторонам улицы, - мои старые знакомые. Фасады берлинских зданий и церкви из обожженного кирпича. Как раз звенят колокола, в ворота заходят несколько верующих, и я ловлю себя на том, что не могу оторвать от них глаз. Люди собираются в огромнейшем кирпичном здании, и в это же время архаический инструмент из бронзы распространяет вокруг теплые и вместе с тем металлические звуки. Женей делает потише радио, чтобы я мог послушать колокольный звон, я опускаю стекло и высовываю голову наружу. Незнакомый и прекрасный звук, как будто гаснущими волнами колеблющийся в воздухе.
Культурный джетлаг
"Все еще не могу поверить, - говорит Женей, - ты живешь в моей стране, а я - в твоей. Что-то не правильно, не так ли?"
"В любом случае я люблю твою страну," - отвечаю я. "А я - твою," - произносит Женей. Потом она показывает на стеклоочистители, справа и слева скользящие по ветровому стеклу, так как снова начался дождь: "Пожалуй, за исключением погоды."
Женей высаживает меня перед моим домом, и я благодарю ее за то, что она меня встретила и подвезла. Пять этажей наверх, открываю дверь, и я - дома. Несколько часов назад я выехал из дома, оставив висеть на кухонном стуле кофту с капюшоном. Глубоко дышу. Первые дни в любой другой стране всегда требуют усилий. В Стамбуле я однажды, когда как раз приехал из Германии, поцеловался с одним приятелем прямо в рот. В этом не было никакого умысла, я просто запутался. Мне кажется, подобный случай называют "культурным джетлагом". В Турции мужчины, здороваясь, целуют друг друга в щеки, вначале - в правую, а затем - в левую. Женщинам вежливо подают руку. В Германии всё с точностью наоборот. Во время приветствия женщин целуют сперва в левую, а затем в правую щеку, мужчины же обмениваются рукопожатием. И если быть невнимательным, случается то, что произошло у нас. Барис хотел начать с правой щеки, а я - с левой. В результате наши губы встретились. Хотя мы оба расхохотались и похлопали друг друга по плечам, мне все равно было неприятно.
Шоколадные зайцы в Станиоле
Вечером меня пригласили на пати в Шёнеберг. И вот я на кухне: наполняю бокал крюшоном и рассматриваю впечатляющую армию шоколадных зайцев, расположившихся в зеленой бумажной траве на буфете. Том знакомит меня с Раной. Она родом из Сирии и в Берлине учится на архитектора. "А он по сути дела живет в Стамбуле." хлопает Том меня по плечу. Потом он замечает кого-то в коридоре, с кем ему обязательно нужно поздороваться, и оставляет нас одних. Рана показывает на зеленый луг и рассказывает мне, как она в первый раз приехала в Германию, и ее удивили шоколадные зайцы в супермаркетах. Когда она узнала, что по случаю Пасхи дети разыскивают в саду сладости и яйца, которые будто бы запрятал там заяц, то вообще перестала что-либо понимать. Рана слышала о распятии и воскрешении Иисуса, но причем тут шоколадные зайцы? Она не просто не понимает, что может связывать их и Иисуса.
- Правда колокольный звон по воскресеньям я нахожу классным, но ведь в библии о нем тоже наверняка ничего не сказано, не так ли? - добавляет она и ухмыляется.
Потом мы беседуем о наших религиях. С тех пор, как я живу в Стамбуле, то смотрю на многое, что раньше находил само собой разумеющимся, совсем иначе. Если я поражаюсь, видя на городской площади молящихся мусульман, то почему меня тогда не должны удивлять певцы Рождественской звезды, которые, одевшись как три волхва, идут по улицам и помечают мелом двери тех домов, где они исполнили свои песни? Рана покачивает головой на мои слова о том, что во время Рамадана, покупается больше продуктов чем за оставшийся год и что большинство людей полнеет за время поста.
Между тем нами уже выпито изрядное количество пунша, а мы все еще стоим в дверном проеме между кухней и коридором.
- У меня есть одна история, лучше которой у тебя скорее всего ничего нет, - говорит Рана. И затем она начинает рассказывать, как четыре года назад она ездила в деревню к своим родственникам на обрезание своего кузина. Обрезание молодого человека, - объясняет она мне, - такое же важное событие, как у вас крещение или причастие, и празднуется оно с соответствующим размахом. Когда после празднования она собиралась возвращаться в Дамаск, где тогда училась, ее дядя отвел ее в сторону и попросил об одной любезности.
- И ты это правда сделала? -
- Я не могла отказать. -
- И как... дай подумать... - делаю глоток, - как ты ее перевозила? -
- В пластиковом контейнере. -
Я закашлялся: В пластиковом контейнере? -
- Ее завернули в кусок материи, и я положила ее в пластиковый контейнер, а его убрала в мою сумочку. И затем в течении семи часов я ехала по Сирии на автобусе обратно в Дамаск. -
- И как ты выкопала яму? Взяла садовую лопату? -
- Столовой ложкой. Я же не хотела обратить на себя внимание. Это были прекрасные хлопоты. Земля была довольно сухая и твердая, так что мне пришлось изрядно повозиться, прежде чем я выкопала яму достаточной глубины. -
- Этот обычай действительно существует? Ты не обманываешь меня? Крайняя плоть сына хоронится на месте, предназначенном для его отца? -
Она кивает.
- И так как для твоего дяди это место находится на территории университета в Дамаске, и ты там училась, то он и попросил тебя об этом? -
- Она снова кивает.
Ты права. Я ничего не могу противопоставить этой истории.
Примечание:
Острова Принцев, турецкое название Кизил адалар (Красные острова) - группа островов в Мраморном море, находится в менее часа хода на морском автобусе. В эпоху византийской империи острова стали религиозным центром. На них находили пристанище высланные из страны знатные персоны, священники и королевские особы. Одной из самых известных изгнанниц в VIII веке была Ирина, мать императора Константина VI. Во времена османского владычества правление над островами перешло к патриарху. Мусульманское население появилось на островах только в конце XIX века. На островах принципиально нет автомобильного сообщения.
Эминёню - восточная часть полуострова между Золотым Рогом, Босфором и Мраморным морем - "Стамбульская Венеция".
Джетлаг или десинхрония - явление нарушения биоритма человека, вызванное ночной работой, быстрой сменой часовых поясов, переходом на летнее или зимнее время.
Певцами Рождественской звезды (нем. Sternsinger) называют трех молодых людей, которые, одевшись как три волхва, в течение двенадцати дней после Рождества, с 27 декабря по 6 января, собирают деньги на благие цели. Эта традиция известна с XVI века.
Волхвы (нем. Drei Heilige Koenigen - три святых короля или правителя) упоминаются в евангелии от Матвея. В новом Завете они описаны кратко. Еще во времена раннего христианства сложилось представление о том, сколько их было, об их именах и их социальном статусе. Волхвы пришли взглянуть на Христа из Утренней земли, под которой понимались страны, расположенные на стороне восхода солнца, то есть страны Ближнего, а позднее и Дальнего, Востока. Обратная сторона называлась Вечерней землей.