Яркое летнее солнце игриво светило над славным нефтяным городом Грозным.
В центре, на главной городской площади, из окон Дворца Бракосочетания вырывался величественный «Свадебный марш» Феликса Мендельсона и, оглушая пронзительными аккордами, сотрясал оконные стекла близлежащих домов и будоражил всё вокруг.
Сверкающие выпуклыми боками, украшенные разноцветными лентами и шарами автомобили натужно урчали, готовые сорваться с места.
Проходящие люди останавливались и удивленно взирали за происходящим.
Белые голуби, до этого мирно прогуливавшиеся на асфальте, тоже не без интереса наблюдали с зеленых крон раскидистых деревьев.
В огромной зале не было свободного места, около сотни людей заполнило всё его пространство. В почетных рядах с важным видом восседали номенклатурные чины Обкома и Горкома Партии, Совета Министров, Обкома Комсомола, Облсовпрофа и СМИ.
На торжество пожаловал даже член ЦККПСС, первый секретарь обкома партии товарищ Фатейкин Иван Федорович.
Венчались чеченец, Турло Бурдаев, активный комсомолец, кандидат в члены КПСС и несравненная учительница химии Светлана Пшеничная.
Светлана работала в городской средней школе, куда еще два года назад приехала по распределению из города Воронеж.
Турло трудился в этой же школе учителем физкультуры.
За неделю до свадьбы его «перекрестили» и нарекли звучным русским именем Тимофей, поменяв в паспорте имя и даже отчество.
На этом настаивала невеста.
Да и в партийных органах в неформальной обстановке осторожно советовали, правда, в этом случае это был не просто совет, а завуалированное указание, выполнение которого диктовалось строгой партийной дисциплиной.
Интернациональный брак в своей основе имел так сказать зримую выгоду для участвующих сторон: для Турло прекрасную возможность выдвинуться на руководящую должность и перманентно находиться в списке резервов на повышение, а прекрасной половине возможность стать своей и закрепиться на земле, завоеванной ее предками в результате многолетних войн и бесчисленных жертв.
И за хрупкими плечиками которой зримо и грозно просматривались величественные контуры кремлевских стен и штыки непобедимой Красной Армии.
Но об этом все предпочитали помалкивать. Конечно, в интересах всех участвующих в этом грандиозном спектакле.
Только Турло в обычном кругу оставался всё тем же Турло, но вот в официальной обстановке его величали не иначе, как Тимофей Иванович.
Турло был на три года старше невесты и ещё за год до официального оформления брака, неформально, то есть де факто, уже являлся гражданским мужем Светланы. Это была так сказать потайная сторона отношений.
Поэтому, какой-то свежести, стеснительного румянца и одухотворенности на лицах молодоженов не читалось, хотя они изо всех сил пытались изобразить самую, что ни на есть святость, чистоту и непорочность.
Все выстроились в очередь поздравить молодоженов.
Такое пристальное внимание к событию было продиктовано идеологически-политическими соображениями.
Акт интернационального брачного союза выглядел торжественно, звучали пафосные, высокопарные речи о единстве и вечной нерушимой дружбе всех советских людей.
Невеста, в подвенечном белом платье, и жених в строгом черном костюме с галстуком в крапинку, со счастливыми лицами принимали поздравления, букеты цветов и восторженные поцелуи.
Прошла официальная часть, после чего, тот же нетленный марш Мендельсона, призывно взвыв над головами людей, пролился трепетной волной по широким проспектам города.
Процессия дружно и слаженно выдвинулась в центр к бронзовому памятнику вождя коммунистов Владимиру Ульянову, застывшему с вечно протянутой рукой, где прошла священная процедура возложения венков.
Затем кортеж автомобилей, разрывая улицу клаксонами, проследовал к ресторану «Чайка».
Там гостей в огромном банкетном зале ресторана ждали накрытые столы и целый инструментально-духовой оркестр из республиканской филармонии.
Снова звучали речи о вечной любви молодоженов, о единстве советских народов, об интернациональной дружбе, о руководящей роли партии, её мудрого Политбюро и Генерального секретаря, ведущих народ к светлому будущему-коммунизму, где всем гарантировались изобилие, достаток, счастье.
