Казнить нельзя помиловать

Посвящается памяти моей мамы - Цой Рее Григорьевне



http://antiment-story.your-step.ru/



Содержание

ПРЕДИСЛОВИЕ
КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ
20 октября 1998 год. г. Алматы. 03 часа 15 минут.
…НАЧАЛО…
20 октября 1998 года.  04 часа  15 минут.
1979 ГОД.
20 октября 1998 года. 05 часов 30 минут
1980 ГОД. АРМИЯ
20 октября 1998 года. 09 часов 30 минут
1982 ГОД. АРМИЯ. СТАТУС.
…ноябрь 1998 года.
1981 ГОД. АРМИЯ. «КАША ИЗ ТОПОРА…»
…Декабрь 1998 года.
1982 ГОД. АРМИЯ. ПРОФЕССИОНАЛИЗМ И СПРАВЕДЛИВОСТЬ.
Наше время. Размышления…
1982 ГОД. «ДЕМБЕЛЬ». МГУ.
Наше время. Размышления…
НОЯБРЬ 1982 ГОДА. ВЕТЕР СЛУЧАЯ
СНОВА В ЛЕНИНГРАДЕ
Наше время. Размышления…
НОЯБРЬ 1980 ГОДА. АКАДЕМИЯ
НОЯБРЬ 1980 ГОДА. СОБЕСЕДОВАНИЕ
Наше время. Размышления…
1982 – 1983 ГГ. ВРЕМЕНА…
Наше время. Размышления…
1 ДЕКАБРЯ 1982 ГОДА. СТУДЕНЧЕСТВО.
Молодые шалости
Масонец
Испытания…
Наше время. Размышления…
1984 ГОД. ЛИЧНОЕ.
Наше время. Размышления…
1985 ГОД. НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ, НОВЫЙ ОПЫТ…
Корейцы. Кто они? Откуда?
Наше время. Размышления…
МАРТ 1989 ГОДА
Наше время. Размышления…
1990 ГОД. ВЕТЕР ПЕРЕМЕН.
НАШЕ ВРЕМЯ. «НОУ-ХАУ» ДЛЯ СИСТЕМЫ
1990 ГОД
1991 ГОД
Наше время. «Ноу-хау» - антисистема-тренинг
1992 ГОД. ПРАВИЛА ПОСТРОЕНИЯ БИЗНЕСА
Наше время. …Истории из реальной жизни
«…Тебя посодют - а ты не воруй!»
ЛИХИЕ 90-Е…
ПРОЛОГ
ЭПИЛОГ



Судебно-следственные ошибки, злоупотребление служебным положением работниками правоохранительных органов, сломанные беспощадным катком Системы человеческие судьбы – далеко неполный перечень той действительности, которая окружает нас в этой жизни… Как бороться со всей этой действительностью? Что происходит там, где «небо в клетку»? Что нас делает преступниками, или что преступно по своей сути? Всему виной наш собственный жизненный путь или сама жизнь так устроена?
…У каждого из нас своя судьба, свой путь, но в определённых обстоятельствах мы все оказываемся в равном, бесправном положении. В своей автобиографической повести автор, соприкоснувшись с судебно-правовой системой, выразил своё мнение о Системе и своё видение о том, что надо делать, как бороться и противостоять правовому беспределу, и как можно организовать защиту своих прав.







Свидетельство о государственной регистрации объекта интеллектуальной собственности Министерства юстиции Республики Казахстан №354 от 25.07.08г.
(Все права защищены. Запрещается копировать и использовать материал в коммерческих целях, без согласования с автором)







Предисловие

Сайт со столь специфичным названием мной выбран не потому, что я настроен против всех сотрудников правоохранительных органов, а потому что я хочу и имею горячее желание бороться с беспределом, насаждаемым теми, кто призван защищать нас от него. Правовой беспредел имеет в своей основе слишком глубокую подоплёку, и уходит корнями во все сферы нашей жизни, закрепившись в основе основ – в государственных институтах власти. И получается, что бороться с этим проявлением, значит бороться против самой основы – государственности. А это недопустимо… И государство ставит перед собой одно из главных и приоритетных направлений – борьба с коррупцией.

Но есть механизм, который позволит взять на контроль это анти социальное явление. И посредством применения этого механизма можно провести массовое обучение народа, через которое можно научить народ пользоваться своими правами и дать отпор тем, кто, пользуясь своим служебным положением, компрометирует правоохранительные органы.

…Во время последнего «наезда по заказу», организованного работниками правоохранительных органов против моей персоны в начале 2004 года, следователь, проводивший расследование, выслушал мои объяснения, по поводу предъявляемого обвинения, и сказал: «…очень интересное дело. Но я хочу сказать, что среди нас, работников МВД, есть «мусора» - это те, кто всё смешивает с мусором и им чужды человеческие проявления. И есть «порядочные менты», это те, кто старается жить по  человеческим нормам. И если всё что Вы мне сказали – правда, то значит, скоро начнутся звонки «сверху». И если такое будет, то даю слово офицера МВД, что против Вас я «копать» не буду…».

Через месяц этот следователь уволился из органов МВД. Жаль, что среди «порядочных ментов» на одного офицера МВД стало меньше. И радует, что всё-таки среди наших сотрудников МВД ещё встречаются люди, которые имеют не отдалённые представления о чести слова, и о чести мундира. И хотелось бы, чтобы из нашего лексикона исчезли такие понятия как «мусор», «мент» и даже «порядочный мент». А осталось бы только «сотрудник органов…». И чтобы «слово офицера» звучало чаще, и не расходилось с делом и с честью мундира…




Казнить нельзя помиловать

Думаю, что не только у меня, у каждого из нас обстоятельства в жизни порой складывались так, что решался вопрос о том, что с нами делать: Казнить или помиловать? Вначале это были детские шалости, и наши родители разрешали этот риторический вопрос с нами. Потом были буйные молодые годы и на наши шалости повзрослее, мы ждали этого судьбоносного ответа.

Так, со временем, Судьба выводила нас на серьёзное испытание на прочность духа и выдержки, раздумывая в этот момент: так всё-таки - Казнить или Помиловать? И ожидая справедливого суда, с удивлением обнаруживаешь, что зачастую всё зависит не от тебя, не от справедливости, а от обстоятельств, безразличия людей и Системы. И этот уже обычный вопрос, вдруг перерастает в дилемму: Казнить нельзя помиловать  -  где поставить запятую?

Ведя жизнь законопослушного гражданина, и не соприкасаясь с судебно-правовой системой, в голову даже не приходит, что можешь оказаться по другую сторону реального мира. Словно Алиса в Зазеркалье, оказавшись в нереальном мире, с нереальными событиями жизни, хочется быстрее вернуться обратно, по эту сторону зеркала, туда, где всё правильно, без искривлений и искажений, и никогда более не заглядывать за ту сторону...

Жизнь сводила меня со многими интересными людьми. Зачастую, это были весьма авторитетные и известные люди – известные политики и бизнесмены, учёные и военные, криминальные авторитеты и сотрудники правоохранительных органов, и многие другие. Это были люди, которые имели за своими плечами богатый жизненный опыт, и некоторые из них мне неоднократно говорили о том, что если я желаю понять принцип и механизм взаимоотношений между государством и человеком, то мне следует «немного посидеть» - там, мол, всё поймёшь. Но для выяснения этого вопроса добровольно «командироваться посидеть», мне как-то не очень-то хотелось, а тут представился «удобный случай»…

20 октября 1998 год. г. Алматы. 03 часа 15 минут.

 …Гулко охнув, металлические ворота сонно скрипнули несмазанными шарнирами, распахнули свой зев, и дежурный охранник  пропустил нашу машину за ворота…. в тюрьму.… В тюрьму грозной организации, в недалёком прошлом наводившей ужас на народ только при одном упоминании грозных слов: ГПУ, НКВД, КГБ… Не разберусь, как определить это время – ночь ещё, или уже утро? Почему-то именно этот  промежуток между поздней ночью и ранним утром избрали работники спецслужб для исполнения своих дел. Чтобы их никто не видел при исполнении, что ли? Или чтобы никто не знал-не видел их дела?

Во второй раз в моей жизни передо мной открываются ворота и, захлопываясь, дают начало новому испытанию. В первый раз – во время призыва в армию, когда за мной захлопнулись ворота воинской части, и вот - вторые в жизни ворота. Сонный дежурный принял у сопровождавших меня попечителей документы, глубокомысленно проникся их содержанием, и пронзительно, как-то сквозь меня, одарил ответственным взглядом. Затем, указав на дверцу в стене, предложил войти, при этом сдержанно-вежливо изогнулся в реверансе, по-ленински вытянув ладонь…

Ба-а… это чё, камера такая что ли? Моему взору предстала узенькая каморка, размером менее чем один на один метр. А-а! Знаю! Это «тигровая клетка»! Я читал про такие: их во Вьетнаме применяли для пыток! Там ещё вода по горло должна быть... Сопровождающие и дежурный юмора явно не поняли: «М-М-АЛЧАТЬ! Р-РАЗГОВОРЫ БУДЕШЬ ЕМеТЬ НА ДОПРОСаХ! У СЛЕДОВаТЕЛЯ!». От сдержанности и вежливости – и следа нет! Да, ладно! Чё, нервничать-то? «Еметь», так «еметь»… Успокойся, а то лопнешь ещё от перенапряжения, или глаза повылезают…

Испугавшая своими размерами каморка, оказалась отстойником  для задержанных («стаканчик» - так это здесь называют). Курить нельзя. Сесть невозможно. Можно только присесть, воткнувшись в неестественной позе на ввинченный в угол некое подобие скамьи. Ничего не видно – темно. Во всех этих ограничениях чувствуется иезуитский дух палачей прошлых времён.

Сколько ждать непонятно. Ну что ж, есть время, чтобы всё обдумать,  вспомнить о том, как так всё получилось, как я к этому пришёл. Может быть, вся моя жизнь была такой неправильной, может быть, всё в моей жизни так и шло к тому, что я оказался сейчас здесь? Или может быть так всё запланировано моей СУДЬБОЙ-ЗЛОДЕЙКОЙ? С чего же  всё начиналось? Надо вспоминать. С самого НАЧАЛА.

…НАЧАЛО…

Родился я в небольшом казахстанском городке тёплым майским утром 1961 года. Моё рождение смягчило боль утраты в душе моей матери, за десять лет до этого потерявшей двух своих малолетних детей – моих братьев. Они умерли, угорев от дыма, когда мои родители, уходя на работу, оставили их одних дома: в те послевоенные времена жизнь в стране была нелегкой, и в небольшом шахтерском городке достатком не пахло. Потому все хватались за любую возможность заработка, порой, жертвуя ради этого временем по уходу за детьми.
Похоронив своих детей, отец и мать в тяжёлом состоянии духа собрали наскоро кой-какие пожитки в чемодан, и уехали подальше от этого места к своим родным. В городок, в котором стали осваиваться, пытаясь забыть то горе, от которого они спешно бежали.

Несколько лет спустя у них родилась дочь – моя сестра, затем родился и я. Сестра моя и я росли баловнями,  так как после смерти первенцев, отец поклялся более не трогать детей.
А относился он к ним весьма жестоко: в пьяном угарном дыму, в бешенстве – это был результат его психического расстройства от разгульной прежде жизни бродяги-шпаны, покорявшего всех непокорных кулаками и приёмами джиу-джитсу – он сметал вся и всё на своём пути, не щадя даже родных детей. Когда под его горячую руку попадался ребёнок, он не задумываясь, хватал его своими жилистыми руками и потрясал им, словно хотел напрочь вытрясти из него душу.

Бросавшаяся на защиту своих чад мать, принимала весь напор ярости нашего отца на себя, что и отразилось на её здоровье, в дальнейшем. Отец мой был яростен и злобен на всё, что не устраивало его, что сию моментно мешало его болезненному, и эгоистичному Я.  Всю вину за смерть наших братьев, отец взял на себя, кляня себя за жестокое обращение с ними и получив как результат – Божью кару. Кто знает, может так оно и есть? Может быть, действительно Бог уготовил двум невинным душам лучшую участь, чем они могли увидеть на этом свете с таким отцом, с таким его отношением к жизни и к ним? Всё может быть.

Год спустя, после моего рождения, родители переехали в близлежащий рабочий посёлок, где отцу выделили двухкомнатную квартиру. То было время Великого равноправия, которое усугублялось невежеством и косностью мышления окружающих людей, воспитанных и пропитанных духом посткоммунизма: «…Все на строительство нашего светлого будущего – Коммунизма!; …Человек – человеку друг, товарищ и брат!; …Кто не работает, тот не ест!; …От каждого по способностям - каждому по труду!; …Решения …. съезда КПСС – в жизнь!…» - далеко не полный перечень лозунгов того времени, что насаждались в наше сознание повсеместно и повсюду, но не соблюдалось никем и ни в чём. Никто не спешил строить светлое будущее; кто не работал, тот  ел  лучше самих  работавших; кто бы не обладал, какими бы то ни было способностями, никому не воздавалось по справедливости.

Я с детства рос очень наблюдательным, и, видя окружавшую меня действительность, не мог понять многого. Почему люди не могут жить просто и счастливо? Для чего писать то, что никем не исполняется? Почему, если все говорят что человек человеку друг, товарищ и брат, то все друг другу хамят и злословят? Почему соседские пацаны не могли упустить случая, чтобы вдогонку мне не бросить оскорбительное: «…Эй, карис-тракторыс! ». Почему тракторист? Почему моя национальность может звучать в оскорбительной форме? Почему отец бьёт мать в пьяном угаре? Почему он постоянно пьёт эту гадость, которую все называют водкой? Почему люди такие жадные и жестокие? Зачем люди умирают? Почему многие уважают грамотных и в то же время их люто ненавидят? Почему всё так?

Позже, когда пошёл в школу, научился читать и писать, моя сестра привела меня в библиотеку и записала туда. Она старалась приобщить меня к этому новому миру – миру книг, в котором сама жила, отгородившись от всего окружающего. Вначале я читал, конечно,  детскую литературу, потом вещи повзрослее, а потом всё подряд. В книгах я пытался найти ответы на все свои вопросы, но их там не было. Не было ответа в тех, что я прочитал – искал далее и, в конце концов, просто увлёкся чтением.

Я учился во втором классе, когда пришёл впервые в библиотеку, а через 3 года прочёл почти всё, что было в Детской районной библиотеке, и завершал изучение классиков в Центральной районной библиотеке. Читал я много и через это учился, как попало, хотя оценки по всем предметам у меня всегда были хорошие. Наверное, за хорошо изображаемую внешне старательность. Обман мой вскрылся в шестом классе. Помню, сестра решила мне помочь с решением какой-то задачки и пришла в ужас от осознания того, что я ничего не знаю. Я только что-то бессмысленно мычал в ответ на её вопросы, а в мыслях я был где-то далеко в романтическом путешествии на пиратском корабле…

…Вместе с корсарами я совершал набеги на золотоносные прииски, покорял неисследованные моря и континенты, жил на живописном острове, где в обязательном порядке жили честные и счастливые туземцы. И обязательно после всех моих путешествий я возвращался домой на плывущем по чистому небу корабле с надутыми парусами, и забирал с собою маму в путешествие к далёким счастливым берегам… А тут, блин, какие-то члены, многочлены, примеры какие-то, похожие на длинных и противных  сороконожек. Квадратные корни мне напоминали пауков-тарантулов, которых вокруг было огромное изобилие, вместе со скорпионами и фалангами немыслимых размеров…

«…Тупица, осёл!»- Кричала мне в ухо, возмущённая от открытого факта, сестра. И это вывело меня из мечтательного транса: действительно - тупица и осёл. Как же я буду путешествовать, если не смогу вычислить координат своего местоположения? Как я смогу проложить курс своего движения? Как я смогу находить путь по звёздам? Как смогу определить состав почвы? Определить по окружающей флоре и фауне, где я нахожусь, в какой части света? Что может пригодиться из окружающего для существования? Как я построю дом, или иное жилище, и как я буду обороняться от врагов? Как я буду общаться с дикими туземцами? И как, и что, и многое, многое иное, что необходимо знать, и без чего не  выжить.

А знания просто так в голову не уложатся - нужен труд, нужно учиться, учиться, и стараться накопить больше знаний. От такого умозаключения я разозлился, разозлился сам на себя, за бездеятельность. И я начал учиться, и учился с запоем так, как читал. Преподаватели с удивлением наблюдали за моими успехами, а я сделал удивительное открытие: всё, что я учил, я знал раньше из книг. Мне только пришлось корректировать свои знания. Стал изучать английский язык и записался в секцию по фехтованию. Но упущенное давало о себе знать: в точных науках я всё-таки безнадёжно отстал. Ну что ж - надо делать упор на то, что смогу осилить.

В самый разгар своей читательской эпопеи, я поставил себе цель прочитать всё, или максимум из всего, что написано. Прочитать, чтобы узнать и знать ВСЁ! Но со временем понял, что обычным способом это сделать практически невозможно по чисто технической причине – невозможно в день прочитать по 10 или даже 5 книг!... Я стал интересоваться и узнал, что есть техника скоростного чтения… Стал изучать её и через полгода читал со сносной скоростью – 15-17 секунд на одну страницу! Это помогло в достижении основной моей цели в то время – прочитать как можно больше!

До четырнадцати лет я был молчаливым и чуть ли не угрюмым подростком. Я был поглощён лишь своими книгами, мастерил модели кораблей и фрегатов, изучал морское дело, изобретал всякого рода реактивные двигатели. А в четырнадцать лет меня будто прорвало: всё накопленное внутри требовало выхода наружу, требовало немедленного применения. Я стал вести активный образ жизни, выплёскивая на окружающих запас залежалых знаний, которые томились в моей душе, стал заниматься спортом и продолжал посещать библиотеку, но, уже городскую.

Правда, с течением времени стал замечать, что живя в своих фантазиях, я нахожусь в нереальном мире и готовлю себя к нереальным событиям: корсаров давно уже нет, как и неизведанных стран. Парусные корабли по небу не летают, а туземцы, если и живут где-то, и живут по-своему счастливо, но они и есть - самые простые, обыкновенные туземцы-дикари. И перспектива жить среди них пещерным веком и питаться вместе с ними всякими там личинками от жуков, и прочими гадами земными, меня абсолютно не прельщала.

 К чему я готовился? Куда стремился? К тому времени я занялся чтением  довольно таки серьёзных произведений. Я вдруг увлёкся чтением литературы социально-экономического толка и философскими сочинениями. Моя юная голова, напичканная до этого произведениями классической и романтической литературы, стала трещать от этих новых понятий: Что есть Бытие? И что есть Сущность? Материально ли Сознание? Что было раньше – Мысль или Слово? Каковы особенности и различия капиталистического и социалистического способа воспроизводства? Возможно ли построение идеального человеческого общества, и что есть идеальный, совершенный человек?

И опять же, почти нигде не было точного, конкретного ответа на эти вопросы. Только полу ответы, и какие-то странные дискуссии, порой вызывающие сомнение в здравом смысле автора того, или иного произведения. «Короче,- вывел я для себя,- надо поездить по белому свету и самому всё посмотреть, всё узнать. А что делать, как жить и кем стать – потом и решу».
С этими мыслями я поделился с мамой. Вообще, мама моя была прекрасным философом жизни. На все вопросы она находила ответы, на житейских примерах удивительно просто и доходчиво разъясняла ту, или иную жизненную ситуацию. Мы частенько любили, оставаясь вдвоём, беседовать о жизни. Так и в этот раз она поддержала меня.

А в те годы я уже учился в десятом классе и, как это бывает в этом возрасте, просто активно валял дурака. Естественно, влюбился, и сразу в двух девчонок, потому что в них влюблялись все, и разрывался между ними. А они, то ли всерьёз, то ли издеваясь, поочерёдно оказывали мне знаки внимания. Короче говоря, одна из них вышла замуж (за другого, разумеется), вскоре после окончания десятилетки, а другая года три – четыре спустя, уже учась в институте в Алма-Ате. Я тяжело страдал, или думал что страдаю, от потери одной и едва не разочаровался совсем во всём прекрасном, с потерей второй. А какие письма мы писали друг другу!  И-эх, жизнь судьба-злодейка!

После окончания школы поехал поступать в ВУЗ. Никакого определённого плана на жизнь у меня не было, и куда поступать, кем быть я на тот момент не решил. Просто я решил, как и советовала мама, поездить по белому свету, посмотреть мир и, если удастся, где-нибудь закрепиться, используя свой потенциал и местные условия.

«Самое главное, сынок,- напутствовала меня мать,- не стой на достигнутом. Вся жизнь впереди, ты ещё молод и сразу мудрым не станешь. Лезь в самые немыслимые дела: набьёшь шишек – станешь умнее. Всё в жизни  может пригодиться, поэтому учись всему. Только в карты не играй – это беда! Учись всему, чему можно будет научиться. Не отставай от других, и не старайся перегнать всех – или сгоришь, или останешься один. Разговаривай со всеми, не стыдись показаться глупым – никто не рождается умным. Ими становятся, если желают того и учатся быть умнее. Старайся не разговаривать с просто глупцами: они занимаются самохвальством и любят говорить только про себя. Избегай хамства и ханжества – это признак убогости ума…».

Вот с таким напутствием и с двумя чемоданами книг (в те времена все ездили поступать с чемоданами книг) я поехал поступать в ВУЗ. В Москву. А куда ещё? Большой город он и есть большой город – больше разных возможностей. Крупный мегаполис всегда и во все времена привлекал к себе авантюристов всех мастей и возрастов…

***
Москва! Столица Советского Союза! Я был преисполнен самыми высокими патриотическими эмоциями и, не теряя времени даром, облазил всю Москву, объездил всевозможные выставки и музеи, потаращился на все ордена и медали нашего «…уважаемого и дарагого» (в те времена) Л.И.Брежнева, в музее им. В.И.Ленина (!?).  Прорвался в Мавзолей, но впервые в жизни оказавшись рядом с живым негром, да ещё и не с одним, и изучая их этнографические особенности, упустил лицезрение нашего легендарного вождя в стеклянном гробу. Вот в таком сумбурном вихре я пошёл поступать в ВУЗ.

Несколько дней до этого я, анализируя свои скромные знания, с трудом решал вопрос куда поступать и сдал документы в Институт иностранных языков. Во время экзаменов я был поражён технологией приёма: конкурс был 6:1, а на нашем педагогическом отделении на 30 девчонок – только 1 парень! Ввиду этого, всех пацанов брали практически без экзаменов. А девчонки с золотыми медалями со спец школ, получая на первом экзамене «4», со слезами на глазах забирали документы!

Такая несправедливость и всеобщая женская трагедия, выраженная в такой дискриминации, отвратило у меня желание дальше держать экзамен в этот ВУЗ. Я с лёгким духом в твёрдом сердце написал заявление об отказе в сдаче экзаменов, на удивление всех поступающих и наперекор увещеваниям экзаменаторов, и стал собираться домой. Честно говоря, и по знаниям было слабовато, но такая система поблажек меня не устраивала – мне нужны были трудности. И они не заставили себя долго ждать…

Следующий год был мною потрачен на изучении рабочей специальности на заводе, где работал мой отец. Я здесь и раньше работал: ещё учась в школе, в период летних каникул дважды устраивался на работу, дабы не шляться без толку по пустым летним  улицам, гоняя от безделья соседских кошек. Да и прибыток в денежном выражении совсем не мешал. В первый свой трудовой опыт я изучил искусство слесаря-сборщика, во второй – слесаря-жестянщика. И то, и другое по своей сути, было сплошной халтурой, т.к. все слесаря были сплошь пьяницами и оба этих цеха были нужны заводу также как и собаке - третья задняя нога.

Правда, зарплату платили справно, а сообразно произведённому труду – довольно-таки щедро.
Но теперь мне нужен был рабочий стаж с серьёзной работой и квалификацией, чтобы на следующий год это смогло бы благотворно повлиять на моё поступление в ВУЗ. Поэтому к новой работе я отнёсся весьма серьёзно. Серьёзность эта выражалась в страстном желании повысить производительность труда, и во исполнение этого желания стал придумывать всякие усовершенствования и приспособления. Результат был ошеломляющим: нашей бригадой за один месяц был выполнен трёхмесячный план!

Мы все ожидали день зарплаты, предвкушая баснословный барыш в виде огромной премии, строили планы, как потратить такие деньжищи, но…, нас похвалили, наградили похвальной грамотой, выдали премию по 15 рублей каждому, а отдел труда и заработной платы «срезал» нам расценки в два с половиной раза! Помню, подошёл потом ко мне дядя Паша (золотых рук мастер был!), и, изъявляя пожелание всего трудового коллектива, сказал, что, мол, ежели ешо чё запридумаешь – руки оторву, на хрен! Месяц мы бойкотировали сию несправедливость, но нам пригрозили расправой от лица нашего парткома. Энтузиазм мой приугас, и я стал просто работать – давать план.

…Это было уникальное время! Стране нужен был план! Не качество и пригодность к употреблению, а выполнение и перевыполнение плана. Перевыполнение, хотя бы на полпроцента! А затем всё руководство захлёбываясь рапортовало как наверх, а те ещё дальше, так и на всех собраниях, которых организовывалось великое множество раз в те времена.

Всё это наводило тоску и крамольные мысли о том, что нужно жить по-другому. Правда, работой были обеспечены все, голодных и нищих не было, всё было спланировано нашей направляющей и руководящей партией: через 20 лет безупречной работы – квартира; через 10 лет стояния в очереди – автомашина;  через 5 лет – холодильник; через 3 года – ковёр!!!
А ведь даже при наличии средств, в те времена ничего купить напрямую в магазине было невозможно - всё было в дефиците. И приобрести что-либо можно было только при наличии связей, так называемого «блата». Не только мебель и машину, но даже самое простое, элементарное (в сегодняшнем понятии) – сметану там, колбасу.…Мм-да! Потому, устраиваясь на работу в те времена, все вставали на очередь в своём профкоме: на квартиру; на машину; на мебель; на ковёр; на холодильник; на мотоцикл; на хрусталь и прочее.

Люди не увольнялись с работы именно из-за этих самых очередей, даже наоборот устраивались в те места, где эта очередь работала. Как же увольняться и куда-то там ехать, если подходит очередь на, скажем, ковёр и «стенку» (мебель, т.е.). А если на подходе квартира, то и думать не стоит о каком-то переезде.… Но продуктов в магазинах было валом, самых необходимых, в смысле, ну там, консервов всяких, сигар кубинских, которые никто не курил... Всё было относительно дешёвое, всё работало, дышало, строилось.…

И был какой-то дух в народе, особый дух какой-то бесшабашности и энтузиазма что ли, который всем помогал жить, несмотря на все недостатки и перекосы того времени. Мы с упоением пели пионерские и комсомольские песни, ходили встречать зарю, дрались только «один на один», и «лежачего» не били. Парня, провожавшего девушку в не своём районе, никто не смел  потревожить… Пока не проводит её до дому и не распрощается. Потому провожать какую-нибудь пару ходили гурьбой, а, проводив, все дружно дрались, оттачивая на будущее своё мастерство в общении. Такие были времена…

…А как мы все болели за нашу сборную по хоккею! Что там нынешние реалити-шоу? Ничто, по сравнению с той бурей эмоций, которые обуревали всех граждан СССР во время международных турниров по хоккею! Вся страна замирала у экранов телевизоров, несмотря на позднее время трансляции, и в это время падала статистика не только по производительности ударного труда, но и по преступности! И вся страна, под вдохновенный и зажигающий репортаж Николая Озерова  в одно и то же время - от Курильских островов и до Кавказских гор - вздрагивала от ликующего многомиллионного клича наших болельщиков: «Го-о-ол!».

«…Петро-ов, …Харла-амов…, Михайлов-ГОЛ!». Этот незабываемый и неподражаемый голос Николая Озерова! Его короткий, словно выстрел, выкрик: «ГОЛ!», бил прямо в центр мозгового образования и вызывал в этот момент в наших сердцах самые высокие патриотические чувства и гордость за нашу команду, за наш гол, за нашу великую страну!
Потому что турниры эти были не просто игрой взрослых дядей в хоккей с шайбой на льду, а это было настоящей битвой! Битвой между НАШИМИ и НЕ нашими! Третья мировая война уже была! И происходила эта битва в середине 70-х годов на ледовых полях в турнирах между сборной СССР и НХЛ  в Северной Америке!  Какие это были игры! Какой накал страстей! Там, на ледовом катке в Северной Америке, со сборной НХЛ бились и дрались не только наши хоккеисты. ТАМ незримо бились мы все! И во время страстных групповых потасовок на этих турнирах, все наши болельщики, невзирая на возраст и пол, вскакивали и отчаянно махали кулаками у экранов наших черно-белых телевизоров, таким образом, выражая своё, наше отношение ко всему несправедливому Западу (…ну и что, что это Канада!...), ко всему, что было не нашим.

И все мальчишки выходили на каток, который они самоотверженно заливали во дворах и огородах в зимнее время, и переигрывали сыгранные турниры, подражая хоккейным героям сборной СССР, и никто не хотел играть за «канадцев»! В дворовых командах обе противоборствующие команды играли за НАШИХ! Мы все и всегда болели за НАШИХ, и не только в хоккее, а везде и во всём, несмотря на национальную принадлежность и цвет кожи!
Например, все мальчишки и девчонки 70-х годов страстно сочувствовали Анджеле Дэвис – она боролась за гражданские права чернокожего населения США, и мы все желали бороться за её освобождение из холодной и мрачной американской тюрьмы. То, что в американских тюрьмах, по сравнению с нашими советскими тюрьмами – стерильная чистота, мы, естественно, не знали.

 Но всем политзаключённым США, мы выражали самую горячую поддержку (раз сидят в американской тюрьме – значит они за нас!), и в нашем представлении их тюрьмы были мрачными и холодными, где мучительно страдают и голодают угнетённые негры. И потому, все мы писали письма с самыми горячими словами о поддержке и сочувствии, и отправляли их по единственно всем нам известному адресу: г. Москва, редакция газеты «Правда», Анджеле Дэвис (лично в руки!).

А причём тут и как между собой связаны борьба за гражданские права чернокожего населения США и газета «Правда», нас не интересовало – раз «Правда», значит всё то, что за справедливость - всё знают в этой честной газете! Все мы верили в человеческие идеалы и были счастливы от своей наивности. Такие были времена… Хорошие, счастливые времена! А прошло то всего каких-то двадцать лет!

20 октября 1998 года.  04 часа  15 минут.

…Мои воспоминания прервал дежурный. «Вы-хо-ди»,- чуть ли не пропел он, открыв дверь мини камеры. Далее пошла процедура оформления. Фамилия, имя, отчество, рождение,  привлекался - нет и т.д. и вот – камера. Клацнул отпираемый замок, и моему взору предстала камера. Размером где-то 2,5 метра на 5 метров. Потолок высокий (не повесишься!), по обе стороны – 2 металлические кровати и ещё одна в торце камеры. Кровать - это металлическая рама из толстой, мощной трубы диаметром около 50 мм, с приваренными вдоль широкими металлическими полосами по 7-8 см и называют её здесь - «шконка». Весит эта конструкция что-то около 100-120 кг. Чтобы не украли, что ли? На одном «шконаре» кто-то отдыхал – две пустые. Стал занимать одну свободную «кровать», проснулся сосед.

Одетый в спортивный костюм китайского производства, он выглядел как турист, собравшийся в поход на скорую руку. «Хм, «утка»!»- Подумал я. Уж слишком аккуратным показался мне этот дядя, неопределённого возраста. Ему можно было дать на вид и пятьдесят и под тридцать. Вещей никаких. Ин-те-рес-но! Ну, поживём – поглядим. «Утка!»- Подумал про меня сосед. «Короткая спортивная стрижка, недешёвая одежда,  точно - отъявленный опер! И морда - чисто бандитская! Поживём – посмотрим»,- решил сосед. Заправив «шконарь» я уселся и уставился на соседа: что дальше? Много раньше видел разных фильмов, читал книги, где описывалось как надо входить в камеру и что нужно делать. Правда, народу здесь нет - только один человек и то, кто это - не разберёшь.

Вихрь мыслей прокружились в голове – и я принял решение: будет драться – надо вырубать. Здесь не улица, всё по настоящему - если биться, то насмерть. Но сосед явно драться не хотел. Спросонья прищуриваясь, поинтересовался, по какой статье я задержан. Я ответил. Он объяснил мне, что сам здесь вторые сутки и, скорее всего, ненадолго – явная ошибка. «Ага!- ухмыльнулся я про себя,- конечно ненадолго, а чё ещё здесь делать долго?». Но мои опасения были напрасными: это был человек с нашумевшим делом по г. Алматы, как  я выяснил позже.

А пока нужно обвыкаться: насколько я здесь - неизвестно. Учитывая ажиотаж и тот гончий азарт, с которым последователи школы Ф.Э. Дзержинского устроили охоту на меня в последние полтора месяца, как будто я спецагент какой-то иностранной диверсионной школы, то быстро отсюда я не выйду. Это уж точно! С самого начала моего ареста я понял, что у следствия довольно слабые аргументы для обоснованного предъявления мне обвинения.
Я ведь использовал в этой коммерческой сделке, как и всегда ранее использовал, пробел в законодательной базе.

А ведь негласное правило гласит: то, что не запрещено – то разрешено. Но сейчас встал вопрос принципа у работников этого ведомства, и они приложат все усилия, чтобы расколоть меня на «чистосердечном» признании. И основной их метод - психологическое давление. Значит, хотите, чтобы я жил по вашим правилам? Шиш дождётесь!

У них имеется многолетняя практика в том, как ломать человеческие души. Но ведь сейчас не 1937 год? Так что, методы будут другие. Но какие? А это, скорее всего, они поймут проследив за мной и моей реакцией. Если буду слишком крепким, то и методы будут жёсткие, и наоборот, слишком мягким и податливым – если под «дурачка» косить – отправят в психушку. Одно не лучше другого. Значит нужно вводить в заблуждение, чтобы моё поведение не вписывалось ни в одну из их схем. И - закон! Показать им своё знание законов, и процессуальных норм.

Итак, что же они применят, в отношении меня? Физическое воздействие по отношению ко мне, я исключил: не нужно давать повода для рукоприкладства, не поддаваться на их отработанные провокации. Ну, а если всё-таки рискнут применить этот метод дознания, то выломаю себе зуб и выплюну в глаз! В таком случае терять нечего, а так хоть удовольствие получишь от результата сопротивления. Так я и сказал «оперу», когда он намекнул на превентивные меры. Внимательно посмотрев на меня, он более не рискнул продолжать  «беседы» на эту тему.

Шш-шорк! Моргнул–шепнул зрачком «волчка» всевидящий глаз надзирателя. Через 2-3 минуты звук повторился. Потом снова и снова. Шш-шорк! Шш-шорк! Ага, смотрите буду ли я вешаться? Сбежать ведь невозможно – стены почти в метр толщиной, все углы скошены, для полного обозрения. Или таким образом напоминаете – мы здесь, рядом,  всегда рядом с тобой… Закономерная периодичность, с которой открывался «волчок» - время, за которое охранники обходили камеры в коридоре. С течением времени начинаешь привыкать к этому звуку, не отвлекаясь от своих мыслей…

1979 год.

На следующий год я держал экзамены в местном ВУЗе, на факультет иностранного языка, но уже с твердым намерением поступить и получить высшее образование. Я уже решил, что уезжать из дома не буду: резко обострилось состояние здоровья у мамы – сказывалось воздействие отца. Его психопатические вспышки вызываемые частым и чрезмерным употреблением спиртного, довели мать до крайности… Потому я и решил остаться дома.
Я очень хорошо подготовился, но в наших краях, в те времена, редко кто поступал без «развода», или, как тогда говорилось, без «блата». Все тогда покупалось и продавалось, включая учебу. Короче говоря, прямо во время экзамена декан этого факультета заявил мне, что я не поступлю в ЕГО заведение, пока не приведу к нему  на собеседование своих родителей!

-…Ты что, бесплатно хочешь учиться?- Возмущался этот старый козел.

Мое же возмущение выразилось в немедленном поиске предмета, способного отбить рога этому мздоимцу. Но меня остановили, а дома меня ждали друзья-одноклассники. Приехали из Питера, где год проучились в техническом училище связи. Скоро в армию, зашли повидаться. Посидели, поговорили, попрощались. А вечером долго беседовал со своей мамой, и она меня убедила ехать вместе с ними в Ленинград. «…Пока я держусь и дышу, ты пробуй свои силы»,- говорила мне мама. И я уехал с ребятами в Питер. Поступил в их училище связи, окончил его с отличием – учиться было легко.

Этот год, проведенный в Питере, мне почти не запомнился, из-за серо-однообразного образа жизни. Муторно-подавленное психологическое состояние из-за отдаленности от мамы и от безысходности, что не могу ей ничем помочь, усугублялось вечно серой промозгло-пасмурной Питерской погодой. Ещё этот год в Питере мне запомнился «Пепси-колой», знаменитыми пирожками из Московского вокзала и постоянно серо-пасмурной и сырой погодой, с вечно искусственным освещением: с октября по апрель солнце почти не появляется из-за низких серых туч, откуда постоянно сыплется мерзкая влага в самых различных вариациях.

А может такие тягучие воспоминания от Питера у меня из-за мостов? В летнее время все мосты на ночь разводятся, и если ты не успел попасть домой, то приходится ждать до утра, на каком-нибудь берегу пока не сведут мосты. Жуткое это чувство, когда ты не можешь попасть на тот  берег. Переплыть нельзя – испачкаешься в дерьме, что плавает по реке, и изнывающее чувство безысходности, как в романах Достоевского, снедают томящую душу. Когда всё плохо – тут ещё мостов разведенных не хватало!

Правда, с культурными ценностями  по мере возможностей я всё же ознакомился. Точнее ознакомился с тем, что успел, так как на всех этих культурных мероприятиях только тем и занимался, что отгонял своих сотоварищей от актов вандализма: каждый норовил оторвать что-нибудь себе на память от какой-нибудь статуи, ограды или ещё чего-нибудь. Я бросил все свои попытки по спасению зодчества, когда увидел «культурных интуристов» выпиливающих фигурки из чугунного орнамента специально принесённой миниатюрной пилкой по металлу!

На следующий год попытался поступить в институт транспорта - не прошел, и осенью пошел на призывной пункт – в армию. Год  нудной учёбы в изучении движения заряжённого электрона по немыслимым схемам, напрочь отбила у меня охоту не только все запомнить, но применить все знания на практике. Хотя ровно через 10 лет именно с этого я начал зарабатывать.

Произошло ещё пара неприятностей, из-за которых мне страшно захотелось «удалиться на покой», подальше от этих мест. Я прошел медкомиссию, получил повестку и, просчитав, что у меня в запасе около 10 суток до призыва, решил съездить домой, попрощаться. Это был октябрь 1980 года. В Афганистане уже почти год шла война, и все кто провожал в армию своих близких, молились, чтобы их миновала чаша сия…

Я прилетел домой и мать, услышав, что я приехал только на три дня, слегла в слабости - с двумя инфарктами сердце давало о себе знать…

- Что будет, если ты задержишься на два-три дня?- Спросила меня мама.
- Думаю, что ничего не произойдет,- ответил я. - Присягу ведь я еще не давал.

И я остался еще на 10 дней. За эти дни я подправил по хозяйству (а хозяйство это: корова, телята, свиньи, куры, кроликов штук двести и куча навоза, которое периодически нужно было вывозить со двора), побелил дом и т.п. Вообще, я ненавидел всю эту живность, мне все время казалось, что они отнимают здоровье у мамы, но сама мама любила их, а отец так души во всех них не чаял: как напьется в стельку, так и идет к ним разговаривать – молчат ведь, никто не перечит, не перебивает!

Через десять дней я поднимался по трапу самолета и, оглянувшись, посмотрел на своих родителей. У мамы вчера вечером был очередной приступ и, вопреки моему протесту, она поехала меня провожать. Они стояли у барьера и были такие разные, и противоречивые чувства овладевали мной: мама моя с твердым и уверенным взглядом улыбаясь, провожала меня своим бесконечно теплым взором. Отец же мой совсем раскис и, противно гримасничая, пьяно размазывал слезы по своему еще не старому лицу. Потом я понял, что он так себя вел потому, что жалел себя и, стараясь усугубить эту жалость, играл на публику, вызывая  жалость и сострадание окружающих. Твердый и в то же время ласковый взгляд моей мамы поддерживал меня и в дальнейшем не раз заставлял действовать на пределе, и даже сверх своих возможностей…

20 октября 1998 года. 05 часов 30 минут

…От воспоминаний что-то отвлекло. Я вслушался - тишина! И вдруг понял, действительно - ТИШИНА! Уже несколько минут не слышно шоркающего звука «волчка». Всмотрелся. «Волчок» моргнул чьим-то глазом. Чё надо? Не мешай думать! Не буду я биться головой об стену, не буду грызть ногти на пальцах ног, стеная при этом: «Ну, зачем я здесь, ну помогите мне, позовите следователя, я всё расскажу!».

Этот постоянно осторожно шоркающий шепот «волчка» въедается в сознание и со временем, не слыша его, начинаешь «переживать» за надзирателями – не случилось ли чего, может быть, споткнулся и расшибся где-то? Или начинаешь ждать какой-либо неожиданности. В этой ситуации начинаешь понимать приговорённых к высшей мере: шорох или звук у дверей камеры – жди чего-то неожиданного, или ожидаемого. Шорох «волчка» - всё нормально, просто смотрят за тобой.

