Дверь громыхнула неожиданно громко, и ответом на этот грохот из квартиры раздался громкий плач. В прихожую выскочила красная растрепанная Лиза в махровом халате и на ходу поцеловала удивленную Кристину в щеку.
-Привет, проходи на кухню, у нас тут разборки, почти закончились, - скороговоркой проговорила она и метнулась в другую комнату. Из неё тут же раздался вопль, и следом за ним сразу смех. Пока Кристина снимала босоножки и пристраивала на тумбочку сумку, обстановка в квартире явно изменилась – из комнаты вышла смеющаяся Инна, держащая на руках зареванную Дашу, а следом за ними – нагруженная огромным пакетом Лиза.
-По какому поводу скандал? – Спросила Кристина, протискиваясь мимо процессии на кухню.
-Потом расскажу, - ответила из прихожей Лиза, и продолжила, обращаясь уже к Инне, - детка, только я тебя очень прошу, хотя бы поговори с ней, чтобы она Дашку не закармливала, ладно?
-Всё будет хорошо, - раздался в ответ по обыкновению спокойный голос, - не волнуйся.
За шумом закипевшего чайника голоса заглушились. Кристина присела на подоконник и вставила в мундштук сигарету. Вообще-то Рубины запрещали ей курить у себя дома, но раз уж Даша уезжает – можно было и рискнуть.
Кристина посмотрела вниз – там, под окном, всего в двух этажах, был виден козырек подъезда, из которого через пару минут вышли Инна и Даша. Сверху не было видно их лиц, но выглядели они достаточно довольными друг другом и жизнью – Даша висела на Инниной руке, припрыгивая и болтая ногами. В другой руке Инна держала пакет, который еще через секунду погрузила в багажник синей хонды.
-Кофе? – Кристина обернулась. Оказывается, Лиза уже была здесь – достала чашки, сахарницу и, словно взвешивая, держала в одной руке турку, а в другой пачку чая.
-Лучше чаю. Ломакина, а что происходит, а?
Лиза улыбнулась, но по тому, как дернулась её губа, Кристина поняла, что чутье её не обмануло – еще вчера, когда у них дома успокаивали Женьку и решали, как быть с Мариной, ей показалось, что не всё ладно в датском королевстве – слишком напряженными были лица, слишком наглядно выглядели сплетенные на виду у всех ладони. И назвав Лизу по фамилии бывшего мужа, Кристина подчеркнула, что задает свой вопрос как старый друг именно Лизы, а не их маленькой семьи.
-Я влюбилась, - коротко ответила Лиза, стоя спиной и наливая воду в маленький прозрачный чайничек. Чаинки в нем тут же взметнулись вверх и затанцевали завораживающими движениями.
Помолчали. Одна – наливая чай, вторая – чаще, чем нужно, поднося мундштук к украшенным коричневой помадой губах. Кристина вспоминала, как много лет назад, совсем на другой кухне, беременная Дашей Лиза теми же словами призналась ей, что влюблена в коллегу по работе Инну Рубину, и что это ничего не значит, потому что уходить от Лёши она не собирается ни за что.
Спрашивать очень не хотелось. Очень. Семья Рубиных для всех друзей была эталоном любви, победившей сложности и преодолевшей все преграды. Глядя на этих молодых прекрасных женщин, так откровенно любящих друг друга, на их чудесную дочь, все радовались и как-то начинали верить в то, что чудеса всё-таки бывают.
А оказывается – нет. Не бывает. Никаких тебе чудес. «Любовь живет три года» - кажется, так написал в своем романе Бегбедер. И был прав.
-В кого? – Кристина взяла себя в руки и, выбросив сигарету, пересела за накрытый к чаепитию стол.
-Да какая разница, в кого. Как будто это имеет значение. Крысь, ты не думай, я Инке сразу всё сказала, она всё знает.
Неожиданно для себя Кристина разозлилась. Опять, значит? Интересно, вырастет когда-нибудь её непутевая подруга или так и будет всю жизнь перекладывать свои проблемы на близких людей? Сразу она рассказала… Идиотка.
-Идиотка, - сказала она резко, - зачем?
-У нас нет секретов друг от друга.
-Замечательно. – Кристина даже рассмеялась резким, злым смехом. – Ломакина, ты дура, слышишь? Ты ей сказала, облегчила душу, передала ответственность и довольна? Вы по этому поводу сейчас ругались?
-Мы ругались, потому что Дашка не хотела ехать к бабушке. Крысь, я же ничего не сделала! Я не пошла ей изменять, не собираюсь уходить из семьи, ничего такого! Просто влюбилась, и честно в этом призналась.
-Похоже, кое-чего ты успела у Лёки нахвататься. Та тоже всегда пропагандировала честность. Туда честность, сюда честность, а кому лучше от этой честности – вы подумали? Тебе легче стало, в этом я не сомневаюсь, а Инне?
Лиза пила чай резкими глотками, глядя на Кристину из-за чашки и молча слушая. Её халат, её растрепанные волосы, её испуганные глаза только усиливали гнетущее впечатление. Счастливые люди так не выглядят.
-Ты похожа на пугливую кошку, Ломакина. Первые трудности – и ты начинаешь бежать. Что за бред, а? Я допускаю, что влюбленность между вами прошла, да и как ей было не пройти, это большая редкость, когда люди влюблены друг в друга всю жизнь. Но неужели больше ничего не осталось?
-Крысь… - Лиза раскраснелась еще больше. На её висках выступили капли пота. – Ты ничего не знаешь о нашей жизни. Как ты можешь меня судить?
-Я не сужу тебя. Но вы меня достали! С самого института все мои лучшие подруги так или иначе оказывались лесбиянками. Сначала Женька, потом Лёка, потом ты. И что я вижу? Никто из вас не умеет ценить того, чем обладает. Одна перекати-поле, другая всю жизнь бегает за этим полем, а когда догоняет – не может сама себе признаться, что носилась за мифом, химерой, и оставить его в покое. А третья готова разрушить всё, что создала, ради минутной слабости! Ты бросила Лёшку ради Инны. Напомнить тебе, как было больно тебе, ему, ей? Напомнить, как ты рыдала у меня на кухне? Напомнить, как клялась, что Инна – любовь всей твоей жизни? А теперь своими идиотскими поступками ты обесцениваешь всё, ради чего пошла на такие жертвы! Всё, Ломакина! Ретивое заговорило? Дай угадаю. У вас нет секса, захлестнули бытовые проблемы, влюбленность прошла, а тут появляется… кто? Он? Она? Зная тебя – скорее всего, она. Молодая, красивая, сексуальная. Вероятно, на работе, раз уж вне работы вы с Инкой всегда вместе. И у тебя ожило всё, вернулось возбуждение, и глазки загорелись. Так? И к чертовой матери жену, дочь, семью – вперед, в погоню за мимолетной страстью! И знаешь что, Ломакина? Я с Толиком всё это проходила уже триста раз. И были у нас и труднее моменты, и полегче. Но как видишь, мы всё равно вместе. И будем вместе. Потому что есть вещи в жизни поважнее, чем красивая мордашка и какое-то левое возбуждение от левого человека.
Кристина завершила свою речь, не обращая никакого внимания на полные слез Лизины глаза, хлопнула ладонью по столу, встала, и, сделав шаг, крепко обняла подругу.
-Идиотка, - пробормотала она, гладя её по волосам и прижимая к себе содрогающееся от рыданий тело, - просто идиотка.