Затем начался активный процесс приема горячительного и закусок.
Подкрепившись, гости закружились в вальсе и синхронно, увязанном с возрастающей степенью принятого на грудь, перешли на западные запретные «твист», «чарльстон», «шейк».
Но это уже позже, когда чиновники партноменклатуры, тихо и незаметно удалились домой.
Хмельные, с хрипотцой, крики «Горько» долго и протяжно, до самого утра, неслись над притихшими улицами спящего города.
Жених и невеста последними уехали в свой дом, который находился на тихой, зеленой улочке города...
Ну, а утром, поливальная машина городского ЖКХ смывала с мраморного цоколя ресторана желтые разводы, оставленные во хмелю невоздержанными участниками свадьбы.
Настали дни будней.
Турло через несколько месяцев пошел на повышение.
Его приняли в партию, перевели в обком партии на должность инструктора отдела пропаганды и агитации.
Это был огромный скачок в карьере, невозможный при другой ситуации.
Узы со Светланой Пшеничной сыграли свою прогрессивную, благотворную роль.
Турло заметили, на него равнялись, ему пели дифирамбы.
Его ставили в пример, а брак со Светланой преподносился, как образец новой коммунистической, интернациональной семьи.
Всё бы ничего, только в последнее время самого Турло беспокоили отношения невесты к несению своей обязанности быть женой чеченца.
Ни косынку на голову надеть, ни встать, ни сесть, когда заходят родственники, ни другие вайнахские правила её не волновали.
О правилах соблюдения канонов веры не было и намека.
И на замечания его, она с притворным удивлением уходила в хохоток и на этом всё заканчивалось.
Турло думал, чтобы предпринять?
Его уже упрекнули родственники и не один раз.
Даже дядя по отцу и то передал через женщин, что с невесткой надо что-то делать.
Более того, Турло вызвали в предгорное село, где жили старшие фамильного рода.
Разговор состоялся жёсткий и пришли к единодушному решению, что невесту, согласно вайнахских обычаев, уж если такое случилось, надо ввести в лоно ислама и к соблюдению обычаев, без которых ни туда, ни суда.
Если это сейчас не сделать, потом будет поздно.
Турло согласился принять меры, но попросил в порядке поддержки привлечь к этому местного муллу, авторитет и глубокий дар убеждения которого подтверждался многими фактами и не вызывал ни у кого сомнений.
Старики пообещали решить с муллой этот вопрос.
Мулла разрешал разные вопросы, мирил кровников, улаживал сложные семейные дела и почти все оставались довольны его результатами.
В сравнении с тем, что ему приходилось решать, здесь вроде бы предстояло решение совсем несложной задачи.
Хотя щекотливость момента требовала со стороны муллы, помимо убедительности и ума, определенной дипломатии, такта, осторожности, не дай Бог, Пшеничная пожалуется в райком, в женотдел, а может и в грозу для всего и вся – отделение КГБ. Уж тогда мулле могут показать небо в клеточку перед дальней дорогой на сибирский лесоповал. Весьма плохая перспектива!
Поэтому и он со своей стороны заручился поддержкой старших в зажиточном, довольно таки обеспеченном роду Турло, что в случае чего они его прикроют.
Итак, Турло приехав домой, рассказал о разговоре со своими родственниками и, начав издалека, осторожно предложил Светлане дать согласие на принятие ислама и следованию вайнахским обычаям.
Светлана несколько удивилась данному предложению, так как до этого всерьез ни разу ничего подобного не возникало.
Она вспыхнула, как вечерний уличный фонарь, встала в позу и категорически отказалась.
Но он продолжал настаивать, со свойственной ему горячностью и непреклонностью доказывая, что всё это во всеобщее благо и её и его и всей будущности их совместного существования. Он привел много доводов и самый главный из них, это неповторимая, вечная любовь, которую они обещали пронести через года.
Наконец, видя, что она непреклонна, он попросил самую малость, чтобы она хотя бы выслушала местного муллу и потом уже её право, решать, как она захочет.
На это условие, не подозревая скрытой уловки и какой мощи сила будет с нею общаться, Светлана, немного поостыв, согласилась.