Насколько они натренированы? Они ждут от меня каких-то действий, им нужна моя реакция, чтобы потом доложить своему руководству: «Клиент созрел». Или наоборот – не созрел и нужна активная инкубация. Та-ак, посмотрим. Я принял позу «лотоса», закатил глаза и стал проводить дыхательные упражнения по системе йогов. «Волчок»  дважды моргнул в ожидании продолжения представления. Та-ак, теперь необходимо усугубить их заинтересованность. Я впал в транс и попробовал уснуть в этом положении – насколько у вас хватит терпения моргать в «волчок»? Но мой эксперимент не удался: прозвучал утренний звонок  (вот что означает выражение «от звонка и до звонка»!) – подъём!

Сосед встал и заправил постель, посоветовав и мне повторить за ним эту процедуру – порядок! Ха! А если я заправлю постель, то куда мне потом деваться? Над «шконарём» парить что ли, изображая баттерфляй ? Ведь в камере места не то чтобы ходить, стоять негде! «Ты заправь, потом снова ложись – у них порядок такой. Или отправят в карцер!». Ага, а тут мы, значит, в санаторных условиях отдыхаем? Бред какой-то, карцер – тюрьма в тюрьме!

Мои изъяснения прервал открывшийся «кормухан» - окошко, дверце в двери!

- З-з-апр-равить кровать! Или в карцер пойдёшь!- Самодовольно произнесла охранница.
Ба-а! Мадам! Я чрезвычайно рад Вас приветствовать в столь неурочное время!  С добрым утром! Ожидавшая иного хамства, или иных действий она зыркнула очами и  захлопнула «кормухан».
- Ну, зачем тебе это надо? Не дразни их, хуже будет,- сказал сосед.

Я посмотрел на него:
- Хуже чем сейчас, это только смерть! Но страшна смерть не физическая – все мы когда-нибудь отойдём в мир иной, а страшна смерть души своей! Они хотят, чтобы я сейчас жил по их правилам, они заперли моё тело в клетку и хотят, чтобы и душа моя также была в их клетке. Но если тело моё в их власти, то душа – моя собственность! No pasaran!  - Патетически пропел я, и после этого заправив «шконарь», уселся поверх заправленного и стал делать гимнастические упражнения в стиле ушу.

Буду наводить ужас на охранников своими способностями. Пусть думают, что я из древней касты монахов-отшельников. Пусть теперь они думают, пусть теперь у них голова поболит, а я отвлекусь, вспоминая своё прошлое…

1980 год. АРМИЯ

…Мы сидели в Ленинской комнате и писали письма домой. Я писал письмо маме, и прошедшее промелькнуло перед глазами клипом рекламного ролика-фильма. Год прошедший пролетел быстро и несуразно. Новое обмундирование топорщилось со всех сторон и непривычно жало-кололо скудное, ещё гражданское тело. Я – в армии. Несуразность этой ситуации осознал лишь сейчас: ведь мог остаться, мог ускользнуть от этой гражданской повинности. Но всё мой дурацкий принцип – захотелось трудностей! Захотел, н-на тебе – получай! В самое пекло, в воздушно-десантные войска! А ты хотел в стройбат? Проволындаться с совковой лопатой два года и домой? Шиш тебе!

Судьба-злодейка подстерегла мою оплошность и прямиком отправила в войска ВДВ или как в шутку говорили в те времена «войска дяди Васи», легендарного генерала Маргелова, основавшего ВДВ как отдельный род войск – заветную мечту всех мальчишек  тех времён. Но не мою!!. Я сюда не хо-тел! Но всё было поздно, нужно готовиться к выживанию. Ну что ж, раз так, то я готов!...

Многокилометровые марш-броски, издевательство (более мягкого выражения просто не существует) сержантов и всепоглощающее хамство офицеров, которые в основе своей разговаривали только на международном матерном, вызвали у меня стойкое отвращение к воинской службе. Правда встречались настоящие офицеры, которые вызывали к себе уважение не только за человеческие проявления, но и за соответственное отношение к службе и воинскому долгу.

Одно из основных небольших радостей в службе – это прыжки с парашютом. Длительные и нудные часы по подготовке к прыжкам (теоретическая часть, укладка парашютов, предпрыжковая подготовка и т.п.) перекрывалось возбуждением перед посадкой в громадный самолёт, поглощавший в своей утробе неисчислимое количество десантников. И, наконец, сам прыжок с парашютом, который не идет ни в какое сравнение по ощущениям со всеми прочими эмоциями, когда-либо потрясавшими меня в этой жизни.

Неописуемая восторженность, после хлопка раскрывшегося парашюта, выражалась диким воплем радости и… многоэтажным матом, который неистово звучал на всю ширь голубого неба. Надо представить себе такую картину: чистое голубое небо, до горизонта заполненное хлопьями белых куполов парашютов и маленькие тельца десантников под этими куполами, которые дико изрыгали свой восторг тем самым матом.

В самый момент прыжка время приобретает иное измерение – всё время неимоверно растягивается. То, что в реальности происходит за секунды, в этот момент происходит за более долгое время. Я много раз пытался повторить то, что ощущал и делал за короткие 3-3,5 секунды (время отделения от самолёта и до раскрытия парашюта) и получалось что-то около 10-12 секунд не меньше! То есть в определённых обстоятельствах время имеет иное измерение (может быть, тогда есть возможность управлять временем?...).

***
Как это ни странно, но свой первый деловой опыт я получил именно здесь, в армии. Служить я попал в автороту. Служба как служба, с обычным армейским укладом, и с обычной, в те времена, дедовщиной. И была одна должность при контрольно-техническом пункте автопарка – помощник начальника КТП, солдатская должность. Солдатик этот должен был заниматься составлением графика выездов автомашин, планированием рабочего распорядка дня.

Вообще-то, делать это должен был более старший по званию, но в армии обычно офицеры всю работу перекладывали на солдат, после соответствующего обучения, которое сопровождалось волевым приказом: «…чтобы к утру всё было готово!». А что готово, и как готово, кому это надо, иной раз вообще никому не было понятно… В частности по поводу планирования при КТП – это было обязанностью начальника автотракторной службы майора К., но он никогда не выходил из состояния алкогольного транса.

Появлялся он на службе дважды за день: утром, чтобы показаться начальству, что он на месте, и вечером, чтобы показать начальству, что он действительно на месте и с самого утра никуда не отходил! А свое присутствие он выражал тем, что начинал орать на всех и вся, что и кто не попадался ему на глаза. А солдатик этот, ну просто был обязан стоять перед замутненным взором, бесившегося майора и молча терпеть все его выходки и слова.

А ночью, после отбоя, этого солдатика начинали третировать дембеля-деды: «…я тебе шо говорил? Куды ты должен был меня отправить на выезд? А ты куды менэ отправил? Издеваешься? Чтобы завтра меня только на отдыхающий выезд, понял?». А чтобы точно понял, что, кто и как от него хотят его, солдатика, били. Били дружно, иногда по очереди, по желанию. А желали почти все, потому как других развлечений не было. И это стало уже традицией, а, учитывая, что солдатик это не чучело, а существо живое и каждый день быть битым не было горячего желания, то сюда на эту должность никто не стремился.

Солдат на этой должности был обречён на такое отношение. Автомашин было достаточно для обеспечения боевого и учебного процесса, но из-за плохого снабжения более половины автопарка, а то и три четверти стояло на приколе и водители просто охраняли свои машины от разграбления своими же сослуживцами. Из-за этой нехватки автомашин,  каждое утро начиналось с обкладывания матом солдатика КТП (а на кого ещё можно свалить нехватку автотранспорта?) офицерами, непосредственным начальником солдатика - майором К. (утром и вечером), в течение дня, от кого бы то ни было, кто не получил сегодня автомашин, кто не получит завтра, а ночью - от своих дембелей. От такой жизни можно и застрелиться, либо застрелить кого-либо для собственного удовольствия.

И вот моей судьбой-злодейкой мне было уготовлено это самое место. Командир роты, когда объявил приказ о моём назначении на эту должность, прищурившись, сказал: «…я знаю вас, корейцев! Полжизни рядом и вместе прожил на Дальнем Востоке. Ты или наведёшь здесь порядок, или кого-нибудь здесь убьют! Причём убивать буду я, и каждый день по два раза – утром и вечером!...».

Вначале всё было так, как и шло раньше. С утра мат-перемат от офицеров и от шефа, вечером драка с дембелями, вечное прятанье от всех (чуть ли не партизанский образ жизни – со всеми не передраться…), пока однажды, через месяц или полтора такой «весёлой» жизни, меня осенила идея!

Я обратил внимание на то, что из общего числа автомашин стоящих на приколе, лишь единицы с серьёзными поломками, а все остальные с мелочным ремонтом. Снабжения нет (запчасти спускали строго по графику раз-два в полгода, и то не по полному требованию), но на «черном рынке» всю эту мелочёвку можно легко найти за вездесущую «валюту» имевшую ход в те времена – бутылку водки. Но разоряться за собственные деньги на государственную технику без личной выгоды – глупо, не так ли?

А вот теперь надо представить те времена. Всё было государственным. В продаже частникам ассортимент был ограничен, услуг для частников также не было, в том числе и грузоперевозки. Государственная компания, занимавшаяся перевозками грузов частных лиц, не успевала удовлетворить нужды населения, т.к. также выполняла государственную программу по грузоперевозкам.

Желающих что-то перевезти среди частников не было отбоя – не хватало машин. «Леваков» прижимали все контролирующие органы и это пахло не просто выговором, но и сроком с лишением, как свободы, так и личного имущества. У нас в части было масса офицеров, которые по несколько месяцев не могли перевезти контейнеры с вещами и они целыми днями осаждали нашего зам по теха с просьбой выделить автотранспорт за любое вознаграждение. Но зам по тех был не в силах им помочь – машин не хватало на обеспечение боевого и учебного процесса.

И вот здесь я предложил своё «ноу-хау»: разобрать на запчасти самые тяжёлые ремонтные машины, а на полученные запчасти выпустить дополнительно автомашины, из них  2/3 машин выпускать на выполнение боевого и учебного процесса, а треть – на «левые» выезды, благо клиентов было хоть отбавляй. Солдат-водитель, выезжающий на «левый» маршрут получал две пачки сигарет «Marlboro» или «Camel». В те времена курить такие сигареты было о-очень круто.

Да и стоили на «чёрном рынке» такие сигареты в десять раз дороже, чем в наших военторговских магазинах. Теперь боец мог небрежно достать из-за пазухи американский продукт и со скучающим видом закурить на виду какой-нибудь девицы и ввергнуть как её саму, так и всё её окружение в состояние отчаянной зависти! «Нечаянное и ненавязчивое» знакомство было обеспечено!

Такой вариант с выпуском дополнительных единиц автотранспорта устроил всех. Ругань поутру прекратилась, драки тоже, все офицеры были довольны, были восстановлены все ремонтные машины, прекратились сбои с запчастями. От этого выигрывали все, а на полученные деньги от левых выездов я стал брать запчасти и восстанавливал разукомплектованные машины.

И каждый раз ночью по моему возвращению в расположение роты (меня уже ожидали совсем по другому поводу) со всеми участниками сделки дружно распивали «излишки» производства со смачной закуской, которой меня ежедневно одаривали благодарные жёны и тёщи офицеров.
Командование части сквозь пальцы смотрели на мои сделки т.к. с моим нововведением прекратился один беспредел - раньше проблему с запчастями решали так: В час «Х» командир части объявлял командиру батальона: «… чтобы к утру все машины были на ходу! Через три дня учения!». Комбат, в свою очередь вызывал ротного и говорил то же самое. Ротный строил взводных с постановкой той же задачи, а те в свою очередь поднимали «дембелей». «Дембеля» с радостью («…вот потешимся!») брали с собой добровольцев и по всем правилам разведывательно-диверсионного дела, глубокой ночью начинали грабить гражданский автопарк, который присматривали заранее.

Вырубали свет, телефон и сигнализацию, дедушку-охранника запирали подпоркой в сторожке, а чтобы не гудел от обиды, запихивали в окошко бутылку водки. Такие действия происходили периодически раз-два в полгода, и потому в один и тот же автопарк дважды подряд не совались. А если вдруг милицейские собаки-ищейки приводили к нам в автопарк, то выискивался доброволец, который всю вину за грабёж брал на себя.

Командование разносило его прилюдно в пух и прах, мол, разгильдяй, позор на нашу голову и так далее. Потом, это же командование брало его на поруки, и далее дело заминали посредством распития армейского спирта из НЗ , и сдабривали этот спирт закуской в офицерской столовой, со всей следственной группой: «…ну что с солдата взять? Ведь нечего…». А солдату, который изображал из себя отъявленного нарушителя социалистического правопорядка, потом объявляли благодарность за хорошее, отличное несение службы с объявлением благодарности с внеочередным отпуском домой, обычно на один месяц.

Теперь со всем этим было покончено, в части всё успокоилось, с ремонтом и запчастями проблемы исчезли, я стал весьма популярен не только в своей части, но и в городе. Разгуливал по городу без увольнительной, так как пользовался покровительством начальника комендатуры. Я давал ему по его требованию запчасти на его УАЗик и в таком количестве, что, по-моему, на эти запчасти, можно было бы собрать второй такой УАЗ.

Но и он в долгу не оставался: «сливал» мне не только информацию, но и давал «зелёный коридор» в крупных моих сделках. Вообще, если бы я работал на свой карман, как это говорится, то домой я бы мог демобилизоваться весьма состоятельным человеком. Но посткоммунистическое воспитание и «ненормальное» через это мышление не позволило мне стать таковым.

20 октября 1998 года. 09 часов 30 минут

Клацнул замок отпираемой двери: «…на выход!». Ну, поехали! Меня привезли на допрос, и следователь, деловито роясь в своих документах на столе, как будто меня не замечал. В кабинет, так же деловито вбегали сотрудники, передавая ему какие-то бумаги, недобро поглядывая на меня между делом. «Ага! Я всё понял! Хотите, чтобы я «дошёл», как дрожжевое тесто, а потом вы все с удовольствием меня зажарите и съедите? Шиш вам всем! Хотите напугать, что носите какие-то уцелевшие документы? А всем своим видом как будто говорите: «Ну, ничего себе! Ну и фрукт! У-у, мошенник!». Что тут за концерт без заявок  устроили? Я же все лишние документы, которыми вы могли бы воспользоваться против меня, давно уничтожил! А то, что оставил, как будто нечаянно забыл, так это для вас сейчас, а в будущем мне понадобятся! Ну, ладно, вы тут своё кино крутите, а я своё прокручу!». Я поудобнее уселся на стуле и, якобы, уснул. Даже вполне реально всхрапнул!

В кабинете воцарилась тишина. Следователь долго и внимательно рассматривал меня. За его недолгую служебную практику он «расколол» уже немало дел, за что был отмечен начальством, видел и не такое представление. Он обладал профессиональной интуицией ищейки, подкреплённой думающим интеллектом, развитым в процессе учёбы в институте на юридическом факультете. Совокупность всех его способностей, усугублялось милицейской хваткой и коммерческо-предпринимательской жилкой, что помогало  ему очень неплохо  существовать в этом бренном мире, грамотно используя своё служебное положение, пользуясь безграничным покровительством своего начальства.

Но обо всех его способностях я узнал много позже, а сейчас – я храпел. А он не будил меня! Он понял, что я кручу своё «кино»! Он понял, что они меня не испугали, и первый эффект на меня не воздействовал. Моё поведение его убедило, что я – профессионал высшего класса, и они нарвались на крупную рыбу, как говорится. Правда, в дальнейшем я их очень сильно разочаровал – рыба, оказалась не той системы…

Я всхрапнул, и, будто проснувшись от этого, щурясь и потягиваясь, произнёс:
- В камере не выспался. Так это…, долго меня здесь собираются держать? Меня, вообще, в чём обвиняете? Что я сделал не так? Дорогу не в том месте перебежал, что ли? (В смысле у посольства США, где сотрудники КНБ  меня «повязали», когда я там стоял и курил у дороги).

Следователь и опера переглянулись: «Всё поняли? Короче, готовьтесь и действуем, по следующему плану». Ага! Первый план не пролез! Есть у них, значит, и другой план в отношении меня. Понял! Пока, значит, 1:0 в мою пользу! Что дальше? В этот момент в кабинет вошла симпатичная дама и что-то сказала следователю, потом подошла ко мне: «Я ваш адвокат. Ваши друзья наняли меня. Нужно поговорить».

Мы перешли в свободный кабинет, и она продолжила: «…вообще бред какой-то с Вашим делом. За одну «фуру» с таким-то грузом и такой ажиотаж! Думаю, мы всё быстро закончим, только вы ничего лишнего не говорите, я сама всё улажу. За такие мелочи я никогда не беспокоюсь». Бедная, бедная! Мне Вас жаль! У меня ведь не «мелочи»! Значит, ты ничего ещё не знаешь, значит, ни в чём мне не поможешь!

Мы вернулись в кабинет к следователю, и он, соблюдая процедуру, нудно начал читать вслух проект обвинительного заключения: «…гражданин…, родился…, работающий…, имея преступный умысел… ввёз незаконно…., в количестве… тонн. …числа, также с преступной целью… дополнительно ввёз ещё несколько рефрижераторов с …, общим весом …тонн, …также вынашивая преступные мотивы готовился ввезти…. И тем самым нанести ущерб экономике Республике Казахстан на общую сумму ….миллионов долларов США! Следственными мероприятиями выявлено… Что Вы можете сказать следствию по данному делу?».

А что я могу сказать? Ах, да! Есть что сказать: «Я хочу сделать чистосердечное признание!». Следователь  с удивлением, но обрадовано схватился за авторучку, а адвокат, которая в процессе чтения обвинения стала меняться в лице, и с нескрываемым ужасом хваталась за свою голову, попыталась меня остановить. Но я ей дал знаком не мешать мне, и продолжил следователю:
- Знаете, ко всему Вами сказанному, я хочу добавить, что в начале мая этого года я ехал в троллейбусе №1. Не помню, какой это маршрут…

А следователь лихорадочно записывал…
- Так вот,- продолжал я,- в этом троллейбусе рядом со мной стояла молодая девушка…
- Кто такая? Имя? Приметы?– Также лихорадочно записывая, спросил следователь.
- …лица её я не помню, но могу опознать при встрече. Так вот, в троллейбусе сильно трясло, и я нечаянно наступил ей на ногу. Даже, кажется, отдавил ей пальчик на ножке… Чистосердечно признаюсь, что это телесное повреждение нанёс без злостного умысла. Каюсь! Мне что-то будет за это?– С жалобной надеждой в голосе, спросил я.

Следователь замер с авторучкой в воздухе, а опер непонимающе уставился, сначала на меня, а потом на следователя.
- Он издевается!– Воскликнул следователь оперу. – Ты понял? Он издевается и, по-моему, он не понимает куда попал…
- Я прекрасно знаю о том, куда я попал. Знаю также, что скоро отсюда не выйду, из-за всего этого вашего беспредела. Так хоть уж повеселюсь по своему…,- начал было я, но нас остановила адвокат – нужно поговорить.

Мы опять вышли в другой кабинет, где она возбуждённо стала говорить, о том, что не представляла об объёмах моего дела, что не нужно их дразнить, что это дело начинает ей нравиться, что она может мне помочь и т.д. Ах, мадам! Святая наивность! Это совсем неинтересное дело! Кто может мне помочь? В этот раз - только Господь Бог. Потому что у НИХ законных обоснований нет, потому что в этом деле есть незаконно ими конфискованный товар, в сумме более чем на 300 тысяч долларов США. А конфискованное, они никогда не отдадут…

Вы не пробовали отобрать кость у собаки в то время, когда она грызёт, эту самую кость? Причём, грызёт с очень глубоким удовольствием? Отобрать кость в этот момент у неё – рисковать жизнью. А это – реальная жизнь, с реальными событиями, не компьютерная игрушка, с десятью жизнями в запасе…

И я прекрасно понимал, что из-за отсутствия законных оснований для обвинения, меня будут «ломать» на чистосердечном признании в том, чего я не совершал. Поэтому я буду стоять на своём до конца! И за эту свободу от ярма надо заплатить своей свободой, сроком не менее полутора лет: по процессуальным нормам и срокам – шесть месяцев на следственные мероприятия (кроме особых случаев!), и год на судебное разбирательство. И потому, мне нужно готовиться к худшему и выжидать. Смотреть и выжидать, где они сделают ошибку. Когда противник  использует запрещённые приёмы, а ты не в силах ответить ему тем же, то нужно следить за его ошибками и использовать их.

Конфискуют товар, но без моего участия! Надо сейчас так выстроить свою линию защиты, чтобы больше не «впаяли», чтобы они в своём азарте дальше не пошли. А сейчас мне нужно готовиться к испытаниям, и что самое страшное ожидало меня – это тюрьма, зона. Сколько раз задумывался об этом, и каждый раз с испугом отбрасывал эту мысль, а теперь надо быть готовым к этому. От тюрьмы и от сумы – не зарекайся!...

Вечером меня вернули в камеру, и вот снова - «шконарь», стены, потолок, решётка и… параша! А…- это ведро, стоящее в углу камеры для нужд. Для личных нужд. Потому как в камере туалет не предусмотрен, несмотря на все международные конвенции о правах человека и требований о содержании людей в заключении. В туалет выводят два раза – утром и вечером. А за весь день – параша!  Соседа ещё не привезли, и я продолжил свои воспоминания…

1982 год. Армия. СТАТУС.

Всё бы ничего, но моё положение усугубил мой непосредственный шеф – зам по тех части. Мягкий и обходительный, но и в то же время властный и жесткий. И справедливый, по мере надобности. Он видел всё происходящее вокруг. Видел слабости своего заместителя майора К., его постоянное увлечение спиртным. Видел всё, что делал я, но помалкивал – работа была организована и ладно. Никогда не обращался ко мне с просьбами и поручениями личного характера. И он же научил меня работать и мыслить шире! Он научил меня пользоваться СТАТУСОМ там, где и когда можно им воспользоваться. Он научил меня пользоваться властью в той мере, в которую ты облечён сообразно штатному расписанию и статусу.

Как-то в пору, когда я ещё только начинал службу на этой должности, он ежедневно наблюдал за повторяющейся процедурой обкладывания матом моей персоны со стороны ущемлённых в своих заявках офицеров и начальников служб. И однажды вызвал меня к себе в кабинет и поинтересовался у меня, мол, не надоело ли мне всё это выслушивать от всех этих «ослов»?

- ?!- Промолчал я в недоумении.
- Тебе что, непонятно что ты человек со всеми имеющимися у тебя правами,  что у тебя есть честь и достоинство? Или тебе нравится, когда тебя унижают? Тебя оскорбляют, называют чуркой узкоглазой, а ты молчишь,  стоя  навытяжку перед  каждым ослом?
- Товарищ полковник,- начал я,- а что мне делать, ведь это офицеры, а я  всего  лишь солдат? По Уставу нельзя не только оскорблять, но даже просто пререкаться со старшим по званию. Тем более ведь это я не обеспечил их необходимым количеством  техническими единицами…
- Запомни,- ответил зам по тех,- что-либо сделать сверх того, что ты исполняешь, не в твоих силах. Где ты возьмешь недостающие машины? Исправить  положение  -  можешь, и как – думай. Но пока, все будут довольствоваться тем, что имеем. И свои  задачи, поставленные им, пусть решают своими силами из того, что получили. Да и, в  конце концов, ты мой непосредственный подчинённый. Только я могу повысить голос  на тебя и требовать выполнения приказов, только я отдаю тебе  приказы, а они всего лишь преподаватели и их задача преподавать и полномочия их не распространяются далее их учебной программы, в отличие от  тебя. По должности –  ты главнее их!  Понятно?

Я медленно переваривал всё что услышал, и открывающиеся перспективы стали вырисовываться в реальные возможности. Ведь для того чтобы нормально работать, нужно нормально жить и иметь к этому стимул. А о какой нормальной жизни можно говорить, если голова только и занята тем, чтобы как бы не попасться, кому бы то ни было на глаза, а вечером избежать драк и просто выспаться? А если обрести статус и грамотно им воспользоваться, то появиться нормальная жизнь… Единственной проблемой в этих перспективах оставался зам по тылу полковник Г.

Он с особым удовольствием вылавливал меня, и широко расставив ноги, словно желал удержать в равновесии своё 150-килограммовое тело, долго и нудно выяснял о моём этнографическом происхождении и, философствуя, подводил к мысли о том, что азиатам лучше не заниматься сколь бы мало серьёзным делом.  Мол, не так далеко ушли в своём развитии от далёких предков.

Так, рассусоливая теорию эволюции Дарвина, он переходил лично на мою персону, сожалея, что сейчас не война, «…а то бы поставил к стенке и шлёпнул, как собаку…». Этот Дарвинист и последователь Геббельса держал меня около себя по 2-3 часа. Иной раз мой начальник майор К., не дождавшись меня с каким-либо поручением, начинал в бешенстве рыскать по территории части разыскивая меня, и найдя перед зам по тылу, терпеливо дожидался, когда тот натешится, а потом сам набрасывался на меня. Опять: «Смирно! Мм-ал-чать!» и т.д.
Именно в этот момент, когда мой шеф разъяснял мне о значимости статуса и должностных обязанностях я и вспомнил про зам по тылу.

- А как быть с зам по тылу? Ведь он не просто оскорбляет и издевается, он же  получает от этого какое-то удовольствие. И он…
- Я всё знаю,- ответил зам по тех,- потому и распаляется, что молчишь. Ответь ему, что он сделает – расстреляет? Пусть бельё на складе пересчитывает и не суёт свой нос,  куда не следует. А то ведь есть люди повыше рангом и органы, которые и не таких  перемалывали. Скажи ему, что советскому офицеру не к лицу оскорблять советского  солдата при исполнении воинских обязанностей. Мы не в царскорежимной армии и ты не лапотник…
- А можете  Вы, товарищ полковник, дать мне на руки копию приказа о том, что в случае   отсутствии майора К., и Вашем отсутствии, я являюсь И.О. зам по теха части с вытекающими от этого полномочиями?- Набрался я смелости.
- Конечно. Так оно в принципе и есть, но если тебе это надо, то я тебе этот приказ дам,- ответил шеф.

С выпиской из приказа я шёл окрылённый к себе и рисовал в своём воображении предстоящий конфликт. Но результат превзошёл все ожидания! Если раньше все выезды задерживались до тех пор, пока выездные командиры и зам по тылу тешились надо мной, то на следующий день я разогнал всех на выезды за полчаса после развода! Разогнал с территории всех праздношатающихся офицеров и прапорщиков, перелаялся со всеми своими бывшими мучителями, пригрозив, что напишу рапорт об их поведении, которым они нанесли оскорбление И.О. зам по теха части!

Особенно был шокирован зам по тылу полковник Г.  Как всегда он с утра подозвал меня к себе и начал нудно отчитывать меня, постепенно переходя на оскорбления. Я терпеливо ждал появления шефа, чтобы под его прикрытием начать свою атаку. Шеф скоро появился и бродил неподалёку, давая мне возможность проявить инициативу. Я чётко по-уставному обратился к полковнику Г. и сообщил ему о том, что с сегодняшнего дня являюсь И.О. зам по теха части на время отсутствия моего шефа на территории части и требую уважительного отношения ко мне сообразно имеющегося статуса! И, вообще, не к лицу советскому офицеру наносить оскорбления СОВЕТСКОМУ СОЛДАТУ, доблести которому имеют место быть в исторически сложенных фактах и т.д. и т.п.

Надо было видеть выражение лица у зам по тылу! Удивление постепенно перерастало в полное непонимание, невосприятие с окружающей действительностью. Как? Какой-то солдат, чурка второсортный, посмел что-то вякнуть?! Его глаза стали наливаться кровью, как у боевого быка на корриде, белки бешено завращались, и я приготовился к самому худшему, но в этот момент подошёл мой шеф и отпустил меня. Видимо, зам по тех что-то разъяснил зам по тылу о пагубном увлечении коллеги к идеям Ницше и возможных ввиду этого последствиях - до пенсии ведь немного осталось!

С тех пор я был спасён от адресованного мне хамства, потому что я стал хамить сам. Я стал хамить, мстя самым отъявленным крикунам за былое. Пользуясь той бумажкой, что определяла меня властью я требовал от офицеров, раннее досаждавших меня, заходить ко мне в кабинет с рапортом, как того требовали уставные взаимоотношения. Тем самым я вызвал лютую ненависть этих людей к своей персоне, но ничего поделать со мной они не могли т.к. шеф полностью поддерживал меня и я же всё делал по закону!

А со временем поставив работу на нормальные рельсы, всё это ушло в прошлое – забылось, затёрлось, а бывшие ненавистники вынуждены были обращаться ко мне с теми или иными просьбами. Так я понял великую силу слова под смысловым значением СТАТУС!

…ноябрь 1998 года.
Десять дней  меня возили на допросы, и следователь бился с моим обвинением, в связи с отсутствующими основаниями. Вначале я успокоился, так как для прокурора все основания были несущественны.

- По какому праву?... На каком основании? … В чём я нарушил закон?... А у вас будут проблемы! Конфискованный товар-то – не мой! Вы в документы посмотрите, пожалуйста!- Парировал я на допросах (Зря сказал! Надо было это у прокурора, при предъявлении обвинения, это сказать! Хотя-а… Всё равно бы не отпустили!).

После этого замечания следователь с удивлением обнаружил, что они действительно вывезли чужой товар! Следователь тупо рассматривал товарно-транспортные накладные, где получателем значилось совершенно другое лицо!

- Придурок! Ты куда смотрел, когда вывозил груз?! -  В ярости вопросил он у опера…
- А я причём? – Парировал тот в ответ… - Ты сказал вывезти - я вывез!

Дикий ужас овладел всеми ими – это Я специально всё устроил, чтобы загнать и подставить их! Во, мошенник!... А я тут причём? Сами залезли! Сами и выпутывайтесь. И - накаркал. Ну, конечно они очень легко выпутались. И если раньше у них твёрдых оснований не было, то теперь оно появилось - я отъявленный контрабандист! И вор! Всё время только тем и занимался, что желал подкосить экономику своей страны. Вот прямо утром проснулся и пошёл косить косой, понимаешь, родную экономику… И всё и всегда воровал. Безнаказанно.
А вот теперь нашла коса на камень.
«…Или по нашим правилам, или вот так – в тюрьму. Или тебе там хребет сломают, или ещё что, ну, понимаешь?»- Вот с такими напутственными словами, следователь у прокурора «впаял» в догруз к существующему, несуществующее обвинение – кражу чужих денег в сумме 100 тысяч долларов США и отправил в тюрьму. Примечательно, что прокурор посчитал вполне нормальным, что дополнительное обвинение составлено было по анонимному заявлению о краже мною у неизвестного лица денежных средств, в сумме 100 тысяч долларов! «…Ну и что, что доказательств нет! Это пусть суд доказывает, а пока ты посидишь в тюрьме, погниешь… Если ты думаешь, что такой умный, тогда будем играть по нашим правилам!»- Очень спокойно объяснял мне следователь.

И напоследок, ещё с надеждой спросил у меня:
- Ну, может быть «сдашь» нам всех чиновников, проходящих по делу? Ну что тебе стоит? Подтверди, что давал взятку, и выйдешь под подписку, и условный срок я гарантирую.
Ага! Щас! Да даже если бы и давал, то, что я дурак, что ли «групповуху и организатора» на себя вешать? Вы «упакуете» 17 человек, отчитаетесь о, якобы, крупном коррупционном деле, а мне потом куда деваться с проклятиями этих людей? Отвали! Лучше в тюрьму, чем подлость…
…Ну, вот и здравствуй, тюрьма! Я ДОМА!...

1981 год. Армия. «Каша из топора…»

Однажды в субботнюю ночь меня по селектору срочно вызвали в автопарк. Я в недоумении нёсся по ночному военному городку, на ходу застёгивая хэбэшку. В автопарке меня ожидали зам по тех части и майор К. Они, сидя за моим столом, деловито распивали бутылку водки и закусывали крупно порезанной колбасой, малосольными огурцами и прочими деликатесами из моих запасников. Смачно пропустив ещё один стакан водки, шеф бросил на стол пачку денег.
- Здесь 300 рублей,- как бы, между прочим, заявил он.– Пустишь их в оборот, а на прибыль приобретай стройматериалы – нам нужно хозспособом построить автопарк сметной стоимостью в 190 тысяч рублей. Есть генеральный план.

Я внимательно посмотрел на пачку денег. Нет, точно 300 р. Не больше. Смотрю на шефа и соображаю что эти деньги явно не из его денежного довольствия. Точно, что-то украли и сейчас сидят и обмывают сделку. Также соображаю, что что-то его заставило пойти на это и, видимо, это действительно строительство автопарка, и упоминание о генеральном плане тому подтверждение. Но как можно построить автопарк стоимостью в 190 тысяч рублей со стартовым капиталом всего в 300 рублей?

- Э-э,- проблеял я совсем не по-уставному,- разрешите вопрос, товарищ полковник? А как можно построить автопарк, стоимостью в 190 тысяч рублей, имея всего 300 рублей?
- За деньги и дурак может сделать всё,- мудро заметил шеф.- А тебе предоставляется возможность развить твои аферы шире и перспективнее! Ты и так делаешь всё, что хочешь, а теперь есть возможность выйти на масштаб. Командование тебя поддержит, а эти 300 рублей твой стартовый капитал. Не бог весть что, но это ВСЁ, что есть и тебе ДОЛЖНО хватить! Посиди, подумай, как и с  чего начать, только не вздумай с того, чтобы потратить эти деньги. Иначе  «дембеля» тебе не видать как своих ушей! Это,- он взглядом показал на  пачку денег,- только рычаг. Пользоваться необходимо, но истратить нельзя. Это твой подотчёт. Чтобы в любое время у тебя в отчётности было 300р. Понял? И автопарк – это приказ. Думай, как ты это будешь делать, как можно сварить кашу из топора. Как надумаешь - с рапортом ко мне. А чтобы лучше думалось вот тебе ещё,- с этими словами он указал на объемную  хозяйственную сумку, сиротливо лежащую в углу.

С этими словами шеф поднялся, и они вместе с майором вышли из кабинета. Я медленно переваривал всё происшедшее и в задумчивости заглянул в сумку. Там были запчасти. Дефицитные запчасти от «Волги» и «Жигулей» и ещё был генеральный план будущего автопарка. Та-ак! Ген план есть. Значит не шутка! В сумке по-провокаторски также лежала и бутылка водки. Вряд ли забыли. Значит это мне на раздумье. Если выпью -  значит, буду думать, и утром не заявлюсь к шефу с отказом от всей этой затеи. А если выпью и заявлюсь, то…, то, лучше и не думать что со мной сделают. В лучшем случае отправят в Афганистан, в самую что ни на есть горячую точку. Ну, запчастей по рыночным ценам на приличную сумму: тыщ на полторы рублей. Но что толку? Да и в те времена не столько деньги решали вопрос, как наличие дефицитного товара или способность его достать.

Я просидел в автопарке всю ночь  и следующее утро и ничего вразумительного не придумал. Ну, как можно построить автопарк со сметной стоимостью в 190 тысяч рублей со стартовым капиталом всего в 300 рублей и с запчастями стоимостью на 1 500 рублей? Вначале я попытался банально заработать, продавая водку, но очень скоро понял, что это чревато последствиями, да и перспектива прослыть «барыгой»,  не очень то прельщала. И очень скоро я нашёл выход и в итоге смог построить автопарк! Ну не за 190 тысяч, а где-то рядом, но очень похоже на то, что отражено в генеральном плане.

В те времена, что-либо купить было невозможно. В открытой продаже ничего не было, а строительные материалы, ж/б и метало конструкции только по гос проектам и гос заказам. Что-либо купить за деньги – даже не думай! А если и смог утащить для себя, то ОБХСС уж тут как тут – где взял? Хищение государственного имущества! Срок заключения от 5 и до 10 лет! Хочешь строиться? Пожалуйста, но только из того, что есть, а если ничего нет – строй из этого ничего!

Но была в этой социалистической системе планирования и своя изюминка, которая позволяла воровать в государственных масштабах. Ну, не воровать, а мошенничать и по  крупному. Хотя, если в этих действиях имелся личный корыстный умысел, то это наказывалось, а если в интересах того же государства, то это было простым административным нарушением.
В общем, нашёл я дыру в этой социалистической системе народного хозяйствования и использовал её в интересах командования. Это были взаимозачёты по грузоперевозкам. Сложная схема, но командование с большим удовольствием взялась за прикрытие по моей схеме и через год, посредством договорных отношений, скреплённых обильными угощениями и сдобренных кое-где товарным дефицитом, мы построили автопарк.

По моему требованию начальник гарнизона из всех военторговских магазинов выбрал весь товарный дефицит, которым распоряжался лично я. Если бы я тогда думал и жил по другому, (как надо было жить в «обывательско-правильном» представлении), то быть бы мне в 21 год финансовым магнатом! Но (слава Богу!) этого не случилось. Я  был слишком молод и неопытен и, если бы поддался искушению в то время, то мой организм просто не выдержал бы того испытания. И в лучшем случае я бы просто спился, а в худшем - стал бы профессиональным вором-мошенником и мотал бы по зонам.

Тот опыт, который я здесь приобрёл, был моим основным капиталом. Капиталом, в котором у меня не было компаньонов. И я постоянно получал дополнительные уроки в этом своём обучении. Однажды поздно вечером меня в автопарк вызвал шеф. Я бежал туда и думал: «Что на этот раз? Опять что-то строить, так скоро «дембель», а на «сверхсрочку» я не останусь – сопьюсь на хрен!». В кабинете стоял шеф и внимательно рассматривал огромный несгораемый шкаф, который я сюда затащил, ввиду того, что старый уже не умещал того количество спиртного и прочего дефицита, которым я оперировал  к тому времени.
- Ревизия!- Буркнул шеф.- Открывай!

Он внимательно всё пересчитал, посчитал деньги в коробочке, и чуть ли не радостно воскликнул:
- Да у тебя дебет не сходится с кредитом!
- ?!- Был мой ответ-реакция на это.
- Запомни, сынок! У тебя всегда должно сходится по «нулям», то, что ты взял, с тем,  что у тебя есть. А у тебя наличие в товаре и кассовый остаток превышают  сумму основного долга! Понял? На первый раз выговор и штраф, а в дальнейшем возможна конфискация неоприходованных излишков, понял? На «гражданке» за такое вообще срок. До 10 лет. Понял?- С этими словами шеф запихнул в бездонный карман галифе две бутылки экспортной «Столичной», туда же положил кое-что из деликатесов и вышел.

Как не понять? Всё ясно! С тех пор я стал организовывать второй, «левый» склад с «неоприходованным товаром». Это был ещё один опыт, который мне помог в дальнейшем. Конечно, лукавый и гнобил мою грешную плоть, чтобы что-то выкроить для себя, но то ли комсомольское воспитание, то ли просто натура такая, но я мог позволить себе только пачку-другую сигарет и выпивку с друзьями после отбоя в роте. И не более. Не захотел я иного. Был приказ – я его выполнил. И все остались довольны. Почти все солдаты курили «Marlboro» и «Camel» и угощали ими скучающих девиц, порядок в части восстановился, прекратились драки и прочие происшествия, автопарк был выстроен, начальник комендатуры ездил на новенькой автомашине.

Почти все офицеры части имели бесплатную выпивку в моём кабинете по вечерам. У меня был организовано некое подобие офицерского клуба. С 17.30 и до 18.30 у меня «тусовались» прапорщики и офицеры-технари. С ними я обсуждал завтрашний день, с технарями - что и сколько кому надо на обеспечение завтрашнего рабочего дня. Каждому по 150-200 грамм водки – их дневной заработок от моего бизнеса. Далее с 18.30 и до 19.30-20.00 смешанный офицерский состав. От лейтенантов и до майоров. Сбор информации: кому что надо, сколько и чего, оплата… каждому по 100-150 грамм водки или коньяка. Авансом. Особо активным в поиске клиентов -  бутылка водки или коньяка с собой.  С 20.00 и до 22.00 – старший офицерский состав - подполковники и полковники. Этим по 150-200 грамм коньяка с доброй закуской. Этим за то, чтобы не мешались. И с 22.00 и до 24.00 – начальники служб. С этими, уточнение по завтрашнему дню. Каждому по бутылке коньяка. И на стол коньяк и водку.

Офицеры прекратили напиваться в одиночку до бессознательного состояния ввиду этих «офицерских вечеров». Все эти встречи сопровождались беседами на отвлечённую тему и рассказами, иногда весьма поучительными. В общем, всё шло хорошо, всё чинно и приятно глазу и слуху, все были довольны и пьяны. Всё в те времена измерялось на водку, даже отношения! «Ты меня уважаешь?...». Это с тех самых времён! Да-а…

…Декабрь 1998 года.

