Я во все глаза рассматривал город с улицами, домами, пешеходами и попадавшимися автомобилями. Улицы были поуже, чем в Замбии, но за то почище. Дома расположены так же хаотично, как я успел заметить, разглядывая их с балкона. Автомобили были почти сплошь от японской компании «Тойота», но изредка попадались и «Митсубиши», «Судзуки», «Мерседесы», «Пежо» и модели многих других фирм со всего мира.
По сравнению с замбийцами танзанийцы, в основной своей массе, показались мне низкорослыми и закругленными. Такими в Замбии были нянджя. Замбийцы-бемба высокие и с дынеобразными головами. Не знаю, как в других регионах, но в Даре худых танзанийцев мне попались на глаза единицы. Красивые женские лица встречались гораздо реже, чем в Замбии, но красота – дело вкуса. Очень большое количество городского населения были индийцами и арабами. Мусульман тьма даже среди черного населения. Их можно было узнать по характерным для них длинным балахонам и круглым узорчатым шапочкам. Женщины, как и те дубайские «матрешки», завернуты в черное по самые глаза, но поскольку лица тоже черные, то видны лишь глаза, да и то не у всех. Они были похожи на чучела или ходячие трупы, завернутые в черный, но свободно развевающийся саван.
- А это кто такие? - спросил я Павла, указав на двух высоких молодых мужчин, быстрыми шагами пересекавших улицу.
Они были одеты почти одинаково в красные с фиолетовым тряпки, намотанные вокруг тела. Никаких штанов. Оба были пострижены наподобие панков: почти ничего по бокам, но пышная грива сверху, ниспадающая сзади до плеч. Это уже само по себе было странным, потому что волосатых африканцев я до тех пор не встречал. Оба были увешаны металлическими бусами. С их ушей свисали такие же серьги. На каждом запястье штук по пять браслетов из белого металла вперемешку с пестрыми, из пластмассы. Их ноги были обуты в одинаковые легкие сандалии. Оба держали в руках палки и шли какой-то странной пружинящей походкой.
- Это масаи, - ответил мне Павел. - Каста воинов. Очень интересный народ. Потом как-нибудь, при случае, расскажу. Кстати, слово «белый» на их языке звучит «мзунгу». Ты его не раз слышал. Это слово пришло с их языка. Так нас называет сейчас вся южная Африка.
Минут через сорок пути мы въехали на территорию одного из отелей прямо на берегу океана. Я невольно остановился и залюбовался пейзажем. Через арку очень современного здания с оригинальной архитектурой просматривалась изумительная по красоте панорама. На первом плане красовались зеленые пальмы и трава, голубой бассейн причудливой конфигурации и белые, аккуратно расставленные столики и стулья под пестрыми «грибками». Чуть дальше шла серо-желтая полоса пляжного песка. А еще дальше – потрясающий безбрежный синий океан с бурунами до необозримых пределов. Воображение рисовало корабли, пиратов, акул, экзотических рыб, крабов и прочие атрибуты морской жизни. Только представить себе, что эта водная часть нашей планеты простирается на многие тысячи километров и, переходя из одного океана в другой, огибает всю Землю! И если плыть на север, то попадешь в Саудовскую Аравию. Если взять к востоку, окажешься в Индии. Еще восточнее – Индокитай и острова Индонезии. Если свернешь на юго-восток, то тут уже и до Австралии рукой подать. Ну а уж если строго на юг, то, миновав Мадагаскар, упрешься в Антарктиду.
Мы провели в этом чудесном месте около 6 часов до самых сумерек то плескаясь в бассейне с кристально чистой водой, то потягивая холодное пиво, развалившись на стульях в тени «грибков», то бродя босиком по прохладному мягкому песку вдоль кромки океана. Чуть в стороне от отеля берег был крутым и каменистым. Когда начался отлив, я увидел там среди камней живого краба и морского ежа. Я сделал массу снимков и их, и самого отеля, и бассейна с плавающими детьми под присмотром Элеоноры, и экзотических пальм, и еще кучу всего, загрузив чуть ли не всю память моей дигиталки.