Теперь требовалось, чтобы мулла проявил свои способности.
Турло со Светланой выехали в выходной день в село.
Мулла приехал вовремя, в присутствии двух свидетелей спокойно около часа поговорил с невестой.
И… случилось невероятное.
Светлана безропотно прошла до конца процедуру обета, приняв обозначенные в нем обязательства.
Всё прошло гладко, безо всякого напряжения.
Она приняла его, Турло, условия, значит, она поняла серьезность положения!
Она оказалась просто молодцом!!!
Не подвела, оправдала его надежды!
Радуясь такому скорому и легкому решению столь сложной и щекотливой проблемы, Турло весьма довольным ехал домой.
Он гордился и восторгался своей второй половиной и с нежностью поглядывал на её игривый курносый профиль и рыжевато-русые завитки волос, вьющихся по белоснежно-матовой, тонкой шее.
Он считал себя самым счастливым человеком на свете.
А Светлана вообще сияла какой-то необъяснимой, светлой радостью, что ещё больше радовало Турло.
А ведь только час назад он так опасался, что она, выкинет что-то несуразное и вся эта затея с треском провалится.
Шли дни.
Светлана, приходя домой с работы, надевала косынку, делала намаз, с русским акцентом произнося слова молитвы, быстро вставала, когда заходят мужчины или родственники, с трудом выговаривая заученные слова приветствия, и вообще, всё шло как нельзя лучше.
Единственное, что заметил Турло, да и родственники, часто гостившие в доме, Светлана никогда не брала с собой в место, «куда царь пешком ходил», и которое находилось во дворе, за углом дома … предназначенный для этой цели небольшой медный кумган, подаренный Турло другом из Дагестана.
Это был такой, ну, не совсем удобный момент, который и озвучивать неэтично, но, вместе с тем, невозможно не заметить. А тем более, нельзя скрыть и промолчать.
Турло долго думал, как бы поделикатнее разрешить ситуацию, не задевая женской гордости.
И в одно утро, как бы невзначай, между прочим, напомнил Светлане, что в ритуале всего того, что она приняла, немаловажным и неотделимым является также и это правило.
Но Светлана жёстко, вспыхнув, как свеча в ночи, восстала...
С лицом, покрывшемся пунцовыми пятнами, она заявила, что на ЭТО… на ЭТО!... ОНА, она ни за что… и никогда не пойдет!!!
И в разговоре с муллой об этом ей не было сказано ни одного слова.
Турло недоумевал, пытаясь найти ключ, каким бы способом переломить её упрямство.
Её нежелание невозможно было объяснить простой строптивостью или ленью.
Несколько раз и после этого Турло заводил с ней разговор и каждый раз утыкался в неприступную, непреодолимую броню.
Более того, Светлана заявила, что если он ещё раз побеспокоит её по этому поводу, ему придётся выбирать между нею и этим диким обычаем.
Она и так сделала всё что могла, но это уже выше её сил.
Поэтому, пусть оставят её в покое.
…Долго думал Турло, даже посоветовался с другом детства Ахмедом, который, подумав, сказал:
- Слушай, это чрезвычайно интересный, уникальный случай.
Но какой-то вины нашей невесты я здесь, почему-то не усматриваю.
Скорее всего, этот мулла серьезно недоработал.
А кстати, сколько он взял за процедуру?-
Турло ответил -150 рублей.-
- Да ты что!? Это же больше моего месячного оклада!
День и ночь пашу в грязи и в дыму в мастерской совхоза.
А этот бессовестный святоша, за час непыльной работы столько загреб.
Вот гад конченый!
Так вот, слушай теперь меня!
Он должен или довести до конца свою работу, чтобы невеста выполняла все, как и положено, по нашему обычаю или должен вернуть деньги.
И никаких помидоров из теплиц Мескер-Юрта!-
Остановились на этом решении.
Мулле сообщили, чтобы он срочно явился в выходной день в родовой дом Турло.
В означенный час мулла приехал, но был очень удивлён неприветливым, хмурым выражением лиц, встретивших его.
Хьа дийцалл, х1инца х1у хилла!?- (Рассказывайте, что теперь случилось!?) с порога задал он опережающий вопрос, почувствовав, что-то неладное.