Я сидел в вонючем и грязном «стаканчике» Алматинского «централа» (тюрьмы), стены которого лоснились от многолетней грязи и копоти. Воздух дрожал и задыхался от смердяще-прокопчённо-прокуренного запаха тюрьмы. Этот тюремный запах, въевшийся во все поры - это запах плоти,  плоти не мытой, пропахнувшей от смешавшегося затхло-прокисшего воздуха с дымом табака и болезней, вьющихся в самой этой атмосфере.

В соседнем «стаканчике» кто-то надсадно кашлял и сипло дышал в щель двери – туберкулёзник! В другом «стаканчике» кто-то нудно звал контролёра-охранника: «Продольный! Ну, подойди, а!». Вместе со всем этим отвратительным запахом вокруг странный шум человеческих голосов, сиплых и охрипших. Нет в этом воздухе голоса жизни, или хотя бы какой-нибудь жизнерадостности! Хотя..., какая здесь ещё жизни радость?
Наконец-то, после длительной процедуры оформления, охранник-контролёр привёл меня к камере. Встретили меня на удивление просто: «Проходи! В первый раз или откуда перевели?». Потом, после краткого знакомства и разговора, лёг отдыхать. Ночь. В камере сумрачно, как оказалось здесь всегда сумрачно: в шестиместной камере находилось пятнадцать человек, поэтому здесь спят по очереди. По графику. Поэтому и сумрачно.

«Ну, вот я и в тюрьме,- подумал я,- а ведь придётся здесь ЖИТЬ не меньше полутора лет. И нужно постараться, чтобы этот срок был максимальным. Потому как не уверен, что выдержу больше в этих условиях. В принципе, всё не так тяжело и страшно здесь, но само осознание того, что это НЕВОЛЯ, усугубляет. Что дальше – посмотрим…». Громкий хор из двух-трёх мужских голосов прервал ход моих мыслей. Через оконную решётку какой-то камеры мужские голоса ритмично выкрикивали - кого-то звали из женской части тюрьмы.

- Говори!– Деловито прозвучал женский голос.
- Олю можно?
- Какую? У нас их несколько…
- Которую сегодня привезли…
- А-а… Сейчас.
Через некоторое время послышался слабый, сонный и совсем ещё юный голосок:
- А? Кто?
И грубый мужской голос с дрожью и тоскливой нежностью выдохнул:
- Ну, как ты, Оль?
- Нормально…,- безучастно сник голосок.

Голоса молчали, безмолвно продолжая свой диалог, и изредка я слышал только их безнадёжные вздохи. О, Господи! В какое такое несчастье угодили эти двое? Что такого ты натворила, юное создание, что так обречённо и безнадёжно вздыхаешь? Ведь ты же видишь, что и здесь, в принципе, можно жить. И здесь - люди. Но, видно, вина твоя перед содеянным такая, что не ждёшь ты ПРОЩЕНЬЯ. Бог с вами!

Я вернулся к своим мыслям. Зачем я здесь? Или для чего я здесь? Судьба-злодейка вновь подстерегла меня и привела сюда. Не думаю, что где-то я совершил какую-то оплошность. Я здесь не потому. Я здесь для чего-то, чего ещё не осознал и должен понять. Вся моя жизнь шла таким образом, что моё нахождение здесь – реальная закономерность. Что-то мне здесь нужно усвоить и понять. Во всяком случае, времени будет много и чтобы мозги не закисли (а именно этого ждёт следователь!), нужно чем-то занять себя. Чтобы время с пользой прошло, и дух свой поддержать. А этого можно достичь только через какую-нибудь науку, образование.

Я вспомнил, одну телепередачу, там выступал небезызвестный врач-офтальмолог - академик Святослав Фёдоров. И, отвечая на вопрос телеведущего, он сказал: «…говорят, что армия - это школа жизни. Но я добавлю, что в нашей жизни, в этом случае, тюрьма – это академия! Но только в том случае, если всё ЭТО происходит с обучающим, так сказать, фактором…». Что ж, будем смотреть, чему здесь можно ОБУЧИТЬСЯ, чего же ещё такого важного я не знаю, чему ещё меня жизнь не научила…

1982 год. Армия. Профессионализм и Справедливость.

Мне мама всегда говорила, что в жизни надо быть справедливым. Справедливым ко всему, что тебя окружает, и тогда всё остальное приложится. Остальное – это: порядочность, честность, взаимное уважение. Я старался соблюдать это правило, но более полное представление получил здесь, в армии.

Мы уже стали «дедами» - до «дембеля» оставалось менее полугода, и вот к нам пришло молодое пополнение – призывники из Прибалтики. Построенные в шеренгу они затравленными хорьками смотрели на нас и нехотя отвечали на наши вопросы. Мы же, вспоминая то, как встречали нас наши «деды-дембеля», старались не наводить страху на этих молодых. Между собой договорились о том, что сильно «давить» на эту молодёжь не будем. Но эта молодёжь, как говорится, дала всем нам прикурить.

Оказывается, с самого начала призыва в армию, они провели своеобразное собрание и постановили между собой следующее: Прибалтика находится под гнётом и игом коммунистической России, и они приложат все усилия, чтобы бойкотировать свою службу в Советской армии. Но чтобы это не выглядело уж очень явно, то делать это они будут по-тихому, исподтишка.

Мотивируя приказы к исполнению старшего по званию проявлением «дедовщины», они пожаловались старшим офицерам, вычислив среди них самого рьяного «дуба», как говорится. Тот, проявляя свою заботу о чистоте морального облика Советской армии, приложил все усилия и отправил в «дисбат»  двоих «дедов» с нашего призыва. После этого никто не смел этих прибалтов не то чтобы трогать – разговаривать с ними боялись: «…я наппишуу раппо-орт нача-альнику полит-отдела-а…».

Но обо всём этом я только лишь слышал – я очень поздно возвращался в расположение роты, а иной раз и вообще не ночевал – оставался в автопарке, ожидая возвращения последней автомашины. Меня это мало касалось, пока однажды я вернулся в расположение роты раньше обычного. Было около одиннадцати ночи и в расположении, по обыкновению, было шумно. Обычно в это время молодые солдаты что-то делают, а старшие по призыву бродят туда-сюда, валяют дурака, как говорится.

А в этот раз я увидел нечто неправильное: все лежат в своих кроватях, а молодые бойцы – прибалтийцы, активно валяют дурака!  И некоторые из них явно начистились в «самоволку» в город!

- Эй, боец!- Окликнул я одного из них.- Куда это ты собрался?
- Не тфой дело-о,- нагло ответил тот.
- А ну, иди сюда! Я тебе щас покажу, что значит «не тфой дело»!- Вскипел я.

Но они плотным кольцом окружили меня, и один из них разъяснил мне, дескать, если я не хочу проблем, если я хочу спокойно дожить до увольнения в запас, то лучше не ссориться с ними и мне следует идти спать… что и делают все остальные. Ах, вы, такие-сякие! Ну, держись!...

…На следующее утро на построении в автопарке, я заставил каждого прибалтийца водителя расписаться в Акте приёма-передачи принятой ими техники и подписать соглашение о полной материальной ответственности.

- Теперь,- объяснял я им,- вы все несёте полную материальную ответственность за принятую технику. И несёте уголовную ответственность за порчу государственного военного имущества. Теперь за уклонение от исполнения приказа или работы вас не отправят в дисбат. Я! вас всех отправлю в зону за групповое участие в порче государственного имущества! Ну, кто хочет «спокойно дожить до увольнения в запас»? И ещё. Теперь каждый из вас будет два раза в неделю сдавать мне экзамены по знанию материальной части боевой техники, и два раза в неделю экзамены по теоретической части. Читайте и изучайте книжки, это полезнее чем шляться по ночам в «самоволке» и нарываться на приключения!- Жёстко я закончил свою речь.

Ежедневно я не ленился составлять дефектный акт о состоянии машины каждого бойца-прибалта. А в машине, тем более в нашей-то, советской, всегда можно найти что-то неисправное, всегда можно до чего-то докопаться…:

- Масло из поддона течёт!
- А оно фсегда течё-от! И у фсех фсегда течё-от!
- Исправить! Через десять минут доложить о готовности! Или – под трибунал!– Нагонял я им жути.

А по вечерам устраивал экзамены по знанию матчасти: «Что такое трансмиссия? Устройство коробки передачи МАЗ-500? МАЗ 351? Как не бывает такой машины? А какие бывают? Какие шины на переднем мосту у КРАЗ-250 и какие на заднем? Правда, одинаковые? Ну и ну-у! Ну, молодец! Учи дальше! Когда отдыхать будешь? В «самоволку» захотел? А это уже тогда, когда я от вас уйду, или когда всё выучите. Выучить проще, потому что я могу остаться на «сверхсрочку»! Назло вам всем! Так что вперёд - учитесь!»- Напутствовал-мучил я их. И они стали всё учить, всё свободное время они сидели с книжками, учебными пособиями по технике и копались в машинах, приводя всё в идеальный порядок.

Через три месяца каждый из них без запинки отвечал на все мои каверзные вопросы, и каждый из них назубок знал обустройство и принцип работы всей существующей советской военной техники на колёсном и гусеничном ходу! Они натаскались как гончие собаки всё делать скоро и быстро, и двигатель любой машины могли разобрать и собрать как автомат Калашникова.

Их машины блестели как с «иголочки», и их внешний вид стал соответствовать их машинам – за неопрятный вид я нещадно раздавал им наряды вне очереди и наказанные вычищали территорию автопарка с истинно прибалтийской аккуратностью и прилежностью! А неопрятно они выглядели довольно-таки часто, после практических занятий с машинами и всегда грязными двигателями.

А вычищать автопарк я их убедил, доказав о пользе такого мероприятия: после ремонтных работ, я их заставлял стирать испачканное хэбэ. Показал им, как это делается, с меньшими усилиями и меньшим расходом стирально-моющих средств. А пока выстиранное сушится – уборка территории. Ну, разве не стыдно: такая чистая машина, и сам будешь выглядеть с «иголочки», а вокруг – грязно, неопрятно!

Чуть погодя стал и их выпускать на «левые» выезды, честно выдавая каждому из них вознаграждение – две пачки импортных сигарет. Кто-то их молча курил, а кто-то отправлял домой, накопив на посылку. Один из них умудрился, собрать и выслать своей одинокой матери несколько таких посылок, и та, продавая их на «чёрном рынке», собрала денег на подержанную машину!

В общем, когда подошёл срок моей демобилизации, я разгуливал по расположению роты, прощаясь со всеми – вечером мой поезд. Как вдруг ко мне подошёл один из прибалтийцев и пригласил в помещение сушилки - мол, поговорить надо!

«Прощальный «дембель»!»- Мелькнуло у меня в голове. Самых отъявленных «дембелей», третировавших своих молодых бойцов, в армии иногда провожают так: подлавливали где-то в укромном тёмном месте, и устраивали ему «тёмную», избивая за всё прошлое удовольствие, и разрывая на куски красивую парадную форму.

Не имея возможности взять что-то новое, такие «дембеля» переодевались в старую, замызганную парадную форму, либо в старое и затёртое хэбэ и, пряча синяки на лице, тихо уезжали домой. Опасаясь такой участи, многие попросту сбегали из части. Помню, в своё время мой мучитель также скрылся, через потаённую тропу, в то время как я и ещё несколько товарищей, жаждавших мщенья, ждали его в другом месте.

«Прощальный «дембель»!- Подумал я.- Это месть за все мои издевательства над ними». Но я же не накручивал, как говорится, но покоя им не давал, это уже факт. Ну что ж, чему быть того не миновать! С этими мыслями я вошёл к ним в сушилку. Там собрались все молодые прибалтийцы, и по их суровым лицам я ничего угадать не мог, но решил, что если они будут драться – то буду биться, и стал высматривать - с кого начинать.

Вышел один крепыш – он с самого начала невидимо управлял всеми ими, и начал говорить. Он говорил о том, что они не хотели служить в оккупационной армии, но вынужденные обстоятельствами находиться здесь решили всячески бойкотировать свое присутствие здесь. Потому и сдали грамотно двоих «дембелей» в «дисбат», и сдали бы ещё, если бы не я.
Со мной случилась осечка, и меня поначалу хотели просто удавить в тихом месте, либо подстрелить, во время караула или при чистке оружия. Но с течением времени они вдруг осознали, что, выполняя мои законные требования, они повышают свои профессиональные знания.

- …И тогда мы решили не помогать тебе, а извлечь пользу для себя,- говорил крепыш,- и теперь каждый из нас после демобилизации может работать не просто водителем, а может работать и мотористом, и механиком. Мы знаем и умеем делать почти всё, почти со всей техникой!– Гордо заявил он.– Вот в благодарность от нас!– Он дал команду, и мне вынесли парадную форму очень аккуратно, по мне сшитую, сапоги, тоже очень аккуратно, без вычурностей проглаженные и шинель.

Надо сказать, что за неделю до моего «дембеля», у меня украли все мои вещи, и я наскоро собрал и перешил парадную форму, но это всё было не так аккуратно мною сделано из-за отсутствия времени. Затем хмурая шеренга расступилась, и я увидел накрытый стол: водка, закуска и всё прочее, в общем. «Хм,- подумал я,- бояться, что дам сдачи по морде. Потому решили напоить и потом «отметелят». Ну ладно, будь что будет».

Я поднял стакан с водкой и в ответ сказал речь-тост. Я сказал, что если их Родину оккупировали, то у меня вообще отобрали эту самую Родину, а весь мой народ сослали в ссылку на двадцать лет. И если бы мы, то есть весь мой народ, бойкотировали бы эту несправедливость, то нас просто бы расстреляли ещё в далёком и тревожном тридцать седьмом году.

Говорил я ещё о том, что счастливое царство-королевство бывает только в сказках, а мы живём в реальном мире, а чтобы выжить здесь, надо многое знать и уметь. А не вставать в позу, и искать повода, чтобы геройски-мучительно погибнуть в концлагере ГУЛага и застыть бронзовым постаментом или в памяти своего народа.

А их мнение об оккупации СССР их территории я не поддерживаю. Ведь надо трезво смотреть в исторические факты, и в то время было так: либо Гитлер, либо СССР. Другого выбора не было, так как не было своего потенциала, своей силы. В общем, распили мы всю водку, политические дискуссии оставили в стороне и, побратавшись с ними, я целый и невредимый вышел из сушилки в новенькой парадной форме, и собрался к поезду. Думаю, что если бы с ними я в своём обучении перегнул и поступал бы не правильно, не справедливо, то не избежать бы мне этого самого «прощального дембеля» от суровых прибалтов!

Наше время. Размышления…

Прошло уж много лет, с момента моего освобождения из зала суда, и у меня образовалось своё мнение о том, о чём мне раньше пытались сказать мои знакомые о системе исправления, и обо всём, что вокруг этого происходит. Периодически просматривая различного рода, печатные издания, и слушая, наблюдая то, что нам преподносят средства массовой информации (СМИ) о том, что такое тюрьма, как и что, происходит там, за «колючкой» - поражаешься той ограниченной пошлости, с которой всё это преподносится рядовым обывателям.

Впрочем, осознаёшь, что так это преподносится не только для того, чтобы общественность относилась к тем, кто оказался за «колючкой» так как они этого заслужили, а, скорее всего, для того чтобы ни у кого не возникло даже просто мысли покопаться в этой теме. Нормальный человек, соблюдающий закон, не нарушающий его и поддерживающий общественный уклад якобы, никогда, не должен попасть сюда: тюрьма – это место, куда попадают воры, убийцы, грабители и прочие люмпены общества не желающие жить нормально.

Правда есть много произведений, где люди в разное время прошедшие путь заключения, описывали весь ужас и нелицеприятие этого образа существования. Существования, которое заключает в себе общие слова: тюрьма – лагерь, зона. Есть и вполне откровенные вещи, но по большей части это блеф.

Блеф и миф созданный теми, кто пытается запечатлеть это в своих изъяснениях, то ли в стремлении показаться на вид общественности, то ли для того чтобы приобрести дешёвую популярность из-за пропагандируемой этими псевдо романтиками преступного образа жизни. (Украл-выпил-тюрьма! Какая же здесь романтика?)

Нельзя допускать, чтобы подобного рода «пародии» выходили в свет, вызывая отвращение у простого обывателя к «действительности», которую эти псевдознатоки, смакуя, преподносят широкой общественности через СМИ. На самом деле  тюрьма – это реальное отражение нашей жизни, реальное отражение всех существующих взаимоотношений в обществе, только сжатое в пространстве и ограниченное в передвижении. Только более ярко выраженное, в связи с тем, что все заключенные вынуждены жить в этих условиях по своим особым правилам общежития, установленным не кем-то и когда-то, а выработанные и утвержденные годами.

Связанные общим стремлением дожить до воли, спрятав в глубине своей души все свои капризы и «не хочу, не буду», арестанты приучаются жить по новым правилам. Основной принцип этого общежития: приносить пользу, т.е. соблюдать чистоплотность, что-то принести т. к. любая вещь может быть полезной; оказывать содействие рядом сидящим, исходя из своих возможностей и способностей и т. д.  А если не можешь принести пользы, то хотя бы не наноси вреда, т. е.: делай так, чтобы твои действия не повлияли на окружающих, с отрицательными последствиями.

Да! Здесь много кто сидит за тяжкие преступления. Да! Есть здесь и насильники и убийцы, воришки и прочая шпана. Но к сведению обывателя: к тем, кто совершил тяжкие преступления против личности, к тем, кто надругался над несовершеннолетними, кто в своей разнузданности совершил бессмысленное по своей жестокости убийство, к тем здесь относятся далеко не с почетом. Не ровен час и сами зеки могут наказать таких беспредельщиков. И наказывают! По-свойски – жестоко, но справедливо!

Но вместе с тем все относятся  друг к другу с соответствующим вниманием: всех объединяет одна беда – заключение под арестом. У каждого своя «делюга» (дело по которому составлено обвинение), у каждого своя судьба, каждый до этого прошел свой жизненный путь, который в итоге и привел сюда. И есть время для переоценки ценностей и переосмысления всего прожитого. И потому здесь не приветствуется лезть в чужую душу без спросу. Когда кому-то захочется о чем-то поделиться с кем-то, то он сам это сделает. В свое время и с кем посчитает это необходимым.

Но также здесь много совершенно случайных людей.  Диву даешься, услышав то одну, то другую историю, о том, кто и как здесь оказался. Случайный свидетель вдруг становится соучастником преступления по халатности и предвзятости работников правоохранительной системы: человек зашел в гости – а там засада, вот и стал грабителем, так сказать, до кучи и прочее, прочее. Порой, читаешь чьё-то обвинительное заключение, и дикий неудержимый хохот звучит в камере над попавшим под некий переплет несчастным. Сколько сидящих – столько и жизней и судеб, а также и историй…

Эх, тюрьма, тюрьма! Судьбосплетение душ и человеческих трагедий! Сколько горя, тяжести и испытаний падут на голову того, кто окажется здесь! А сколько придется перенести родным и близким, которые остались там, на воле, и пытаются хоть как-то сгладить тюремное существование сидящего, напрягаясь из последних сил и возможностей!!! Одна беда, одного человека, но словно осколочный фугас, рушит и косит людей вокруг тебя!

И поражаешься тому, насколько уродливо проявляется отношение людей окружавших тебя до этого! Поневоле начинаешь сравнивать подобные проявления с повадками диких зверей... Если кровь из тебя хлещет горячей струей, то не ровен час – накинутся и разорвут до костей…. Только истинные друзья протянут руку поддержки в эту минуту тебе и твоим близким. И сей факт как мощная живительная сила поддерживает твое существование…

1982 год. «Дембель». МГУ.

Подошёл срок моей демобилизации, и я решил, что буду поступать в МГУ на юридический факультет. На юридический факультет, потому что реально на деле убедился в том, что в таких делах, в каких мне пришлось принять участие, юридическая грамотность крайне необходима. Выхлопотал у командования отпуск на сутки, чтобы съездить в Москву и сдать документы в МГУ на подготовительное отделение. Сдав документы, стал готовиться к предстоящим собеседованиям.

Надо бы сказать, что я был уверен в своём поступлении. Английским в то время я владел в достаточной степени, в области политэкономии и марксистко-ленинской философии я был так подкован, что мог свести с ума любого экзаменатора, но слабоват был в истории СССР. Не даты и события смущали меня, а политические мотивы, которые к тому же были искажены советскими идеологами, ввиду чего некоторые события для меня потеряли смысловое значение. А как запомнить то, что не имеет смысла? В общем, эта история меня и подвела…
В те времена поступить в МГУ – Московский государственный университет, было крайне престижно, и поступить именно сюда я имел непреодолимое желание. Надо бы сказать, что среди родственников меня считали «белой вороной» и моя состоятельная родня постоянно мне внушала мысль о том, что учиться в ВУЗе – это удел состоятельных и очень умных. Не чета мне, сыну алкаша и шантрапе голоштанной!

Моя двойная неудача при поступлении в ВУЗ в корне утвердила в своей правоте мою напыщенную родню. Гордость моей матери была задета: «…постарайся поступить куда угодно, но назло всем. Докажи что ты не дурак…». И я разозлился. Разозлился, чтобы всем доказать. Не знаю что, но доказать и я рубанулся в МГУ. Мне нужно в МГУ!

Но здесь не поняли моих честолюбивых помыслов, да и система проведения собеседований была до примитивности пошлой: в одном потоке было по 45-50 человек. «Проходных» мест было всего 5 на один поток, а всё собеседование проходило всего за 15 минут! Процедура эта происходила следующим образом: выбиралось помещение с двумя дверьми в разных концах помещения. Вызывался абитуриент, и тот входил в первую дверь, затем через 3-4 минуты вызывался следующий и т. д. А через 15 минут (а иногда и быстрее) во вторую дверь, словно пробка из под шампанского, весь ошарашенный от всей этой процедуры вылетал первый, через 2-3 минуты второй… И все с удивлением вопрошали вылетев из второй двери: «А что случилось? И что вообще происходит?».

А тем временем процедурная машина работала без сбоя: 3 минуты – следующий, 3 минуты – следующий.  Всё это выглядело несколько таинственно. Но вот очередь дошла и до меня. Я вошёл в первую дверь. От самой двери  и далее вдоль стены (до второй двери) стояли столы, за которыми восседали очень умного вида личности. 1-й стол: «Имя? Фамилия?»; 2-й стол: «Где родился? Когда?»; 3-й стол: «Образование?»; 4-й стол: «…три источника и три составные части марксистко-ленинской философии?»… Э-э…; 5-й стол: «В чём сущность земельной реформы 1861 года?»… Э-э…; 6-й стол: «Why did your decided to enter in our University?  »… Э-э…- «Следующий!».

Через 15 минут я, как и все остальные вылетел во вторую дверь. Правда, я постарался как можно подороже продать своё вожделённое желание поступить в этот несправедливый ВУЗ, и я ответил на все вопросы! Точнее, успел ответить почти на все вопросы. Ну-у, может где-то невпопад, где-то не в тему, но успел (!!!) (ответов всё равно никто не слушал!), в противовес многим другим, которые только лишь пучили свои глаза, изображая рыбу на сковороде.

Все были озадачены и возмущены. Один парень, он был начинающим журналистом из Минска, оказавшись после такой процедуры в коридоре, в недоумении оглянулся, о чём-то поразмыслил и молча ринулся назад в первую дверь. Может, он забыл что, или хотел что-то проверить, но только во вторую дверь в этот раз он вылетел намного быстрее. И вроде как не без посторонней помощи. Поступило пять счастливчиков: трое с самого начала державшихся вместе юношей и двое дембелей – оба кандидаты в КПСС.

После всего этого представления, называемого «собеседованием», нас в аудитории собрал ответственный секретарь приёмного отделения и сказал, что если кто-то недоволен этим несправедливым фарсом, то может повторить, попробовать снова. С глазу на глаз с экзаменаторами. И если ему, недовольному абитуриенту, вдруг о-очень повезёт, и он пройдёт в ВУЗ, то учиться он всё равно не сможет: «…Всё равно на чём-нибудь завалим…»,- ответственно пообещал он.

В общаге, куда нас всех до этого определили на временное проживание, кипели страсти:
- …я обо всём этом напишу в газету,- возмущался журналист из Минска.
- Безобразие,- вторил ему туркмен,- я думал, что такое только у нас в Туркмении. За институт – взятка, на работу устроиться – взятка, жениться и то блин, тёще будущей взятка. Калым  называется…
- Братцы-ы!- Рявкнул моряк Черноморского флота.- Кончай базарить! Время уходит! В Киевском универе ещё есть время до сдачи документов. Кто со мной?- Поднялось человека 3-4.
- Полундра! Руби концы! Отдать швартовые!- Гикнул этот морской индеец и исчез  за дверью общаги, увлекая за собой свою ватагу.
- Минск!- Крикнул вновь вбежавший,- поезд через 3 часа! Осталось двое суток!-  Выбежал, двое-трое за ним.
- Куйбышев!- Послышалось в коридоре.
- Астрахань! Саратов! Ленинград!...- Голосилась по всей общаге география нашей страны необъятной.
- Африка! Египет!- Выпалил вновь вбежавший.
- ?!! – Было нашим молчаливым ответом.
- Пацаны! Я тут на вербовщика нарвался. Контракт на 3 года! Валюта! Сахара! Кто  со мной?

Нас оставалось человек пятнадцать, самых сумнящихся, и от своей нерешительности мы не могли сообразить в какой город податься. Но Африка взбудоражила всех, и дальний континент поманил к неизведанному. Смутно подозреваю, что ещё в то далёкое время в сознании каждого гражданина СССР жижделась потаённая мечта улететь куда-нибудь из этой страны, на хрен, от всего того беспредела, что окружало нас в то время!... И потому, видимо, за вербовщиком, не раздумывая, ринулись все.
Но чем ближе мы подходили к месту назначенной встречи, тем меньше мне стала нравиться эта затея. А если уеду и не вернусь, то, как же мама?... И, в конце концов, не дойдя нескольких шагов до места, я остановился. Ребята, чуть поуговаривав меня, махнули рукой и подались в вербовочный пункт. А меня закружила «дембельская» круговерть.

***
Дважды в год – весной и осенью, после Приказа Министра обороны СССР о новом призыве и демобилизации отслуживших воинов, страну наполняли лихие «дембеля». Под лёгким хмельком с чемоданами и вещмешками, в разукрашенных парадных костюмах, иной раз более похожие на ритуальные наряды дикокаменных туземцев, в сапогах разглаженных в «гармошку», они заполняли вокзалы  и станции. Прорываясь штурмом к кассам и получив вожделённый билет, в шальной радости от скорой встречи с родными и близкими, пьяно горланили песни и безудержно дрались со всеми, кто покушался на их долгожданное «дембельское» счастье.
Благодарные сослуживцы мне на прощание нагрузили полный чемодан боеприпасов.

Взрывпакеты, сигнальные ракеты, дымовые шашки и даже огнепроводный и детонационный шнур с взрывчаткой! «Рыбу будешь глушить!»- Напутствовал меня начальник склада арт вооружения. Всё это стреляло-взрывалось на каждой остановке поезда по пути домой. Прибывших в свои родные края демобилизованных воинов, мы на перроне торжественно поздравляли и салютовали ракетницами из моего арсенала.

В хмельном задоре я вышел на железнодорожной станции родного города, построил на перроне продолжавших свой путь попутчиков «дембелей», поздравил земляков и себя с прибытием в отчий край и под троекратное «Ур-ра-а-а!» пальнул залпом из трёх ракетниц в ночное небо. Пьяно огрызнувшись на сделавшего замечание милиционера, зашагал по привокзальной площади домой. Таксисты опасались брать ошалелых «дембелей» из-за возможных последствий, но один всё-таки рискнул, и повёз меня в мой посёлок.

Ночь. Посёлок спит. Я перелез через ворота, цыкнул на кинувшихся в ноги домашних пёсиков, и вошёл в отчий дом… Невозможно описать ту радость и бурю эмоций, которая охватила мою маму, сестру и отца. Я, правда, приезжал зимой в краткосрочный отпуск, которым меня вознаградило благодарное командование. Но то была радость краткосрочной встречи, а теперь – всё, отслужил! Все тревоги позади – я вернулся живой и невредимый. Афганистан не тронул тревогой мою семью, и мама моя было бесконечно счастлива от моего здорового вида. Мама всегда чувствовала мой приезд и ждала допоздна, т.к. поезда приезжали поздно ночью. Так было и на этот раз.

Утром начали сходиться соседи, чтобы вместе с моими родителями порадоваться моему приезду. Потом стали съезжаться и родственники. Отец зарезал телёнка и объявил и всенародном гулянии. Всё бы ничего, но в конце, поздно вечером, когда почти все гости разошлись, один из моих дядьёв, решил свершить свой родственный долг. Он напомнил о моих недалёких умственных способностях и то, что я сунулся в МГУ - тому подтверждение. Место моё – на стройке. Лопатой бетон в бетономешалку подбрасывать. На большее я не способен. «…Оставайся здесь. Помогу устроиться на работу, на стройку (как будто устроиться разнорабочим было проблемой в то время!). Сиди дома и ухаживай за скотиной и не рыпайся туда, куда тебе не суждено попасть!». С этими словами и с чувством исполненного долга, он удалился вместе с остальными родственниками.

Всю ночь после их ухода я разговаривал с мамой, и она убедила меня в отъезде. «Посмотри, как они к тебе относятся! – Печально говорила мама. - А если останешься, то действительно только и будешь делать, что бетон мешать лопатой. Поезжай и попробуй ещё раз и поступи хоть куда! У тебя в жизни ещё не раз будут встречаться трудности, и никогда не опускай рук своих, не теряй присутствия духа. Слабым духом не место в дальнем походе! Упал - встань! Ударили – ответь! Нахамили – то лучше промолчи, потому как молчание в таких случаях – хуже жёсткого ответа. Не поступил в МГУ, не расстраивайся. Молодец что попробовал, но сейчас поезжай и поступи куда угодно, в любой ВУЗ! Это будет для меня подарком, и я буду знать, что не зря у меня в жизни всё было так. Утри нос нашей родне!».

С этими напутствиями я рано утром вышел из дома одетым налегке. А зачем вещи таскать с собой, если не знаешь куда ехать, куда судьба-злодейка в этот раз заведёт? В руках у меня был только кейс-дипломат, болгарского производства, куда я положил 4 бутылки водки и бутылку коньяка и с семьюдесятью рублями в кармане (больше и не нужно, понадобиться - протелеграфирую), я зашагал на вокзал.

Это было 10 ноября 1982 года – дни Великого траура – скончался «наш дорогой и уважаемый» генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Л.И. Брежнев! Уже вторые сутки всё теле и радио вещание заунывно ныло скрипичной тоской. Народ был взбудоражен: или помер Брежнев («…вот, точно так пиликало радио, когда Маленков помер!...»), или война с китайцами! И уже сидя в поезде все услышали: помер-таки наш великий орденоносец, кормчий нашей партии Брежнев!

Все изображали великую печаль и тайно, в душе, надеялись, что придёт наконец-то на смену кто-то, кто на самом деле будет болеть за народ. Придёт и претворит в жизнь его чаяния на лучшую жизнь, что наконец-то, не будет стыдно за руководителя нашего великого государства за неприличные выходки и манеры перед многочисленной аудиторией, где-нибудь на съезде или ином форуме. Все на что-то надеялись. А я искал своё место в жизни…
…Через 20 дней я послал домой длинную телеграмму, уплатив за неё все последние гроши в кармане: «Мама! Я поступил в Ленинградскую ордена Ленина лесотехническую академию имени С.М. Кирова на подготовительное отделение механического факультета». Телеграфистка долго уговаривала меня отправить телеграмму без знаков препинания и покороче – дешевле, мол. Но я был непреклонен – чёрт с ними, с деньгами. Так лучше!

Это было равносильно эффекту взрыва нейтронной бомбы – вся родня была сражена наповал! Одно слово «Академия» ввергло в шок напыщенную родню, которую поспешил оповестить отец. Но многие из родственников искренне радовались и за маму, и за меня, а меня ожидало новое НАЧАЛО – студенчество.

Наше время. Размышления…

…Как здесь живется? Нормально. Арестанты сами устраивают свой быт, следят за чистотой и порядком, и соблюдают  общепринятые нормы человеческого общежития. Да! Кормят здесь неважно: жидкая баланда не возбудит вожделённого аппетита у гурмана. Но пайка тебе всегда будет обеспечена - полбуханки хлеба в сутки на одного человека. Да и не дадут сильно голодать: взаимная поддержка всех арестантов, всех сидящих с тобой предполагает собой одно незыблемое правило – делись. Заходят «дачки» (передача) от родных, близких и «баркасные» (те, кто занимаются распределением продуктов и готовят обед), разделят продукты на предельно возможный срок (кто знает, когда и к кому еще раз зайдет «дачка»?).

Сигареты, чай, сахар – это основное, без чего здесь тяжело просуществовать. На всем экономишь. Никто не выбросит недокуренный «бычок» в мусор – вытряси оставшийся табак в специальный приготовленный для этого кисет. Есть у тебя что-то лишнее, без чего ты сможешь прожить – отдай неимущему и т. д. Когда спишь, отдыхаешь, никто не вправе прервать твой сон по какому-либо пустяку. Времени на сон не очень много, потому что есть великая перенаселённость в камерах арестантами.

Перенаселённость эта порой достигает таких размеров, что приткнуться некуда. К примеру: если в 6-местной камере будет размещено 12 человек, то арестанты это сочтут за благо, т.к. обычно размещают по 15-17 человек. Бывает, правда не часто, и по 20-25 человек! И так по всей тюрьме, во всех камерах.

Вот и сидят арестанты на корточках, и ждут когда освободится место на «шконаре» (железная двухъярусная кровать – жесткая металлическая рама с приваренными вдоль широкими по 5-7 см стальными полосами, вместо общеизвестных пружин), заранее оговаривая график отдыха. От вынужденного безделья все чем-то занимаются: кто-то изучает Уголовный кодекс, готовясь к защите, кто-то дискуссирует  по поводу чьего-либо дела, кто-то «маклярит» (рукодельничает) изготавливая какую-нибудь поделушку - все занимаются тем, кто, во что горазд и что умеет из того, что имеет.

С 5.00 до 7.00 утра – завтрак. «Бандит» (осужденный, назначенный в отряд хоз. обслуги) развезет по камерам утреннюю баланду, потом с 10.00 до 11.00 прогулка – возможность чуть подышать свежим воздухом и посмотреть на кусочек неба через решетку над головой. Далее, с 12.00 до 16.00 – время раздачи «дачек» (передач) - самое ожидаемое и сокровенное время! Шальное возбуждение получивших от родных и близких подобное выражение поддержки с воли и грустное разочарование остальных, смятое с разделенной радостью за получивших.
Ведь передача здесь – это сродни узелковому письму. По нехитрому продуктовому набору читаешь: как там, на воле, как там дома? Вот  положили что-то твоё любимое – значит приходили близкие, родственники или друзья. Вспоминали, поддерживают. А вот в передаче очень скромный набор – значит тяжело, но держимся, ждём…

В это же время  «бандит-баландёр» развезет обед – жуткое подобие первого и второго. «Баркасные»  приправят еду имеющимися запасами и накормят братву, потом с 19.00 до 20.00 ужин, в 22.00 – отбой: «продольный» (дежурный охранник) бодро пробежит по продолу (коридор) и, небрежно-хамски стукнув дубинкой по двери, гаркнет: «Отбой». Далее в 4.30 – разнарядка: продольный пройдет по всем камерам со списком тех, кто должен выехать на суды или иные следственные действия, скорые сборы выезжающих, легкий завтрак (обязательный для выезжающих), напутствие сокамерников и в 6.00 всех выезжающих выводят из камер.

Далее по подземным переходам – через перекличку – в накопитель, где арестанты в течение 4-5 часов(!!!) будут ожидать выезда на суд, на следственные действия. «Вокзальчик» (накопитель) – небольшая камера, в которую арестантов забивают, словно сельдь в бочку. В помещение размером 8 на 6 метров забивают под 100-150 человек, а иной раз до 300!
На наши громкие протесты и ругательства «дубаки» (охранники) не реагируют – «А мы здесь причём? Как с судов заказали, так мы и исполняем. Закажут 100 человек - значит, не будет вам тесно. Закажут 300 – терпите, а  закажут 500.… Всё равно иных помещений нет - терпите!». В редкие дни из тюрьмы вывозят менее 200 человек. Все «вокзальчики» переполнены, а их всего 3 – один другого меньше и плюс маленькая комнатёнка  2,5 на 2,5  метров для женщин. Благо, если поздняя осень, ранняя весна или зима – испарения от дыхания и дыма сигарет компенсируются прохладой.

А в тёплое время года и летом… Летом здесь душегубка. Буквально через 15-20 минут одежда промокает насквозь от обильно выступающего пота. Воздуха категорически не хватает. Дышишь в полдыхания, на истеричные крики арестантов с просьбой открыть дверь для вентиляции «менты» не реагируют – не положено! Некоторые, со слабым здоровьем, не выдерживают и тут же лишаются чувств.

Охранники, вопреки установленным правилам, разрешают им посидеть вне «вокзальчика». Наконец, через длительные часы ожидания появляется конвой, и всех начинают развозить по судам. И первое облегчение, вызванное тем, что выходишь из этой душегубки, скоро прекращается, когда всех начинают забивать до отказа в «автозак».

Помещение  будки в  «автозаке» разделено на 3 части. В первой, что-то вроде прихожей, располагается конвой, сопровождающий нас. Размером эта часть что-то около 2,5 на 1,5 метра, далее будка разделена вдоль на 2 половины с отдельной входной дверью–решеткой в каждой половине. Размеры каждой половины  приблизительно таковы: 2,5 на 1,2 метра. В каждой половине этой передвижной камеры находится узкая скамья, забивают в такую половинку до 20 человек, хотя рассчитано оно на 6-7 человек.

Летом здесь – хуже, чем в душегубке. Вентиляции здесь практически нет, а та, что предусмотрена в этом автозаке – её хватит разве что только для небольшого ежа. Ткнуть бы разработчиков этой душегубки в это вентиляционное отверстие подышать в этих условиях!!!
«Ходаки», это те, кто побывал в зоне более 1 раза,  рассказывают, что во время этапирования в такой автозак набивают до 60 человек! А для того, чтобы все уплотнились, на последних натравливают собак – и сразу все вмещаются. Из автозаков – стенания, вперемешку с проклятиями, а конвойные ухмыляются, приговаривая: «А говорили, не вместитесь! В тесноте, да не в обиде…».  Мда-а…

Ноябрь 1982 года. Ветер Случая

Ветер Его Величества Случая снова занёс меня в Питер. Вновь Её Величество Судьба пригнала меня в этот город, чтобы я доделал то, что должен был сделать - выполнить предназначенное мне. Как бы я не сопротивлялся в своём нежелании возвращаться в этот вечно пасмурный город, я вернулся с небольшими приключениями, ставшими знаменательными в моей дальнейшей судьбе.

Выйдя из дому холодным пасмурным утром в ноябре 1982 года, я в поезде познакомился с Генкой Д. Он тоже демобилизовался из армии, и ехал поступать в МГУ на подготовительное отделение юридического факультета, откуда я вернулся неделю назад. Расстроившись от моих впечатлений от недавней попытки стать юристом, он предложил в дальнейшем испытывать судьбу вдвоём.

Желая поступать, он рассчитывал на форму воина-афганца и на свои медали за боевые заслуги. Он не был членом КПСС, т.к. испытывал стойкое противоречие к существующей системе и к социалистической реальности. Из подготовки у него было только отличное знание устройства ручного пулемёта Калашникова и опыт в боевых действиях, и потому шансов у него не было никаких.

Мы заехали с ним ко мне в часть, где мои бывшие однополчане находились на боевом посту, в связи с трауром и неразберихой в высших эшелонах власти. Распили с ними водку из моего кейса-дипломата и двинули с Геннадием к нему домой, куда-то в деревню, аж за триста километров от города Тамбова. «Я только переоденусь, обниму мать и свою девушку  и – айда вместе», - сказал он мне.

Выйдя на трассе из рейсового автобуса, я увидел бескрайнюю холмистую даль, состоящую из беспролазно-жирной грязи и мрачных сгустков леса. От трассы змеился намёк на дорогу, по которой натружено и отчаянно карабкался чахлый трактор «Беларусь» с прицепом. В прицепе крепко, насколько это было возможно, вцепившись в борта, сидело несколько человек. Генка скорым шагом направился к этому трактору: «Пошли, а то пешком тут 10 км. Не близко…».
Через полтора часа мы докарабкались в деревню. По ходу движения трактор не останавливался: люди забирались и выбирались из трактора на ходу. Жирный чернозём так смачно и быстро всё всасывал в себя, что водитель, взявший ход предпочитал не останавливаться, из опасения надолго застрять.

Радость встречи родителей с сыном, прошедшим ад Афганистана, была сдобрена шумным деревенским застольем, накрытым с истинно русским хлебосольством и раздольем. Здесь привыкли к скромной жизни и потому от души радовались всему хорошему и приятному, а к призыву и возвращению из армии вообще на Руси относятся особо с давних времён.

