В своём "Бессмертии" Кундера проявил себя не столько как художник слова, сколько как личность, интеллектуал. Ничего более оригинально-индивидуального и умного, причём без тени умничания, я ещё не читал. Книга эта не очень жизнерадостна, но, тем не менее, я от неё в восторге! Этот роман – собрание оживляющих и проясняющих сознание и разум социальных, политических и личностных открытий, наблюдений, замечаний и, иногда крутой до жёсткости, но всегда добрый по желанию и к справедливости стремящийся, разоблачающий анализ их.
Не все идеи автора я разделяю (охотно с ним поспорил бы), кроме того, суждения Кундеры, на мой взгляд, нередко слишком уж категоричны, а его видение сужено до одного, пускай и очень важного аспекта, однако гениальность, глубина и сила его мыслей для меня бесспорны.
Что ещё замечательно, – он виртуоз по части точности, доходчивости формы выражения своих, порой по содержанию довольно сложных и объёмных, толкований, логических цепей разбора и анализа фактов истории, культуры и явлений повседневной жизни, которые большинству из нас без него никогда бы и не бросились в глаза.
Его глубокое проникновение в суть ситуации и поведения людей учит нас замечать, ухватывать и понимать её в своём реальном социальном окружении и в самом себе, чем повышает качество (по крайней мере уровень) и нашего общения, и внутренней духовной жизни.
Хочу сказать "Огромное СПАСИБО" Милану Кундере – Мастеру Мысли в Образе и Личности – за просвещение души.
Написав роман "Бессмертие", неповторимым и незаменимым, он вошёл в сферу интересов людей всех времён, и с тем, как автор, вечной памятью о себе, несомненно стал бессмертным..., как (мы, конечно, догадались) и хотел.
Его слава заслужена.
хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
ПРИЛОЖЕНИЯ (цитаты):
Бороться – значит противопоставить свою волю воле другого с целью этого другого сломать, поставить на колени, возможно, убить. «Жизнь есть борьба» – вот фраза, которая, вероятно, звучала, будучи впервые произнесенной, как меланхолический и смиренный вздох. Наш век оптимизма и резни сумел превратить эту страшную фразу в сладкозвучную песнь. Вы скажете, что бороться против кого-либо, возможно, страшно, но бороться за что-либо, во имя чего-либо – благородное и прекрасное дело. Да, прекрасно стремиться к счастью (к любви, к справедливости и так далее), но если вы предпочитаете обозначать это усилие словом «борьба», значит, за этим вашим благородным усилием скрывается жажда повергнуть кого-то наземь. Борьба за всегда связана с борьбой против, и в ажиотаже борьбы о предлоге за всегда забывают.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
В начале книги Бытия сказано, что Бог сотворил человека, дабы дать ему власть над птицами, рыбами и всякими животными, пресмыкающимися по земле. Конечно, Бытие написал человек, а вовсе не лошадь. Нет никакой уверенности, что Бог действительно дал человеку власть над другими созданиями. Скорее, похоже на то, что человек выдумал Бога, чтобы власть над коровой и лошадью, узурпированную им, превратить в дело священное.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
...вещи присутствуют в своем существе еще до того, как бывают материализованы или названы.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...власть журналиста основана не на его праве спрашивать, а на праве требовать ответа.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Внекоитальная любовь: котелок на огне, прикрытый крышкой, под которой чувство, доведенное до кипения, превращается в страсть, так что крышка подпрыгивает и как безумная пляшет на нем.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Впереди была понятная ложь, а позади непонятная правда.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
Герои моего романа – мои собственные возможности, которым не дано было осуществиться. Поэтому я всех их в равной мере люблю и все они в равной мере меня ужасают; каждый из них преступил границу, которую я сам лишь обходил. Именно эта преступаемая граница (граница, за которой кончается мое "я") меня и притягивает.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
Если материнство – воплощенная Жертва, тогда удел дочери – олицетворять Вину, которую никогда нельзя искупить.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
...за ее любовью к Полю ничего не стоит, кроме единственного желания: единственного желания любить его; единственного желания быть с ним в счастливом браке. Если бы это желание на миг ослабело, любовь улетела бы точно птица, которой открыли клетку.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Имагология! ... это слово поможет нам наконец соединить под одной крышей то, что имеет столько названий: рекламные конторы, советники государственных мужей по вопросам так называемой коммуникации, дизайнеры, которые предлагают форму автомобилей и гимнастических снарядов, творцы модной одежды, парикмахеры, звезды шоу-бизнеса, диктующие норму физической красоты, которой руководствуются все отрасли имагологии.