Турло не находился среди них, а сидел в соседней комнате, соблюдая определенную этику, в правилах которой ему не дозволялось там присутствовать, но всё что произносилось за дверью, отчетливо слышал.
За Турло разговор вёл один из старших родственников.
-Хилла х1умма а дац, хиллачул сов! (Ничего не случилось, кроме того, что случилось!)
Наша невеста не выполняет в полной мере те требования, которые она с твоей помощью приняла на себя и мы ничего с ней сделать не в состоянии!-
-А что именно?-
Родственник объяснил проблему.
Мулла задумался...
Действительно, странное поведение, никогда ему не приходилось попадать в столь неудобное положение. В голове крутились различные случаи из его практики, но ни разу с таким ему не пришлось сталкиваться...
Так…- прервал мулла затянувшуюся паузу.
-И что вы теперь от меня-то хотите?-
-Хотим, чтобы ты её заставил выполнять то, что мы сейчас объяснили…
…Или,м-м, или... должен вернуть полученную тобой за работу сумму.
Одно из двух!-
В комнате воцарилась гробовая тишина.
-Та..а а...к-, оживился мулла, с ухмылкой покачал, повертел своей крупной, лысой головой и задумался.
…Как отдать обратно деньги? Это вообще ни в какие ворота не лезет!
Никогда он ничего никому не отдавал и не собирается отдавать!!!
Как это отдать то, что давно ушло в расход?!
Ни в коем случае, даже думать о том нельзя!
Это не в моих правилах.
Но тогда надо что-то делать, чтобы этих идиотов остановить и снять возникшую проблему.
А как всё таки заставить её делать то, что она не делает и не хочет делать!?
Ну, как!? Каким образом?
Если сам муж, х1ара ледар х1ума, (это ничтожество) не может!!
Был бы мужчиной, вопрос вообще не возникал бы!
Что делать?- продолжал размышлять про себя мулла.
Абсурд какой-то!!!
Об этом даже говорить неудобно.
Но, надо что-то сказать, и довольно убедительно, а не то действительно, возникнет большая разборка с плохой концовкой.
И… как бы нащупав выход из этого тупика, вытирая цветастым носовым платком пот с просветлевшего лба, произнёс:
-Накъости!- (Товарищи!)
Внимательно выслушайте меня.
Есть вещи, которые в отношениях мужа и жены должны решаться без помощи посторонних лиц, в силу известных всем причин.
Данный случай, как раз из этой серии. Так было веками и не нам всё это отменять!
Это, так сказать, для вашего сведения.
Но, коль вы, несмотря на это вызывали меня, давайте разберёмся по существу дела.
Скажите, она раньше, до моего участия, молилась?
-Нет. Не молилась-
- Теперь молится?-
-…Да, молится- ответил родственник.
-Она делает это пять раз в день?-
-Ну, делает…-
-Она уразу держит-?
-Держит-
-Месяц выдерживает?-
-Выдерживает-
-Косынку носит-?
-Носит-
-Она встает, когда заходят родственники-?
-Да, встает-
-Она на чеченском хоть что-то говорит?-
-Да, говорит.-
-Наверное, она и жижиг галнаш (чеченское национальное блюдо) готовит неплохо?-
Да. Готовит…-
Мулла победно посмотрел вокруг, увидев растерянно-недоуменную полуулыбку на лицах собеседников.
- Валлах1и Биллах1и, ас дешначу Къоранар (Валлах1и Биллах1и, Именем прочитанного мной Корана) вы неправы и несправедливы!
Что, в конце концов, вы ещё хотите от этой несчастной женщины?
Она доверилась вам, оторвалась от своей земли, своих родителей и родных, несет с вами все заботы и тяготы дома!
Если она столько делает и стольким жертвует, то такую мелочь, такую ерунду, как кумган, вы могли бы и сами по очереди за нею носить!!! - резко вставая со стула, прорычал мулла.
Удивлённые лица родственников Турло застыли, словно пластиковые лица манекенов, а мулла, с грохотом хлопнув дверью, вышел, выпалив, как из пушки, громкое
-1одика йойла!!!-
(До свидания!!!).