Эта даль и глушь, в которой я оказался вместе с моим новоиспечённым товарищем, оставила в моей памяти ощущение глухой тоски и скучной безысходности, смешанной с деревенским укладом жизни, с которым здесь уже свыклись. На всю деревню было около 14-15 неженатых парней в возрасте от 22 и до 35 лет, которые тем и занимались, что по вечерам собирались в местном клубе и, дегустируя самогон местного производства, искали приключений: с кем-нибудь подраться; переспать с какой-нибудь одинокой вдовой, где-то за 20 км отсюда; либо переспать с соседской женой, предварительно отправив её мужика на свидание к той же вдовушке. Всё это уже не считалось здесь зазорным – так, небольшое романтическое приключение, лишний повод почесать языки местным сударушкам и повод для сальных шуток, во время очередного распития.

Девушек и молодых женщин я там вообще не наблюдал. Оказывается, сразу после окончания восьмилетки, все девицы удирали из деревни в города, потому как до десятого класса редко кто дотягивал, не забеременев от какого-нибудь местного удальца, где-нибудь на сеновале. И как результат – раннее замужество и устоявшийся уклад жизни.

Избегая такой участи, все девчонки удирали из отчего дома в большие города, пополняя армию лимитчиков, и заполняя общежития. Они навещали раз в неделю-две  родные пенаты для пополнения своей скудной общежитской продовольственной корзины. Обычно приезд этих пассий приходился на пятницу, и, после одного-двух дней гостевания они уезжали обратно, рассчитывая попасть в город к понедельнику: кому на работу, кому на учёбу.

В этот день, день их приезда, деревня преображалась: родители, ожидая приезда своих чад, усиленно готовились к этому событию и жарили-парили-варили нехитрые деревенские угощения, для отправки своим деткам в большой город. Готовилось и всё холостое мужское население: потенциальные женихи наводили лоск на свою потрёпанную внешность, насколько это было возможным.

Они тщательно парились в бане, пытаясь выгнать хмель из проспиртованного организма, брили недельную щетину, пытаясь придать своим испитым физиономиям лик невинных младенцев. Девчонки приезжали стаей, ходили по деревне минимум по три человека – чтобы отбиваться было легче от назойливых ухажеров, и также стайкой отъезжали.

Их действия, приезд и отъезд, скорее было похоже на хорошо спланированную военную операцию: отход и отступление. Им, вкусившим прелести городской жизни с коммунальными удобствами, уже не улыбалась перспектива мешать деревенскую грязь в резиновых сапогах и только тем и заниматься, как работать от зари и до зари. Деревенская жизнь тяжела и неблагодарна, некому воздать тебе за труды твои, так как работаешь для себя.

На скудную зарплату колхозника особо не развернёшься, и потому заводят подсобное хозяйство: коровок, свиней и птиц. Это всё мычит, хрюкает и кудахчет, требуя еду и ухода за ним. В благодарность за это человек получал то, за что не нужно платить деньгами – продукты питания. Вот за этими-то и дарами, которые доставались отнюдь не даром, и съезжались бывшие землепашцы и пахарки. Из-за этих же даров никто не хотел связывать свою жизнь с селом.

Проболтавшись около полутора недель  в этом укладе, я едва не спился, а Генка  уехал в город, чтобы «обняться со своей девушкой» и пропал. В конце-концов, он приехал и огорчил меня тем, что ехать-де он не может. Ну, правильно! После таких-то объятий, да и куда-то переться? В общем, занял я у него денег, так как все свои я пропил вместе с его земляками бурными ночами вникая в суть глубины души русской, и так и не разобравшись до конца в этой глубине (слишком глубоко всё – утонуть можно… в водке!), поехал в Москву. Решил, что если никуда не попаду, то буду устраиваться на работу.

Приехал в Москву под вечер, позвонил в один из ВУЗов:
- На подготовительное принимаете?
- А вы демобилизованный?
- Да!
- И вы хотите учиться в нашем ВУЗе?
- Всю жизнь только об этом и мечтал!
- Тогда мы вас обязательно ждём завтра к 11.00. У нас очень мало парней, а бывшие воины нам нужны. Только обязательно приходите!   

Окрылённый таким обнадёживающим началом я решил, что перекантуюсь до завтрашнего дня на вокзале. Приехал на Ленинградский вокзал (и чего я попёрся сюда, а не на Ярославский или Казанский вокзал?), в ресторанчике  выпил 150 граммов водки, сдобрив это дело закуской, вышел в зал ожидания, выискивая себе место, где бы можно было провести остаток ночи.
И в это самое время судьба-злодейка мне подсунула новую подлость! Подлость эта выглядела в виде снующего вдоль очереди у кассы тщедушного вида мужичка, который всем что-то предлагал. Он приближался ко мне и увидел я в его глазах большую заботу и какое-то отчаяние.

- Чего случилось-то, дядя?- Участливо поинтересовался я.
- Да, вот билет продаю. У меня тут удобный поезд образовался, а тут старый  билет. Да и денег надо бы. Да я недорого отдам, за полцены…
«Выручу мужика,- подумал я,- да и если за полцены, то потом сдам билет и немного заработаю, не помешает». А денег оставалось совсем немного. В общем, отдал я мужику пятёрку, тот скорёхонько сунул мне в руки билет и растворился в пространстве, как будто его и не было.

А я стоял посреди зала ожидания, словно громом поражённый, и переосмысливал ситуацию: на билете время отправления значилось 22.00. А на вокзальных часах было 21.58 минут! Две минуты до отправления поезда! В Ленинград! Куда я зарёкся возвращаться! Две минуты! Вот подлец, мужик! Я нервно оглянулся - где мужик? Задушу стервеца! Завтра в 11.00. меня ждут. А тут… полторы минуты до отправления. И вновь я разозлился! Играешь со мной, судьба-злодейка? Думаешь, поймала, загнала, напугала и всё? Дудки! В Питер, так в Питер! Одна минута до отправления. Я чуть ли не на ходу запрыгнул в вагон, и поезд, разгоняясь, повёз меня навстречу моей судьбе.

Снова в Ленинграде

Питер! Поезд, тихо скрипя тормозами и перестукивая колёсами на стыках рельс, медленно вползал к Московскому вокзалу. Я вышел на перрон и мрачно выдохнул про себя: «Ну, здравствуй, Ленинград! Встречай меня таким, какой я есть: на плечах лёгкая куртка, в одной руке пустой кейс-дипломат, в кармане – пять рублей денег и больше ничего! Два года назад я во многом здесь дал маху, многое было ошибкой, и я хотел убежать от этих воспоминаний, но всё шло к тому, чтобы я снова начал отсюда. Что ж, посмотрим, что мне здесь осталось доделать, что исправить, и постараюсь не повторить прежних ошибок».  С этими мыслями я зашагал к выходу в город.

Интересная мысль сейчас, спустя годы осенила меня. Раньше, в те недалёкие времена город Ленинград в народе называли – Питер. И звучало это как-то коротко и гордо – ПИТЕР! А сейчас, когда этому городу вернули его историческое название - Санкт Петербург,  народ с какой-то ностальгической грустью длинно говорит – Ленинград!

В пору, когда нас всех захлестнула волна перемен, когда все ругали, на чём свет стоит, наших руководителей, словно в отместку за всё непонятное прошлое, все бросились переименовывать города, улицы и даже страны. Когда до основания разрушили всё то, во что мы верили, что десятилетиями строили, почему-то именно этот город остался в моём сознании олицетворением нерушимости и крепости человеческих отношений. Тех отношений,  которыми наш народ отличается от всех остальных в мире.

Только в нашей стране можно встретить таких людей, которые посреди ночи всей гурьбой встают с обильного застолья, и дружно тащатся через весь город на железнодорожный вокзал, чтобы поесть пирожков, за 4 копейки. «…Нам сто пирожков. Пятьдесят здесь и пятьдесят с собой!...». И не голодные ведь! А просто так – молодость вспомнить! Или, где ещё в мире есть такие патрульные, которые бы отпустили пьяного водителя за рулём, за то, что «…понимаешь, командир, домой я… от бабы еду, отпусти, а?...». И есть ещё много-много различных и анекдотичных примеров о нашем непобедимом народе.

Сейчас на всём постсоветском пространстве появились новые суверенные государства и нас стали разъединять границы и таможенные досмотры. И иной раз скажешь чрезмерно докучливому молодому проверяющему о том, что раньше всё было по-другому.  Услышав об этом, более старший по возрасту проверяющий спросит: «Где учился?». И потом, вдвоём вспомнив о прошлом, дружески и грустно пожмём друг другу руки. Раньше бы сказали друг другу: «…Приезжай ко мне домой - чачи попьём, дыни поедим…». И приезжали, и пили-ели и не думали о том, что всё это может быть как-то по-другому. Что ВСЁ ЭТО станет по-другому…

Наше время. Размышления…

…Наконец, приезжаем в суд - там тоже тесно. Почти все стоят, пристраиваются так, как могут. Основная позиция для отдыха – сидя на корточках. По очереди. До вечера… Вечером обратно – автозак – тюрьма – «вокзальчик», длительное и томительное ожидание (когда разведут по камерам), перекличка, сидя на корточках – это по требованию сопровождающих дежурных – и, наконец, в камеру, это уже около 22.30 – 23.00 ночи! После всех этих мытарств, в камеру вваливаешься, как в родной дом! Такая всеобъемлющая радость переполняет тебя оттого, что наконец-то такой день закончился! А если вывозят подобным образом несколько раз кряду… После 10-15 выезда одно лишь упоминания о предстоящих муках низвергают самого стойкого в депрессию.

В таких условиях только стремление к воле, сила и присутствие духа могут способствовать к тому, чтобы не потерять себя как Личность, не потерять контроль над своей ситуацией, не поддаться минутной слабости и, махнув на все эти лишения рукой  согласиться с предъявленным обвинением! Со временем приходишь к мысли, и постепенно убеждаешься в том, что вся эта система продумана и создана для того, чтобы подозреваемые смирились и не оттягивали приговора суда.

Для тех, кто явно совершил преступление, для кого ясен конечный исход за содеянное, Система приготовила уже конечный пункт назначения - лагерь с определенным режимом содержания, либо иное наказание. Таких долго не возят на суды, в тюрьмах они не задерживаются - 2-3 месяца и они в ИТК.

Другое дело, если обвинение сфабриковано, либо нет убедительных доказательств, для обоснованного приговора, либо в погоне за отчётностью широкой сетью оперативных разработок попался невиновный, где за самый факт задержания  должны быть  наказаны ретивые поборники прав человеческих, и для их защиты необходимо чтобы задержанный был обвинён и осужден.

А как это сделать, если видимых фактов нет? Только «чистосердечное признание» поможет осудить обвиняемого и спасет совершившего ошибку. А добиться этого признания возможно только методом медленного «удушения», через длительное содержание и частые мучительные выезды, с последующей  деформацией  воли, духа и выдержки. В конце-концов, человек должен сдаться и принять условия, которые ему уготовила Система.

Взглядом человека, самого прошедшего через этот адов круг, могу сказать с убеждённостью: 50% дел находящихся в суде можно рассмотреть в течение короткого   времени, и большую  их часть - прекратить, ввиду несостоятельности предъявленного обвинения!!!  25% и даже более из сидящих в тюрьме по предъявленным обвинениям – сидят либо за правонарушения, либо вообще за «того парня», точнее - ни  за что!!! А правонарушение это - мелкое хулиганство, мелкая кража, бытовая ссора и т.д., что не является преступлением! За правонарушения предусмотрены меры административного взыскания.

Ноябрь 1980 года. Академия

Посчитав, что все сроки для подачи документов на учёбу просрочены, я стал восстанавливаться по месту прежней работы, откуда и призывался в армию. На второй день своего пребывания в городе, забрёл к своей старой квартирной хозяйке, у которой как-то снимал квартиру на время её отпуска. С тех пор я частенько забегал к ней и помогал в её нехитром хозяйстве, скрашивая одинокое её житие.  И вот она рекомендует мне зайти и сдать документы в лесотехническую академию, где сама работала в библиотеке, и, как она слышала, время ещё было.

- Но это же технический ВУЗ!- Воскликнул я.- А я готовился в гуманитарный, и у меня со школы проблемы с алгеброй и физикой.
- А ты попробуй, может быть, и пройдёшь,- посоветовала она.

И я, недолго поколебавшись, собрался с духом и, набравши наглости, решился идти на собеседование на следующий день. Наутро, переночевав у своих друзей в общаге, поехал в институт. Подошёл к двери деканата подготовительного отделения и, выдохнув, постучался.
О том, как я буду сдавать экзамены или собеседование, я понятия не имел, так как по знаниям был полный «ноль». Мало того, что я в школе ничего не знал, а тут ещё и вообще всё что знал, забыл. Ну, будь, что будет! Бог не выдаст, свинья не съест! Именно такая бесшабашность и раскованность в действиях меня спасало не раз во многих обстоятельствах. Вперёд, ур-ра!

«Войдите»,- послышалось за дверью. Я вошёл. Небольшой кабинет, два стола. За одним сидела девушка, лет 27-28 - методист деканата, за другим – импозантного вида мужчина, с пожилой проседью в волосах – декан, Гончаров Василий Савельевич. Между прочим, особенный это был человек! Один из единственных, кого я встречал на своём жизненном пути, про которого можно было бы сказать – настоящий джентльмен!

При встрече с женщинами, здороваясь, он всегда снимал со своей головы шляпу, несмотря на проливной дождь или иное ненастье и держал шляпу в руке, у груди, всё время разговора. И делал это так элегантно и с такой изысканностью, что снискал к себе уважение окружающих. В отличие от некоторых других, которые в присутствии женщин (и даже весьма именитых!) наоборот нахлобучивали свой головной убор на голову так глубоко, по самые уши, будто боялись замочить свою скудную шевелюру, или хотели скрыть от окружающих свою отметину на лысине.

Я объяснил цель своего визита и сел в сторонке, дожидаясь пока он, декан, освободится от своих рутинных дел. Он сильно чем-то был занят: что-то быстро писал, передавал своей методистке бумажки, что-то горячо с ней обсуждал. Марина – методистка - как я впоследствии узнал её имя, была весьма примечательной особой. Примечательность выражалось в её одежде, которая радикально отличалась от окружающих.

Она одевалась экстравагантно для того времени. Пофантазировав, придумывала фасон, либо срисовывала из журналов, затем шила и выносила на всеобщее обозрение и обсуждение продукт своего труда, нося это всё на себе. Помню, впервые именно на ней мы все увидели юбку-шорты, которую она сама и смастерила. И всем курсом мы беззастенчиво глазели на неё, то спереди, то с той стороны гадая, что же это на ней надето?...

В этот день, день моего первого знакомства с ней она была одета… не помню, в общем, точно во что, но была на ней вязаная блузка с глубоким вырезом на спине, который открывал шикарный вид на дивную талию. В процессе беседы со своим начальником, она стояла спиной ко мне, и тут я заметил её поёрзывание: она то поводила своими плечами, то тянулась кончиком авторучки, незаметно так, к какому-то месту на спине, и не доставала его.

Так бывает, когда нежданно и не вовремя нападает нервирующий сознание зуд на спине, а ты никак не можешь его достать. Я решительно прекратил её мучения. Подошёл к ней и мозолистой рукой, натренированной за два года службы в ВДВ перерубать кирпичи, смачно почесал не только то зудящее место, но и пробежался по всей дивной спине!
- Ну, как? Теперь нормально?- Невинным голосом поинтересовался я.

Остолбенев от такого хамства, Марина еле внятно поблагодарила меня за помощь. А что? Она же мучилась? Мучилась! И я ей помог! А декан, оторопев от всего этого и напрочь забыв то, чем он до этого был озабочен, пригласил меня к собеседованию.

Чётко, по-военному, я кратко рассказал о себе: родился…, …школа, …комсомол, …аэроклуб, …автомодельный кружок, …спорт, …попытка в ин.яз, потом завод, …слесарь, …вторая попытка тоже ин.яз, …училище связи, …попытка в институт транспорта, …армия, …ВДВ, …последняя попытка в МГУ на подготовительное отделение юридического факультета, и, вот я здесь, перед Вами! Хочу сюда!

Декан в изумлении всплеснул руками:
- Позвольте, а где же Ваша логика жизни? То связь, то ин. яз? А теперь сюда! Как это понимать? Может быть, Вы что то напутали? Ведь это - академия! Может быть, Вам нужно что-то другое?

Я то знаю, что мне нужно! Мне необходимо то, что может определить мою дальнейшую жизнь, а точнее, я сам не знаю чего я хочу, но сейчас мне нужно сюда, но как это объяснить ему? Не поймёт и выгонит, не приняв документов, и потому я пустился в пространственное философствование:

- Василий Савельевич! Ведь Вы же ходите в гости? А, судя по Вашему внешнему виду и облику, Вы поддерживаете  тот образ жизни, который обязывает к визитам, как делового, так и дружеского характера, который обычно происходит за гостеприимным столом?
- ?!
- Так вот,- распаляясь, продолжал я.- Когда Вы садитесь за стол и перед собой видите массу всякого рода закуски и снеди, Вы будете пробовать всё или остановитесь на чём-то одном?
- Позвольте! Как можно жизнь свою сравнивать с застольем?– Уразумев, куда я клоню, возразил он.
- Я не пытаюсь сравнить жизнь с застольем. Я говорю об ощущениях: как попробовав всё за столом, и оценив кулинарные способности хозяйки, так и в жизни опробовав многое, и многому научившись, можно будет сказать, что жизнь удалась. Главное не злоупотреблять как едой, так и спиртным. Всего должно быть в меру!
Хмыкнув и поведя плечами, декан дал мне «бегунок»:
- Это - Вам на собеседование по математике и физике. Подготовьтесь и сдавайте. Времени у Вас ограниченно – три-четыре дня. Чем быстрее сдадите собеседование, тем больше шансов на зачисление.

И добавил, с интересом взглянув на меня:
- Вы же готовились по гуманитарным предметам? Посмотрим, КАК Вы сдадите собеседование, посмотрим, ЧЕМУ Вы уже научились…

Выяснив, где и когда я буду сдавать эти мини-экзамены, я ушёл к друзьям в общагу готовиться к завтрашнему дню. А чего тянуть? Всё равно ничего не знаю! И ни за три дня, ни за триста, не выучу то, что упустил за последние годы в школе, а сейчас после армии, так и вообще  обо всём забыл! Завтра пойду и буду держать экзамен перед своей судьбой-злодейкой! Ну, что, ждёшь, хихикаешь, как же я завтра выдержу? Посмотрим! Бог не выдаст, свинья не съест. Урра-а!...

Ноябрь 1980 года. Собеседование

На утро я собрался на собеседование. Друг Юрка Сапунков, у которого я остановился на временное проживание, тепло и бодро напутствовал меня: «Ни дна тебе, ни покрышки!». Мы раньше вместе учились в училище связи, он к тому времени уже отслужил, и мы вместе прожили год в общаге, он же провожал меня в армию.

Всю ночь я листал «Курс физики» Пёрышкина, и, поняв безнадёжность этого мероприятия, уснул, оставив всё на волю Бога. Ввиду отсутствия карманного справочника, пригодного для списывания под носом у преподавателя, захватил с собой объёмный первый том «Курса физики» Пёрышкина (все три тома я бы не утащил – спрятать некуда!).

В академии у нужной мне аудитории обнаружил томящееся в ожидании грузное тело - ещё один дембель.
- Вова,- представился он.- Что делать, опоздали уже,- робко произнёс он.
- Ты чё ни разу на гауптвахте не был? Хвост пистолетом и – вперёд! Урра!- Тихо гикнул я и постучался в аудиторию.

Там шла контрольная. Группа – одни девчонки. Мы доложились – на собеседование. Гелия Александровна, преподаватель по физике, дала нам по листочку, участливо спросила о том, как служилось, и сказала чтобы написали всё что знаем, или помним: мне первый закон Ньютона, Вовке – второй. Усадила нас впереди аудитории у стены, спиной ко всем, видимо, чтобы не видеть, как мы списываем.

…А я рассчитывал, что присяду к какой-нибудь студенточке и выжму из неё что-нибудь по теме! Может быть, кто-нибудь сможет, ну, хоть что-то подсказать, а? Я в тоскливой озабоченности оглянулся, и… поймал на себе несколько кокетливо-заинтересованных взоров… Чё вытаращились? Работать надо! Чё ты там моргаешь, а?  А ты чего глазки строишь? Не до тебя сейчас, дура! Здесь судьба моя решается, а тут вы все со своими глазками, понимаешь…
Переведя взгляд на рабочее место, я обнаружил, что Вован времени даром не терял: из небольшого карманного справочника по физике он шустро что-то переписывал и пока я глазел и восхвалял прекрасную половину человечества (ну, мысленно, там, разговаривал с ними!), он уже накатал пол листа! Во, орёл! Ну, даёшь! Дай справочник посмотреть!

Вован захныкал, что он ему самому нужен, что и времени мало осталось и т.д.  Ах, ты, жИла! Я посмотрел на свой листок, где, по сравнению с Вовкиным сочинением, сиротливо сжались три слова посередине листа: «Первый з-н Ньютона» и зло крякнув от усилия, вытащил из-за пояса джинс огромный том Пёрышкина. Гелия Александровна внимательно следила за моими действиями.

Застигнутый врасплох, я с печалью в голосе произнёс:
- Товарищ в госпитале подарил на память. Сказал, мол, вдруг пригодится!- И нахально стал листать страницы.

А что делать? Времени осталось уже совсем мало, и пока вроде не выгоняют. Та-а-ак! Первый закон Ньютона…  та-а-ак... О-го! Ё-моё! Не-е-ет! Даже если и спишу, то ни в жисть  не смогу повторить всю эту белиберду. А врать… врать-то смогу, но не до такой же степени! Я мрачно отодвинул на край стола бесполезный том Пёрышкина, и стал ждать окончания этой трагедии.

- Ну, кто готов?- Грозным гласом прервала мои измышления Гелия Александровна.
- Я!- Решительно вызвался я.
- Присаживайтесь! Та-ак! Что вы тут написали?- Гелия Александровна осмотрела чистый лист сначала с одной, потом с другой стороны, очень внимательно изучила запись из трёх слов посредине листа: «Первый з-н Ньютона», а затем пронзительно так, посмотрела на меня.

Чё делать-то? Импровизировать! И я начал, и меня понесло… Писать-де я не могу, так как в армии обучали стрелять и убивать возможных врагов нашего социалистического Отечества, и от частых стрельб, указательный палец от мозолей скрючило… Вот он, палец, видите? Нужно время, чтобы всё залечилось… и сознание, чтобы в порядок пришло, а то по ночам вскакиваю т.к. во сне в атаку иду… а так, в общем, я нормальный. И про Ньютона Исаака всё наизусть помню…, труды по математике там…, бином Ньютона…, по физике три закона… первый, второй и третий там…, яблоко на голову упало… эм-же-аш! Я помню, видите?…Ну, там, потом помер как все нормальные люди, а всё человечество до сих пор скорбит и славит его, значит… Вот! И я склоняю голову перед его гением и талантом, как и весь прогрессивный мир!

…Аудитория замерла, слушая моё трагично-возвышенное повествование. Я в безнадёге оглянулся и увидел широко раскрытые глаза студенток, в которых я читал восхищение, видимо, памяти великого Исаака Ньютона… и - приговор себе!  Гелия Александровна торжественно молчала и вдруг, широко улыбнувшись, сказала:

- Ну, прирождённый студент! Заливаешь с таким серьёзным видом и даже не моргнёшь! Ты хоть улыбнись-то!- Мне ничего не оставалось делать, и я скромно потупил свой наглый взор.
Потом она проверила меня на сообразительность, ну, там, совсем тупой, или только чуть-чуть. Оказалось, что надежда  у меня была и Гелия Ивановна, вытирая  выступившие слёзы на глазах от смеха, произнесла:

- Давно так не смеялась! Я была бы очень рада видеть вас в числе студентов нашего ВУЗа. Но всё зависит только от вас самих. Да и сейчас у вас будет математика, а там…, там строгая преподавательница. Ну, будем, надеется, что у вас всё будет благополучно. Если поступите, найдите меня и известите. Хотелось бы знать, как у вас всё сложится,- с этими словами она поставила в моём «бегунке» достаточный уровень, что равносильно «четвёрке» и я, удовлетворённый оценкой, вышел из аудитории.

Выходя, услышал, как Вован бодрым голосом начал рассказывать о биографии Исаака Ньютона, но Гелия Александровна прервала его: «Не-ет, дорогой! Я уже всё это слышала, надо было быть первым. Расскажи-ка мне что-нибудь новое…». Битый час мне пришлось ждать его в коридоре т.к. на следующее собеседование мы должны были идти вдвоём. Вовка вышел весь мокрый от пота, как из бани.

- Есть, порядок! Но кровя-а попила…

Дрожащими руками он прикурил, и мы пошли на математику. По дороге я молчал и не разговаривал с ним – держал характер против его жлобства, а он молча терпел, понимая причину моей отчуждённости. Пришли. Вошли в аудиторию. Тоже контрольная. Тоже одни девчонки. Все они что-то быстро и озабоченно писали. И мёртвая тишина! Молчаливая и строгая с виду училка. Она молча подошла к нам, взглянула на наши «бегунки», дала каждому из нас по листку с заданием и усадила на «камчатке», но, не упуская нас из поля зрения.

Всё! Амба! Никаких дискуссий, никаких разговоров! Ни о Лобачевском, ни о Пифагоре! Только стриптиз из голых цифр на листке бумаги. На листке было несколько примеров-задач на вычисление. Делать нечего надо считать-писать, как и все остальные. Уравнения, сложения, вычитания и дроби… Дроби!  В одном из примеров был фрагмент со сложением простых дробей.

Я что-то помнил об общем знаменателе, но что конкретно нужно было сделать – напрочь забыл. Там было что-то вроде такого: …1/2 + 1/3… Не  вспомнив ничего путного, я перевёл эти числа в десятичную дробь и получил 0,5 и 0,33, соответственно. Сложил и получил 0,8 или 4/5… (вместо 5/6!!!). Довольный своей сообразительностью, творчествовал далее, как вдруг над собой услышал возмущённое восклицание:

- Эт-то что такое! И вы с такими знаниями хотите поступать в нашу академию? Во-он отсюда!
Я стоял, понурив голову, ничего путного в голову не лезло, и уж собрался, было идти к выходу, как тут Вован отчубучил такое, что своим поступком навечно вписался золотыми буквами в страницы анекдотов о студенчестве. С криком, точнее с отчаянным воплем:

- Тётенька, учительница!- Он упал на колени и, просяще протянув к ней свои руки, пополз в её сторону.

Часто семеня коленками по полу, срывающимся басом он громко причитал при этом:
- Тётенька-а! Мы будем учиться! Честно-честно, будем учиться! Только поставьте нам достаточный уровень. ПОЖАЛУЙСТА!

Аудитория ахнула, а Елена Константиновна, строгая училка, окаменела от этой сцены. В этот момент я также стал приподнимать полы своих джинс и наклонился вперёд, чтобы повторить подвиг Вовки и пасть ниц пред ней. Елена Константиновна увидев мои движения, остекленело повернула ко мне голову, и слабо выкрикнула:

- Не надо! Я поставлю вам достаточный уровень. Дайте ваши «бегунки»!
Невидящим взором она взяла наши «бегунки», расписалась и, зачарованно глядя на нас, плавно отошла в сторону, пропуская к выходу. Честно говоря, я сам был шокирован всем увиденным, и находился в каком-то состоянии транса. Мы вышли на улицу и молча закурили.

- Ты чего это учудил?- Поинтересовался я у Вована.
- А хрен его знает! Сам не понял, как это у меня вышло,- дрожащим голосом выпалил он.- Как увидел, как она тебя, и подумал - всё, баста! И тут ка-ак бухнулся на колени… Ужас! Как это я?...

Я взглянул на него: «бегунки» были у нас на руках. Полный ажур, как говорится. Мы уже почти студенты! И, вспоминая в деталях всю эту сцену, дико захохотал. Сначала сам, а затем и нервно захохотал этот ползун. Мы хохотали без остановки и шли в деканат сдавать «бегунки». «…Мы всё сдали за один день! - …Вместо трёх-четырёх! - …Ха-ха-ха!... - …а ты стоишь как пень, а я как бухнусь на колени… А ты…! А я…!»

Это был истерический смех – разрядка организма после мощной стрессовой ситуации… Декан подготовительного отделения с удивлением взирал на наши «бегунки» и не мог понять, отчего мы были столь взбудоражены. Мы были приняты кандидатами на зачисление. Если кто-то за контрольный период времени не выдержит, то самый достойный и успешный займёт его место. А постоянных слушателей подготовительного отделения на нашем факультете – 20. И было нас таких желающих, как я и Вовка - 16 человек. Прошли это конкурсное испытание всего трое, и я в том числе. Но это чуть позже, а сейчас я имел допуск к занятиям, получил койко-место в общежитии и был полон решимости к дальнейшей борьбе.

Год спустя, я в институте столкнулся нос к носу с Еленой Константиновной. «Помните меня, Елена Константиновна?»- Обратился я к ней. Она в недоумении оглядела меня, не распознавая в элегантно одетом студенте того самого обалдуя абитуриента-дембеля. «1/2 + 1/3»,- напомнил я ей. Она всплеснула руками и поинтересовалась о моих успехах,  вспомнила о товарище-ползуне. А он не выдержал, не смог. Или не захотел.

- …А ведь обещал! И ещё как обещал!- Заметила Елена Константиновна…
Эх, Вовка-Вован! Где ты? Как ты? Ты так трагично тогда вымолил себе и мне пощады – не казнить, помиловать!  Всё ли у тебя ладно?...

Наше время. Размышления…

В следственный изолятор ГУВД г. Алматы ежедневно заезжает 15-20 человек – лица, задержанные за различные преступления и подозреваемые в совершении преступлений. Помимо этого в каждую пятницу из областных изоляторов и судов в тюрьму завозят в среднем не менее 50-60 человек, из них вновь задержанных в среднем - половина, остальные со следственных действий и из районных судов.

Из несложных подсчётов получается, что  еженедельно заключается под арест около 150 человек, за год, получается, от 5 000 и до 7 000 человек. Из 100% содержащихся под арестом почти половина (35-40%), так называемый «постоянный контингент» - «ходаки», как их называют в народе. Категория людей, которые однажды уже попав в эту систему, более не покидающие её по тем или иным причинам. Остальные 60-65% - это впервые попавшие в эти обстоятельства. Из них:

-5-10% лица, совершившие тяжкие преступления против личности (убийства, тяжкие телесные повреждения, изнасилования);
-10-15% лица, совершившие прочие тяжкие преступления – грабёж, разбой, угон автотранспорта, хищения в особо крупных размерах, мошенничество;
-25–20 %  преступления за наркотики;
-10-15% мелкие правонарушения (мелкие кражи, бытовые ссоры и т. д.);
-10-5% - случайные и невиновные люди! И в большинстве своём это молодёжь.

Не сложно подсчитать, что в год от 300 до 700 человек СЛУЧАЙНО, волею обстоятельств попадают в исправительную систему. А если учесть мелких правонарушителей, то это число возрастёт на 1000 человек и возможно более! И как сложится их дальнейшая судьба одному лишь Богу известно…! Эта статистика из личных наблюдений и только по городу Алматы. А что происходит в целом по стране? Сколько их, невиновных, каждый год попадает в такие ситуации? Сотни? Тысячи? Сколько тысяч?  И в большинстве своём - совершенно молодые люди!

Молодёжь, попадающая в подобную ситуацию, в основе своей приезжие из областных и районных регионов. А попадают они в эти обстоятельства, потому что в первые минуты, в самом начале появившихся проблем, рядом не оказалось людей, которые бы с участием отнеслись к нему и оказали бы действенную практическую помощь, в виде правового сопровождения, которое бы обеспечило соблюдение правовых норм и процедур.

И этому существующему положению есть вполне обоснованные доказательства, и перечислять их – только время тратить: примеров более чем достаточно. А если пофантазировать в вычислениях, то получается, что в целом по Казахстану невиновных и с мелкими правонарушениями ежегодно попадают в исправительную систему около 10;000 человек! ЕЖЕГОДНО!

Но кто об этом знает? Кто осмелится противостоять существующей практике и постарается оправдать невиновных и мелких нарушителей Уголовного кодекса?  Есть ответ? Нет ответа! И потому происходит переполнение тюрем. Видимо кому-то это выгодно: дескать, смотрите как много у нас преступников, просто девать некуда. Нужны меры по укреплению правопорядка и т.д.

А пока идёт по инстанциям эта вялая дискуссия, здесь страдают люди! Из-за перенаселённости санитария не отвечает никаким нормам. Воздуха в камере катастрофически не хватает. Здесь даже мухи не живут. Если и залетит через «решку» (решётка) какая-нибудь шальная муха, то через пару секунд тут же вылетит обратно...

1982 – 1983 гг. Времена…

Конец 1982 года и начало 1983 года. Чем было примечательно это время? Я запомнил это время бурным потоком студенческой жизни и буйной общаговской кутерьмой. Конец 1982 года был ознаменован тем, что наконец-то нас всех навсегда оставил «…наш дарагой и любимый…» Л.И. Брежнев. И наконец-то все мы были освобождены от несчастья лицезреть его маразматические выступления со смачными поцелуями.

Также этот период ознаменовался тем, что на нашу застойную эстраду ворвался Юрий Антонов с группой «Аракс». А потом всю эстраду заполонили раннее никому неизвестные итальянцы. И с песнями Юрия Антонова и популярных итальянцев засыпали и просыпались не только все влюблённые, но и все остальные трудящиеся нашей необъятной страны.

А на смену маразматику Брежневу, тихо пришёл бывший председатель КГБ СССР Юрий Андропов. Его умное и жёсткое лицо не пестрело на экранах телевизоров, речи его не надоедали длинной заунывностью. Появилась дешёвая водка, которую в народе везде и одновременно прозвали «Андроповкой».

Началась активная борьба с разгильдяйством и тунеядством, и ретивые подхалимы, в желании показать свое рвение, организовали новый беспредел. Неожиданно в магазинах, в кинотеатрах стали организовываться облавы: закрывались все двери, включался свет и в помещение входили хмурые дяди и тёти с повязками на рукавах и начинали проверять документы.

«…Имя, фамилия, место работы? Почему в рабочее время находитесь здесь?»... Истошный вскрик: «Обла-ава-а!!»- Стал обычным в те времена, и мне жутко напоминал фрагменты из фильмов, где показывали, как во время второй мировой войны фашисты устраивали такие же облавы, и народ в панике так же и кричал и разбегался, кто куда может. Разве что только сейчас не расстреливали…

Однажды я опрометчиво пошутил, обратившись к такому проверяющему: «Гестапо? Наконец-то вернулись! Готов к сотрудничеству!». Меня тут же отволокли в какой-то кабинет, где  провели беседу, которая шокировала меня на долгие годы. Через полчаса в комнату вошел ничем непримечательный дядя, и монотонным голосом прочитал из какой-то папки всю мою биографию, все мои диссидентские высказывания, всё и все моменты, где я был уличён как личность, представляющая социальную опасность для нашего социалистического общества! И только учитывая мою молодость и больную мать… Я пообещал, что больше ТАК не буду поступать, что исправлюсь и т. д.  Я то думал, что это активничают добровольцы-дружинники с заводов там всяких. А это, оказывается… КГБ-то не дремлет!
 
Многих в то время поувольняли с рабочих мест, высвобождая место для борзых и ретивых. Образовался и активизировался в то время ОКОД – объединенная комсомольская оперативная дружина - костяк будущего ОМОНа. Тот правовой беспредел, свидетелями и очевидцами которого мы сегодня стали, был зарождён той самой дружиной: во время рейда по укреплению правопорядка ОКОДовцы хватали всех подряд, независимо от возраста и чина, если кто-то вызывал какое-то подозрение или был мало-мальски выпивши. Пьяных и выпивших вытаскивали из такси и общественного транспорта, врывались в квартиры, где проводилось какое-либо застолье, хватали и приводили в штаб, где составлялся протокол о задержании, затем копия отправлялась на работу.

Последствия для задержанных были весьма печальные. А за каждого задержанного - призовые очки, а если за месяц ПЛАН по задержанию не выполнялся – штрафные очки. «Палочная» система, плотно прижившаяся в органах правопорядка, существующая и поныне во всех органах МВД, на всём постсоветском пространстве. За выполнение плана по задержанию – премия в конце месяца. Премия – наручные часы с монограммой от начальника местного РОВД!
Но, несмотря на все перегибы, в воздухе чувствовался ветер перемен: на кухнях диссиденты стали громче говорить о существующих несоответствиях в идеологии марксистко-ленинского учения. В открытой продаже стали появляться сборники стихов Мандельштама, Пастернака и Ахматовой, которые раньше были запрещены к продаже. А в Прибалтике стали отпускать товары и продукты только тем, кто имел местную прописку.

Один командированный узбек, как-то едва не помер голодной смертью, пока ехал через всю Прибалтику: никто в магазинах не отпускал ему продуктов. И только благодаря сердобольному русскоговорящему населению ему удалось выбраться из Прибалтики и благополучно добраться до родных мест. Там он горячо выражался в адрес холоднокровных прибалтов, и сожалел о том, что сейчас не 1945 год, и что он не на танке Т-34 или ИС ...
А в Афганистане продолжали гибнуть пацаны, неизвестно за что и за кого. И тот миф об интернациональной помощи уже начинал рассеиваться в сознании народа. Появились первые митингующие, или точнее, протестующие против войны и человеческих потерь. Женщины в трауре держали в руках фотографии своих погибших сыновей и мужей, и молчаливо стояли на улице посреди людского потока, взывая к миру о своём горе.

Это было время, когда люди стали на себе испытывать безразличие государства к судьбам своих граждан. Это было время, когда стал формироваться тот детонирующий заряд, который чуть позже взорвал всё противоречие и ложь, которое копилось в нашем обществе многие годы. До перестройки, до полного развала СССР и крушения всех устоев и границ, оставались считанные годы…

…А мы жили в общаге, учили-зубрили и грызли гранит науки, успевая между делом бегать на свидания и по полной программе раскручивали студенческое житие…

Наше время. Размышления…

…А здесь, заключённые как могут поддерживают чистоту и порядок, создают какой-то уют в своей камере. Шьют незамысловатые занавески, рисуют картины и панно из сподручных материалов, но это до первого «шмона» (обыск). И вроде бы можно было обыскать камеру просто в поисках каких-то запрещённых вещей, но «менты» с каким-то ожесточённым удовольствием рвут занавески, коврики, одежду, матрацы и прочее, выбрасывая всё на продол (коридор).

И для того, чтобы вся эта грязь, вся эта действительность не всплыла на обозрение общественности, создается миф о подлом, грязном, ужасающем мире зеков. И пишут о том, что тюрьма, зона – это, мол, страшно, это ужасно, что хотя эти условия проживания  и ненормальные, но в меру справедливые. Да! Это где-то так. Да! Здесь плохо! Да! Условия содержания тут невыносимые! Но, более невыносимо осознавать то, что многое можно исправить, но не исправляется, а наоборот, всемерно поддерживается Системой. Системой по истреблению человека как личности.

Здесь всё построено на том, чтобы сломать твоё сопротивление, независимо от того, преступник ты или нет. Раз попал сюда, то надо всё сделать так, чтобы отсюда ты уже не вышел, а поехал по этапу! Говорят, что где-то в  подвалах ГУВД г.Алматы перед камерой предварительного заключения на стене красуется плакат, с выражением Ф.Э. Дзержинского: «…если Вас не посадили, то это не Ваша заслуга, а наша недоработка…». После этого плаката, у всех задержанных остаётся жуткий осадок от безысходности. Ладно, понятно, что если ты преступник, а если нет? Если ты случайно попал в какой-то переплёт? Тогда жди «доработки»…

При существующем положении вещей никто не защищён от правового беспредела: любой из нас уже завтра может оказаться за решёткой по какому-нибудь заявлению или стечению обстоятельств. Украл паренёк стакан семечек – в тюрьму его! Недовесил продавец кому-то полкило арбуза, тот в сердцах трахнул по этому арбузу – в тюрьму его! Пришёл ты к должнику за долгом, а он вызывает полицию или КНБ, результат – в тюрьму за вымогательство и т. д.

При мне, одному безобидному с вида человеку, дали 4 года строгого режима за яйца! И он их не крал!… «Просто сказал гусихе «кыш» и она соскочила с насиживаемых яиц. Вот за это!…»- Говорил нам он ошалело, находясь в шоковом состоянии после приговора. А ведь он пришел к должнику и в качестве компенсации за образованный долг хотел забрать гусями. Не забрал. Пожалел. Вот так…

1 декабря 1982 года. Студенчество.

…Я опоздал! Беспощадно проспал и опаздывал на самое первое занятие, самую первую пару в свой первый день занятий! Я ещё не устроился в студенческое общежитие и до сих пор проживал у Юрки, а добираться от него можно было только на нудно тарахтящем трамвае. Когда вошёл в учебный корпус, то уже опаздывал на 15 минут. К удивлению у дверей аудитории увидел Вову-ползуна!

- Ты что, тоже проспал?
- Да, блин! Пока добрался…Что делать будем? Неудобно, всё-таки первая пара,- забубнил Вова.
- Что делать, что делать? Ты что, на «гауптвахте» ни разу не был? Хвост пистолетом, и впер-рёд! Урря!- Тихо рявкнул  я, и, постучавшись, открыл дверь.

