У него большие голубые глаза, нежная, чувствительная кожа,
тонкие пальцы рук и маленькое - почти, как у ребёнка, тело...
Это Рольф, мой Рольфи-Вольфи - так я его называю в минуты
нежности, когда рядом никого нет: нам, работающим по уходу
за пожилыми людьми, не разрешаются вольности словесного
порядка...
Он всегда рад моему приходу, и мы очень тепло, по-родственному,
приветствуем друг друга. На мои вопросы Рольфи не даёт
подробных ответов - память просто отторгает те маленькие
кусочки информации, которые собираются в течение прошедшего
дня, так похожего на многие другие, прожитые им здесь, в Доме
для престарелых, в этой уютной небольшой комнатке с чудесным
видом на цветущие кусты и деревья, за которыми видны очертания
кирхи.
Осторожно мою его в ванной, перед умывальником, попутно
рассказывая моему раннему собеседнику о том, как спалось,
что я вчера ела на ужин, что удалось принести из сада,
- лопочу ему обо всей этой милой чепухе домашнего
уюта. Он улыбается и достойно поддерживает наш разговор.
Свежий, хорошо пахнущий, одетый с той мерой элегантности,
которую может обеспечить ему его довольно-таки разнообразный
гардероб, Рольфи садится на край кровати. Я ставлю перед
ним стул и сажусь напротив. Начинается процедура бритья...
О, как мы оба любим эти минутки, эти мгновения сближения
наших душ в самом естественном на свете действии утреннего
туалета... Мазок-другой кисточкой - и он сидит в белой
мягкой пене, удовлетворённо улыбаясь, помогая мне при
моей работе, вытягивая свою шею и плотно сжимая свои
почти бескровные губы...
Ежедневная эта процедура настолько знакома Рольфи,
что он уже знает, когда она завершится - и в благодарность
за мои труды делает смешное движение - как если бы он меня
легко укусил, я бы даже сказала, - куснул... У него это
всегда выглядит очень трогательно, и я - да простит мне
Бог - не очень противлюсь, когда Рольфи иногда целует
меня в щечку, в знак признания...
Как почти все пожилые люди его возраста, Рольф был
солдатом вермахта - он очень дисциплинирован, любит
петь немецкий гимн - "Deutschland, Deutschland ueber
alles", и, видя нашего здорового, крепкого и высокого,
как шкаф, медбрата Майка, на минуту возвращается
в своё "военное" прошлое, приветствуя его, как фельдфебеля.
Я веду его дальше, мимо Майка, мимо большой клетки с
весело щебечущими канарейками, в просторную, светлую столовую
с накрытыми вкусным завтраком столами, и спрашиваю
Рольфа на ломаном русском: "Карашо?". Он оживляется,
согласно кивает своей седой головой, и радостно
отвечает мне: " Да, да, отшень карашо!"... Рольф
немного знает русский.
09.09.2010