Когда купаться и загорать надоело, а солнце уже коснулось горизонта, мы дружно заняли один из столиков кафе и стали восстанавливать водный баланс своих организмов. Девчонки «спрайтом», а мы пивом. Самочувствие и настроение были великолепными. Океан с шумом прибоя, красивый пляж, который уже почти опустел, стильное в дизайне кафе с ненавязчиво звучавшей музыкой, современный отель, пальмы с их со вкусом подобранным разнообразием создавали какую-то по-особому уютную атмосферу.
Наступали сумерки. Зажглись пока еще не очень нужные лампочки. Бармен красиво и заманчиво осветил свою стойку и «иконостас» с невероятным количеством разных бутылок, собранных со всего мира. За соседними столиками сидели компаниями или по двое самые различные по возрасту и цвету кожи посетители. Все, судя по множеству улыбок и горящим глазам, были счастливы и чувствовали себя, как в Раю. Что ж, даже «плохой отдых лучше хорошей работы», а уж такой...
- По-моему, она тебя хочет, - сказал по-русски Павел, прикоснувшись к моей руке локтем и еле заметно кивнув в сторону стойки бара.
Я взглянул в указанном направлении и увидел сидящую там даму в цветастом брючном костюме. Она сидела, полуобернувшись к нам и положив один локоть на стойку. В другой руке у нее была сигарета, которую она сосала почти безотрывно. На стойке перед ней стоял бокал белого вина, который она изредка пригубливала в перерывах между затяжками. Она сидела почти неподвижно и в упор разглядывала меня. Дама была в том возрасте, который для меня является уже глубокой старостью, и это наложило свойственный ему отпечаток на те места фигуры, по которым любой мужчина безошибочно определяет степень женской стройности. Женщины такого типа меня никогда не интересовали. Я люблю молоденьких и тоненьких. А такие для меня всегда были прозрачными и заставляли обращать на себя внимание только в том случае, если возникала необходимость что-то с ними обсудить на сугубо деловые темы.
- Она просто задумалась, - подвел я итог своему анализу и отвел взгляд.
- Ошибаешься, ей нужен ты.
- Зачем? Она хочет меня усыновить? - посмотрел я на нее еще раз.
Она продолжала неотрывно смотреть на меня, почти не мигая. Из элементарной вежливости я одарил ее короткой улыбкой и вернулся к своему пиву. Оно волновало меня неизмеримо больше. Вскоре я о ней забыл. Мы продолжали свое занятие, переговариваясь, шутя и смеясь. Девчонкам, как и всем детям на свете, на месте не сиделось, и они куда-то сбежали. Изредка я окидывал взором доступное глазам пространство в их поисках. Иногда в поле моего зрения попадала и эта дама, и поскольку она так и не меняла ни своей позы, ни курения, ни упрямого разглядывания меня, это стало забавлять, хотя и не трогало. Судя по выражению ее лица, я был для нее не меньше, чем Николас Кейдж или Джордж Клуни. В крайнем случае – Брюс Уиллис.
- Упертая леди, - прокомментировал я. - Никак не может угомониться.
- Возьми ее и пройдись за ближайший угол, - ухмыльнулся Павел.
Он что-то сказал Элеоноре по-французски. Та посмотрела на даму, потом на меня и расхохоталась.
- Она в тебя влюбилась, - сказала Элеонора, продолжая смеяться.
- Может быть, я ей кого-то напоминаю? С виду она серьезная дама. Она, наверное, оставила мужа-гипертоника в номере, а сама решила посидеть и пококетничать в баре, вспоминая давно упорхнувшую молодость.
- Это проститутка-ветеран на своем рабочем месте, - со знанием дела сказал Павел.
- Она же старая, - усомнился я. - Геронтология в Африке имеет спрос?
- Есть любители опытных женщин, - неопределенно ответил Павел.
- Ну только не я, - вновь схватил я свою бутылку.
- О, полундра. Она идет сюда. Ну, держись, - хохотнул Павел снова.
Я невольно взглянул. Она была уже совсем рядом. Подойдя, она взяла один из стульев кого-то из девчонок и, подвинув его поближе ко мне, села в непринужденную позу.
- Хэллоу, - сказала она голосом курящей не один год женщины и достала из сумки очередную сигарету.
- Хай, - ответил я, улыбнувшись, и щелкнул у нее под носом зажигалкой, помогая прикурить.
Она кинула искру-взгляд на мою улыбку, и в ее глазах мелькнул золотой блик отсвета от моих зубов. В выражении ее лица тут же появился рыболовный азарт. Мне с ней говорить было не о чем, поэтому я взял в руку следующую, недавно принесенную бутылку со свежим и холодным пивом и вкусно отхлебнул.