Первой парой был урок русского языка, и при нашем появлении тридцать четыре головы одновременно повернулись в нашу сторону. Всё неизвестные рожи, так как ни с кем познакомиться не успели. Вижу по неуловимым признакам, что подавляющее большинство – дембеля, и все так пристально и заинтересованно смотрят на нас. Слишком заинтересованно!...

Вовка топтался за моей спиной, стараясь стать ростом ниже меня, чтобы удобнее было спрятаться за мной. Посреди аудитории стояла миловидная женщина, с журналом в руках, и строго смотрела на нас.

- Это что такое, а? Первое занятие, а вы опаздываете! И с такой дисциплиной вы собираетесь учиться в академии?- Гневно молвила она.

А в глазах её я уловил каких-то бесиков – она смеялась! Может чё смешное было тут до нас? Но тогда почему остальные не смеются, и так внимательно зырят на нас?
- Дак, это,- начал было оправдываться я, и брякнул первое попавшее на ум,- однополчанина тут встретил…

Дружный хохот тридцати четырёх  глоток бывших бойцов Вооружённых Сил СССР остановил моё трогательное повествование. Смеялась и Идушка – наша несравненная Середнякова Ида Исаевна. Она так заразительно смеялась вместе с остальными хохотунами, что я аж растерялся! Но всеобщее веселье разобрало и меня, и я разоткровенничался:

- А если честно, то я проспал. Далеко живу, а в общежитие пока не устроился…

Ида Исаевна смеясь, махнула рукой, мол, не томи душу, проходи! Мы сели, поздоровались с близ сидящими, и все кто мог до меня дотянуться, бодро трепали меня по плечу, приговаривая: «Молодец! Не подвёл!». Почему молодец? В чём не подвёл?... Только некоторое время спустя, я понял причину всего происходящего.

Оказывается, мы с Вованом были самыми последними и нас не успели внести в общий список. Ввиду этого в журнале нас не было, а Ида Исаевна, придя на урок и проведя перекличку, увидела, что все по списку присутствуют на месте. Отчего немного удивилась, и, скажем так, расстроилась от нарушения традиций. Многие годы первый  урок – её, и обычно на первую пару обязательно кто-нибудь, да и опоздает. И обязательно, опоздавший начнёт рассказывать душещипательную историю о встрече с бывшими однополчанами. А в этот раз она посчитала, что эта традиция, наконец-то, будет нарушена. Но её надеждам не было суждено сбыться, так как мы с Вовкой эту традицию поддержали.

Вот так со смехом я начал свою учёбу, и вот так я познакомился с нашей незабываемой и несравненной Идой Исаевной. Несравненной, потому что в свои «под пятьдесят» она выглядела на 28-30 лет, а в зиму, облачившись в модную дублёнку и кокетливую шапочку, сводила с ума некоторых мальчишек, которые ей давали от силы 24-25 лет.

Я помню, что как-то Сашка Е. – также бывший дембель,  упал на спину и сучил в воздухе ногами, изображая езду на велосипеде, когда услышал, как один парнишка-первокурсник слёзно просил меня познакомить «...с той девушкой, с которой я разговаривал у почты…». Я долго не мог взять в толк про кого он говорит, а когда понял, то упал на пол. От хохота. Потом вошёл Сашка и проявил интерес к моей позе. И потом тоже свалился в изнеможении от жалости к несостоявшемуся ухажёру. Тот нам не поверил, а когда сам всё узнал, тайно проследив за Идой Исаевной, то надолго замкнулся в себе.

***
В общаге я поселился с Ромкой П. Он имел фамилию, созвучной фамилии знаменитого разбойника и грабителя, терроризировавшего горожан Ленинграда на заре становления Советской власти. Правда, в родственной связи с ним Ромка не признавался. Нам на двоих дали огромную пятиместную комнату, в крайне запущенном состоянии и, ввиду этого, никто не желал в неё заселяться. Комендант общежития, ухмыльнувшись, привёл нас к этой комнате и стал наблюдать за нашей реакцией. Нашему взору предстала разбитая, давно никем не обжитая комната, три стены которой когда-то очень давно были выкрашены в жёлтый цвет, а одна в малиновый.

- Почему не наоборот?- Попытался поумничать я, спросив у коменданта.
- Возьми и выкраси, как самому захочется,- с нежностью в голосе ответил он.
- Наверное, померли неожиданно,- задумчиво произнёс Ромка.
- Кто помер?- Не понял юмора комендант.
- Ну, те, кто красил,- поддержал я Ромку.- Наверное, чума была?

Ожидавший какой-то иной реакции комендант что-то буркнул, бросил нам ключи и ушёл восвояси. А мы с Ромкой стали обживаться. Засучив рукава, вымыли всё, выскоблили осколками стекла паркет и затем натёрли его мастикой, как тому были научены в армии, обставились мебелью и эта комната на долгие два года, стала самой родной, самым близким пристанищем и не только нам, но и многим-многим другим. Здесь было отмечено неисчислимое количество дней рождений и прочих торжеств. Было сыграно несколько студенческих свадеб и чего только не было!

Мы разделили комнату пополам и заимели отдельное спальное помещение, выставив кровати в два яруса, для экономии пространства (новинка в те времена), и заимели небольшую и очень уютную кухню-столовую, ничего подобного в общежитии ни у кого не было. Прописали к себе в комнату ещё трёх ленинградцев, кто не нуждался в жилье – это чтобы к нам никого более не подселили и зажили в студенческой суете.

С Ромкой мы познакомились в деканате, где брали направление в общежитие. Мне в нём импонировало то, что его ни в чём не пришлось уговаривать. Он сам по своей натуре был весьма щепетилен к порядку и, без лишних слов, засучив рукава, взялся за благоустройство комнаты. Щепетильность его иной раз переходила разумные нормы: в армии, как он рассказывал, по сигналу «Сбор по тревоге», он мешкал при одевании сапог, выясняя, какая у него в руках портянка – правая или левая, чем сводил с ума отцов-командиров.

А во мне ему импонировала принципиальное отношение к справедливости. Он раньше не только не встречал корейцев, но и никогда не слышал о таком народе, вследствие чего он думал расселиться со мной попозже, но после первого же случая, когда нам пришлось войти в конфликт со старшекурсниками, зауважал меня, а в дальнейшем во всём поддерживал. Жизнь в общаге имело свой уклад, и здесь, как и в армии, заправляли старшекурсники, но мы-то были дембеля и не позволили погонять собой каким-то «пиджакам», которые ещё «пороху не нюхали»!

Старшекурсники, во главе с председателем студсовета общежития, попытались «припахать» нас, «ПОшников»: О! молодая смена! Ну-ка, подежурьте вместо нас!... Ага! Щас! Только шнурки погладим!... Ты чё Павку Корчагина во мне признал, что ли? Смена, понимаешь, пришла. …Ну и что, что по возрасту старше! Кто ж виноват в этом твоём несчастье? Почему несчастье? Ну, раньше родился, раньше помрёшь! Почему? Старый ты уже, понимаешь? В морг пора, с такими понятиями! Ноги не болят? Нет? Тогда ходы туды, откуда притопал, а то я человек негордый и могу отнести тебя куда подальше! Куда? Да хотя бы туда, откуда ты родился! (!!!) Да откуда я знаю где ты родился? Я сказал совсем про другое, не понял? Не шумите ребята, а то я нервный, немного контуженный и когда «замыкаю», то за штык-нож хватаюсь!...

Для убедительности во дворе, днями позже, демонстративно рубанул ребром ладони несколько кирпичей, которые натренировался раскалывать в армии от безделья. А мы с Ромкой, после данного отпора старшекурсникам, посидели, пообщались и в дальнейшем сдружились на долгие года. 

Ах, Рома-Рома! Сколько дней и ночей мы с тобой провели, корпя над учебниками и чертежами! Сколько было выпито водки и «Агдама», во время «снятия стресса»! «Агдамом» как дам - и всё в порядке! Помнишь, друг?...

***
Начало учёбы на подготовительном отделении ознаменовалось для меня осознанием страшной действительности: я ничего не знал и ничего не понимал! Я сидел на занятиях, что-то писал, пытаясь хоть что-нибудь понять, и ничего не мог с собой поделать. Самым страшным предметом была математика, вела его у нас Дубинина Виолета Николаевна. С румянцем на щеках, она буквально врывалась в аудиторию, секунд за двадцать до звонка. Отдышавшись, словно после пробежки, она вставала у доски и бодрым голосом с блеском в глазах, начинала вести урок.

Причину её румянца мы узнали чуть позже. Она перенесла инфаркт, и по совету врачей ей необходимо было вести активный образ жизни, и она стала заниматься бегом. А чтобы это не отражалось на рабочем времени, она стала бегать на работу! Надев кеды, в пальто или костюме (!!!), во все времена года и в любую непогоду она неслась на работу, обгоняя медленно ползущий и битком набитый пассажирами общественный транспорт и едущих в нём студентов. Они с ужасом смотрели ей вначале в глаза, когда она догоняла их транспорт, а потом вослед, когда она мчалась вперёд. И все знали, что на занятия уже опоздали, и им от неё не будет пощады, если она их узрела в транспорте.

А зрение у неё было отличное. Это выражалось не только в том, что по пути на работу она замечала в окнах проезжающего общественного транспорта всех едущих и опаздывающих студентов, но и в том, что на её экзаменах и контрольных практически невозможно было воспользоваться «шпаргалкой». Она мгновенно подскакивала, выхватывала «шпаргалку» и выпроваживала с экзамена, или с контрольной несчастного студента.

Весь её путь был ею выверен до секунды. Она была беспощадна ко всем и безжалостно казнила каждого, кто по её мнению этого заслуживал. С особым удовольствием она ставила двойки мне, отмечая, что неучам не место в таком солидном ВУЗе. Однажды, она уж очень конкретно высказалась в мой адрес, напомнив мой опыт с дробями при собеседовании, и дополнила, что у неё я ничего не вымолю. Вован после этого сразу сник и перестал посещать занятия, но меня её откровенное предупреждение разозлило! Ну, неужели я такой безнадёжный? Посмотрим!

Я составил для себя режимный график и строго стал жить по нему: подъём в 6.00., зарядка, пробежка, холодное обливание. Затем завтрак, мытьё посуды, лёгкое занятие по текущим предметам и темам, потом поднимаю Ромку, к его неудовольствию, кормлю его – и на занятия. После занятий – час на отдых, час на спорт, час на хозяйственные дела, и до 23.00. (не позже!) нагонять упущенное. За две недели такого режима я нагнал очень много, но оставались «хвосты». Зачёты по 5 темам и несколько контрольных (это всё по математике).

Немыслимое количество долгов! Все считали мои потуги бесполезными. На носу генеральная контрольная, после которой все неудачники не будут допущены к последующим занятиям – сессия! Ромка с сожалением смотрел на мои старания – он также был кандидатом на зачисление, но у него были видимые успехи, и вопрос о его зачислении был, в принципе, ясен для всех.

Но я не сдавался. Не на того напали! Выкручусь! И я стал «выкручиваться». С начала своей усиленной подготовки я сделал упор на решение практических задач, оставив теоретическую напоследок. Из теоретических заданий было пять тем, которые мне необходимо было сдать Виолете Николаевне и ещё десять контрольных!

Я приготовил пять листов, вначале каждого из них расписал по теме, оставив небольшое расстояние для решения контрольных. Расписывал я, черкая-перечёркивая в некоторых местах, как будто думал, ошибался. Все пять листов аккуратно рассовал в рукавах пиджака и пошёл на штурм, на генеральную контрольную.

Эта контрольная длилась четыре часа, и в задании было восемь задач и примеров по алгебре, и две по тригонометрии. Но по тригонометрии нам прочитали только одну лекцию, и ввиду этого Виолета Николаевна разрешила их не решать. Но я, и ещё несколько человек, не были допущены к этой контрольной, ввиду имевшихся долгов. Тогда я предложил Виолете Николаевне сделку. Я ей сказал, что за эти четыре часа постараюсь не только сдать все свои долги, но и решить саму контрольную!

- И вы хотите не только нагнать то, что упустили за весь семестр, но и ещё набрались наглости заявить мне, что можете написать и саму контрольную?- Возмущённо спросила Виолета Николаевна.

- Но Вы же ничего не теряете, а если я не успею написать контрольную, то я просто встану и уйду. В этом случае, хоть долгов у меня не будет,- уговаривал я.
- Пробуйте, - сказала она, и дала мне первое задание – какую-то тему из моего долга.

Если бы она что-то написала собственноручно на листке, то вся моя афера не состоялась бы… Я бодро начал писать, черкая-перечёркивая что-то на листке, Виолета Николаевна бегло глянула мне через плечо и пошла по рядам, контролировать ход процесса. Я тут же вытащил нужный мне лист, и на пустом месте стал решать долговые контрольные задачи, которые также она мне дала.

- Готово!- Воскликнул я, пока она обошла половину аудитории.

Она с удивлением вернулась ко мне, забрала листок и стала просматривать, по ходу дав другое задание. Я опять рьяно взялся писать на новом чистом листе, и как только она отошла, снова вытащил нужный лист и стал на пустом месте дописывать долговые работы. Не успела она толком проверить первый мой лист, как я сдал второй. И так всё пошло. В общем, за два часа я сдал все долги, получил от неё допуск к генеральной контрольной, и успел её написать!

На следующий день она объявила нам результаты этой работы. На твёрдую «тройку» и «четвёрку» написали всего восемь человек! Все остальные будут переписывать контрольную работу заново, а эти восемь проходят на следующий семестр.  И в их числе Ромка, Мухарби – ингуш, тоже кандидат на зачисление, и я!

Как сказала Виолета Николаевна, она бы ни за что не поверила в мой гений, но её сомнения рассеялись, когда она проверила мою работу на генеральной контрольной. Там я со всеми прочими ещё решил две тригонометрические задачи, которые она разрешила не писать, и это рассеяло её сомнения.

А надо сказать, что это был мой феномен со школы: в алгебре я беспробудно не соображал, а тригонометрические задачи  решал с удовольствием! В общем, Виолета Николаевна с о-очень большим недоверием  всё-таки поверила мне, и я стал студентом! Это было 12 января 1983 года! Мы с Ромкой за «Агдамом», два дня буйно отмечали это событие, в обнимку расхаживая в тельняшках по этажам общежития и счастливо горланя песни под аккомпанемент дребезжащей гитары, струны которой нещадно рвал Ромка. Отмечали мы и Старый Новый год заодно… И имели на то полное право!...

Молодые шалости

…И пошла-поехала со всей широтой размаха студенческая жизнь. Общаговская студенческая жизнь объединяет и располагает к тому, чтобы изощряться во всём. Водку мы пили за рубль! Это называлось «бросаться под танк». Первый раз, когда я об этом услышал, то не понял поначалу той активности и возбуждения, которая охватила всех сидящих.
Один бросился искать красную «миллиметровку», другие стали вырезать из неё полоски, под размер десятирублёвки, третьи начинали мастерить или искать повязки дружинников. Потом брался бумажный рубль и обматывался вокруг красной «миллиметровки». Торчащий красный кант от «миллиметровки», в темноте вполне походил на десятку. Потом на улице останавливаешь такси:

- Водка есть?
- 12 рублей!
- 11…
- 12!
- 11!
- Ну, давай 11…

Быстро просовываешь «куклу» в окно, хватаешь бутылку и в общагу. Обнаруживший подлог таксист, возвращался в общагу и попадал в объятия «дружинников», которые «выяснив» суть дела предлагали задержаться и оформить протокол. Иногда кто-нибудь из «дружинников», за вознаграждение (ещё бутылка!) предлагал найти виновника и «…начистить рыло, за такие дела…». Опасаясь огласки, многие таксисты просто сбегали, а те, кто купился на второй «пузырь», никого не дождавшись, понимая, что случилось – уезжали.

С течением времени мы натыкались на то, что получали за рубль, а иногда и за двенадцать рублей, бутылку чистой водопроводной воды! Так восстанавливался баланс среди обманщиков и обманутых! Я никогда не «бросался по танк», так как уж больно физиономия была запоминающейся. В общаге такой я был единственный, и потому на такие аферы меня не посылали.

Риск, расчёт и авантюризм – основные элементы преступления и мошенничества. Но в то же время без этих же элементов не обходится и сама наша жизнь. Получается – рискуешь, значит, мошенник? Законники скажут, что риск риску рознь, нужно только не переступать границу закона. А где она граница закона, как её можно увидеть, особенно в молодости, когда кровь кипит в жилах и хочется адреналина?

Для нас это было баловство, хотя закон и был нарушен. И за такое баловство не посадят. Но если вовремя не остановиться, то, действительно из баловства всё начинает переходить в образ жизни и, далее, жизнь по другим законам. Без совести и чести. Побаловались – и будет с тебя. Больше не повторять!

А в общаге, идёшь на всякие ухищрения, не задумываясь о нехороших последствиях. Мы же студенты! Стипендия, во! С гулькин нос! Кушать хочется! Так хочется, что выпить нечего! Потому студенты во все времена, постоянно ищут возможности заработать, а, получив эту возможность, появляется непреодолимое желание поделиться с друзьями, а как же иначе?
Был такой товарищ, Ромка Н. (не мой однокурсник Ромка – его тёзка) и он постоянно был навеселе. Получив стипендию, он набирал полмешка картошки и пачку соли. На всё остальное брал спиртное, а на закуску у него всегда была тушёная утка с картошкой. «Ты где, а главное на что берёшь утку?»- Спрашивали мы его. Он всегда отшучивался, а потом мы узнали, где он доставал уток. Наш ВУЗ находился на территории дендропарка, которому было около 150 лет, и площадью он был, что-то около сорока гектаров. На территории парка имелись пруды, где круглый год водились утки…

В другой раз как-то он зашёл к нам с бутылкой водки, и сокрушённо предложил выпить за здоровье. В прямом смысле и значения этого слова. «А что случилось?»- Участливо спросили мы. И он нам поведал, что в фойе одной общаги увидел объявление, что набирается команда добровольцев, для апробирования новой вакцины против гриппа.

Выгода двойная – получаешь вакцину, зарабатываешь деньги (100 рублей – сумма приличная в те времена!) и каждый день, приходя на осмотр, бесплатный обед! Ромку подвела жадность. Он забыл о пословице, что бесплатный сыр, бывает только в мышеловке…

- …пришёл, они меня осмотрели, потом как-то возбуждённо обсуждали результаты анализов, потом говорят, что я им идеально подхожу,- рассказывал он с горечью в голосе,- я подписал какие-то бумаги, потом они обтыкали меня присосками с датчиками и запихали в барокамеру. Когда они закачивали воздух, то я это стерпел. Только в ушах немного погудело. Ну, они там что-то позаписывали, так обрадовано. А когда они стали воздух выкачивать, то я себя сразу почувствовал жабой в школьной барокамере, когда я их туда запихивал в школе… она знаете, как раздувается там? Вот также стал раздуваться и я. Я сначала терпел, потом сказал, что больше не могу, а им всё равно, что-то записывают, бегают туда-сюда, радостные такие. А я то думал, чего это они так плотно меня привязывают?... Оказывается к ним никто не идёт по доброй воле. И больше одного раза никто не выдерживает. А сто рублей они готовы платить за четыре сеанса. В общем, потерял я сознание, они меня одели-обули, сунули в руки двадцать пять рублей и вывели на крылечко своего поганого института. Представляете у них там двери железные, только взрывать надо… а после такого издевательства, кто ж жрать-то захочет…

Мы все обхохотались, пока слушали его историю. После барокамеры и вакцины Ромка стал задумываться о братьях наших меньших чаще и чаще. Может быть, он стал борцом за живую планету? Не знаю… Разный народ, из разных уголков Советского Союза, все с разной судьбой и характером.

Жизнь шла своим чередом, и судьба-злодейка периодически подбрасывала мне то одну задачку, то другую. Любуясь со стороны своей работой, она, с интересом наблюдала за моими агониями. Агониями и судорогами, в которых я решал эти задачи, в которых формировался дух мошенника. Я им не родился и не к этому стремился. Но почему-то всегда меня так называли. И я решил со временем, что это, наверное, похвала мне, что ли…
Ну, вот как это бывало, к примеру: как-то раз, мы с Ромкой, после уж очень сильного и мощного «снятия стресса», проспали и не пошли на занятия. Но завтра ведь справка потребуется!

- А у меня хронический ларингит,- сипло прохрипел Ромка,- и у меня обострение сейчас. Так что у меня справка будет.

А у меня нет никаких хронических заболеваний! Что делать? Я налил в маленькую бутылочку горячей воды, засунул её в тёплый шерстяной носок, затем запихал всё это себе под мышку. Взял термометр, сунул себе под мышку и по секундомеру выверил: за сколько времени он нагреется до 37 градусов. Высчитав, пошёл в студенческую поликлинику. Перед тем как войти к врачу в течение трёх-пяти минут провёл сеансы дыхания с задержкой воздуха.
Когда не дышишь несколько секунд, устраивая кислородное голодание, а потом начинаешь дышать, то кровь сразу приливает к  голове – значит, поднимается давление! И сердце начинает учащённо биться! Ну вот, захожу к врачу, она сует мне меченный градусник (чтобы студенты со своими не приходили!), я продолжаю незаметно  свои сеансы с дыханием, и решил увеличить время для прогрева градусника на 10 – 15 секунд.

Ведь прошло более получаса, и мой «термос» мог уже остыть. Когда врач подошла за термометром, я вынул его и краем глаза с ужасом увидел что столбик термометра зашкалил - 42 градуса! Нереально! При температуре выше 40 градусов кровь закипает и сворачивается – наступает смерть! Я изобразил, что падаю в обморок, и незаметно стряхнул термометр настолько резко, насколько мог это незаметно сделать.

Врач недобро посмотрела на меня, но то, как я «обмякаю» на стуле и «судорожно» цепляюсь за её стол – за её практику она и не такое видывала со студентами. Но, глянув на термометр, она в испуге посмотрела меня, пощупала лоб и быстро измерила пульс. А сердце-то после дыхательных упражнений стучит и КАК стучит!

Она в ужасе схватила тонометр, и быстро измерила у меня давление – я всё ещё в «полубессознательном» состоянии и вяло на всё реагирую. Результаты измерения давления её шокировали! «Срочно в реанимацию! У человека предынфарктное состояние! Давление 250 на 180! Температура 41 градус! Пульс 200! Срочно «Скорую»!!»… Зачем «Скорую»? Мне не надо!
Я стал «приходить в себя», и несколько раз вздохнув, сказал, что так мол, у меня бывает, сейчас всё пройдёт, только дайте справку, что я вчера и сегодня болел, а? Врач с недоверием снова меня перемерила. Но всё стало приходить в норму, а температуру я «подогнал» под 37,5 градусов, и она выписывает мне справку на 5 дней! «Только обязательно каждый день на осмотр! А сейчас, на - выпей»,- и она мне пихнула лекарства.

В общаге Ромка, с восхищением посмотрел на мою справку, и смело пошёл на обследование. А когда пришёл, то его возмущению не было предела: «Я им говорю, что болею, вот смотрите… А они говорят, что я здоров как бык! Здоровому человеку – справку на 5 дней, а больному – пинка под зад! Ну, ты и мошенник!»… Ему снова не повезло.

А вообще-то  Ромка был ужасно невезучим. Нет, счастья в своей жизни, он имел в достаточном объёме и количестве для нормального и обычного человека. Но ему не везло в другом: он вечно всё ронял, вечно всё падало на него в самое неподходящее время. Вечно с ним происходило то, что с другими просто не могло произойти! За всем его обстоятельным и серьёзным внешним видом скрывался шалопай, который прорывался наружу, в самое неподходящее время! Может быть, потому мы вдвоём и нашли так друг друга. Про меня говорили то же самое, но я попадал в иные обстоятельства…

Масонец

…Был среди первокурсников один студентик. Он поступил в ВУЗ после десятилетки, и в свои семнадцать лет, прошёл «огонь, воду и медные трубы», по его словам. Получалось, что если бы сложить все его приключения по годам, то выходило что ему не меньше как лет 120! Он хорошо знал семейную историю последнего из самодержцев – Николая II, намекая на родственное продолжение в своей персоне, рассказывал, не моргая при этом, как он мотал срок на Соловках. Тот факт, что там, с середины 50-х годов лагерей не было, его не смущал: «… ну, я помню, что после 1953 года, эти лагеря упразднили!...». В общем, если он и шутил, то смеяться совсем не хотелось, а со временем он всем стал надоедать и его избегали.

Вдруг он стал каким-то активистом, и по непонятным причинам он стал представляться нашим комсоргом, хотя его никто не уполномочивал от имени нашей группы. Он постоянно стал пропадать в ВУЗовском комитете ЛКСМ, не появлялся на занятиях, а посреди лекции мог войти в аудиторию и, не глядя на преподавателя, делал различного рода объявления или начинал сбор членских взносов.

Всем своим внешним видом он показывал исключительную важность своей персоны и вслух напоминал о партийной ответственности и сознательности каждого гражданина СССР в организуемых им мероприятиях. С партией, с нашей направляющей и руководящей силой нашей нерушимой страны, никто спорить не хотел. И потому, все с недоумением глядели на этого недоростка (росточком, со своей родословной, он не вышел – был что-то около 145 - 150 см.!), и молча терпели его взносы и объявления.

Как-то днём в дверь нашей комнаты в общежитии постучали, и вошёл запыхавшийся юноша. Он спросил меня и сказал, что меня вызывают в учебный корпус в такой-то кабинет. Хм! Кому бы это я вдруг понадобился?  Я пошёл и кое-как нашёл этот кабинет. Постучал, вошёл и увидел нашего активиста, сидящим за огромным дубовым письменным столом, образца «а-ля НКВД - 1937 г.».

- А ты что здесь делаешь? Тоже вызвали?- Спросил я его, и уселся на краешек этого стола.

Он исподлобья зыркнул на мою посадку и тихо произнёс:
- Это я тебя вызывал. И это - теперь мой кабинет. А если ты правильно будешь себя вести, то у тебя тоже всё будет в порядке.

Хм, ин-те-рес-но! А у меня что-то не в порядке? Не знал! Но, вспомнив мои «задушевные беседы» с представителями бдительных органов по поводу моих шуток и диссидентских реплик, решил помолчать и послушать его.

Монотонным и вкрадчивым голосом он пояснил мне о том, что стал вхож в некое масонское общество, которое желает трудиться в плане укрепления социалистической действительности, и крепко нести вперёд  победоносное красное знамя революции в массы и в неразвитые братские страны. И для этой цели им необходимы молодые и надёжные единомышленники, такие как он. На него рассчитывают, и вот выделили кабинет для будущей молодёжной ячейки.
Но для реализации этих возможностей ему необходимо официально получить статус комсорга группы. И только получив эту общественную должность, он устроит со временем небольшую революцию в прогнившем аппарате ВУЗовского комитета комсомола, и сам станет им руководить. Тогда он сможет мне помочь. В чём? Ну, матери моей устроить путёвку в закрытый лечебный санаторий. Вот подлец, как про мою маму узнал? Неужели весь этот бред с подачи всевидящего ока конторы Ф.Э. Дзержинского? А что от меня-то надо?

- Завтра будет отчётно-выборное комсомольское собрание. На повестке дня выборы комсорга группы. Будут представители из районного комитета ЛКСМ и из ВУЗовского комитета комсомола. Надо всё провести по высшему разряду, ну плакаты и лозунги я организую, а тебе необходимо рекомендовать меня на эту должность и дать положительную характеристику. Ребята тебя уважают и послушают,- спокойным голосом он изложил всё это мне.
Интересно! Кто ж это так решил, что я соглашусь на подлость? Но, там-то ведь знают (сам слышал, когда мне читали вслух докладные на меня), что я слишком принципиален, и через это имел серьёзные конфликты с комсомольским руководством. Имелся факт, когда я в пылу, перед вторым секретарём ЦК ЛКСМ своего города порвал комсомольский билет! А теперь этот прыщ, подбивает на что-то очень нехорошее.

Я сидел и смотрел на этого маленького Гитлера, и думал. Думал о том, сколько же ещё вас таких по земле нашей ходит? И когда же вы все вымрете, как вымерли когда-то доисторические животные? Взять бы вас всех, и засунуть на какой-нибудь остров – и живите там, ешьте друг друга, стройте своё поганое общество…

- Хорошо,- сказал я ему, - завтра всё так и сделаем.

Назавтра было собрание. Все ребята сидели со скучающим видом - скорее бы всё закончилось, и в общагу - отдыхать. В конце аудитории расположились две личности немолодого возраста – представители. Гм, не пошутил масонец! Ну, я вам сейчас покажу, что значит сценарий в реальности! Он встал, нудно прочитал вступительное слово и потом дал слово мне:

- Товарищи! Необходимо выбрать нового комсорга. Такова реальность,- начал я.- Вот  наш товарищ сам, по своей инициативе взял на себя это тяжёлое бремя,- и кивком головы указал на него.

Тот удовлетворительно боднул своей головой, мол, всё правильно, так держать…  (Ага! Щас!)...

- А кто делегировал ему эти полномочия? По какому праву он решил, что может  вот так пользоваться властью?- Масонец встревожено взглянул на меня, но я продолжал,- он не посещает занятия, всё время крутится в комитете комсомола ВУЗа, затрахал уже нас своими объявлениями и членскими взносами во время занятий, как будто другого времени более нет. У него полная неуспеваемость и такого не только нельзя рекомендовать на должность комсорга, но и необходимо вынести ему строгий выговор с занесением в личное дело и внести в протокол сегодняшнего собрания. И копии отправить в комитет ЛКСМ ВУЗа и в районный комитет ЛКСМ. А выбирать необходимо достойного…

Зал загудел, все стали выкрикивать, урезонивая этого доморощенного активиста, который хотел согнать меня с трибуны, пытаясь спасти ситуацию.  Я отпихнул его, его скрутили и успокоили, а я продолжал говорить. Говорил о том, что необходимо жить по справедливости,  по совести, как нас учил великий и вечно живой В.И. Ленин. А таких проныр гнать в шею. И что это ещё за кабинет ему выделили?...

Все меня поддержали, активиста-масона низложили, выбрали комсорга и актив группы из достойных ребят. После собрания ко мне подошли те самые представители и, почему-то молча, без слов, долго мне жали руку и трясли её, таким образом, выражая солидарность мне и всем нам.

Несостоявшийся комсорг-масон молча и незаметно ушёл с собрания. Его «переход через Рубикон» и план «поджога Рейхстага» потерпел полный провал. Каким бы не было его мифическое масонское общество, но если там такие же, как он, то нам (во всяком случае, мне  с ними) - не по пути!

Этот студентик пропал из поля зрения, его отчислили из института, и мы уж думали, что никогда более его не встретим. Но когда активизировался ОКОД, то на первом принудительном дежурстве увидели его в штабе в качестве инструктора! Он делал вид, что не узнаёт нас, жёстко контролировал наши рейды и нещадно штрафовал наши группы, грозя тем, что мы не получим благодарственной грамоты от начальника РОВД. Но мы полностью начхали на весь этот ОКОД, со всем их беспределом, свидетелями и первыми участниками (по принуждению и незнанию) которого, стали мы сами!

Испытания…

В моей жизни случилась страшная утрата – я похоронил свою маму. В тот октябрьский вечер в общежитие позвонила сестра: «Мамы больше нет!»- Услышал я в трубке, и всё вокруг закружилось. В тяжёлом состоянии духа я добрался до комнаты и ребята поняли, что у меня горе. Потом - аэропорт, хамское отношение служащих аэропорта, безразличных к чужому горю, и сочувственное отношение совершенно посторонних людей, которые помогли мне сесть в самолёт.

Дежурный по аэровокзалу, с ухмылкой сказал: «Придумай что-нибудь получше, если хочешь сесть в самолёт!». Потом он успел скрыться за толстой дубовой дверью кабинета, видимо поняв, что был не прав. Я отчаянно пинал эту дверь, пытаясь добраться до его поганого горла и никто не мешал мне в этом – пассажиры и милиционер, слышавшие его грубое и неуместное хамство, не вмешивались. Меня оттащили друзья, потом кто-то помог мне - и я лечу в самолёте. Прямых рейсов не было, потому пришлось лететь в Ташкент.

В аэропорту Ташкента встретил старшего брата моей мамы. Он всегда поддерживал и меня, и свою сестрёнку – мою маму.  Дядя был тяжело болен – рак лёгких. Его привезли в санаторий, но, получив скорбное известие, он быстро собрался обратно. Здесь же в аэропорту мы встретились.

И здесь же я снова столкнулся с хамством, как служащих аэропорта, так и пассажиров, не желавших пропускать нас в самолёт. «Эти корейцы за деньги что угодно купят,- верещала громоподобная тётка, с десятью чемоданами со скоропортящимися фруктами, которые она везла куда-то на север. – Телеграмма-то, небось, поддельная – не заверенная печатью. А если они родственники, то почему у одного есть, а у другого нет телеграммы, а? А очередь моя, - громыхала она, - и если меня не посадят на этот самолёт, то я буду жаловаться куда надо. Я инструктор райкома партии…».

Администратор аэропорта беспомощно развела руками. Дядя хотел отправить меня одного, но оставить его я не мог – он же тоже тяжело болел. Все пассажиры прошли контроль и направились на посадку.

- Беги к самолёту, поговори с пилотами, - сказал мне дядя.

И я рванулся через трёхметровый частокол решётки и сквозь пронзительную трель свистка милиционера, бросился к пилотам. Они без лишних слов всё поняли, увидев и моё отчаяние и то, как мой дядя, задыхаясь от чрезмерной для него нагрузки, перелезал через трёхметровый забор! И помогали ему милиционеры!

Все эти годы я всегда молю Бога за этих людей. Нет той меры, которой можно было бы отмерить ту взаимопомощь и понимание в тяжёлой ситуации. Дай вам всем Бог здоровья и счастья, всем кто помог мне тогда, а те, кто помешал и не внял этому – пусть вас простит Бог, за ваше неведение… Мы успели на похороны. Нас встретил мой двоюродный брат – сын дяди. Приехали. Много людей. Очень много. Потом похоронный ритуал, поминки, гости и сочувствующие – всё в тумане. И в таком же тумане – обратно в Ленинград.

Всё стало безразличным. Учиться не было никакого желания. Только водкой я заглушал создавшуюся внутреннюю пустоту. Друзья выражали сочувствие, но не поддерживали моего отношения к жизни и к учёбе. Я не слушал их, потому что не слышал. И в этот момент меня поддержала моя Светлана. Та теплота и забота, с которой она окружила меня, мне очень напомнила мамину теплоту. И я отогрелся, медленно, тяжко, но пришёл в себя и стал смотреть на этот мир твёрдым взглядом, как и учила меня мама. Я буду жить и бороться! Буду!...

***

Но пока я приходил в себя после смерти матери, то очень много упустил по учёбе. И я снова пропадал! В очередной раз в своей жизни безнадёжно пропадал! Через день начинается сессия, через семь дней первый экзамен, а у меня снова куча «хвостов» – ни одного зачёта! Значит, на этот раз точно вылечу! Вылечу, как пробка из бутылки шампанского!…

…Шампанское! Оно всего пять дней назад салютом ознаменовало важное событие в моей жизни – я женился! Это было 25 мая 1984 года. Боль утраты от потери матери, была залечено моей Светланой. Студенческая скромная свадьба. Моя любимая – Света – с подругами всю ночь перед свадьбой, резали-готовили немудрёные салаты, а я, организовав прощальный «мальчишник», тоже всю ночь готовил цыплят-табака по своему особому рецепту.

Потом была церемония регистрации, и катание по городу: таксисты с пониманием отнеслись к нам, не видя среди гостей ни родственников, ни старших.  Выключив счётчик, по льготному тарифу, они лихо несли нас свадебным кортежем по всему весеннему Ленинграду! Было шумное веселье – торжество отмечали в одном из общежитий в помещении Дружбы народов.

На нашу свадьбу пришли почти все, кто учился на подготовительном отделении и смог перейти на первый курс. Было не менее 50-60 человек, может даже больше, вход был свободный, многие приходили со своей закуской и со своими салатами. А ребята, видя, что водки маловато, притащили канистру пива и бодяжили «ерша», для крепости и поддержания настроения! Все нас искренне поздравляли и радовались за нас, а Ромка безудержно ругал меня за этот решительный шаг – разрушался наш укрепившийся мужской союз!...

Пару лет спустя он мне прислал короткое письмо, и текст приблизительно был такой: «Здравствуй, друг! Как жизнь, как Светка? Всё нормально? У нас тоже всё нормально, учимся, ребята всегда тебя вспоминают. В походы больше не ходили…. Эх, и зачем ты женился? Ведь как хорошо мы жили!!!». И без подписи! Но это было потом,  а сейчас после всех прошедших событий я погибал!

…Я стоял в очереди к зам. декану нашего факультета и тайно надеялся на удачу – а вдруг даст «бегунок», допуск на экзамен? Мне нужно было выиграть время, и если экстерном сдам пару экзаменов (ну хотя бы один!) по лёгким для себя дисциплинам, то выиграю время и успею подготовиться, чтобы сдать всю сессию. А если не даст  «бегунок», то пропал!...

- Чего тебе?- Александр Александрович, наш зам. декана задал мне вопрос.
- Мне «бегунок» на выш.мат,- очень просто ответил я.
- Зачёты есть?- Спросил он и начал быстро выписывать «бегунок».
- Нет,- чуть помедлив с ответом, ответил я.

Врать не имело смысла, он попросил бы зачетную книжку. Я с тоской наблюдал за рукой зам. декана, которой он уже поставил подпись на вожделенном «бегунке»!

- Ну, тогда вперёд за зачётами,- ответил он и повернулся к следующему студенту.

Вот теперь точно пропал! Я сидел на высоком подоконнике напротив деканата и курил, пуская дым вверх под высокий потолок – всё равно выгонят! Буду делать что хочу! Преподаватели нервно глядели на меня, но, увидев мой отрешённо-безумный взгляд, не решались делать замечание. Что делать-то? Что делать?… Трам-тара-рам! Трам!... Барабанил я пальцами по подоконнику.

«…Боль моя, ты покинь меня!
Облаком, сизым облаком,
Ты полети к родному дому
Отсюда к родному дому»…- Пищала у меня в голове песня из популярного в то время сериала.

Я сидел на высоком подоконнике и сверху наблюдал за длиннющей очередью в деканат, которую сам до этого выстоял в течение полутора часов. И тут меня осенило! Я вспомнил эпизод из того фильма, когда главный герой элементарно «впарил» одному персонажу событие, факт, которого не было, перемешав с реальными событиями. Я вспомнил руку зам.декана, ставившую подпись на «бегунке» и мгновенно переосмыслил ситуацию. Продумал, просчитал… должно получиться!

Наш Александр Александрович, зам. декана, был куратором у группы выпускников, и к тому же ещё и дипломным руководителем у некоторых студентов. Студенты выпускники осаждали его и весь деканат с утра и до позднего вечера с кучей дипломных работ и ещё большей кучей чертежей. Плюс масса студентов со всего факультета со своими рутинными проблемами. Очередь к нему стояла с утра и до позднего вечера, он разбирался со всеми остальными, по ходу горячо обсуждая дипломные работы сразу с несколькими своими студентами.

Шум и гвалт у него в приёмной стоял невообразимый, и сложно было понять: как он всё успевал?  Он вечно ходил с всклокоченной шевелюрой на голове, и взирал на окружающий мир с восторженным затуманенным взором сквозь огромные очки в роговой оправе. С таким круговоротом он навряд ли запомнит меня. Ну, запомнит внешность – это конечно. Но вот точности  - навряд ли… Нужно только всё точно разыграть и  - напор, жёсткий напор… И я решился, а что терять-то?

Выждав ещё около часа, я ринулся к нему, расталкивая очередь:
- Ну, Александр Александрович! Ну, сколько можно ждать! – Гневно-жалобно воскликнул я,- ну дайте наконец-то «бегунок» - время же идёт!

Он оторопело уставился на меня, отвлекаясь от своих дипломников. В его глазах проблеснула какая-то осмысленность:
- Ты же приходил уже? Да-да…И у тебя… И я… Почему я не дал тебе «бегунок»? (Ура! Не помнит!) - Он пошарил по столу и, найдя его («бегунок»), непонимающе уставился на него.
- Ну, Вам постоянно некогда, Вы всегда со своими дипломниками, а в тот момент методист куда-то вышла. Вы сказали подождать! А сколько же можно ждать?...
Методистка возмущённо посмотрела на меня – она никуда не выходила! Но ведь ОН этого не помнит! И зам декана молча сунул «бегунок» мне в руки, методистка, с неудовольствием взглянув на меня, поставила печать. Есть! ОДИН «бегунок» - есть! На выш. мат.! …Надо пробовать ещё!

...Через полтора часа, снова высидев это время на подоконнике, я ураганом ворвался к нему!… «Ну, сколько можно! Уже три с лишним часа! Да Ваша методистка... То её нет (ну, помолчи, пожалуйста!), то Вам некогда!... Дайте мне наконец-то «бегунок». На физику! И на начертательную геометрию! Тоже! Вечер уже, а я всё ещё здесь! Да у Вас очередь никогда не закончится! Дайте мне, и я пойду заниматься!»...

