Нет, что не говорите, но из всех конфет мне по нраву только подушечки. Маленькие, сладкие, вкусные, - они, начинённые вареньем, манят к себе не только своим видом, но и воспоминаниями далёкого детства. Да разве одного меня.
Недавно стою в очереди и слышу за спиной женский голос.
- Только в этом магазине есть подушечки Уж больно они мне нравятся.
- И мне тоже, - вторит ей, видно, подруга.
- А что, разве здесь продаются эти конфеты? - послышались вопросы со всех сторон.
Очередь зашевелилась. Все будто проснулись и заговорили, как старые знакомые.
- Вы знаете, - начал седой мужчина в кожаной куртке, - как я их обожал в детстве. Зелёненькие, синенькие, беленькие, в полосочку - они положенные в вазочку, так и притягивают к себе. Особенно я любил шоколадные.
- Неужели были такие? - перебил его кто-то.
- Нет конечно, - продолжил мужчина, - просто они были покрыты коричневой корочкой. До чего же вкусны! Во рту таяли. Правда, любил я тогда и колотый сахар. Помните большие белые кусища? Твёрдые, как камень. Без щипчиков не справишься. И сегодня перед глазами эти маленькие блестящие кусачки. Бывало, мальчонкой наколю тот сахар на мелкие кусочки, положу в рот и смакую. С тем сахарком выпью всю чашку или стакан.
- А у нас были гранёные стаканы, - подхватил начатый разговор старичок с клюшкой, - особенно был хорош чай из самовара. Вьётся над ним парок, а он поёт свои песни самоварные. Сидишь за ним, разомлеешь, держишь блюдце растопыренными пальцами и потягиваешь чаёк, неторопливо беседуя с кем-нибудь за деревянным столом.
- Да, теперь так не попьёшь и не поговоришь, - добавляет его жена, старушка в вязанной шапочке на голове. - Всё впопыхах, вечно не хватает времени. Только снимешь чайник с газовой плиты, а уже по телевизору начинается очередной сериал. Какое уж тут чаепитие. Некогда родственников навестить, не то что соседей.
- Впрочем, это от нас зависит, - заметил я, - а сам подумал: "Возьму-ка я этих конфет, да зайду к товарищу. Давно его не видел" И пошёл к нему. со скромным подарком.
Прихожу. Он открыл дверь, обрадовался и зовёт жену Машу. Та сразу приглашает к столу. На нём чего только нет, а я протягиваю им подушечки. Как они увидели их, рассмеялись.
- Надо же, - говорит Мария Петровна, - какая прелесть. Давно их не пробовали. Не забыл, Миша, как у нас было?
- Мы из одной деревни, - продолжила она, обращаясь ко мне. - И нравились мне тогда, как в песне об уральской рябинушке, два парня: Миша и его приятель Серёжа. Раз как-то в деревенском клубе, на танцах, подошли они ко мне вдвоём и Серёжа протянул плитку шоколада. В те голодные послевоенные годы она показалась мне настоящим чудом. А ты, Миша, помнишь, что подарил тогда?
- Ну, конечно, - улыбнулся мой товарищ, - кулёк с подушечками. И когда ты их взяла у меня, а не у Серёги, тогда понял, что будешь навеки моей.
- Потому что любила тебя, - засмеялась Мария Петровна, - Так что каждому своё. Кому шоколад, а мне стали навсегда милыми подушечки и мой муженёк.