- Желаете приятно провести время? - спросила она, не отводя взгляда.
- А я и провожу, - ответил я, совершенно искренне считая, что лучше того, чем я занят, не может и существовать.
- Спроси, сколько она стоит, - сказал Павел опять по-русски вполголоса, глядя куда-то на океанский простор.
Но я решил сделать этот короткий «путь к счастью» еще короче:
- Вы практикуете оральный секс? - спросил я напрямую, отчего Элеонора отпрянула к спинке своего стула и уставилась на меня широко открытыми глазами.
Но дама не отреагировала никак, поскольку для нее это был привычный разговор о бизнесе.
- Разумеется, - ответила она.
- Сколько? - спросил я, тоже смотря ей прямо в глаза.
Дама затянулась сигаретой и, выпустив дым длинной струей вверх, ответила:
- Сто долларов.
«Однако! Так может себя ценить только виртуоз».
Стандартная цена в Африке за такую услугу – 10 долларов.
- Потрясающе! - воскликнул я. - Вы меня заинтриговали. Сто, так сто. Но в долларах у меня при себе нет. Я заплачу шиллингами, о’кей?
- Никакой разницы, - сказала она удовлетворенно и, поскольку торг состоялся, тоже расслабленно откинулась на спинку стула.
Я полез в карман, вытащил монету в сто шиллингов* и положил перед ней.
-------------------------------------------------
* - Поездка в городском автобусе стоит в Танзании 200 шиллингов.
Дама некоторое время сидела неподвижно, переводя взгляд с меня на монету и обратно, а потом сказала:
- Вы, видимо, меня не поняли. Вы иностранец, поэтому вам трудно разобраться в наших деньгах. Я имела ввиду...
- Я догадался, что вы имели ввиду, мадам. Вы правы, я действительно иностранец. И именно поэтому мне очень хорошо известно и что такое доллары, и сколько стоит ваша работа. Возьмите это на память обо мне. Вам пора. Ваши внуки соскучились. И дедушка вас потерял.
Перемену в выражении ее лица и «зеркале души» надо было видеть. Никакое описание не в состоянии передать такую метаморфозу в столь короткий промежуток времени. От бывшей долю секунды назад приветливости с оттенком надежды и вожделения мгновенно не осталось ничего. Лицо превратилось в отвратительную маску свирепо ненавидящей фурии, готовой наброситься и с диким ревом разодрать на мелкие куски, растереть в пыль, втоптать в землю, засыпать песком, а потом присесть сверху и помочиться, чтобы постичь хотя бы сотую долю чувства отмщения. Она вскочила, отшвырнув стул и отбросив окурок, резко повернулась и, цедя сквозь зубы что-то на суахили, торопливо пошла на свое прежнее место.
В переводе мы не нуждались. Было и так понятно, что это не объяснение в любви и не россыпь комплиментов.
- Мадам, вы забыли свои деньги! – громко крикнул я ей вслед. - Я был очень рад нашему знакомству! И продолжайте практиковать оральный секс! У вас несомненный талант!
Чуть ли не все посетители кафе, прекратив пить, жевать и разговаривать, взглянули сначала на меня, а потом уставились на нее, проводив взглядом.
Разложив свои складчатые телеса на стуле, дама уселась к нам спиной, еще раз гавкнув что-то через плечо в моем направлении.
Этот эпизод вспоминался нами еще не один день и неизменно веселил.