Имагологи, как теперь известно, существовали еще до того, как создали свои мощные институты. И у Гитлера был свой личный имаголог, который, стоя перед ним, терпеливо обучал его жестам, какие следует принимать во время выступлений, дабы завораживать толпу. Но если бы тот имаголог вздумал дать тогда интервью журналистам, в котором позабавил бы немцев тем, как Гитлер неумело двигал руками, он и на полдня не пережил бы своих откровенностей. Однако нынешний имаголог не только не скрывает своей деятельности, он даже часто сам говорит о ней вместо своих государственных деятелей, объясняя публике, чему он их научил и от чего отучил, как (согласно его инструкциям) они будут вести себя, каких лозунгов и формул придерживаться и какой галстук носить. И нечего нам удивляться его самоуверенности: имагология в последние десятилетия одержала историческую победу над идеологией.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Иудейская религия предписывает верующим Закон. Этот Закон стремится быть доступным разуму (Талмуд не что иное, как постоянное разумное толкование предписаний, установленных Богом) и не требует никакого особого чувства сверхъестественного, никакого особого восторга или мистического пламени в душе. Критерий добра и зла объективен: речь о том, чтобы понимать писаный Закон и придерживаться его.
Христианство перевернуло этот критерий головой вниз: Люби Бога и делай что хочешь! – сказал Блаженный Августин. Критерий добра и зла был перемещен в душу индивида и стал субъективным. Если душа того или иного человека исполнена любви, все в порядке: этот человек хорош, и все, что он делает, хорошо.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...к сожалению, почти все романы, когда-либо написанные, слишком подчинены правилам единства действия. Тем самым я хочу сказать, что их основа – единая цепь поступков и событий, причинно связанных. Эти романы подобны узкой улочке, по которой кнутом прогоняют персонажей. Драматическое напряжение – истинное проклятие романа, поскольку оно превращает все, даже самые прекрасные страницы, даже самые неожиданные сцены и наблюдения в простой этап на пути к заключительной развязке, в которой сосредоточен смысл всего предыдущего. Роман сгорает в огне собственного напряжения, как пучок соломы.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Когда мы хотим чувствовать (решаем чувствовать, как решил Дон-Кихот любить Дульсинею), чувство уже не чувство, а имитация чувства, его демонстрация. То, что обычно называют истерией. Поэтому homo sentimentalis (то есть человек, который возвел чувство в достоинство) по существу то же самое, что и homo hystericus. Однако это вовсе не значит, что человек, имитирующий чувство, его не испытывает.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...кто не думает о своем теле, тот еще скорее становится его жертвой.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
...любови – они как империи: если погибнет идея, на которой они были основаны, рухнут и они.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
Между тем, кто приказывает, и тем, кто должен слушаться, нет такого неравенства, как между тем, кто имеет право требовать ответа, и тем, кто обязан отвечать. Поэтому право требовать ответа издавна давалось лишь в исключительных случаях. Например, судье, расследующему преступление.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...Моисей не включил в десять Божьих заповедей «Не лги!» И это не случайность! Ибо тот, кто говорит «не лги!», должен прежде сказать «отвечай!», а Бог никому не дал права требовать от другого ответа. «Не лги! Отвечай правду!» – все это слова, которые человек не посмел бы говорить другому человеку, считай он его равным себе.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Нам никогда не удастся установить с полной уверенностью, насколько наше отношение к другим людям является результатом наших чувств – любви, неприязни, добросердечности или злобы – и насколько оно предопределено равновесием сил между нами и ими.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
