II глава
В это время в кают-компании канонерской лодки «Маньжур» началось последнее или как говорят все военные, а также моряки и летчики, крайнее совещание перед выходом эскадры, покидавшей Россию. На предыдущих рассматривались разные предложения – от ухода в Охотск, под защиту отрядов генерала Пепеляева или на Камчатку, с целью создания островка будущей свободной России. Но все эти прожекты разбивались о железную логику адмирала Старка. Где там можно разместить почти десять тысяч человек, чем кормить?
В капитанском кресле сидел крепкого сложения адмирал в безукоризненном белом кителе. Он еще раз прочитал лежащий перед ним лист бумаги и постучал карандашом по столу.
- Господа!,- негромкий, но спокойный голос адмирала Старка сразу вселил вселил во всех уверенность.
- Сейчас капитан первого ранга Фомин доведет до вас последнее распоряжение по загрузке и приему людей.
- Необходимо разместить почти девять тысяч человек. В первую очередь Сибирский Александра I и Хабаровский графа Муравьева-Амурского кадетские корпуса. По данным генерал-майора Корнилова это около семьсот человек, включая преподавателей с семьями. Погрузка будет проводиться завтра в 9.00 в бухте Новик на причалах, что напротив казарм 35 полка. Туда выдвигаются тральщики «Аякс», «Парис» и вспомогательное судно «Лейтенант Дыдымов».
- Затем госпиталь, с персоналом и ранеными – 250 человек, грузятся на пароход «Тунгус».
- Объединение инвалидов – 120 человек, - таможенный крейсер «Страж».
- Группа морских стрелков – 300 человек, - пароход «Взрыватель».
Под сочный баритон начальника штаба, перечислявшего суда и количество людей, Георгий Карлович откинулся в кресле и внимательным взглядом окинул собравшихся. Эти люди прошли огонь, воду и медные трубы и за каждого он был уверен.
Вот, например, тот же Фомин. Был начальником штаба сначала Волжской, а затем Камской флотилии, командовал ледоколом «Байкал» на самом великом пресном озере, весь двадцатый год пытался организовать боеспособную единицу в Харбине и в июле 1921 по приглашению правительства братьев Меркуловых прибывшего во Владивосток.
Контр-адмирал Безуар. Правда какой он адмирал, в отличии от него, принявшего звание из рук императора, этот получил погоны от атамана Семенова. Да и предыдущие звания, присвоены генералом Хорватом. Был командиром роты морских стрелков в чине старшего лейтенанта и сразу капитан второго ранга – захватил в устье Сунгари таможенную брандвахту и пароход с двумя пустыми баржами. Самое интересное, что канонерская лодка красных, стоявшая там же, ушла в Хабаровск и сдалась в плен японцам, чтобы не попасть к Безуару. Для этих большевиков японцы ближе, чем свои русские. Небольшой рост, мясистый нос, оттопыренные уши – хотя причем тут рост, как морской офицер хорошо подготовлен, Морской корпус закончил с отличием.
Дальше мысли переключились на себя. Нет, не такой судьбы он желал себе и России, а поначалу складывалось все удачно. В 1898 году закончил Морской кадетский корпус. В Цусимском сражении служил минным офицером на крейсере «Аврора», был ранен. В 1912 он уже капитан второго ранга, командир эсминца «Сильный. Под Виндавой, на минных заграждениях, выставленных его кораблем, подорвались сразу несколько немецких эсминцев и крейсер. В 1917 под его началом уже минный дивизион Балтийского флота, 28 июля получил контр-адмиральские погоны. И тут революция и отставка в апреле 1918. В Казани вступил в армию Колчака, возглавил Волжскую флотилию. Пришлось отходить с частями Каппеля. Эх, как жалко самого смелого генерала России. Ведь ходил тот в атаку впереди цепей с одним стеком в руке. А там тиф, очнулся в Харбине. После выздоровления, несмотря на больные ноги пошел работать, надо было кормить семью.
Раздумья прервал голос Фомина.
- Господин адмирал, приказ по расстановке сил и средств доведен.
Старк встал из кресла.
- Не люблю долгих речей. Мой флаг на «Байкале», связь по семафору и корабельным радиостанциям. Открытым текстом – не от кого прятаться. Взять по возможности всех, в первую очередь раненых и больных. Здоровые могут уйти в Посьет по дорогам, они еще свободны.
2.
Удивительно, но в эту ночь Мерцалову снились только хорошие сны. Вот мама испекла большой пирог, залила его клюквенным желе и зовет всех к столу, а в следующем отец доверил ему ружьё и он сшиб с первого выстрела огромного косача, сидевшего не меньше чем в тридцати саженях на ветке лиственницы, что стояла на самом краю мохового болота. А выпускной бал в училище – осмелился и пригласил на вальс преподавательницу словесности. Его рука на женской талии, тепло тела чувствуется даже через перчатку.
Михаил открыл глаза – наступал рассвет и через тонкую щелку в плотных шторах стала пробиваться светлая полоска. Вот и все, сны и ночь закончились, наступает страшная правда жизни.
Он был уже помолвлен и свадьбу хотели сыграть сразу после Рождества, да наступил восемнадцатый год и их разметало. Анастасия по слухам в Париже и успела выйти замуж. Её родители умерли один за другим в эмиграции – не на панель ведь идти. Дай ей бог счастья.
Он не любил валяться в постели, встал и сделал по обыкновению зарядку.