И он, оторопев от моего напора, вяло отмахнулся в извиняющем жесте и дал мне их! Методистка в изумлении откинулась на спинку стула, с восхищением глядя в мои наглые в этот момент глаза. Но я, решительно глядя на неё, переживал об одном: выдаст или нет? Методистка, медленно и смачно растягивая время, поставила печати на допуски к экзаменам и - молчала!

Её пронзительный взгляд смертельно-пулемётным дулом провожал меня к двери. Надо медленно и очень спокойно выйти, стараясь не вызвать в этот момент внимания зам. декана. Лишь бы не прозвучало: «Стой! А ну назад!». Только на крыльце я истерически расхохотался. Расхохотался над своей судьбой-злодейкой! Ну что? Твоя взяла? На-ко-ся, выкуси!…

…Сессию я сдал раньше всех. А Ромка вновь обозвал меня мошенником. Ну, почему мошенник? Я же только «бегунки» таким способом получил. А экзамены, абсолютно честно. Всё сам сдал. Без шпаргалок. Просто так всё вышло… Ну не было другого выхода!...

Наше время. Размышления…

…У другого заключённого читаю в обвинительном заключении: «…в не установленное следствием время, в не установленном следствием месте,… собрались для сговора по совершению преступления…; из не установленного следствием пистолета, приобретенного у не установленного следствием личности, произвёл неустановленное количество выстрелов….». О, небеса! Видел ли этот свет ещё какой-либо документ, где в аргументировании фактов работников доблестной полиции можно было бы только восхищаться!

Правда, в этом деле все пошло нормально. Обвиняемые признали вину и тихо поехали по этапу до места назначения. Но сам факт существования подобного неграмотного документа, составленного неграмотным, в юридическом смысле, человеком, призванным законом охранять наши с вами права и благополучие наводит на определенные размышления.

Сам этот факт, как и многое иное, о чем я высказал выше, наводят на следующие размышления: пора поменять взгляд на эту запретную тему. Не стоит мило содрогаться, смакуя остро-пикантные подробности тюремного бытия. И здесь живут. И стараются вопреки всем домыслам и мифам, поддерживать человеческий облик и достоинство.

Пора на эту проблему взглянуть с другой позиции, так сказать, поменять ракурс, взглянуть с позиции порицания  судебно-правовой системы, влекущей за собой разбитые человеческие судьбы, бесконечно затягивающей рассмотрение уголовных дел, по большинству проигрышных по своей сути; нечеловеческие условия, в которых содержаться обвиняемые.

Многие скажут, что тюрьма – это не Сочи, не курорт. Но позвольте! Сюда добровольно никто не идет! Сюда сажают и, зачастую, по необоснованному обвинению. И ввиду этого, желая спрятать концы, связующие это дело, и чтобы само  дело  затерялось в груде других дел и прочей переписке, создают условия, при которых обвиняемый или подозреваемый вынужден находиться здесь, в тюрьме. И порой годами. Пока суд не вынесет решение: виновен ты или нет, или пока ты не признаешься в своём преступлении, независимо от того совершал ты его или нет...

1984 год. Личное.

...Я стал отцом! Слышите, вы все, кто мог бы меня услышать! У меня родился сын! Целых 1 кг и 950 грамм! Ну и что, что очень маленький! Зато какой! Моя Светлана наутро показала его мне в окно, и моё сердце было переполнено радостью. Я сразу отметил его необычайное сходство со своей мамой. Мама моя, оставив этот мир, воплотилась в облике моего сына! Я понял, что она не оставила меня в одиночестве!

Я получил маленькую комнату в общежитие, вместе с друзьями обустроил её и все кто приходил ко мне, чтобы оценить комнату, чётко констатировали - скворечник! В тесноте, да не в обиде! Да, скворечник! Но это самое прекрасное гнёздышко в мире, потому что здесь будет жить мой сынуля.

Он родился таким маленьким, что вызывал у окружающих немое сочувствие! Помню, как-то мы с Ромкой поехали в Ригу, ну, там, пива попить. И Юрмалу посмотреть тоже. Да и другу нашему Мишке понадобилась кашка «Геркулес» для его престарелого родственника, а в свободной продаже «Геркулес» был только в Прибалтике. И мне может быть, что попадётся для моего сыночка.

А мне, точнее моему сыночку, нужны были все детские вещи, необходимые в этом возрасте: распашонки, ползунки, чепчики. Нет, у нас всё это было, но очень большого размера. Из того, что продавалось в магазинах в то время, выбора не было. И все вещи, которые мы брали, были очень ему велики. Можно даже было этим два раза обмотать его вокруг себя!
Все эти мысли о детских вещичках у меня промелькнули во время очередного распития марочного вина в общаге вместе с Ромкой и ещё одним третьим товарищем, который приехал из Риги к Мишке погостить. Он опешил от наших с Ромкой решительных действий:

- Как! Вот, вот так вот и поедете прямо сейчас? Вот потому, что Мишке нужна каша «Геркулес»? Ребят, вы что шутите?

Мы с Ромкой в таких случаях никогда не шутили. Мишка долго прожил с нами в комнате, разделил с нами многое, и был он весьма обстоятельным, не считая его похождения и чрезмерное увлечение слабым полом. Через эту свою кержацкую обстоятельность, никогда не поддавался на наши с Ромкой авантюры. А мы с Ромкой чего только не вытворяли! Мы могли запросто рвануть ну, скажем, в поход за город, или там, в Таллинн, пива попить, или ещё куда. Благо билеты тогда по студенческому билету стоили в два раза дешевле. Но мы с Ромкой всё равно канючили у проводников, чтобы те помогли нам доехать туда, «…куда уехала любимая девушка» Ромки или моя.

Или я притворялся глухонемым или, там, слепым от какого-либо несчастья военного характера (учебный снаряд в руках взорвался! Командиры, гады, недоглядели!). И потом проводники с изумлением наблюдали как «слепой», даже в кромешную ночь не снимающий своих тёмных очков в модной оправе, точно попадал вилкой в банку с кильками, и разливал по стаканам бодрящую жидкость, при этом не проливая ни капли…  Было всякое, чудное и весёлое! Эх, и времечко-то было!...

А в Риге, в Детском мире, я увидел то, что искал и не надеялся найти: ползуночки, распашоночки самых маленьких размеров! Люди, с удивлением наблюдали за этой неестественной картиной - молодой парень, и с удовольствием перебирает в руках детские вещи! Продавщица и кассир внимательно наблюдали за моими действиями: в Прибалтике в то время ввели правило, что вещи и продукты в магазинах отпускать только тем, у кого местная прописка. Подошла моя очередь:

- Паспорт, пошалуйста,- с мягким прибалтийским акцентом обратилась ко мне продавщица.
Я показал паспорт с ленинградской пропиской.
- Извините, но вам нелься. Вот, имеется распоряшение,- твёрдо сказала продавщица.
- Девушка, ну я вас очень-очень прошу. Я нигде больше не видел таких вот маленьких размеров,- произнёс я.

Она с безразличным видом взяла выбранные мною вещи, видимо, чтобы вернуть всё на место, один ползунок развернулся у неё в руке и возглас изумления вырвался у неё:
- Расфе таккие мааленькийе детти бывфают? У вас таккой репёнок?- Ромка утвердительно кивнул головой, хотя сам ещё его не видел, так как Света моя с сыном ещё не приехали в Ленинград.

А на восклицание продавщицы сбежались все работницы отдела. Латышки с изумлением перебирали и рассматривали микро ползунки и распашонки, о чём-то громко спорили и с какой-то жалостью смотрели на меня. А я стоял и обречённо ждал.  После громких восклицаний и аханий, ко мне подошла одна из продавщиц и сказала, что, в связи с вышеуказанным распоряжением, я не могу что-либо купить здесь, но ВЕСЬ коллектив ИХ отдела ДАРИТ нам весь этот комплект, и желают нашему маленькому сыну крепкого здоровья!
Жена моя была безмерно благодарна этим латышским женщинам за этот подарок. Каждая мать желает, чтобы у её ребёнка всё было красивое и по размеру. Это сейчас изобилие товаров всевозможных размеров и фасонов, а тогда с этим были большие проблемы.

* * *
О, время, время! Как молоды и юны мы были! И, наверное, все мамы и папы с умилением вспоминают свои первые совместные годы жизни, вдали от заботливых бабушек и дедушек, которые всеми доступными средствами пытались отобрать  на воспитание наших первенцев! Но мы все хотели самостоятельности и всё хотели делать сами! Через это – столько глупостей! Столько лишних забот и проблем! Этот маленький человечек отнимал всё свободное время! Своим слабым гугуканьем и вяканьем он ставил нас с женой по стойке «Смирно!». Чего он хочет? Чё случилось? Светка моя тыкала пальцем в иностранную книгу и убедительно утверждала – он в это время должен спать!

- Чего это он не спит? А? Чё не спишь?- Светка, подняв бровь, и по-соколиному внимательно-строго смотрела на нашего маленького изверга, который расслабленно кувыркался и не совершенно не желал спать!.
- Ну-у, наверное, не хочет!- Пытался я защитить его.-  Может быть, он есть захотел?
- Что значит, не хочет? По графику положено спать! И есть, он должен - тоже по графику! Через сорок минут! Так в книге написано!...- Пресекала она мои попытки оправдать нашего сыночка.

Я возненавидел эту книгу! Какая-то сумасбродная тётка, воспитанная во враждебном западном мире, со всякими там нянями и гувернантками, учила в своей книге как воспитывать нашего советского ребёнка, в наших-то советских условиях! Спустя годы жена не без содрогания вспоминает это ужасное время, когда мы ругались на чём свет стоит из-за этой долбанной книги. «…возьмите  ребёнка и передайте его няне, пусть она его покормит и затем убаюкивает. А сами займитесь гимнастикой…».

Ага! Щас! Только няня куда-то отбежала. Скоро будет! А зачем брать ребёнка в руки, чтобы потом передать его няне? Няня что, сама не может его взять?...  Тупость! И так всё в этом смысле в той книге. И ещё: «…займитесь гимнастикой…» - других делов нет что ли? Зажрались там с всякими нянями и гувернантками, понимаешь…

Но в то время мы уже начали выдыхаться, так как на учёбу не хватало ни времени, ни сил. Мы тратили всё своё время на стирку и глажение целой горы ползунков, подгузников и пелёнок. Столько лишней и глупой работы! Это всё от незнания, естественно. Мы стали похожи на механических роботов, хлопоча вокруг нашего сыночка.

А он рос себе и гугукал там что-то своё и смеялся, поемши, на весь этот белый свет! Стол, на котором мы его укладывали спать, стал для него маловат, и нужно было принимать какое-то решение. Но всё пришло и решилось само по себе. Как-то однажды днём меня пригласил к себе новый проректор по АХО ВУЗа. Придя к нему в кабинет, я услышал неожиданное предложение:

- Я в курсе,- сказал он мне,- что тебе в скором времени прочат место коменданта общежития. Но что такое комендант? Это, конечно диплом. Это ещё прописка ленинградская, и в лучшем случае - однокомнатная квартира. То, что предложу тебе я, студенту второго курса ещё никто не предлагал. Это – диплом, кандидатский минимум, дальнейшая учёная степень будет зависеть от тебя самого. Это – постоянная  прописка и трёхкомнатная квартира. Ну, как?
- !?- Было моей реакцией.- А что Вы мне хотите предложить?
- Я тебе предлагаю должность моего заместителя по студгородку!
- А Вы ничего не перепутали? Я всего лишь студент второго курса…
- Наслышан о тебе,- сказал проректор,- потому и предлагаю. В общем, думай, до завтра. В 9.00 жду у себя с ответом.

Я был шокирован этим предложением, и поспешил к своей супруге поделиться новостью. Мы думали недолго. «Решай сам,- сказала мне жена,- если справишься, то я буду только рада…». Решено, завтра утром иду соглашаться…  Но моя судьба-злодейка никогда не дремала, и такой момент она просто не могла пропустить мимо себя!

В 6.30 утра позвонила сестра и сказала, что отец запил, что за домом и хозяйством некому смотреть. «Бери «академический», и выезжай»,- сказала мне сестра. Раз старшая сестра приказывает, то это надо выполнять. Она же теперь за старшего в доме, а на отца рассчитывать не приходилось – во время запоя он в доме оставался без присмотра. От живности необходимо либо избавляться, либо кто-то должен за ней ухаживать. И – дом. Родители построили огромный дом, и теперь, после смерти матери он опустел и в шести комнатах, кроме отца жить было некому. У сестры была своя однокомнатная квартира.

В 9.00 пришёл к проректору, постучался к нему в кабинет, и вошёл. Он перебирал какие-то бумаги на столе. Увидел меня и, махнув рукой куда-то в сторону, сказал:
- Вон твой кабинет. Иди и принимай дела. Вызови завхоза…
- Я пришёл Вам сказать,- начал я,- что я не могу принять Вашего предложения. Семейные обстоятельства меня  вынуждают срочно выехать домой.
Проректор, чуть ли не лёг на стол и, глядя на меня снизу вверх поверх очков, сказал:
- Юноша, вы хотя бы понимаете, о чём идёт разговор? Такое предложение бывает только раз в жизни! И от него не отказываются! Никогда! Какие такие семейные обстоятельства? Что значит домой?...

Немного поразмыслив, я ему сказал, что вызывает старшая сестра. А в данной ситуации, я это воспринимаю как приказ – старших необходимо слушать. А что касается предложения, то я же не напрашивался на это место, не имел об этом ни малейшего представления. И Вы не за красивые глаза, как говорится, обратили внимание на меня, а  видимо, потому, что я правильно живу. Во всяком случае, стараюсь. И если я так и дальше буду жить, то когда-нибудь что-то подобное повторится.

Он в недоумении покачал головой и с сожалением отпустил от себя, сказав на прощание, что если я в ближайшее время передумаю, то он примет меня… С течением времени, всё так и было, как я сказал тому проректору. Жизнь не раз мне давала крупные шансы и разного рода варианты, чтобы изменить судьбу. Но не все из них я использовал, потому что не все из них были подарком судьбы. Многое шло, как бы на проверку духа и порядочности. А через это – другие испытания…

А мы с женой, переведясь на заочное отделение, стали собираться домой, ко мне на Родину, в отчий дом…

Наше время. Размышления…

Существует устоявшееся мнение в том, что тюрьма это место, где происходят все самые страшные вещи, которые можно только себе представить. При изощрённом фантазировании можно представить, в качестве сравнения, умопомрачительные картины ада живописца Данте. В авантюрных романах и в кинофильмах, с множеством пикантными подробностями описывается быт в тюремной камере, где главенствует грубая физическая сила. Где, на вновь вошедших, зеки посматривают сальными взглядами, с особым удовольствием, недвусмысленно рассматривая внешние очертания вошедшего.

Не знаю, может, где такое и существует, но только это может быть в среде нелюдей, или если специально сгруппируют уродов с подобными наклонностями в одну камеру, в так называемые «пресс хаты», чтобы «сломать» строптивых или кого-то по «особому» заказу. Но только нелюди эти из камер своих никогда не выходят, и на волю они особо не торопятся – народ им эти злодейства не простит, и у всех на слуху будут их имена и их «подвиги», и скорая месть может настигнуть их в любом месте и в любое время.

А, входя в тюрьму, в первую очередь сталкиваешься к своему вящему удивлению с особым проявлением человеческого отношения к себе! Наслушавшись и насмотревшись всяких ужасов о тюремном бытие, ожидаешь самого худшего, тем более, что во время первичных допросов следователи и опера с особым удовольствием расписывают о «прелестях» тюремной жизни, предлагая тебе в обмен на информацию и «чистосердечное признание»,  подписку о невыезде вместо заключения под арест.

И, вполне естественно, что после такой психологической обработки в тюрьму входишь, мысленно прощаясь с жизнью, прощаясь со всеми родными и близкими. Войдя же в камеру, поражаешься тому вниманию и обходительности, с которым тебя встречает братва. Потому что ты такой же, как все, ты сам стал частью этой братвы, ты стал членом семьи, в которой тебе, волею обстоятельств, придётся прожить определённое время. Жить, как живут дома, деля вместе со всеми горести и радости этой неустроенной жизни.

Перед тем, как войти в камеру, вспомнил свой первый прыжок с парашютом и слова, которые тогда произнёс, отделяясь от спасительной опоры – учебно-тренировочного  самолёта АН-2: «Эх, будь что будет, Бог не выдаст – свинья не съест!». Так и сейчас, я вобрал воздуха в легкие и, переступив порог, вошёл. Там меня встретил полумрак, еле освещаемый одной лампой у входа, маленькая по размеру камера, битком набитая арестантами – в 6-и местной камере было 14-15 человек. И ещё было радушие людей встретивших меня. Это поразило, но, правда в первую очередь насторожило – неспроста это, значит что-то от меня им надо.

Лишь  с течением времени  приходишь к мысли и убеждаешься, что так здесь встречают всех, так здесь всё заведено, потому что все мы в первую очередь – ЛЮДИ!, и должны относится друг к другу с общечеловеческим взаимопониманием. Очень многих поражает, что, входя в камеру вместо грязи и чего-то ужасающего и вместо агрессивных зековских физиономий, видят в камере обычных людей, с которыми ежедневно сталкиваешься на улице и на работе, а также видят некое напоминание домашней обстановки: аккуратные занавесочки, шторки, коврики, панно на стенах – всё ручной работы. Везде чистота и порядок, и присутствующая в самой атмосфере чувство взаимной поддержки.

1985 год. Новые испытания, новый опыт…

Поезд, перестукивая колёсами, снова увозил меня от дома на новые испытания. Я ехал на заработки. Первые дни в отчем доме были наполнены бытовой суматохой, связанные с обустройством и налаживанием быта. Разобрались с хозяйством, с живностью и оставили только то, что могли осилить в это время. Приехал погостить один из двоюродных братьев, с которым не виделся много лет. Последние два года он занимался огородничеством - основным занятием большинства моих соплеменников-корейцев, живущих на территории СССР.
Он и уговорил меня попробовать свои силы на полеводстве и получить возможность заработать хорошие деньги.

А заработать мне было необходимо. Семья к этому обязывала, да и хорошей работы с приличным заработком я найти не мог. Оставалось заняться огородничеством - вид бизнеса, который открыл мой бесправный народ, загнанный обстоятельствами в условия, когда всем приходилось выживать. А затем это выживание превратилось в способ заработать, с подачи существующей государственной Системы.

Корейцы. Кто они? Откуда?

…В середине тридцатых годов Советское правительство, во главе с генеральным секретарём ЦК ВКП(б) товарищем Сталиным, издало некую секретную директиву, согласно которой, лица корейской национальности, проживающие на территории Дальнего Востока и Приморья, подлежали немедленной депортации в Среднеазиатские республики и в Казахстан, сроком на двадцать лет без каких-либо гражданских прав. Это была бесчеловечная акция!

Оправдывали её тем, что обострилась военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке, в связи с военной экспансией Японии в Юго-Восточной Азии. Якобы, корейцы являются пособниками японского милитаризма, и уличены в шпионско-пособнической деятельности против Советского Союза. Кто мог пустить такой слух? Корейцы исторически всегда враждовали с Японией.

Малое островное государство – Япония, не имея природных ресурсов, с древних времён жила войнами, совершая набеги на близлежащие государства, и ближайшим из них была Корея. Сродни скандинавским варягам, японские самураи на боевых судах совершали набеги на более слабых соседей Юго-Восточной Азии, население которых занималось лишь земледелием. Вынужденные обороняться от агрессивных соседей, корейцы время от времени давали отпор, но никогда не ступали на земли захватчиков, так как не были столь воинственны, и желали только свободы и независимости. И вот на фоне этих исторически сложившихся отношений был пущен слух о предательстве целого народа!

Множество корейцев проживали не только на территории Корейского полуострова и испокон веков населяли земли Дальнего Востока и Приморья, мирно соседствуя с прочими малыми народами, проживавшими здесь. После исторического похода Ермака в Сибирь и Дальний Восток, отмерившего и отмежевавшего новые земли-колонии для царской России, корейцы, проживавшие теперь уже на территории чужого государства, стали чужеземцами. Чужеземцами на своей Родине! А теперь и вовсе стали изгоями.

И повезли тяжелогруженые составы в вагонах-теплушках целый народ в неизведанные земли! Мужчины и женщины, старики и дети обречённо располагались в вагонах, прощаясь с родной землёй и не надеясь, что когда-либо смогут вернуться назад. Целый народ – сотни тысяч человек – навсегда заставили покинуть свои родные края!

А сколько умерло от болезней и лишений, во время этого переселения? Сколько было расстреляно людей сотрудниками НКВД, которые углядев в некоторых переселенцах, якобы, враждебные помыслы, без суда и следствия расстреливали корейцев прямо в пути? Никто не вёл той статистики, никто не знает - сколько и всего…

Многие корейцы в числе скудного скарба разрешённого взять с собой, брали и свои книги с записями об истории своего рода. Сотрудники НКВД, увидев эти книги с непонятными иероглифами, не зная и не желая понимать то, о чём здесь написано, посчитали их за шпионские коды, и владельцев этих книг расстреливали без всякого сожаления.
 
Моя бабушка рассказывала мне о том, что после очередного публичного расстрела нескольких человек, она тайком от всех, ночью, во время остановки, тихо вынесла четыре тома таких книг и зарыла их в земле, на каком-то полустанке-разъезде. История двухсот моих предков, история пятидесяти поколений моего рода покоится где-то в земле на промежутке от Владивостока и до Казахстана, дожидаясь пока когда-нибудь, кто-то найдёт эти книги с пергаментными листами, и с удивлением будет рассматривать древние манускрипты, не понимая о том, как они могли здесь оказаться.

Корейцев выгружали под конвоем охраны НКВД, порой, прямо в степи, на голой земле. Измученные месячным и более путешествием в вагонах-теплушках, опасаясь новых репрессий со стороны сотрудников НКВД, они – корейцы - молча и скорбно принимались рыть землянки и заниматься земледелием, сажая рис и просо, чтобы прокормиться и выжить в этих условиях. Благо, что земли и воды было много, в отличие от таёжных и горных условий Дальнего Востока.

Не зная не только русского языка, но и языков Среднеазиатских республик и Казахстана, своим трудом корейцы снискали к себе уважение местного населения. Казахи, узбеки, киргизы, русские и многие-многие иные народы, населявшие эти земли, на долгие годы сдружились и сроднились с моим народом. Простому люду всегда были чужды политические интриги и интересы государственных деятелей. И потому местный народ с доброжелательностью отнёсся к несчастному народу, который волею обстоятельств оказался в столь тяжёлых условиях.

За многие годы совместного сосуществования наши культурные наследия смешались в общем совместном житие, создав новое интернациональное сообщество.  Мне сегодня известны населённые пункты, где местное население разговаривает на своеобразном языке эсперанто. Как-то был я в одном колхозе и наблюдал такую картину: неподалёку от меня стояло четверо мужчин, и они о чём-то оживлённо спорили на каком-то непонятном языке. Подошёл, поинтересовался и они, рассмеявшись, сказали, что здесь стали говорить на смешанном языке, состоящем из основного казахского, и корейского с турецким. А русский используется, в основном для «связки слов» и тогда, когда слов вообще не хватает!

Правда, Советская власть как-то компенсировала правовое ущемление моего народа. Наряду с местным населением корейцы стали ходить в школу, получая начальное образование, но из-за двадцатилетней ссылки продолжение учёбы было невозможным. Надеясь обмануть Систему, многие стали создавать смешанные браки, таким образом, надеясь получить образование или иную работу.

Только в конце пятидесятых - в начале шестидесятых годов, в пору хрущёвских нововведений, стали появляться первые студенты-корейцы в ВУЗах. Они-то и создали прослойку из интеллигенции в крестьянском народе, показав новый путь в науку и промышленность.

Но тяга к земледелию, как бы срослась с нашей костью, и в нужное время спасает, просыпаясь заложенными знаниями и чутьём к земледелию и растениеводству.  Растительная пища и способ его добычи является основным национальным достоянием моего народа. И из поколения в поколение, старики передавали секреты возделывания культур земледелия своим детям. И основа этого секрета – терпимость и кропотливый труд.

* * *

Вдруг открылась новая статья дохода, открылся новый бизнес – огородничество. Стали появляться летучие бригады сезонных растениеводов, которые заключали с сельскими хозяйствами договора на выращивание зелёной массы, к имеющемуся обязательству и социалистическому плану развития народного хозяйства.

А в качестве вознаграждения – разрешение на выращивание огородных культур, на участке площадью в двадцать соток. Вот из-за этих-то соток и всё началось. Земледельцы засаживали плановый участок, а на своём огороде, применяя, как древние навыки и ручной труд, так новейшие технологии выращивали огородные культуры для продажи раннего урожая на рынках.

Но местная власть запрещала продавать собственный урожай! Ничего не продавать, пока не сдадите план! Или давай взятку! И чтобы перекрыть этот аппетит, площадь огородных посадок увеличивалась многократно. Могу с утверждением сказать, что этот размер мздоимства и непосильного труда был таков, что выращиваемый небольшой бригадой огородников-корейцев урожай перекрывал неурожай большого хозяйства, а денежное довольствие в виде взятки-налога за используемый огород исчислялся десятками, сотнями тысяч рублей!

И это только в одном хозяйстве! Если в одном районе располагалось хотя бы две-три бригады огородников, то партийное руководство района успокаивалось и все были уверены – в этом году районный план по сбору урожая будет выполнен, и будет ещё кое-что!
Ещё кое-что - это личные машины по баснословным ценам того времени, шикарные дома-котеджи районного руководства (а трудовой народ думал, что это государство так заботится о своих чиновниках!). Многим только было непонятно: а почему один чинуша процветает, а соседний районный начальник, словно мышь церковная прозябает?

А всё было потому, что один - душил поборами за мнимое разрешение на вывоз урожая, а другой создавал карательные операции по конфискации собранного урожая, и всё сдавал на приёмный пункт, где вся конфискованная продукция демонстративно гнила! И то и другое было организованным беспределом, под прикрытием защиты интересов государства!

И что самое противоестественное, так это то, что этим самым огородникам-корейцам прилепили ярлык тунеядцев и спекулянтов! И не считалось зазорным бросить в лицо оскорбительное, типа «…дармоеды и спекулянты! Всех надо сажать в тюрьму!». Существующая система организованного хозяйственного хаоса создавало условия для деловых и предприимчивых людей того времени, которые зарабатывали немыслимые средства, по представлениям того времени! А это было противоестественным, в существующем равноправном обществе строителей светлого коммунистического общества!

Многие корейцы, живущие на скромном доходе, имея удачливых родственников сколотивших своевременно на таком бизнесе капитал, тоже пробовали свои силы на этом поприще. Занимали денег на стартовый капитал, иногда продавая последнее, в надежде на удачу. Но везло не всем. И очень многие, в конце сезона, потерпев полную неудачу, занимали денег на обратную дорогу. А, возвратившись с долгами, собирались на следующий год опять…

Потому как эта статья дохода зависела от многих обстоятельств и факторов. Расположение природы – основной фактор. Реалии жизни – более важные факторы. Недодал чиновнику денег – не вывезешь урожай, а вывоз, по договорённости на свой страх и риск! То есть чиновник не брал ответственности за вывозимый урожай – твои проблемы! И получалось, что как будто воруешь государственное добро! Своими руками, на своём участке выращенное – и воруешь! Парадокс?

А за этот парадокс сажали в тюрьму по статье «…хищение государственного имущества»! И судью не интересовал вопрос о том, где и как ты вырастил этот товар. И потому везло далеко не всем. Многие, попадаясь в руки правоохранительных органов, которые в период сбора урожая организовывали плановые операции по предотвращению вывоза урожая (?!), отдавали всё, чтобы только не посадили на длительный срок. А то, что там, где-то далеко у человека есть семья, которая ждёт своего кормильца с удачным возвращением домой, никого не волновало.

Правда, такое негативное отношение к себе, корейцы получили и из-за многих пороков, которые сами же и организовывали. В удачливый момент, проскочив через все кордоны и заслоны, вывезя свой урожай и удачно его сбыв, человек забывал о бдительности. И к ним стягивались различного рода мошенники и кидалы различных мастей и самые распространённые - это карточные шулера.

Эти шулера организовывали псевдотурниры, с шумом и оргией, чтобы отвлечь внимание игроков, и беспрепятственно подменить карты. В погоне за призрачным баснословным выигрышем, несчастные крестьяне в слепом азарте  проигрывали всё, что с таким трудом заработали. Проигравшись в пух и прах, несчастный и враз обнищавший крестьянин, вновь собирался на поле. На следующий сезон.

Но многие жили праведно, полученный доход разумно распределяли на оставшуюся жизнь. Строили коттеджи, покупали автомашины и обеспечивали безбедную жизнь своим детям.  Иметь такое не считалось зазорным – ведь это всё получено своим трудом, и нелёгким трудом. Только надо работать, и не поддаться соблазнам.

И я хочу так жить! И я хочу дать своим детям красивое будущее. Тот опыт, который я уже получил, убережёт меня от соблазна. И этот способ заработка – честный, хотя и очень тяжёлый. С трудностями!...

***

Я ехал заниматься огородничеством, после бурного спора со своим двоюродным братом. Тот, помня в детстве мой мягкий характер, утверждал, что такие испытания мне не по плечу. И я разозлился! «Что работы много? Пусть! Что очень тяжело и опасно? Пусть! Спорим, что выдержу?»- Распалялся я в споре с ним. Мы поспорили и остановились на том, что он берёт меня с собой. Он выделяет мне половину от своего участка и, если я выдерживаю, то осенью рассчитываюсь за аренду земельного участка. А если не выдерживаю, то без всякой компенсации возвращаюсь домой, а урожай он забирает себе.

На следующее утро я заколол двух поросят, засолил и закоптил их и собрался в дорогу. В два мешка уложил пожитки и продукты, которые мне пригодились бы в полевых условиях, взял 300 рублей денег (больше не было) и сел в поезд. Всё в действительности оказалось в новинку. Не зная ничего о сельском хозяйстве, о том, как нужно растить огородные культуры, всё приходилось постигать трудом и приобретёнными навыками.

Часто не понимая то, что все делают, присматривался, и потом в районной библиотеке искал литературу и познавал в теории то, что не мог понять в увиденном. А потом применял на практике и, на удивление всех окружающих, получал видимые результаты! Но пришлось постичь здесь и новые представления, познакомиться с новой наукой, наукой чуждой социалистическому восприятию - конкуренция.

Ни с кем, ничем не делись! Никому не рассказывай о своих планах! Топит вода соседский участок – пройди мимо! Сам виноват – недоглядел. Делает кто-то что-то не так –  не подсказывай! Чем меньше выедут с товаром на базар, тем меньше конкурентов, тем больше ты продашь своего товара и больше заработаешь. Но такая жизнь с такими отношениями меня не устраивала, мне такая жизнь в сплошной конкуренции не нравилась. Но правила диктовала жизнь.

Иногда наблюдаешь такую картину: все корейцы-полеводы сидят и мирно о чём-то беседуют. Многие здесь родственники и друзья помногу лет. Как вдруг кто-то кричит: «Там кто-то воду поливает вне очереди!». Все вскакивают и бегут на поле, и там схватившись за мотыги, готовые срубить насмерть всякого, кто вмешается в этот миг, будь то родственник или друг детства, и начинают спор – чья сейчас очередь.

Я многого не знал и не умел. Стал приглядываться и учиться. «Чего надо? Это мой участок, почему зашёл без спросу? Какое твоё дело, что и зачем это я делаю? Не мешай, это секрет! Это мне дедушка мой рассказал, и я этот секрет никому не расскажу». Какие такие секреты? Твой дед, что впереди науки прёт, что ли? Отмахнувшись от таких агрессивных объяснений, поехал в город и в научно-технической библиотеке вычитал и выписал, все их секреты и усугубил новейшими исследованиями в области выращивании и ранней урожайности сельскохозяйственных культур. Увидев мои успехи, все соседи стали думать, что я украл их технологии, но я без всякого сожаления и умысла указывал на их ошибки, обосновывая научными работами.

Меня здесь прозвали «студентом», а за спиной «ненормальный». Потому, что я стал внушать всем общечеловеческие принципы жития, по справедливости. Ну, нельзя так жить волками кровожадными! Как-то раз, проходя по своему участку, увидел, что у соседа вода стала заливать его участок. Я закрыл прорыв, уменьшил подачу воды и пошёл к себе в балаган на обед. Сосед подозрительно спросил, что я делал на его участке, и пошёл проверить достоверность моих слов. А придя, долго молчал и затем произнёс:

- Ты какой-то неправильный. Так никто не делает, понимаешь? Ты с такими понятиями здесь пропадёшь. Нет, это всё правильно, так надо жить, но не в этих условиях. Конечно, спасибо, что у меня там всё исправил, но тебе никто не будет помогать. Будь осторожен.
И он был прав! Мои приобретённые в библиотеке и применённые на поле познания,  давали ощутимые результаты: мой грунтовый урожай стал перегонять посадки теплиц у всех соседей. И в одну из ночей почти всё поле моё было затоплено огромным количеством воды! В одиночку такое невозможно устроить, значит, договорились все – мне не выехать с ранним урожаем раньше всех!

А ведь я укрепил свой участок, словно крепость Измаил, и не помогло. Все думали, что я не осилю и сломаюсь на любом из этапов этой работы. Ждал этого и мой кузен. Но я уже преуспел в самом начале: брату не пришлось давать участок от себя. Бригадир, импонируя мне, дал пол участка, это что-то около 2-2,5 га земли. В самый первый день на поле, я носился то туда, то сюда, не понимая, что надо делать и надоедал всем соседям со своими вопросами и один из них пошутил:

- Видишь, на твоём участке трактор не нарезал арык? Ты же на водку не дал? Вот и теперь копай эти сорок метров, - ухмыльнувшись, сказал он мне.

Сказал он это для того, чтобы я от него отстал, ну и отвлечь меня, чтобы я вообще запутался и отстал от сроков посадки. А там, глядишь, и брошу свой участок, и достанется кому-то бесплатно этот пирог. Но я всерьёз воспринял его информацию и стал копать. Через два дня полив и мне нужно до него успеть вырыть этот арык. Тракторист, видя, что мой участок в этом месте был очень низким, понял, что этот кусок земли будет брошен. И не стал тратить солярку на нарезку арыка. А я же, копая этот арык, так отвлёкся от приготовления к поливу, что не успевал на посадку! Но все просчитались!

Я не просто выкопал арык! Я выкопал огромную траншею, которая впоследствии не раз спасала меня и мой урожай, где-то являясь сбросным каналом при избытке воды, а где-то была запасным резервуаром для полива теплицы. Видя, с каким настырством я копал эту траншею, люди сначала посмеивались – помучается, и бросит! Потом стали ждать-гадать когда у меня закончатся силы. А потом испуганно проходили мимо – ненормальный!

Я всё успел сделать, а во время полива воспользовался ими же преподанной мне наукой. Я на всех начхал и гнал воду на свой участок, а когда не угадывал с количеством, то сливал воду в траншею. Спорить со мной никто не хотел – этой траншеей я всем заткнул рты. Во-первых, сами меня подбили рыть её, и я упустил из-за вас время на необходимые работы, а во-вторых, раз выкопал в сжатые сроки такую яму, значит, здоровье есть – могу и по морде дать!

В конце концов, я собрал свой первый урожай и вывез на продажу. Долгие сутки блуждания по степи в поиске дороги на выезд в города, где проходила торговля, окупалась бойким сбытом товара. А ездить, нужно скрываясь от милиции всех районов, так как охотились все! И раз попался, то плати за проезд, за молчание. Плати! А то, что, только вы, корейцы, будете получать деньги? Плати!... И платили, если кто попадался.

Мне везло, я бесшумно и невидимо проезжал через все кордоны, так как когда все ехали смотреть дорогу, я застенографировал весь путь, вымерив всю дорогу, по ориентирам и счётчику километража – сказались навыки по топографии, при прохождении курсов молодого бойца в армии. Вначале все смеялись над моими стараниями, но очень скоро все убедились, что были весьма недальновидны и несправедливы к моей стенограмме.

Когда в первую поездку все выехали в путь с грузом, то глубокой ночью все встали, выключив фары, ввиду того, что в отдалении показались рыскающие по степи фары автомашины – милиция! Долго ли пришлось бы стоять - неизвестно, потому я взял инициативу в свои руки и сказал своему водителю следовать моим приказам.

Следуя по моей стенограмме, выключив свет фар, я указывал путь машине, говоря, даже какую необходимо держать скорость и где следует притормозить. Все следовали за моей машиной, ориентируясь в ночной пыли только на свет тормозных фонарей! Мы все проскочили по степи быстро и чисто! Без лишних затрат.

И так было всегда, и с тех пор  все молча старались ехать со мной. Но однажды эту стенографию у меня выкрали, и мне очень туго пришлось в две мои последние поездки, но Бог помогал мне и я удачно доезжал до конечного пункта назло всем конкурентам и недоброжелателям.

***

А мне понравилась эта работа! Здесь всё зависит от тебя самого, всё в твоих руках, всё зависит от твоего трудолюбия и от твоих способностей. Главное никогда и ни в чём не лениться. Не уповать на то, что всё сойдёт с рук, что может повезти. Не стоит полагаться на удачу, хотя некоторый процент её необходим. Ищущий, да и обрящет! Страждущий да найдёт источник, и испьёт из него. А под лежачий камень вода не протечёт. Как-то в свою последнюю поездку получил неожиданный доход от того, отчего никто не ожидал получить какой-либо прибыли.

…Была уже поздняя осень и на рынке упали цены на продукцию: дыни очень хорошего качества стоили что-то вроде 50 копеек за килограмм. А у меня только мелкосортные дыни, которые стоили от силы 25-30 копеек за килограмм. А когда торговля не идёт, то идут расходы и собранные деньги буквально тают на глазах. И решил я, что нужно привезти ещё свежего урожая с поля. Все соседи с неодобрением смотрели на мои сборы, но никто не остановил меня. Я нанял машину и выехал на свой участок за 600 км от этого Поволжского города.
Поле встретило меня удручающим осенним пейзажем, и запоздалая мысль озарила меня: «Зря приехал – одни только затраты.

А урожая-то уже нет - осень!». Тоскливо побродив между грядками, собрал всё что было. Всего полмашины. Тогда, махнув рукой, я собрал все дыньки-недоростки. Они по размеру были с лимон, и имели хорошие вкусовые качества, но – мелкие! Таких никогда никто не собирал, и осенью их с радостью доедали бродячий скот и степные шакалы, таким образом, пополняя витамины в своём скудном рационе.

Набралось 18 мешков таких дынек, и я поехал на рынок. На рынке все соседи с ухмылкой наблюдали, как я выгружал свой урожай, который ну никак не смог бы привлечь рядового покупателя. Осенью эта продукция уже не имеет товарного вида, и не обладает хорошими вкусовыми качествами.

А когда я высыпал на прилавок дыньки-недоростки, то громкий хохот пронёсся по всему рынку: «Эй, студент! У меня на поле такого гороха тонн 50 будет. Съезди и забери, хоть поле уберёшь вместо коров!».  «И у меня тоже…, и у меня собери»,- хохотали торговки. Я молчал и стоял с обречённым видом: денег уже не оставалось совсем. Перед последней поездкой я забрал у сестры из нашей кассы последние 850 рублей и всё истратил.

Как вдруг – спасение! Бог мне послал первого покупателя: вдоль рядов шла бабка и волокла за собой упиравшегося внука: «Баб! Это хочу! Или это, давай, купи! Во! Апельсинов хочу!» - Запищал её мучитель, указывая требовательным пальчиком на мои дыньки. «Это не апельсины!- Вздохнув, попыталась урезонить своего внука бабка.- Это дыньки такие маленькие…». «Хочу! Хочу дыньки!»- Запрыгал на одной ножке внучок. Бабка ещё раз вздохнула и подошла ко мне: «Почём продаёшь?». И вот здесь меня закрутила тоска: ведь хорошая дыня стоит 50 копеек за килограмм, а этот горох… если скажу по 20 копеек килограмм, то в килограмме  штук пятьдесят будет…

- Двадцать копеек штука,- неожиданно для самого себя ответил я.
- О! Как дёшево! Мне пяток на рупь!

И бабуля ушла с пятью дыньками и довольным внуком, который теперь уже весело скакал рядом со щедрой и доброй бабушкой. А ко мне повалил народ! Люди с улицы забегали на рынок и громко спрашивали: «Где продают игрушечные дыни?». Народ стоял в очереди за моими дыньками-недоростками, и все просили о том, чтобы дыньки отпускать строго по две штуки в руки - чтобы всем хватило!

Потому что у всех были дети, а радостей разных для детей в то время совсем не было. Это сейчас изобилие всего, а тогда… в то время всё было в дефиците. Потому что эти мои дыньки расценивались не иначе как игрушка для ребёнка, и цена в 20 копеек за штуку – вполне приемлемая цена, чтобы побаловать своё дитя.

Но если бы я продавал свой товар, как для еды… то меня бы разорвали на клочья, те же самые покупатели! Торговки на базаре затихли и все с интересом и тревогой наблюдали за моей торговлей. А я стал уже сортировать: крупные - по 25 копеек, помельче – 20 копеек штука! В перерыве, ко мне подошёл один сосед - принёс пива попить, а сам стал наблюдать за моей бойкой торговлей. В следующий перерыв он положил на весы одну дыньку-недоросток, и та потянула на пятьдесят грамм! Быстрые вычисления привели его в шок: при существующей цене на дыни 50 копеек за килограмм, я продавал поштучно по цене четыре – пять рублей за килограмм!