На следующий день мы повторили наш поход на океан, но уже в другом месте. У Павла был здесь еще один приятель - Семен, которого Элеонора, несмотря на многократные попытки исправить, упорно называла на французский манер Симоном. Один из наших, молдаванин по национальности. Еще несколько лет назад он был капитаном дальнего плавания. После известных событий, когда торговый флот мягко перешел в частные руки, Семен в числе многих морских офицеров попал под сокращение. Будучи еще относительно молодым и энергичным, он подался в бизнесмены. Памятуя о возможностях экзотических стран, в которых приходилось бывать во время службы, он тоже решил заняться «каменным» бизнесом, не имея даже приблизительного представления, чем одни камни отличаются от других, кроме цвета. Он растратил все свои сбережения на покупку драгоценных камней, которые оказались грубо сляпанными подделками из битого разноцветного стекла, и давно уже жил в долг. Но жил в прекрасном коттедже на берегу океана, снятом в аренду за 600 долларов в месяц. Коттедж был одним из десятка таких же строений, расположенных на большой огороженной территории с круглосуточной охраной. Во дворе был большой и красиво отделанный бассейн для детей и взрослых. С противоположной от ворот стороны был выход к океану. Я б так пожил! Где он доставал деньги для такой жизни, для меня так и осталось загадкой. Павел, правда, потом как-то предположил, что Семен спрятался в Африке от своих кредиторов. Если это действительно так, то долг должно быть был гигантским, чтобы содержать себя подобным образом. Впрочем, камикадзе тоже когда-то давали возможность некоторое время пожить по-человечески, перед тем, как посадить за штурвал.
Мы вышли к пляжу и остановились в тени одной из высоких пальм, полюбоваться пейзажем. В этот момент в полуметре от нас что-то внезапно врезалось в землю с громким трескучим стуком. Я посмотрел и увидел разлетевшийся на куски волосатый плод размером с мяч для ватерполо. Так я впервые познакомился с кокосовым орехом. Я поднял голову и увидел, что у самого ствола этой пальмы есть еще штук десять таких мохнатых «убийц». Я подобрал осколки ореха, на всякий случай отошел в сторонку, подальше от повторной «атаки», а уже после этого присмотрелся.
- А где тут «чудесная мякоть кокоса»? - спросил я Семена.
- В клипе про «Баунти», - ответил он мне. - У кокоса совсем нет мякоти. Волосатая скорлупа в полтора сантиметра толщиной, и сок внутри, вот в этой оболочке, - показал он пальцем на ярко белую прослойку, напоминавшую то ли очень толстый целлофан миллиметра в два толщиной, то ли хитиновую оболочку эхинококка*. - Но она абсолютно безвкусна и в пищу не употребляется. А сок очень полезен и прекрасно снижает жажду.
-------------------------------------------------
* - Микроскопический живой организм, паразитирующий в организмах человека и крупного рогатого скота. Передается через домашних животных. При попадании в организм чаще всего оседает в печени и легких, но может попасть в любой орган или ткань. Растет очень медленно, но способен, порой, вырастать до гигантских размеров, нарушая функцию органа. Выглядит, как пузырь в ярко белой хитиновой оболочке с прозрачной жидкостью, содержащей миллионы своих зародышей. Подлежит хирургическому удалению, без которого чреват опасными, а иногда и смертельными осложнениями.
Намного позже я узнал, что вид «внутренностей» кокосового ореха зависит от степени его зрелости. У зрелого ореха под скорлупой имеется прочно сращенная с ней прослойка белого цвета толщиной в 1 – 1.5 см. Ее соскабливают специальным инструментом, отжимают и получают сок, внешне напоминающтй молоко. «Опилки» выбрасывают. «Молоко» добавляют в приготавливаемые блюда, что придает им своеобразный и довольно пикантный вкус. При переходе ореха в состояние перезрелости, эта прослойка постепенно истончается и отделяется от внутренней поверхности скорлупы. Вот на этой стадии я и застал тот орех. Зрелые орехи с пальм не падают.
Семен подозвал одного из пацанов - торговцев кокосами и морскими ракушками. Добрый десяток этих «предпринимателей» бродил по берегу, приставая ко всем с настоятельными просьбами купить хоть что-нибудь. Семен купил один орех, и после того как продавец почистил его и вскрыл, срезав верхушку, протянул мне.
- Попробуй.
Из-за белой хитинообразной оболочки я почувствовал легкое отвращение, но опираясь на опыт миллионов своих предшественников все-таки пригубил, стараясь не касаться противного места. Мне не понравилось. Вкус напоминал очень сильно разведенный, почти пресный, дынный сок с едва уловимым кисло-сладким ароматом. Лучше бы просто без вкуса и запаха.
Мы провели в гостях у Семена замечательный день. Единственное, что вызвало легкое чувство досады: Семен, хоть и молдаванин, был непьющим, и в его доме не было даже пива. Купить его где-то поблизости тоже было негде. Пришлось компенсировать в баре ближайшего отеля по возвращении домой. Но немного, потому что назавтра мне предстояла ответственная встреча.