Долго и тщательно брился опасной бритвой, сполоснул помазок и все принадлежности уложил в дорожный несессер.
Закипела вода в кружке на спиртовке, заварил чай и открыл банку американских консервированных бобов в томатном соусе – хорошо хоть эти снабдили союзнички.
Когда через час спустился на первый этаж, моряки заканчивали завтрак из котелков. Вчерашнюю смену никто так и не сменил и теперь они недовольно отводили от начальника глаза. Как только взвод скрылся за углом, оставив в коридорах въедливый запах давно не мытых тел и грязных портянок, к крыльцу подошла группа в одинаковых брезентовых плащах, человек с десять. Один из них, скорее всего старший, показав в улыбке крепкие прокуренные зубы, бросил.
- Комитет порта постановил взять эту коробочку под охрану, хотя я бы лучше подежурил на пивзаводе или паровой мельнице.
- Это я просил, пройдемте.
За ним пошел один, остальные остались внизу, стали распахивать полы плащей и доставать винтовки и берданы.
Уже в кабинете Михаил спросил
- Вас как зовут?
- Петр.
- А по отчеству?
- Я не мамзель благородная, чтобы по отчеству. Просто Петр.
- Хорошо. Петр так Петр.
Мерцалов подошел к шкафам, открыл дверцы ближнего и стал выдвигать один за другим ящики.
- Вот здесь те, кто специализируется по разбою и грабежам.
- Вот в этом карманники, фальшивомонетчики.
- Да разберемся, кого к какой стенке ставить.
- Можете располагаться в кабинете, кровать есть, чистое белье в шкафу.
- Сами то уходите. Да ладно. Идейно воспитывать не собираюсь, сам не маленький.
Михаил положил ключ на стол и взяв вещи, спустился вниз. Человек пять сидело в дежурке, один из них что то рассказывал и видно хохмил.
Может кому и покажется странным, но Мерцалов не испытывал к новым хозяевам России никакой злобы. Ничего не исправить и не изменить. Се ля ви как говорят французы.
Долго тащить в руках вещи не пришлось, из проулка показалась ломовая телега.
- Михаил Александрович, мы в Коммерческий , ложите вещи.
Уезжала семья Александра Георгиевича Возницкого, профессора восточного факультета Государственного Дальневосточного университета, именно такое название с 1920 года носил Восточный институт, когда то первое высшее учебное заведение на Дальнем Востоке.
Мерцалов несколько раз обращался на кафедру за помощью, то перевести с китайского перехваченное послание хунхузов, то попросить предоставить переводчика на допрос. В телеге нагромождение узлов, баулов и картонных коробок из под женских шляп. Профессор в неизменном сером пальто с каракулевым воротничком, шелковый шарф сбился на тонкой шее в комок, пенсне еле держится на самом кончике носа. Его супруга в коричневой пелерина, на голове кокетливая шляпка со страусиным пером выглядит неважно, лицо то и дело идет красными пятнами. Рядом с ними девушка в белом вязаном платочке, из коротких рукавов старенького пальтишка неопределенного цвета так и лезут погрубевшие от стирки руки – видно прислуга.
- Вы не представляете Михаил Александрович, как мне пришлось воевать с супругой. Она хотела взять с собой всю обстановку с библиотекой, а в ней прочти пять тысяч томов. А ведь по распоряжению коменданта на человека не более трех пудов.
- Не слушайте его. Лучше скажи как к лекциям будешь готовиться?
- Побойся бога, какие лекции и кому. Нам я думаю больше швейная машинка пригодится.
- Знание языков всегда ценится, будете учить нас японскому с китайским.
За разговором телега выехала на Светланскую, на неровных булыжниках колеса загрохотали так, что приходилось кричать и все замолчали.
На тротуарах почти безлюдно, редкие пешеходы тут же исчезают в проулках. Изредка показываются разномастные экипажи, пролетки извозчиков и ломовые телеги.
На причалах порта людской муравейник, задерганная и охрипшая охрана сдерживает натиск людей, проверяет пропуска. Обвешанные узлами люди рвутся к сходням, вот чей то тюк упал в воду, там угол окованного железом чемодана угодил кому в лицо.. Вскрик, мат, короткая потасовка. У Мерцалова оказался совсем крошечный катер, профессорской чете повезло больше – их транспорт «Батарея» казался с ним Гулливером в стране лилипутов.
У кого то не оказалось заветной бумажки, звучит сухой пистолетный выстрел. Стоявшие рядом шарахаются в сторону, пожилой матрос с нашивками на погонах хватается за плечо.
Стрелявшего оттаскивают в сторону, он что то кричит, а затем начинает биться в припадке. Один из конвойных прижимает всем телом ноги человека, другой подсовывает свою солдатскую папаху под дергающую голову.
- Зубы разожмите, язык прикусит.
- Возьмите ложку.
- Контуженый он что ли?
- Господа успокойтесь, это эпилепсия.
Возле лежащего суетилась женщина в офицерской шинели без погон и шерстяном, грубой вязке платке. Рядом два подростка лет 12-13 в куртках гимназистов- видно сыновья.
«Усердный» оказался катером в водоизмещением в пару тысячу пудов и командой с десяток человек, а пассажиров набилось человек восемьдесят, да еще со скарбом. Часть размещается прямо на палубе.
Мерцалову удается устроиться на корме, над головой брезентовый тент – хоть от дождя спасение.