- А у меня на поле такого гороха тонн на сто осталось,- в тоске и отчаянии проговорил он.
Но выехать никто так и не решился: начались проливные дожди, дороги размыло, и заезжать в поле огромный риск – можно наглухо застрять и привлечь внимание милиции. Я собрал только с этих дынек около двух тысяч рублей, а, в общем, мы с сестрой выручили в итоге, что-то около полутора-двух тысяч рублей. Не Бог весть что, но без долгов (а уехал-то я с 300 рублями в кармане!) и мы, по приезду домой на эти вырученные деньги справили поминки по нашей матери.

Наше время. Размышления…

Я вспоминаю слова следователя, уговаривавшего меня написать несоответствующие действительности факты на людей, проходивших по моему делу в качестве свидетелей – чиновников разных рангов и должностей:

- Напиши на них, что давал взятку,- увещевал он меня,- и не пойдёшь в тюрьму. Отпущу под подписку о не выезде. Ты подумай, там вместе с тобой, в одной камере будут бандиты, воры и убийцы! Понимаешь, убийцы!

- Ты сначала обоснуй, за что преследуешь меня, за что я задержан и заключён под арест. И что мне делать с твоей подпиской, если я наклевещу на людей? Лучше уж в тюрьму, чем ложь и клевета. А что касается воров и бандитов, так ты и тебе подобные – хуже них. Мы живём среди преступников и убийц, но до поры не только не знаем – даже не подозреваем этого. Вот ты - один из них: ты не можешь применить ко мне законные меры, и потому будешь делать из меня вора, тем самым сам станешь преступником. Злоупотребляя должностным положением и властью, данной тебе для других целей, ты не заметишь, как со временем перейдёшь на более существенное преступление, и наказание за содеянное тобой не заставит себя долго ждать. А насчёт убийц, так я не только встречал их на своём жизненном пути, но и прожил вместе и рядом с людьми, убившими сотни и тысячи людей. И как видишь, жив и здоров.

- Это кто же такие?- удивлённо вопросил следователь.
- Ветераны ВОВ , «афганцы», «чеченцы», моджахеды и многие, многие другие, - ответил я.
 
Следователь замолчал, но  сделал впоследствии так, как я и предполагал:  «припаял»  к моему обвинению несуществующий факт, в результате чего я провёл в заключении под арестом 553 суток! Но и в дальнейшем мои слова оказались вещими: 3 года спустя этот самый следователь сбежал,  прихватив крупную сумму денег, не своих, естественно. Может быть, ему не хватало на билет для совершения паломничества в святые места, чтобы замолить свои грехи? Я ведь был у него не единственным кому он «подпортил» биографию и помог лишиться многого и определённого отрезка жизни, в первую очередь.

А сколько их таких «правоведов» ещё осталось? Сколько их лишённых всяких чувств ко всему человеческому, без совести и чести, допущено к власти, допущено вершить и решать человеческие судьбы? Слов нет, они все делают свою работу – очищают наше общество от преступных элементов, но в рутине дел сначала начинают терять чувство гуманности.

А со временем, от обычных уже нарушений, переходят на реальные преступления, начиная с взятки, и заканчивая подлогом документов. И уже зачерствев к сломанным человеческим судьбам, зачастую, когда можно обойтись простой проверкой фактов и вменить административные меры наказания, отмахнувшись от человеческой судьбы, как от назойливой мухи, они отправляют задержанного за решётку, ломая Судьбу человеку. Вот о чём нужно говорить, вот где нужно бить в набат – спасите наши души! А не пугать народ тюрьмой и зоной, хотя жизнь здесь не сладка, а лишения здесь реальные.

Март 1989 года

…Я шёл по улице с перебинтованной головой и, в очередной раз в своей жизни, не знал что делать. Не знал не только то, что делать, но и куда идти. В очередной раз моя судьба-злодейка подстерегла меня, и оставила перед безвыходной ситуацией – мне некуда идти! Две недели назад отец, в пьяном угаре решил потешиться надо мной, размахивая кулаками, как это было при маме.

Но я дал ему жёсткий отпор. Нет, я не посмел его ударить – отец ведь, какой-никакой! Но я его скрутил, связал и оставил до протрезвления. А он, протрезвев, выставил меня с женой и сыном из дома: «Мой дом! Я здесь хозяин! И не потерплю такого, чтобы мне здесь перечили, и тем более связывали. Вон из моего дома!».

Я отправил жену к её родителям в Киргизию, а сам остался, чтобы получить расчёт на работе, остаток по заработной плате. Прошло уже почти десять дней, а выдачу денег всё затягивали, и вот, в один из вечеров, товарищ, у которого я остановился, позвал меня в ресторан, чтобы отдохнуть, расслабиться. Расслабились мы с размахом, правда, не по своей прихоти. В ресторане недружелюбно настроенная молодёжь вначале развернула обширную атаку на наше меньшинство, а затем, не получив желаемого результата, в виде нашей полной капитуляции, разбили об мою голову бутылку шампанского.

Нас было трое, а их не меньше пятнадцати человек, но они были уж очень в сильном подпитии, и потому мы смогли им оказать жёсткое сопротивление. «Скорая» увезла меня в больницу, там мне зашили и обработали рану, а на третий день главврач скорёхонько выписал меня из больницы, ввиду моих обоснованных обвинений в адрес персонала больницы в несоблюдении элементарных санитарных норм. «Иди и на улице делай свою революцию…», - напутствовал меня главврач.

…Я шёл по улице и в очередной раз в своей жизни решал вопрос - что же делать, и как же так всё у меня опять получилось. Но, как это обычно бывало не раз в моей жизни, Бог не оставил меня в одиночестве, и вновь послал мне в подмогу Случай! Судьба наша чётко спланирована свыше, и по не зависящим от нас силам, жизненные линии ветвятся и сходятся в чётко определённых точках и местах, в точно определённое свыше время, вызывая запланированную судьбой встречу, которую мы привыкли называть не иначе как  – СЛУЧАЙ!.
Я вдруг столкнулся нос к носу со своим бывшим начальником, который затягивал мне с расчётом! (И откуда он взялся посреди пустынной улицы?... И чего это я вообще попёрся сюда?)

- Где мои 85 р.?- Нежно я взял его грудки.
- А, это ты,- Юра, мой бывший шеф, был странно задумчив.- А хочешь заработать?
- Сколько?
- 300 рублей!
- А за какой период времени?
- За десять дней!
- Конечно, хочу!- Не задумываясь, ответил я, всё ещё держа его за грудки, опасаясь, что он мне «впаривает», чтобы элементарно сбежать.– А что надо делать?
- Ты паять умеешь?
- Умею! А что это за работа такая, где за умение паять дают столько денег и за такой короткий срок?- Я вспомнил свой Ленинградский опыт, когда за месяц рабского труда мне заплатили 75 рублей ученических.
- Ты за временем следишь? Сейчас перестройка, появилось масса возможностей зарабатывать, открылись кооперативы…
- Короче, Склифосовский,- киношной репликой прервал я, всё ещё не веря в чистоту его намерений.- Или давай мои деньги, или пошли работать.

И Юра повёл меня на работу. Оказывается, действительно открылся такой кооператив связи, где очень неплохо платили, где открылась возможность заработка. Моя судьба сделала очередной поворот, и у меня появилась новая возможность получения ещё одного делового опыта. На третий день нашей шабашки, в помещение вошёл руководитель нашего кооператива. Он подошёл ко мне понаблюдать за моей работой.

- Ты где это насобачился так грамотно паять?- Через некоторое время он спросил у меня.
Я ответил, что в Ленинграде – учился, там же и работал до армии.
- А-а,- задумавшись о чём-то, ответил он.- Зайди-ка ко мне, поговорить нужно.

Я зашёл к нему, и он сказал мне, что за эту работу нам не заплатят – заказчик УВД, а у них в бюджете денег не имеется. Ввиду этого, рассчитаются с нами только в следующем году, а мне, если я хочу работать и зарабатывать, он может дать другой объект. Срочный! Деньги – сразу как сделаю ремонт. Сможешь? Я задумался и вспомнил с сожалением, что десять лет назад пообещал самому себе, что к радиоэлектронике больше не подойду на пушечный выстрел. Но всё-таки я же окончил с отличием это самое училище связи, и что-то у меня в голове должно остаться! В конце-концов, что я теряю? Схожу и посмотрю, а вдруг отремонтирую, а вдруг всё получится?

Через два часа я принёс ему подписанный заказчиком наряд и акт о выполненных работах, и ещё через десять минут он мне выдал 69 рублей! За два часа работы! Я, молча, без эмоций получил эти деньги, и взял наряд на новый объект. Через две недели кропотливого труда я получил 650 рублей!

Я пригласил двоих своих бывших одноклассников, которые тоже нуждались в дополнительном приработке, и мы начали работать втроём, беря более крупные подряды. С течением времени изучил азы бухгалтерии, изучил существующие СНиПы (стандартизированные нормы по расценкам) и стал сам составлять сметы по объектам.

***

Через полгода я стал, фактически, заместителем председателя кооператива, и пропускал более 30 процентов объёмов работ через свои руки. У меня уже было несколько бригад, и я стал весьма популярен в городе, так как всегда брался за самые безнадёжные объекты и выполнял всю работу.

Но это всё пришло потом, со временем. А тогда, в самом начале этой работы, я снял комнату и работал дённо и нощно, зарабатывая для своей семьи. А моя семья была далеко – Светка моя с нашим сыночком уехала к своим родителям, после дебоша моего отца. Потом она выехала в Ленинград, на сессию в институт, и пропала! В своей новой суете, я периодически вначале созванивался с ней, но после больницы и начала работы в кооперативе связь с ней потерял.

Письма, посылаемые мной, возвращались назад, и после очередной моей телеграммы, с пометкой «Молния», я получил извещение о том, что адресат выбыл! В недоумении я позвонил своей тёще:

- А где моя жена?- Был мой вопрос.

В этот вечер мы взяли очередной крупный объект и по установленной мною традиции – на каждом новом объекте открывать бутылку водки, дабы задобрить духов удачи - я выпил. И решил выяснить всё и со своей женой, и с тёщей.  Тёща в запале накричала на меня, мол, два с лишним месяца от меня самого ни слуху, ни духу, а тут ещё и дочка учудила.
Оказывается, кто-то ей только утром позвонил и сказал, что её дочь уже два месяца лежит на сохранении в больнице в Ленинграде – осложнения из-за повышенного волнения во время сессии. А срок беременности уже четвертый месяц! А я и не знал! Но видать из-за стресса с моим отцом и с переездом, это всё затёрлось, а потом учёба, и новый стресс.

Утром, я, наскоро собравшись, вылетел в Ленинград и там, в больнице нашёл свою Светлану. Она вышла ко мне, не зная о том, кто пришёл, и была вся такая похудевшая и осунувшаяся, что сердце моё дрогнуло, при её виде. Она уже отчаялась меня найти – я же ушёл из дома и ждал расчёта, а нового адреса она не знала. И два месяца она провела в больнице одна, в полном неведении обо мне, ожидая каждый день, что кто-то – либо я, либо её мать - появятся и заберут её отсюда!

Я, перед тем как прийти к ней, пошёл на рынок и накупил всяких там вкусностей. Передал пакет, и она обрадовано цапнув его, побежала поделиться с соседками по палате – почти два месяца они подкармливали её, и она страстно желала отблагодарить их всех. Но, вернувшись, она с испугом спросила у меня, откуда, мол, столько денег.

- Там же, в пакете, всё же куплено с рынка, а сейчас цены космические. А здесь как минимум на две зарплаты, и если ты занял, то, как же отдавать будем…,- переживала она.
- Теперь не беспокойся насчёт денег, я стал очень хорошо зарабатывать,- попытался я успокоить её.

Но она не могла этого осознать, ведь уезжая, я ждал расчёта в сумме 85 рублей, а тут такие расходы! Потом, выписав её из больницы, мы вылетели домой. И всё это время она не могла понять, что это у меня за работа такая, что я так сорю деньгами: я набрал ей необходимых витаминов на сумасшедшую, по её представлениям сумму, мы каждый день ходили обедать в рестораны, и я постоянно покупал ей дорогие фрукты с рынка. И деньги у меня не заканчивались! Всё это время она с подозрением поглядывала на меня: не влез ли я во что-то криминальное?

Но я смеялся и отшучивался, мол, приедем домой, и сама всё увидишь. А по приезду домой, я тут же пошёл на работу, в ночную смену. Находясь в Ленинграде, я периодически созванивался с ребятами, с поставщиками и прочими людьми, держа работу под контролем, и управляя всем процессом издали. И к моему приезду всё было готово, а вечером я должен был закончить объект и получить расчёт.

Я вернулся домой поздно, после двух часов ночи, и был, навеселе, так как мы не только сдали объект, но и взяли ещё один крупный подряд. В заднем кармане моих джинсов лежали две пачки денег, общей суммой в полторы тысячи рублей, а в руках я держал бутылку водки. Светка моя сидела и ждала меня, с бледным от злости лицом, а, увидев, в каком я был состоянии, да и ещё с бутылкой в руке, вообще едва сдержала себя. Но я растягивал ожидаемое удовольствие.

Сел за стол, открыл бутылку водки, налил себе и выпил – за приезд! Закусывая из тарелки, другой рукой достал из кармана деньги и бросил их на стол перед ней, потому что больше тянуть было нельзя – щас взорвётся! Её лицо мгновенно преобразилось: из бледно-яростного, вмиг стало розово-удивлённым! В недоумении она спросила, мол, что это?

- Деньги!- Коротко ответил я.
- Откуда это?
- Оттуда!- Киношным ответом парировал опять я. - Я же объяснял, что работаю!
- А почему ночью? Ты случайно не в карты играешь?

Я показал ей свои мозолистые руки и сказал, что от карт таких мозолей не бывает. Успокойся, скоро сама всё увидишь и поймёшь… Через полгода я купил свою первую машину. Купил - не глядя, без страха и сомнений, и мне повезло. Покупка была удачной, и я с помощью этой машины приумножил наш достаток. К тому времени мы вернулись домой – отец одумался, прожив несколько месяцев один в доме. Стали жить неторопливой жизнью, ведя нехитрое домашнее хозяйство. Но всё хорошее не могло так долго продолжаться, со временем всё стало меняться… И изменения эти сопровождались с новыми испытаниями на крепость духа и на проверку отношений.

Наше время. Размышления…

Отсутствие условий для приемлемого содержания, злоупотребление властью со стороны работников режимной системы, слабая обеспеченность медикаментами и иные условия влекут за собой многие последствия. Потеря здоровья – это в первую очередь. Потеря веры в гуманизме всего сообщества – это главное последствие. И когда сталкиваешься со всем этим, то единственное что остаётся – это произнести молитву: «Господи! Дай нам сил и терпения пережить всё это и сохранить веру в жизнь и в людей! Сохрани и помилуй  нас всех!».

Хотелось бы коснуться и судебной системы, вспомнив при этом литературное изречение: «А судьи кто?». Помните эту крылатую фразу из романа Грибоедова? Умом, конечно, хочется понять судей – работа у них такая, закон вершить, но более хочется, чтобы они поняли заключённых, сидящих под арестом и ожидающих справедливого приговора, либо своего Горя. Для чего нужно чтобы арестованных возили без толку по несколько раз?

Иногда наблюдаешь такую картину: утром выводят на суды из камер арестантов, и некто начинает громко спрашивать у сотоварищей, мол, есть кто в такой–то суд? А к такому-то судье? И если находятся более 3-4 человека, то вопрошающий начинает сокрушаться: «Зачем он столько заказал на сегодня? Опять не будет процесса! Опять не поднимут!» Почему? Да потому, что судья физически не успеет провести процессы с более чем с двумя  подсудимыми!  А ведь довольно часто бывает что один судья заказывает на выезд от 5 до 10 человек и ни одного при этом не вызовет на процесс!

И возят вхолостую автозаки битком набитые арестантами из тюрьмы в суд и обратно! Не раз возмущённые конвоиры пытались обратить внимание судей на этот факт. Однажды, в Турксибский суд нас привезли на 2-х автозаках около 70 человек! Нас набили в камеры на судах так плотно, что стоять было тесно! Конвоиры пригласили кого-то из гор суда, кто-то пришёл, но ничего не изменилось. Кому ЭТО надо?

Каждый раз, проезжая мимо следственного изолятора, что по пр. Сейфулина в г.Алматы, и видя вереницу автозаков у ворот тюрьмы, я лишь с сочувствием смотрю на эти передвижные камеры.  С сочувствием, потому что более ничем помочь не могу. Может после этих строк, после этих моих воспоминаний кто-то обратит внимание на существующее положение дел, и где-то предпримут соответствующие меры? Может быть…

1990 год. Ветер перемен.

А в это время начиналось что-то невообразимое. По телевизору показывали как во время заседаний, депутаты бросались друг на друга с кулаками. Неслыханное явление для тех времён! Новый генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачёв М.С. поражал воображение, говоря такие откровенные вещи, о которых раннее и думать-то, было страшно. И вместе с тем, его запутанная речь, засоренная странными словечками, смысла и значения которых никто не знал, резали слух.

Появились проблемы с продуктами питания, и многие из них стали выдавать по талонам. Отец ещё возмущался, что мол, во время войны и то сахара больше давали по карточкам, чем сейчас. По телевизору в новостях стали говорить о совершенно непонятных вещах, и весь смысл всего происходящего сводился к тому, что наступает эра чего-то нового. Новых отношений, новых правил жизни. Наступает эра капитализма. Точнее капитализм, долгое время скрывавшийся в самой нашей сути, и замазанный и извращённый советскими политологами, стал выползать из укрытия, куда его загнали за годы правления Советской власти.

Этот капитализм, словно проспавший века джин в бутылке, очнувшись после семидесятидвухлетнего сна, начинал творить чудеса. А, учитывая, что он, капитализм, проснулся и выполз в совершенно чуждой ему среде, то и чудеса, творимые им, были неправильными, извращёнными и уродливыми, словно в песне Аллы Пугачёвой о волшебнике-недоучке.

Существовавшие в советской экономике несоответствия, которые должны были показать всему миру преимущество социалистического способа воспроизводства, стали проявляться в самых уродливых формах. К примеру, из-за несоответствия рыночного и государственного курса доллара к рублю, все советские служащие и рабочие получали от 2 и до 5 долларов в месяц! В пересчёте на государственный курс это было: 150 и 300 рублей в месяц, или 250 и 500 долларов США! Но эти суммы не соответствовали действительности!

Помню, одна знакомая рассказывала мне, что как-то в начале 1992 года, придя к одним своим знакомым в Москве, она застала их за переговорами с одним американским бизнесменом. Друзья удалились на совещание в другую комнату, а её попросили развлечь американца разговорами на отвлечённую тему. После непродолжительной паузы, вызванной из-за языкового барьера, они «разговорились». Где-то знаками, где-то как-то… и случился следующий конфуз:

- Откуда Вы приехали?- Спросил американец.
- Из Киргизии,- ответила моя знакомая.
- Какая там природа? Какой там климат?
- Природа замечательная, погода прекрасная, у нас там всё зелено. Горы…, в общем, замечательно!- Знакомая действительно любила свои родные места, и описание соответствовало действительности. А американец удовлетворёно кивал головой, видимо его представления, полученные им из его источника, соответствовали действительности.

- А какая в среднем там у вас заработная плата?- На свою беду, продолжил американец.
- Два-три доллара,- горько вздохнув, ответила знакомая (скажи она ему 150-250 рублей, и ничего не было бы!).
- В час?- Не понял американец.
- В месяц!- Возразила она.
- Может быть – за день?- С надеждой переспросил непонятливый американец.
- Да нет же, в месяц!- Оскорблено ответила моя знакомая.

- А-а! – Обрадовано воскликнул бизнесмен,- это, наверное, или самая низкая оплата за самый неквалифицированный труд или какое-то дополнительное ежедневное пособие!
- У моего отца два высшего образования, он разговаривает на четырёх европейских языках, он сотрудник Академии наук Киргизстана, и его основная зарплата – 2 доллара, а все надбавки за всё про всё – ещё два доллара! Итого четыре! Доллара в месяц!- Ну, не гордо, а уязвлено ответила знакомая, и в качестве доказательства, показала ему четыре пальца на своей руке.

Американец впал в ступор и, отрешённо глядя на четыре пальца на своей руке, переспросил:
- У вас там что, голод? Людей много умирает?
- С чего вы взяли? Живут нормально, как всегда. Ну-у, не шикуют, но ничего. Конечно, хотелось бы получать хотя бы пять-десять долларов в месяц…

Американец застыл со спазматической улыбкой на лице. Эти её слова «…хотя бы пять-десять долларов в месяц…» - вконец добили его! Он не смог довести переговоры до логического завершения и ушёл к себе в гостиницу. А утром срочно вылетел к себе в Штаты. Видимо лечиться. А москвичи всё пытали у моей знакомой, о чём таком они разговаривали, что тот перестал быть вменяемым.

- О зарплате говорили,- чуть не плача отвечала она им.- Сказала ему, какая зарплата у моего папы!
- И - какая?- На всякий случай переспросили москвичи.
- Триста рублей!- Ответила она им.
- Ну, нормально же! И чего это он?...
И невдомёк им всем было, что им она отвечала в рублях, и это было нормально, а американцу она отвечала в долларах по рыночному курсу, и тот, бедный, сошёл с ума…

* * *

А в моей семье, в сентябре 1989 года, в самый разгар кооперативной эпопеи, родился второй сын! Он родился крепеньким и необычайно спокойным малышом, и радовал нас своим кряхтением, которым он, в разных вариациях, выражал свои эмоции и настроение. Работа спорилась, в деньгах мы перестали остро нуждаться. Но жизнь диктовала свои условия. Несмотря на то, что работой я был обеспечен, и у меня всегда были заказы на выполнение каких-либо работ, но давление конкурентов чувствовалось.

Всё больше и больше людей просыпались от социалистической реальности, и проявляли попытки в плане применения профессиональных навыков и получения дополнительного дохода. Рынок труда был переполнен, и работа мне доставалась только благодаря уже наработанному авторитету.  Но долго так продолжаться не могло, рано или поздно, появится более шустрый и предприимчивый и обойдёт меня в делах. Потому необходимо искать что-то новое, где для конкуренции не было бы места.

К середине 1990 года я заработал достаточно средств, и мог купить двухкомнатную квартиру, более «свежую» машину в неплохом состоянии, и дачу, для ведения хозяйства и семейного отдыха. Правда машина у меня уже была: год назад я (не глядя!), купил себе «ИЖ-Комби» и очень неплохо на нём заработал, перевозя стройматериалы и рабочих.
И теперь нужно было что-то решать, или взять более «свежую» машину и продолжать жить, так как всё идёт, или думать о чём-то ином. Ожидаемая перспектива в тихой, семейной размеренной жизни не пугала меня. Так живут почти все нормальные люди, как говорится, имея синицу в руках.

Но ведь можно попробовать свои силы в большем, попробовать достичь большего. Правда, для достижения этого самого успеха потребуются дополнительные силы, и потребуется время, необходимо ведь обучиться, получить какие-то новые навыки и опыт. А для этого или нужно учиться в очень серьёзном заведении, с перспективой жизни, как например, если бы проучиться в заведении, типа Гарвардского университета (ну, это ведь нереально уже!), либо поездить и поискать то, что смогу осилить.

Вот такие мысли стали одолевать меня в начале 1990 года. В нашем провинциальном городке особых перемен не наблюдалось, но я чувствовал приближение нового времени и понял, что нужно что-то предпринимать. Я стал интересоваться банковской деятельностью, стал выяснять принцип и механизм работы этой системы, порядок расчётов и обустройство самой банковской структуры.

Я уже упоминал, что Случай, как спланированный шанс, незримо сопровождает нас в нашей жизни… Нужно вовремя распознать сигналы Судьбы! Так и сейчас Случай привёл меня в банковскую систему! В то время были проблемы с наличностью в банках – задерживали зарплату, и потому приходилось подрабатывать всеми доступными способами. Я по ночам «калымил» (таксовал) на своей машине, развозя загулявших из гостей народ.

Однажды, поздно ночью, я уже выполнил ночной план (на бензин и продукты на  следующий день заработал), как ко мне в машину ворвался пожилой и сильно поддатый мужчина.
- Братишка! Выручай! Вопрос жизни или смерти! Денег нет, но потом я тебе отработаю! Нужно срочно покататься и решить серьёзные вопросы!

Мужчина был в майке, в пижамных штанах и домашних шлёпанцах на босу ногу… Видимо, настолько всё у него было серьёзно, что он в таком виде, впопыхах, выскочил из дома…
- Ну, хорошо! Поехали! - Я кивнул ему головой… («Выручу мужика…»,- подумал было я… И где то похожее уже было со мной?!...)

Мы катались по городу около двух часов, он бегал по домам, о чём то спорил, говорил… Потом, сев в машину, он попросил меня купить ему бутылку водки!

- Ну… ОЧЕНЬ надо!!! – Требовательно-просяще произнёс он…
Я внимательно посмотрел на этого дядю – не отстанет! Лучше откупиться! Я поехал на «точку», взял водки, пару огурчиков… Он выпил полбутылки, закусил… Потом взяв бутылку с остатком водки, вышел из машины, и произнёс:
- Когда чё понадобится – приходи ко мне… Чем смогу, помогу… Я – главный бухгалтер Национального банка!... Спасибо, сынок!

Прошло с полгода, и на совещании в кооперативе решался один серьёзный вопрос.  Вышло так, что нужна была помощь на уровне Нац банка… И тут я вспомнил своего ночного попутчика-клиента… Я пошёл в Нац банк, прошёл в кабинет главбуха. Там сидел очень солидного вида дядя, в котором я с трудом распознал моего ночного клиента...

- Здравствуйте! Я пришёл к Вам за тем, чтобы получить то, что Вы мне обещали! –Произнёс я.
У солидного дяди глаза поползли вверх вместе с роговыми очками, его лицо стало наливаться багровым гневом…
- Ты-ы… кто такой?! – Едва сдерживая себя от гнева, произнёс он…

Я напомнил про случай полугодичной давности.  Он ухмыльнулся, потом быстро помог нам в нашей проблеме и пригласил к себе на беседу вечером…
- …Ты что, всю жизнь будешь таскать кабель и сшибать деньги по мелочам? – Наставительно произнёс он… - Тебе Бог послал тот случай со мной не просто так! Не всякому даётся такой шанс вот так познакомиться со мной! Ты давай учись! Я помогу тебе,  буду наставлять-учить… А там – как сложится у тебя… Там – всё будет зависеть от тебя самого!

Он позвонил банкирам, чтобы те приняли меня и рассказали о своей работе, о проблемах… Было сложно всё сразу понять (ну, вроде бы – я электромонтёр-связист… Какой банк, на хрен?...), но имея кой какой опыт в жизни и памятую о Его Величестве Случае, стал вникать в суть дела. Со временем стал вхож во многие банки города, где руководители охотно принимали меня (ещё бы! Сам главбух Нац банка просил же!), и вели со мной непринуждённую беседу о своей работе, откуда я по крупицам собирал необходимую для себя информацию.

С течением времени эти беседы привели к тому, что я принимал непосредственное участие в открытии двух банков! Я также создал схему по взаимозачётам между республиками СНГ и создал механизм обналичивания наличных из безналичных за минимальные проценты! Но это всё было потом… А пока я разговаривал и думал о будущем. Но долго так за беседами, продолжаться не могло, и вот я решился на разговор со своей женой.

Я всё ей объяснил, и про время, и про перспективы. Правда, я утаил то, сколько у нас денег. Если бы она узнала, сколько их у нас, то ни за что не согласилась бы на что-то новое. А так, денег маловато, так что лучше начать что-то новое. И, естественно, она сказала мне, что мне видней, что если я верю в свои силы, и если найду что-то надёжное, то она будет только рада этому.

Я отвёз их в Киргизию к тёще, и, набросав план действий, собрался в дорогу. План моих действий состоял из множества пунктов. В первую очередь я решил выяснить и определить основные тенденции и направления развивающегося рынка. Выявить стратегические направления и выяснить, кто и с каким потенциалом развивает эти направления.

Наше время. «Ноу-хау» для Системы

Глядя на весь этот правовой беспредел, невольно задаёшься вопросом: неужели это всё нельзя исправить? Почему всё так происходит? Спору нет: кто-то должен  вычищать наше общество от преступных элементов, и система наказания должна существовать и действовать, пока есть преступления, и лица, их совершающие.

Но почему среди этих санитаров общества, среди самих государственных служащих процветает взяточничество, вымогательство и прочие должностные преступления? И, если кто-то из них попадается, то у всех его сослуживцев, вдруг просыпается чувство взаимоподержки, которое перерастает в круговую поруку. И всё, здесь круг замыкается, далее невозможно добиться каких-либо результатов.

Единственное, что приходит на ум, так это мысль о том, что это всё происходит потому, что существовавшая с советских времён система разделения общества осталась и поныне. Существующая система позволяет оставаться безнаказанными тем, кто призван защищать нас и исполнять закон.

В редких случаях система всё-таки казнит кого-то из своих, показывая всем нам, что закон работает. Но зачастую, это происходит потому, что, или этот чинуша зарвался в своих амбициях, и совершенно забыл о том, что он простой, смертный человек, а не небесный владыка, либо в погоне за переделом имущества и сфер влияний, столкнулись интересы финансовых кланов.

Что самое поразительное, так это то, что в большинстве своём, когда в тюрьму попадают люди из этой среды, то они совершенно не сожалеют о своём образе жизни, не думают о том, что их сюда привело. А лишь сожалеют о том, что не успели, что не хватило времени увеличить своё благосостояние. И, между прочим, точно так же рассуждают и все мошенники – мол, не успел довести комбинацию до конца, не сработало!

Вроде всё должно быть просто: для того, чтобы в жизни всё было справедливым, необходимо чтобы все в нашем обществе были равноправными, как в своих правах, так и перед законом. Однако, существующая система косвенно даёт возможность мошенникам, ловко пользоваться лазейками в законодательстве и уйти от ответственности, а тем, кто не знает этих самых законов обречены на бесправное положение. Почему такое происходит? Да потому, что народ по своей сути беззащитен, из-за своей безграмотности, потому что отсутствует система общественного контроля над исполнением законности.

А помните, как было в СССР? Как бы там ни было в те времена, но каждый гражданин мог обратиться за помощью и поддержкой в партийный, комсомольский или профсоюзный орган. И это действовало! А сейчас, к кому можно обратиться за защитой?

В прокуратуре объясняют, что они лишь надзирающий орган, и их предписания не обязательны к исполнению. Во как! Не карающий, как во всех цивилизованных странах, а «…лишь надзирающий»! Да и что же это значит, «…их предписания не обязательны к исполнению»?
В полиции говорят, что вот, мол, как только будет факт преступных действий, и поймаем на месте преступления, только тогда и приходите. А пока, значит, если жив и здоров, то чего тебе ещё надо? А в финансовой полиции выясняют коммерческий характер твоей претензии и размер вашей доходности…

В КНБ говорят, что их функции совершенно иные – обеспечение национальной безопасности. Это намного выше твоей персоны, вот если какая персона будет угрожать национальной безопасности, то это другой вопрос. В суде…, а это отдельное государство. И оно живёт по своим законам. И никто не может обвинить судью в том, что он попирает закон и использует его по своему собственному усмотрению. Так как он, судья, вообще никого не боится, он Конституцией защищён от всех обвинений. И никто, никого и ничего не боится!

Все они защищены Системой от самих себя! А ведь говориться, что лучшее нападение – это защита, поэтому все мы вынуждено, активно защищаемся от Системы, в то время, когда она, эта Система, защищает себя. И потому думать о том, как победить эту Систему, даже не имеет смысла, но есть, существует другая система, механизм, который может обуздать эту.
Необходимо всем, кто желает быть защищенным от системы и от её ударов, собраться в отдельное сообщество и защищать себя самим! Самим взять в свои руки возможность не только защищать себя, но и держать под контролем зарвавшихся хищников из ныне существующей Системы.

Этот механизм отражён в действующей Конституции, и в законодательных актах. В этом механизме нет ничего противозаконного, и это мощный и жёсткий удар по существующей практике в злоупотреблении служебным положением и взяточничестве с вымогательством.
У меня возникла идея восстановить эту самую систему общественного контроля, если организовать постоянное юридическое сопровождение, как консультативного характера, так и в оказании практической правовой помощи. Для этого необходимо создать общественное объединение граждан или Фонд, и при этом объединении (Фонде) создать круглосуточные дежурные посты с группой поддержки по оказанию правовой помощи членам организации. Цель данной акции: предоставить всем членам организации постоянное юридическое сопровождение и защиту их законных прав в самом широком  понимании этих слов.

Каждый член организации, в любое время суток может обратиться в эти круглосуточные дежурные пункты, в которых правоведы готовы будут выехать для оказания  квалифицированной юридической помощи. Эти защитники будут прямыми участниками процессуальных действий, не безучастными и беспомощными, как до сих пор это практикуется.
Членом организации может стать любой человек, независимо от национальной принадлежности, любого гражданства и вероисповедания, но только достигший 18-летнего возраста и ежемесячно оплачивать членские взносы. Членские взносы, потому, как организация должна на что-то существовать, никто не профинансирует нашу с вами защиту, кроме нас самих.

1990 год

В течение шести месяцев командировок и переговоров,  которых я провёл неисчислимое множество, я, наконец, что-то понял, что-то нашёл. Я выяснил, что бизнес разделяется на две основные категории: крупный и малый бизнес. В крупном бизнесе лидируют те, кто владеет достаточным капиталом, и имеет устойчивый бизнес, с разветвлённой сетью филиалов и подразделений. В малом бизнесе лидируют те, кто оперативно реагирует: во-первых, на все потребности крупного бизнеса; и, во-вторых, на потребности населения. Отсюда имелось несколько стратегических направлений:

•Финансовый рынок, с обширной сетью банковских услуг;
•Рынок стратегического сырья, с его добычей и переработкой;
•Промышленный рынок - переработка сырья в конечный продукт и машиностроение;
•Строительство и строительные материалы;
•Сельскохозяйственный рынок – от производства и выращивания продукции, до переработки этой самой продукции;
•Транспортный рынок и транспортные услуги;
•Связь и телекоммуникации;
•Рынок торговли – организация продаж от оптовой и мелкооптовой, и до розничной продажи всего того, что производят вышеперечисленные;
•Рынок сферы услуг – обширнейшая отрасль, основной задачей которого является организация досуга населения.

И весь этот рынок требовал профессиональных рук, исполнителей, без помощи которых, он просто не может существовать. То есть имеется ещё и рынок труда. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять следующее:

•Первым в списке могут заниматься те, у кого есть деньги, и в немалом объёме.
•Вторым – то же самое плюс владеть сырьём.
•Чтобы заниматься третьим, нужно иметь и первое, и второе!
•Строительство это, конечно очень интересно, но… но, хотя бы надо быть профессиональным строителем.
•Ну, сельскохозяйственное сырьё я растил, и без организованной продажи здесь делать нечего. А игрушечные дыни сейчас навряд ли кого-то могут заинтересовать.
•Транспортный рынок и транспортные услуги… можно подумать, но здесь уж очень жёсткая конкуренция.
•В связи и телекоммуникации я был уже профессионалом, и полностью не закрывал эту тему, подыскивая интересные предложения.
•Торговля! Очень быстро развивающийся бизнес, но и самый криминальный – здесь пасутся и кормятся все кому не лень: от рэкетиров-бандитов и до всех государственных чинушей, последние, причём опаснее первых.
•Организация сферы услуг – абсолютно мне незнакомое дело. Попытался проникнуться, но – так и не постиг, потому что обнаружил вскоре то, что искал.

Просматривая все выявленные направления и изучая их, в размышлении о том, как бы где можно было бы вклиниться, я сделал удивительное открытие: весь крупный бизнес зависел от наличия многих факторов, и один из важных - технологии! Без новых технологий, любой производитель вскоре выбывал из конкурентной среды, из-за применяемой устаревшей технологии.

А среди всего прочего обнаружил такой бизнес, который полностью привлёк моё внимание: он существует всегда, и будет существовать, пока на планете нашей есть человеческое сообщество. Это – переработка вторичных ресурсов! Ведь человек, проживая на нашей бренной земле, производит кучу отходов. И существует масса технологий по утилизации этого вторичного сырья. Нужно только грамотно применить их.

И это бесконечный, неиссякаемый рынок, не имеющий ограничений в своём развитии. Но, правда, чтобы отработать какую-то технологию, нужны средства. И, вроде бы круг замкнулся, опять нужны деньги! Но я ведь уже много что умею, много что апробировал за свою короткую жизнь. И если грамотно применить имеющийся опыт, то можно чего-то и добиться. Надо искать и думать! Думать и ещё обучаться, обучаться и искать. Ищущий, да и обрящет!

1991 год

Наконец-то я нашёл то, что искал! К тому времени я объездил пол Советского Союза, обошёл десятки, предприятий и институтов. Я посещал все выставки и ярмарки, до которых мог добраться. Для представительности я воспользовался имевшимся у меня жизненным опытом – я уже знал, что такое статус. Ну, кто всерьёз воспримет меня, как заместителя председателя какого-то кооператива связи из маленького казахстанского городка?

Поэтому я договорился с одной известной московской компанией: я кладу все свои наличные деньги им на счёт, они пользуются ими по своему усмотрению, а взамен они оформляют меня к себе на работу в качестве коммерческого директора, с приличным окладом.  По моему требованию они будут высылать мне деньги в тот город, который я им укажу, на главпочтамт, до востребования. Я сдерживал себя в средствах, потому что мог их все очень быстро израсходовать.

Я спал на вокзалах, высыпаясь только в поездах. Весь мой багаж состоял из пары сменного белья и запасной пары рубашек, и всё это вмещалось в небольшой спортивной сумке, вместе с кучей бумаг и с тетрадями для записей. На мне были джинсы кооперативного производства, правда, на ногах были шикарные туфли.

Эти туфли я купил у своей знакомой, а ей их привезла её подруга, побывав в командировке где-то в Европе. Там она увидела эти туфли и, не устояв, купила, а дома не могла их продать, даже по себестоимости – очень дорого. А я, увидев их, взял без раздумий, несмотря на баснословную цену: в пересчёте на доллары, я их купил что-то где-то за 300 у.е.!  А их реальная цена была 250 долларов США. Именно эти туфли и открывали мне двери во многие шикарные офисы!

Менеджеры, подходя ко мне в первый раз с нескрываемой неприязнью, окинув своим цепким взглядом мой весьма дешёвый и непрезентабельный внешний вид, застывали в недоумении, увидев на моих ногах эти шикарные туфли. И потом они терпеливо беседовали со мной, отвечая на все мои вопросы. Мои дотошные вопросы, уверенный вид, исписанный ежедневник, неплохой английский и эти туфли всех вводили в заблуждение. А я собирал информацию, анализировал и искал, но уже с определённой целью. И, наконец-то я нашёл то, что искал!

В своём родном институте, разговорился с одним профессором. Он с оживлением стал рассказывать о своём изобретении, услышав, что я ищу технологии по утилизации вторичного сырья. Это был материал, аналог существующих материалов ДСП, ДВП и МДФ, на бесклеевой основе из отходов деревообработки. Рентабельность, при применении этой технологии, при ценах на материалы и энергоносители 1990 года, составляла 780%!

Мы договорились о том, что я беру на себя организационные моменты и поиск финансов, а он обеспечивает технологическое сопровождение, снабдив меня соответствующими полномочиями. И я стал работать в этом направлении, продолжая разъезжать по командировкам, в поисках партнёров.

Объезжая лесные хозяйства и предприятия, занимающиеся добычей и переработкой леса, я вдруг столкнулся с непреодолимым фактом:
- …А на каком сырье вы собираетесь производить свой материал?- Задал резонный вопрос руководитель одного из леспромхозов.
- Так у вас же завал отходов, и вы даже сжигаете их!- Говорил я, показывая на тлеющую гору древесины.
- Так-то оно так…,- задумчиво сказал он, глядя на гигантский горящий костёр,- но вся проблема в том, что отходов-то у нас нет!
- Как нет отходов? А это что горит?
- Потому и горит, что нет, ну, не должно быть отходов по нашей-то технологии. По утверждённым нормативам, у нас отходов должно быть не более двух процентов, и то в виде опилок, которые мы отправляем на изготовление ДСП. А эти побочные отходы, появляющиеся при лесоповале в количестве 20-25%, при утверждении тех самых нормативов, не учли. И если вы начнёте что-то производить, то у плановиков возникнет резонный вопрос – откуда дровишки? Если от меня, то значит, я нарушаю утверждённый план, значит, есть факт нарушения производственной дисциплины. А там и до уголовного дела недалеко… В общем, тема у вас интересная, но внедряйте её не у нас.

А ведь сама суть этой технологии была основана на утилизации отходов от производства и добычи древесины. И подобная картина наблюдалась везде, и не только в леспромхозах, а ВЕЗДЕ и во всём! Организованный, из-за политики очковтирательства, экономический хаос в нашем советском народном хозяйстве, не позволял жить и думать по-другому, не позволял применить рационализм.

Мои ходатайства во все инстанции, включая Министерство лесной промышленности СССР, и обращения к руководству областного,  республиканского и всесоюзного масштаба не дали никаких результатов. Наша советская экономика – самая эффективная экономика в мире! Если в плане развития народного хозяйства не заложено производство отходов от производства, то их и не должно быть!

***

Но я не сдавался. В моём городке был крупный целлюлозно-картонный завод. Этот промышленный монстр, был увековеченным памятником бесхозяйственности под руководством советского партийного аппарата. Посреди бескрайней полупустыни и степного раздолья, кому-то (по слухам, это был сам Никита Хрущёв) вздумалось построить этот завод, якобы, степь переполнена камышом – дармовое сырьё! Сам по себе растёт, не нужно никаких затрат на его выращивание и на восстановление – только коси и жди нового урожая!

Но после одного-двух неудачных покосов и нескольких пожаров, в которых сгорела вся дорогостоящая косильная техника, камыш перестал расти. Местные старики-аксакалы рассказывали, что в некоторых местах этот камыш достигал в высоту до пяти-шести метров, и у основания был толщиной с руку! А в зарослях водилось разное зверьё: кабаны, прочая кустарная живность и даже тигры! Этот реликтовый камыш рос в этих краях десятки, сотни тысяч, если не миллионы лет, и вот из-за чьей-то безголовости, совсем перестал расти, превратив некогда зелёный оазис, площадью в сотни тысяч гектаров, в голую и бесплодную пустыню.

И стали возить сырьё для построенного гиганта-завода, аж из самой Сибири, за две-три тысячи километров от этих мест! На этом заводе были естественные отходы – некондиционные опилки. Их также сжигали за городом, но стараясь удешевить и так дорогие транспортные затраты, вывозили и сжигали их прямо за городом, травя всех горожан едким угарным дымом.
Наивно полагая, что все в нашем социалистическом мире должны жить, стараясь привнести максимум эффективности  в нашу счастливую жизнь, я отправился на приём к генеральному директору этого завода.

- Вашему заводу нужна дополнительная прибыль?- Начал я с интригующего вопроса.
- А что вы хотите предложить?- Настороженно спросил директор.

Я ему всё рассказал, показал образцы, показал технико-экономическое обоснование проекта, различного рода заключения экспертов и лабораторий. Директор был странно задумчив, и, нахмурившись, рассматривал принесённые мной материалы. Я был уверен в нашем сотрудничестве: ведь себестоимость продукции завода была очень дорогой из-за дорогого сырья и извлечение дополнительной прибыли – это логическое завершение мысли в повышении рентабельности производства. Но это из капиталистического способа мышления! А по социалистическому…

- Я не согласен,- жёстко ответил директор.
- Но почему? Это же выгодно вашему заводу…
- Нет, не выгодно! Потому, что нам это не нужно.
- Ну, хорошо, давайте создадим совместное предприятие, я найду средства…
- Нет!
- Ну, тогда отдайте мне эти отходы. Если учесть, что у вас исчезнут затраты по транспортировке, и захоронению отходов…
- Нет, не отдам!
- Ну, хорошо, тогда продайте мне эти отходы. По какой цене вы их продадите?
- Нет, не продам!
- Но почему?- Возмущался я, удивляясь открывающейся действительности.
- Мой отец воевал на Гражданской войне, и участвовал в Октябрьской революции не для того, чтобы буржуи вновь правили в нашей стране! Вам, капиталистам-эксплуататорам, лишь бы пить кровь народа! Вам, с вашими капиталистическими замашками не будет места на моём заводе!

Во, блин, па-три-от! Ну и сказа-ал! Сказал, как будто расстрелял меня у стенки. Ему бы ещё кожанку с фуражкой, и маузер сбоку на ремешке! Я ошалело посмотрел в глаза этого классового противника наступающему международному капитализму. И увидев в них решительную непримиримость и преданность идеалам революционеров, которые хотели, чтобы не было богатых, а не наоборот, я молча вышел из его кабинета. Оказывается, болеть за прибыль нашего предприятия, и радеть за процветание своего Отечества – это возродить враждебный капитализм. А что такое социализм?

Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый,
И в новый бой вести готов!
   …Весь мир насилья мы разрушим,
      До основанья, а затем –
      Мы наш, мы новый мир построим
     Кто был никем – тот станет всем!… 

Величественные и знаменательные слова! Вот, только кому нужен-то такой «новый мир»? И с такими людьми? Хотя ОНИ думают совсем по-другому. Это мы – народ, думающий и желающий жить лучше, являемся их классовыми врагами! Те, кто будет жить в нищете, и всемерно поддерживать эту нищету, и будет жить в рабском подчинении у них, те – их единомышленники и товарищи. Все остальные – классовые враги.

Так что же выходит, в конце-то концов? Что тот социализм, который мы строили, должен сплошь состоять из нищих и безропотных люмпенов и рабов? Чтобы мы словно пчёлки, молча, безропотно и запрограммировано  трудились во благо общего улья? А они будут снимать мёд и с удовольствием жрать его, оставляя нам, пчёлкам только на пропитание? Или всё-таки я ошибаюсь, и ЭТИ люди просто извратили саму суть идеи о построении счастливого сообщества? Почему так всё происходит? Почему этот организованный экономический хаос, они так рьяно защищают?

И единственное что приходит в голову, так это мысль о том, что ТАК они хотят защитить СВОЮ ВЛАСТЬ. Взобравшись на номенклатурную высь, и пользуясь привилегиями, они не желали делить получаемый ими достаток с другими конкурентами. И потому такие ограничения, и потому такая запутанная экономика. Экономика, построенная не на экономических принципах, а на извращённом политическом фундаменте!

Я не собирался организовывать революцию, так как у меня были более приземлённые цели, но не без идей  заманчивого социализма. Я, словно английский утопист-социалист Роберт Оуэн, думал о том, что стоит мне построить один такой завод с такой технологией, как весь мир вздрогнет, и все начнут этим интересоваться. И затем, из дешёвого, дармового сырья, которое каждый год сжигают миллионами тон, все будут производить очень нужные и полезные вещи. Будут строить недорогое жильё и, самое главное – перестанут уничтожать лес на нашей планете!

И потому я рьяно, с ещё большей энергией взялся за продолжение этого дела. Раз все так сопротивляются, значит, эта технология имеет перспективу. Изучая все аспекты этого дела, я решил переориентировать эту технологию на местные условия Казахстана, и решил применить эту технологию на то сырьё, которого здесь было, ну, просто завались! Этим сырьём оказалась солома, естественный (не побочный продукт, как на лесоповале) отход от культивируемого продукта. И соломы этой у нас в достаточном количестве! И до сих пор нет технологии по её практическому применению и утилизации!

Но солома не сдавалась! И без химических ингредиентов и добавок не собиралась склеиваться в плитку. Но я-то хотел получить экологически чистый продукт!

- Так почему же не получается?– Спрашивал я у профессора.

Тот пожимал плечами и говорил, что над этим бьются лучшие умы всего учёного мира, и пока, видимых результатов нет. Без химической обработки не обойтись. Но я не сдавался. Я стал возить солому в Ленинград вручную, и перевёз её немалое количество. И однажды, наблюдая за процессом исследований, я спросил у профессора, мол, а что если изменить процесс, и добавить кое-что другое? Он с сожалением посмотрел на меня, и сказал, что мол, только мне, бывшему студенту-недоучке, и могла прийти такая мысль.

Но я наглядно доказал ему правомочность моей идеи, тем более, что моя жена была химиком-технологом, и на молекулярном уровне и на формулах она мне до этого всё и разъяснила. Месяц спустя, по приезду в Ленинград, этот профессор, с небольшой долей сожаления в своём голосе, показал мне новый материал, полученный по моей идее и по формуле, что в теории расписала моя жена! Это был прекрасный образец! И это был МОЙ, НАШ с женой образец! Собственный технологический продукт!

- Всё гениальное – просто!– Изрёк он.– Поздравляю! Но, что теперь? От лесоповалов отказываемся?

Он болел душой по своей технологии, тем более это было его профилирующее направление в его научной работе, а у меня теперь сырьё – солома, вотчина сельскохозяйственных наук. Но я обещал ему, что мы будем сотрудничать вместе – ведь вместе работали, вместе и дойдём до конца!

Наше время. «Ноу-хау» - антисистема-тренинг

В организованных пунктах по оказанию круглосуточной правовой защиты дежурные бригады будут состоять из: юриста-защитника - он будет снабжён всеми полномочиями организации и доверенностью; из журналиста, с соответствующей аппаратурой для освящения процесса на видео и аудио носителях; врача, который будет способен оказать первичную медицинскую помощь до приезда врачей.

Уникальность этой идеи заключается в том, что участниками этой акции могут и должны быть студенты юридических, медицинских и прочих ВУЗов! Всем им необходима практика, а, работая волонтёрами на этих дежурных постах, они получат неоценимый практический опыт.
Конечно, они не сразу приобретут необходимые навыки, но рядом будут находиться опытные наставники-юристы и прочие профессиональные специалисты, которые направят их действия в нужном русле. Обучившиеся, будут наставлять новичков, и этот процесс преемственности даст определённые результаты.

Будущие юристы, участники этой акции, начнут свою профессиональную карьеру не с разноса писем и документов, а с оказания реальной помощи гражданам и гостям страны, обучая при этом народ тому, как грамотно пользоваться своими правами, и проводя тем самым широкомасштабное обучение в правовой грамоте население страны.

Задача защитников будет заключаться не только в оказании консультативной помощи, но и в обеспечении соблюдения всех процессуальных норм при совершении преступлений и правонарушений членами организации. Во время вызова они, защитники, будут прямыми участниками процесса, где их первоочередная задача будет заключаться в защите наших граждан от процессуальных ошибок.

Получив такую практику, они придут к своему будущему ремеслу с устоявшейся психологией защитника и с репутацией приверженца законности и правопорядка. Тем самым мы приблизим народ к Закону. Народ будет знать, что Закона не следует опасаться, а его следует соблюдать, и тогда Закон будет защищать своего гражданина. Необходимо сломать устоявшийся стереотип мышления населения в том, что Закон работает лишь для избранных.
Надо обучить народ правовой грамоте и тогда будет меньше совершаться правонарушений и преступлений. Меньше будет злоупотреблений своими полномочиями работниками силовых и контролирующих инстанций и органов. А наши граждане, будут знать, что есть организации, которым не чуждо такое понятие как защита гражданских прав наших граждан и гостей нашей страны, и что они в любое время могут рассчитывать на помощь и поддержку.

Ни для кого не является секретом, что от первого оформленного протокола зависит дальнейшая судьба задержанного. Это как в старом анекдоте: казнить нельзя помиловать. Где поставить запятую? Если перед нельзя, значит казнить. Если после – помиловать. И зачастую, по факту мелкого правонарушения, оформляющий протокол, не задумываясь, ставит эту злосчастную запятую перед словом нельзя – не моё дело. Пусть разбираются другие, а моё дело задержать и препроводить.

А если в этот момент рядом окажется защитник, считай личный адвокат, то многое можно будет исправить, предотвратить. Если виновен, значит, виновен, но процессуальные нормы будут выполнены, и правоведы потом не будут ломать голову над тем, как исправить ошибку, или как поглубже засадить несчастного, из-за неправильно оформленного документа.
А если не виновен, то защитник проследит за соблюдением правовых норм и процедур. Тем самым мы проведём профилактику по предотвращению судебных случайностей – меньше задержанных, меньше дел в судах, меньше арестантов в тюрьмах и больше соблюдения законности и правопорядка.

И оформляющие протокол задержания работники правоохранительных органов в присутствии защитника будут более внимательными, и, глядишь, почаще начнут заглядывать в законодательные акты, повышая свою профессиональную подготовку. А если вдруг среди них окажутся какие-то мздоимцы, желающие «погреть руки»  на людских проблемах, в присутствии защитника не посмеют повлиять на соблюдение правовых норм и процедур.

С течением времени, когда мы научим народ грамотно пользоваться своими правами, гарантированными Конституцией, такие мздоимцы исчезнут из нашей жизни – не умеющие работать в рамках Закона они либо уйдут и прекратят тем самым компрометировать перед народом правоохранительные органы, либо сами окажутся на скамье подсудимых, где им и положено быть по закону.

И тогда исчезнет из народа миф о тюремном бытие, который сейчас, в какой-то мере, не соответствует действительности. Так как эта действительность более ужасающих размеров, но она исправима. И должна быть исправленной,  должна стать СПРАВЕДЛИВОЙ ДЛЯ ВСЕХ!

1992 год. Правила построения бизнеса

Я стал работать в новом направлении. У меня уже сложилось представление  о том, что мне нужно, но вот как это реализовать, мне предстояло не просто выяснить, а претворить в жизнь. Из имевшегося у меня в то время какого-то жизненного опыта понял следующее: для того, чтобы поставить дело и реализовать его в жизни, необходимо руководствоваться незыблемыми правилами построения бизнеса. Эти правила гласят о следующем:

1.Нужна идея о том, что делать. Нужно знать каков будет конечный результат этой идеи, и её востребованность.
2.Нужен персонал, который будет заниматься реализацией этой идеи. Это, экономисты, инженерно-технический персонал, рабочие-специалисты и т.д.
3.Нужно иметь орудия производства, и знать где и как их добыть. Это инструменты, машины и прочие механизмы, необходимые для реализации этой самой идеи.
4.Нужны будут средства производства. Это то, где и на чём будут применяться, и расположены орудия производства. Это – здания, сооружения, территория и пр. И, также надо знать, как их получить.
5.Нужно знать об источнике финансирования. То есть откуда взять деньги, так как без этого ничего, естественно, не получится. Получение денег для реализации своей идеи,  связано со многими факторами, и основной из них - это гарантия по возвратности средств. Если рассчитывать на финансовые институты – банки, то без залога не обойтись. Но если все вышеперечисленные вопросы будут решены, то вопрос с залогом отпадёт, так как весь построенный механизм для реализации идеи и будет залоговым обеспечением.
6.И, наконец, нужно иметь представление о безопасности. Это целый комплекс вопросов, который включает в себя не только все юридические аспекты всего дела, такие как: юридическое сопровождение; организация и обеспечение контроля по техники безопасности персонала и пр.

Но, исходя уже из имеющегося на сегодняшний день опыта, могу утверждать, что важнейшим вопросом является безопасность самого бизнеса. То есть, не вопрос о том, что ты собираешься производить опасные изделия, если это так, то тебе никто не позволит этим заниматься. А вопрос в том, не помешает ли этот твой бизнес кому-то, кто контролирует этот рынок, эту сферу деятельности. Не помешает ли, или не вызовет ли жгучую чёрную злобу твоя активная деятельность людям, находящимся рядом с тобой. Этот вопрос, возникает только в постсоветских странах, и в криминальной сфере. И последствия, в случае несоблюдения этого момента, следуют криминального характера!

Если все перечисленные пункты с вопросами будут разрешены, то этот бизнес будет обречён на успех! И нельзя оставлять без внимания ни один момент, ни один вопрос, иначе несоблюдение и игнорирование этого вопроса, даже самого безобидного характера, может привести к катастрофе. Именно незнание и игнорирование последнего  пункта в дальнейшем, жизнь меня и поставила в тяжелейшие обстоятельства, ставя перед жестоким выбором: жить или не жить. И именно пройдя через все эти испытания, я осознал, что есть иные ценности, к обретению которых и следует стремиться в этой жизни. А в то время я готовился к своим новым, в то время свершениям.

Наше время. …Истории из реальной жизни

Эта история об одном человеке, который волею обстоятельств оказался под беспощадным катком Системы. И таких историй-судеб – десятки, сотни и сотни, тысячи фактов!…

«…Тебя посодют - а ты не воруй!»

(Реплика генерала-пенсионера из к/ф «Берегись автомобиля»)

Как вы думаете можно ли насытиться, если аппетитный шашлык только понюхать? Ответ: навряд ли. А во что может обойтись удовольствие согнать с гнезда двух гусынь? Ответ: 4 года лишения свободы с отбыванием в ИТК  строгого режима! Такое решение было принято в январе 2000 г. в одном из районных судов г. Алматы. Предыстория этого приговора такова:

…Весенним, тёплым  днём 1999 г. по городу шёл Человек - гр. Т.В. и страстно желал сделать кому-нибудь эдакое доброе дело, и за результат такого деяния получить вознаграждение, которое бы способствовало поддержанию  жизненного тонуса. Желание это, надо бы отметить, вполне здоровое по своему содержанию, благопристойное по характеру исполнения, и уголовному преследованию не подлежит. И откликнулся на внутренний зов Человека – дедушка, такой божий человечек, с новенькими орденскими планками на пиджачке, видавшем  чуть  меньше своего хозяина. Заказчику (дедушке) требовалось построить небольшой, но добротный сарайчик.

Подрядчик, он же гр. Т.В. и Заказчик гр. N ударили по рукам  и договорились о взаимных интересах: один строит сарай, а другой оплачивает за оказанные строительные услуги 8 тысяч тенге. «Ты уж, сынок, по-божески, не грабь втридорога с ветерана войны…»,- прошамкал дед, намекая на новенькие орденские планки, и Валера чувственно стукнул себя кулаком в грудь, таким знаком заверяя в искренности своих намерений.

Сказано – сделано, и в назначенный срок  Подрядчик сдал свою работу Заказчику, но как случается в жизни, Заказчик не смог вовремя  оплатить за работу Подрядчику. Ну, что поделаешь? По всей стране такое, понимаешь? Пенсию не выдают, ну, там  дивидендов  тожа пока нет, и воще, блин, приходи завтра! На завтра то же самое, и  после завтра то же и т.д.

Через месяц – другой, у начинающего выходить из себя Подрядчика - гр.Т.В., стало повышаться  давление и увеличиваться содержание адреналина в крови, а как результат – родилась крамольная идея : «…Ну,  вот что дед, если ты сейчас не отдашь мне моих денег, то я покидаю в мешок твоих гусей на всю сумму долга!». С этими словами Валера решительно направился  в сторону гусятника, недвусмысленно размахивая тощим мешком.

- Стой, стервец! Не смей грабить бедных пенсионеров!- Хныкал дедушка, бодро, по-спортивному труся  рядом с Валериным мешком.
- Деньги отдавай,- мрачно изрёк Валера.
- Потом отдам, а гусей не тронь – не твоё!- Пытался защитить своё добро дед.

Так, пререкаясь, спорящие стороны дошли до гусятника и вошли в оное строение. В птичнике, гордо восседая на гнездилище, сидели две гусыни, высиживая будущее потомство в количестве 16 штук (яиц). По дворику сонно бродили гуси – предмет возможного бартера, и занимались чем-то своим. На вошедших гуси среагировали так же, как и во все старые времена: вытянув свои змееподобные шеи, зашипели, пытаясь ущипнуть нарушителей покоя.

- Кыш, подлюки,- рявкнул Валера на легендарных спасителей Рима и на злополучных гусынь.

Такого хамского отношения  к себе, ожиревшие гуси не ожидали, и в панике разбежались. Громко гогоча и широко расправив крылья, большие птицы  носились по птичнику, подняв невообразимый шум и гвалт. При виде такого бедлама у несчастного ветерана  навернулась подлая слеза жалости, а у Валеры дрогнуло сердце, а вместе с ним и рука с мешком. Он вдруг почувствовал себя так нехорошо, что вся его решительность куда-то улетучилась.

- Ну, ладно, дед,- примирительно произнёс Валера, - не буду я у тебя забирать гусей. Но мне деньги нужны, понимаешь?

И стоя у птичника, спорящие стороны договорились о новых  сроках по оплате. Так, мирно беседуя, они тихо шли по направлению к дому. Но основные события стремительно развивались независимо от их инцидента: мужняя жена - бабуля, увидев решительный поход Валеры и коварный мешок  в его натруженных руках, решительно позвонила  в полицию: «Гра-бют!!!».

Полицейские, надо им здесь воздать должное внимание, появились очень быстро. «Ну, кто здесь грабит?»- Грозно поинтересовались стражи порядка. Но факта преступления не наблюдалось: мешок был пуст, а из птичника  доносился отчаянный гогот потревоженных  птиц. Разобравшись в сути дела, стражи порядка почесали затылки и, хмыкнув, засобирались обратно: работать надо, преступников ловить, а вы тут с гусиными разборками, понимаешь…

Как вдруг бабуля запричитала: «Яйца пропали!». У работников  МВД захолонуло сердце: вот оно - Преступление! Ведь слово «пропали» в соответствующих обстоятельствах ассоциируется со смыслом «украли». А раз украли, и рядом есть подозреваемый, то будь любезен, быть арестованным! Причём, быстро, жёстко и оперативно, чтобы не только не успел убежать, но и подумать об этом не успел. На это есть отработанный и натренированный приём у работников МВД: дубинкой по голове,  и мордой, то есть передней частью лица, в капот!

Так Валеру арестовали и препроводили в тюрьму, что на проспекте Сейфуллина, для дальнейшего содержания его под арестом, как злостного яйцекрада. Лишь спустя некоторое время (через полтора месяца!) следствием было выяснено что слово «пропали», произнесённое бабулей, означало, что согнанная с гнезда гусыня вновь на эти яйца не сядет - такова уж их природа. И соответственно яйца в количестве 16 штук потеряют своё качественное предназначение – протухнут!

Встретившись с таким непреодолимым фактом, работники органов МВД крякнули и вновь почесали затылки: а… за что посадили Валеру? Выходит, что он ничего не крал? Значит, человека посадили за… ещё не протухшие яйца? Но ведь наша полиция не виновата – если есть жалоба от почтенных граждан, то её надо удовлетворить. И раз попался человек, тем более что сидит под арестом уж несколько месяцев, то уж не имеет значения прав он или нет – докажут, что только ты родился, а уже решил свершить Самое Страшное Преступление.
В общем, порешили с Валерой так: раз уж сидит столько, то пущай посидит дольше. А чтобы не задавал потом глупых вопросов, то решили вменить ему иск на сумму в 4 500 тенге, за  утерянную прибыль в виде не родившихся гусят, видимо. (Яйца-то, всё-таки протухли за это время!).

Суд да дело, а Валера  просидел в тюрьме, в ожидании справедливого приговора 9,5 месяцев, включая 7 месяцев, что находился за судом. Семь долгих месяцев рассматривалось в районном суде г. Алматы это сложнейшее и запутанное дело о протухших яйцах!!!
Наконец-то, всё сдвинулось к своему завершению, и прокурор вынес свой приговор, запросив за содеянное преступное действие гр. Т.В., предусмотренное ст. 175 ч.2 УК РК  (хищение личного имущества с нанесением материального ущерба,  выраженного в пропаже, нет - в протухании, нет – в…, да и какая разница?), гусиных яиц  в количестве 16 штук в общей сумме 7 500 тенге (как раз, ровно столько, сколько был должен потерпевший дед Валере), применить наказание в виде лишения свободы сроком на 5 лет с отбыванием в ИТК строгого режима (!!!). Может быть на эти яйца имело свои виды фирма Фаберже, одной из специализаций которого было разрисовка пасхальных яиц?

Надо отдать должное внимание прокурору, зачитывавшему этот трагический документ. Его, видимо, одолевали какие-то чувства, но он стойко держался от обуревавших его эмоций. Он зачитал приговор, в котором запрашивал для подсудимого пять лет лишения свободы за этот акт вандализма и жестокого грабежа бедных пенсионеров и, едва закончив этот акт  возмездия, захлопнув папку с документами,  бегом выбежал из зала суда, едва сдерживая раздиравший его смех (!!!). А может он рыдал над не родившимися гусятами? И потому столь строгое наказание? Но судья оказалась более стойкой. Ведь судья - призван Конституцией защищать права наших граждан и вершить законность. Какой здесь может быть смех, когда вершится Правосудие?

И вот, в январе 2000 года, судья районного суда г. Алматы выносит Решение в отношении подсудимого гр. Т.В., который может стать раритетом в обозримом недалёком будущем, а в данной ситуации может стать образцом в чёткости исполнения уголовно-процессуальных норм. Преступник должен быть наказан! Сказал гусям «кыш!» - получи 4 года лишения свободы с отбыванием в ИТК строгого режима! Ну и что, что не украл! Зато теперь вообще воровать не сможешь… в течение 4-х лет! «…Тебя посодют - а ты не воруй!».  Га-га-га…

…Удивительно устроен этот сумасшедший мир.
Сумасшедший, но всё же прекрасный МИР!
Каждый день своего существования,
каждый час, каждое мгновение мы,
соприкасаясь с реальностью, узнаём что-то новое.   
Узнавая – познаём этот мир.
Познавая – поражаемся существующей действительности.

Несовершенство судебно-правовой системы невозможно оценить либо взвесить взглядом со стороны. Это несовершенство можно только ощутить на себе. А, ощутив на себе действие этой Системы, этой машины по ломанию человеческих судеб, остаётся только помолиться: дай нам Бог выжить после всего этого! Выжить и не потерять себя, надеясь,  что для Справедливости и Гуманности есть ещё место в этой жизни.

На «вокзальчике», по возвращению с судов, ко мне подсел Валера.
-Не можешь помочь мне  с кассационной жалобой?- Спросил он.
-Рад бы помочь, но в твоём деле не понимаю как, - ответил я ему,- ведь здесь виноваты все: полицейские, задержавшие тебя, и не оформившие как положено процедуру задержания и изъятия вещественных доказательств; следователь, который слишком поздно обнаружил ошибку; прокурор, который дал санкцию на твой арест… А вот статью про твою историю смогу написать.

-Я подумаю,- ответил он.

Но так и не ответил мне потом. Видимо разуверился, устал… Ещё одна сломанная человеческая судьба. Судьба, сломанная людьми, которых тоже сломала сама жизнь и Система… Можно понять всё, и можно понять всех в этой истории: полицейских – ну, не со зла ведь, не нарочно они так всё сделали…, торопились, работа такая; следователя – а у него таких дел не менее десятка, и всякого рода отчёты и проверки, и прочие дела, да и зарплата – копейки!

Можно понять и прокурора – ему приносят на подпись целую гору дел, на изучение каждого - времени нет, потому, что тоже проверки, отчёты…. А судье что делать? Всех этих законников посадить? А кто же тогда будет работать, и ловить преступников? Проще пожертвовать этим несчастным яйцекрадом…

Но вот чего я никогда не узнаю и не пойму в этой истории:  как же у них всех дело-то с их Совестью обстоит? Понимают ли, осознают ли о том, что они сделали? Ведь то, что они сделали, сродни убийству, убийству души человеческой, хотя и не умышленному, по неосторожности, по халатности. И, думаю, что за это их всех надо судить, хотя, при существующем порядке – это нереально.  И остаётся только высший суд – суд Совести, в судилище… Все мы там когда-то будем, и всё там и свершится! Аминь!

Лихие 90-е…

И пришли лихие девяностые, которые обрушили все устоявшиеся идеалы и запреты. Дикий капитализм стал править этим балом! Вся страна стала одним единым рынком, и на улицах и площадях покупалось и продавалось всё. Все продавали всё, что можно было бы продать и купить что-либо из еды. Потому что с прилавков исчезли все продукты, все заводы и предприятия встали, потому что вдруг выяснилось, что вся выпускаемая продукция никому не нужна.

Всем рабочим стали выдавать зарплату этой самой выпускаемой продукцией, которую они безуспешно пытались продать. А иной раз эта самая продукция, которой выдавали несчастным рабочим вместо зарплаты, была секретнейшей разработкой нашей отечественной советской индустрии!

И было стыдно смотреть и видеть то, как пожилые люди стояли на стихийных рынках и продавали свои боевые ордена и медали. Было стыдно видеть, как боевые офицеры продавали своё новое обмундирование, стоя на этих рынках в старом обмундировании, как инженера и конструкторы, создававшие самое грозное оружие в мире, стояли и торговали шмотьём за мизерную оплату.

И было дико видеть, как малолетки в открытую стояли шеренгами на дорогах и предлагали себя для утех, и одолевала злоба на всех интуристов, которые приезжали в нашу страну, и с жалостливым удовольствием смотрели и фотографировали себе на память самый нищий народ, самой богатой и самой могучей страны в мире.

Вдруг все стали разговаривать на бандитском сленге, и жить по понятиям этого преступного мира. Везде стали заправлять бандиты, везде стал править преступный мир и его правила. Мир разделился на тех, кто платил и на тех, кому платили. Платил, как всегда народ, производитель всех благ, а те, кому платили, пользовались как благами, так и деньгами. И было их множество множеств: бандиты, государственные чиновники и работники правоохранительных органов. Стал процветать рэкет, и все элементы преступного образа жизни, про которые раньше мы могли видеть только с экранов телевизоров в американских боевиках.

Но осталась самая сознательная часть народа, которая не дала, не позволила рухнуть всему этому миру. И постепенно всё стало приходить в устойчивый порядок и в давно ожидаемый жизненный уклад. Всё плохое, сколько бы много его ни было, быстро забывается и уходит в прошлое и всё хорошее быстро прорастает на благодатной почве.  Могучий СССР развалился и весной 1993 года на картах мира появились новые суверенные государства, которые сами стали строить свою новую страну, своё новое будущее…

Пролог

Я не смог претворить в жизнь свою идею и технологию. Видимо, всё было не вовремя, не востребовано временем. Прокатавшись по необъятным просторам бывшего СССР в течение одного года и восьми месяцев, я был почти готов к работе, но постоянно не успевал за быстро изменяющимся темпом жизни. Устав бегать по государственным кабинетам и учреждениям, и в отчаянии решив заработать на свой собственный завод, я окунулся в этот дикий бизнес 90-х.

Огромные многомиллионные финансы – кредиты, удачные сделки, бешенные проценты банковских кредитов, инфляция и элементарная зависть близких людей и родственников, которых я приблизил к себе в качестве компаньонов, привели меня к катастрофе в середине тех самых 90-х.

После этого мне стоило огромных усилий снова подняться и встать на ноги, и я решил вернуть утерянные позиции и заработать как для реализации своей идеи, так и для своей семьи. И на самом пике подъёма и приближении к заветной цели – опять катастрофа!

Моя мама мне говорила, что человек должен «болеть завистью». Для чего? Да для того, чтобы иметь цель в своей жизни. Только вот зависть эта бывает двух видов: первая – это «белая зависть». Построил твой сосед дом, а ты задумался – ну чем я хуже него? И начинаешь прилагать усилия и стараться построить дом, если не лучше, то уж во всяком случае, не хуже соседа. Чтобы потом не стыдно было пригласить его к себе в дом.

Но вот второй вариант с завистью – это «чёрная зависть». Построил сосед дом, а тебя начинает точить червь внутри тебя – ну откуда у него столько денег? Наворовал? Наворовал! А раз так, то посадить его! А если не сажают, то на крайний случай - сжечь! И эта самая «чёрная зависть» - беда всей нашей жизни. Мама говорила, что никогда нельзя впускать эту болезнь в себя – иначе беда. Беда для всех, кто будет рядом с тобой. Эту болезнь можно и надо лечить трудом и добротой, и рано или поздно болезнь пройдёт, и останутся только труд и доброта.

А вот с собой я не смог разобраться. Вроде бы никому не завидовал этой самой «чёрной завистью», трудился и помогал другим. Правда, таких «больных» с «чёрной завистью», вокруг меня было более чем просто много. И в такой ситуации нельзя думать, что если тебе хорошо, то и всему твоему окружению тоже будет хорошо. Что одному хорошо, для другого – смерть. И потому, кому-то обязательно покажется, что все твои труды предназначены только ему. Чрезмерное доверие извращает суть дела, и как результат - катастрофа, скандал, разборки…

А почему так происходит, так всё от социалистических принципов: человек человеку – друг, товарищ и брат. Или – «…ты что, не доверяешь мне?».  Если уж с кем начал работу, то стоит подходить к этому «по капиталистически»: составлять договор о взаимоотношениях, о должностных обязанностях и, соответственно, о вознаграждении каждого участника проекта. От каждого по способностям, каждому по труду. А мне, видимо, нужно ещё подождать до тех пор, пока не придёт моё время.

Эпилог

Проанализировав своё бурное прошлое, я сделал выводы о том, что не так уж и плохо всё было в моей жизни. Я прожил самую обычную жизнь, обычного человека. Правда, с приключениями, но у кого их не было? Судьба не раз мне давала разного рода возможности и искушала, словно змей искуситель, отведать грешной истины.

Но, думаю, что я всё-таки устоял. Хотя, в малом – грешен, каюсь! Но не в такой степени, чтобы в 1998 году меня заключили под арест и предали суду как мошенника и преступника, и кто? Сами же преступники! Парадокс! Не преступник, а должен быть осужден! Тогда, весной 2000 года, судья мне сказал, что моё дело –  ему как кость в горле: ну, не знает он, что делать со мной! Добровольно отправляться в зону на 12 лет, я не хочу, и он видит, что я готов сражаться за свою свободу и справедливость. А он, судья, не может привлечь к ответственности следователя. Как воевать-то со столь серьёзной организацией? Тем более,  что «…это дело под личным контролем руководства КНБ…»!

И только сейчас можно сказать об этом вслух, после событий 2007-2008 годов, когда два главных руководителя этой грозной организации нашей суверенной республики наконец-то признаны преступниками и осуждены, хотя и заочно. А тогда… Тогда в марте 2000 года я согласился на сделку: я признаю себя виновным в о-очень малом преступном действии (ну, не святой же ты? Дорогу в неположенном месте перебегал? Без билета в транспорте ездил? Ну, вот…).  Потом даю слово, что не подам искового заявления на следователя КНБ, а взамен – 3 года общего режима и – на свободу, под амнистию. Ну и что, что я всё потерял! Ну и что, что чуть не сдох, из-за потери здоровья! Радуйся тому, что жив!...

…И я радуюсь! А достаток и личное благосостояние – оно придёт. Не нужно размениваться собственным благополучием с видимым и призрачным богатством. Стремление к лучшей жизни, имеет две крайности: первое – это потеря прежней жизни. Ты теряешь своих старых друзей, теряешь всё то, что ты раньше ценил, потому что теперь у тебя всё новое! Второе – ты начинаешь приобретать не только новых друзей, но и новых врагов. И если они вдруг выяснят, что ты слаб, то жди беды… И потому, если подобное уже произошло с тобой, то цени то, что у тебя осталось. Это - ЖИЗНЬ!

А я, проведя под заключением полтора года и выйдя из зала суда, попав под амнистию, ощутил самое неповторимое чувство. Стоя на крыльце здания суда, я ощутил себя необычайно малым существом в этом огромном мире. В течение полутора лет я находился в замкнутом пространстве, и на мою бунтующую душу и сознание давили стены и потолок, которые ограничивали меня в передвижении и в общем пространстве.

А здесь – нет стен! Нет никаких ограничений! Никто не собирается тебе выстрелить в спину, если ты просто захотел пробежаться по земле! Безграничное пространство и бескрайнее небо! Это - СВОБОДА! И меня ожидает ЖИЗНЬ в этой СВОБОДЕ! Нужно ценить это и беречь, оберегать себя и своих близких. И нужно избегать прикосновения к себе той Системы, которая живёт за счёт нашей свободы, и питается нашей жизнью, словно кровожадный вампир.

Бороться с этим вампиром – нет таких сил, чтобы победить его! Ограничить и посадить на цепь – возможно. Находясь в этой Системе наказания, я осознал и увидел многое. Помимо существующего правового беспредела, существует беспредел самой Системы, которая и культивирует этот самый правовой хаос. Уничтожить эту Систему с помощью государственных мер – невозможно.

Как воровали, так и будут воровать, как брали взятки, так и будут брать, как вымогали раньше у народа, разного рода мздоимцы, так и будут вымогать. И никто их не привлечёт к ответственности, потому что правая рука не отсечёт левую – слишком много рубить придётся! А если рядом с этим монстром появиться другая система в виде общественного контроля и круглосуточной правовой помощи, то вскоре всё может измениться, всё придёт к нужному и ожидаемому результату.

Ни для кого не является секретом тот факт, что некоторые представители наших силовых органов, уж очень чрезмерно злоупотребляют своими служебными полномочиями. И пользуясь своим положением, занимаются откровенным вымогательством! Можно наблюдать такую картину: идёт по улице человек, никого не трогает, не пьяный, и его останавливают патрульные: «Предъявите документы!». Проверив документы, поговорив о том, о сём (где живёшь, чем занимаешься и т.д.), переходят к главному:

- Ну, ладно некогда нам тебя проверять, может быть, просто откупишься, и – все в разные стороны?
- А за что? Что я такого сделал? И какое вы вообще имеете право?..
- Ого! Смотри-ка, опять непонятливый попался! Ну, раз так, тогда поехали в РОВД – на проверку. А вдруг ты в розыске? Посидишь три дня в «обезьяннике» среди бомжей и алкашей, может быть, что и поймёшь…

И вот здесь задержанный начинает понимать, что он – НИЧТО и НИКТО для этих патрульных. И расплачивается! Кому нужны проблемы? А если не заплатить и пойти на конфликт, то тюрьма в скором времени пополнится ещё одним арестантом, у которого вся жизнь только и шла к тому, чтобы его «преступный образ жизни» был остановлен этими «бдительными» сотрудниками…
Во время долгих часов ожидания на выезд на суды, находясь в вынужденном безделье в течение четырёх-пяти часов на «вокзальчике» в тюрьме, я проводил массовые тренинги с арестантами.

Я редко вникал в конкретику дела того или иного арестованного. Зная о том, как работает эта Система, я разъяснял, что когда дело «шито белыми нитками», то обязательно будут видны ошибки. Сначала ошибки следственных органов, затем ошибка прокурора, затем ошибка судьи – самая тяжёлая и с опасными последствиями.

Я разъяснял людям, что не следует искать стилистическую, либо грамматическую ошибку в тексте и потом придираться к ним на суде, а следует заставить одну структуру системы противоречить другой структуре, что и заложено в основе законодательства, а их конечная обязанность соблюсти закон по справедливости, а не посадить человека! А ведь на самом деле происходит совершенно иное – представители одной структуры системы покрывают других и тем самым защищают себя, провозглашая беззаконие.

С моей помощью, с подсказкой о том, как можно организовать борьбу с нарушением законных прав, освободилось из под ареста немало людей. И если именно для этого моя судьба и устроила мне эту «командировку», то, что ж, значит, что-то в моей жизни было не зря. Может быть, для осознания этой истины, истины о том, как противопоставить этой Системе – другую, я и оказался здесь? И для этого мне и пришлось пройти это «академическое» обучение в таких экстремальных условиях? Если это так, то я свою задачу выполнил.

А общество само должно решить, когда начинать действовать. А на это требуется время…
Что касается примера, описанного чуть выше, то такое происходит не только у нас. Такая картина наблюдается везде, на всём постсоветском пространстве, и даже за пределами её! Это явление международного характера, это проблема всех, многих сообществ, и с этим явлением борются на государственном уровне. На мой взгляд, только система общественного контроля и оказания круглосуточной правовой помощи может хоть как-то уменьшить в размерах эту проблему наших сообществ. И тогда, когда появится такой работающий механизм, такая организация, то картина изменится и ситуация, описанная в качестве примера с патрульными-мздоимцами, будет выглядеть иначе:

- Предъявите Ваши документы!- А после слов,- проедемте в отделение для проверки личности…
- Я член организации…. Вот моё удостоверение. Вызовите защитников, вот телефоны круглосуточных дежурных пунктов, либо я сам их вызову, и все остальные разговоры и прочие действия (обыск, личный досмотр) только при них!...

А по приезду дежурной бригады организации (Фонда) в составе защитника, журналиста и медика, у этих вымогателей пропадёт всякое желание продолжать все разговоры на незаконную тему. Потому, что такие мздоимцы сильны только против одного, или немногих человек, беззащитных перед ними. Но нет у них никакой силы, чтобы бороться с организованной системой.

Тогда, когда будет работать такая организация, то любой член организации, в любое время сможет позвонить в дежурный пункт правовой помощи, и помощь ему немедленно придёт. Эта помощь в виде массы народа, объединённых и организованных для собственной защиты от правового беспредела, будет непобедима. Непобедима и не по зубам, тем мздоимцам, которым нет места в нашем будущем!

И тогда, когда появится такая лига защитников, исчезнет в небытие анекдот о дилемме «Казнить нельзя помиловать». И тогда никому не придётся ломать голову над вопросом о том, где поставить злосчастную запятую. Потому что каждому воздастся по заслугам и деяниям им совершённым - по справедливости, и по закону! Не по беспределу…

По недоказанному и необоснованному обвинению
я провёл под арестом 553 суток – 1 год и 6 месяцев.
Из них: пять месяцев – под следствием, год за судом,
и один месяц просто так! Один месяц затерялся в этой
тюремно-судебной бумажной сутолоке.
 А на суды меня вывозили только 3 раза в первые полгода,
 когда я был за судом, и 60 раз в последние полгода!
 Это за 132 рабочих дня 60 выездов, или через каждый
 день – на выезд! И в последний раз – освобождение
из зала суда! Правда, со сроком, но под амнистию.
И не на 12 лет, как того хотел следователь.
И на том спасибо! ВСЕМ спасибо!...

Виталий Хен
(антимент)