Не существует никакой действенной или разумной борьбы против Дьяволиады. Маркс пробовал, все революционеры пробовали, а в конечном счете Дьяволиада присвоила себе все организации, имевшие своей первоначальной целью ее уничтожение. Все мое революционное прошлое кончилось разочарованием, и для меня сегодня важен только один вопрос: что остается человеку, понявшему, что никакая организованная, действенная и разумная борьба против Дьяволиады невозможна? У него лишь два выхода: он либо смиряется и перестает быть самим собой, либо продолжает поддерживать в себе внутреннюю необходимость бунта и время от времени дает ей проявить себя. Не для того, чтобы изменить мир, как справедливо и тщетно хотел этого Маркс, а потому, что к этому принуждает его личный нравственный императив.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Нет, не разум, а гипертрофированная душа заставляет людей поднимать кулаки вверх, дает им винтовку в руки и гонит их на общий бой за правое или неправое дело. Именно она является тем бензином, без которого мотор истории не вращался бы и Европа лежала бы на траве, лениво взирая на плывущие по небу облака.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Ни у кого нет никакого призвания. И это огромное облегчение – обнаружить, что ты свободен, что у тебя нет призвания.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
Новое время набрасывается на все, что когда-либо было написано, чтобы превратить это в фильмы, телевизионные передачи или мультики. Поэтому самое существенное в романе как раз то, чего нельзя сказать иначе чем романом, в любой адаптации остается лишь несущественное. Если сумасшедший, который еще пишет сегодня, хочет уберечь свои романы, он должен писать их так, чтобы их нельзя было адаптировать, иными словами, чтобы их нельзя было пересказать.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Политики произносят долгие речи, в которых без зазрения совести бубнят одно и то же, зная, что совершенно все равно, повторяются они или нет, ибо до широкой общественности так или иначе дойдут лишь те несколько слов, какие будут цитировать из их выступлений журналисты. Дабы облегчить им задачу и чуть направить их в нужное русло, политики вставляют в свои все более и более единообразные речи одну-две короткие фразы, которые до сей поры никогда не произносили, – это уже само по себе столь неожиданно и ошеломляюще, что «короткая фраза» вмиг становится заметной. Искусство политики ныне состоит не в управлении polis (они управляются самой логикой своего темного и неконтролируемого механизма), а в придумывании «petites phrases», по которым политик будет увиден, понят и поддержан на плебисците, равно как избран или не избран на предстоящих выборах.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Представь себе, что ты живешь в мире, где нет зеркал. Ты думал бы о своем лице, ты представлял бы его как внешний образ того, что внутри тебя. А потом, когда тебе было бы сорок, кто-то впервые в жизни подставил бы тебе зеркало. Представь себе этот кошмар! Ты увидел бы совершенно чужое лицо. И ты ясно постиг бы то, чего не в силах постичь: твое лицо не есть ты.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Прежде чем исчезнуть из ландшафта, дороги исчезли из души человека: он перестал мечтать о ходьбе, о пеших прогулках и получать от этого радость. Он уже и жизнь свою видел не как дорогу, а как шоссе: как линию, которая ведет от точки к точке, от чина капитана к чину генерала, от роли супруги к роли вдовы. Время жизни стало для него сущей преградой, которую нужно преодолеть все большими и большими скоростями.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...преступные режимы были созданы не преступниками, а энтузиастами, убежденными, что открыли единственную дорогу в рай.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
...признанное унижение – унижение двойное...
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...сказать, что мы любим А больше В, означает не сравнение двух степеней любви, а то, что В мы не любим. Ибо когда мы кого-то любим, мы не сравниваем его. Любимый несравним. И когда мы любим А и В, мы тоже не можем их сравнивать, поскольку, сравнивая их, одного из них перестаем любить.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Слава означает, что вас знает множество неведомых вам людей, которые чего-то требуют от вас, хотят знать о вас все подробности и относятся к вам так, будто вы их собственность.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Сон есть доказательство того, что фантазия, сновидение о том, чего не произошло, относится к глубочайшим потребностям человека. Здесь корень коварной опасности сна. Не будь сон красивым, о нем можно было бы мигом забыть.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
У собаки по сравнению с людьми нет особых преимуществ, но одно из них стоит многого: эвтаназия в ее случае законом не возбраняется; животное имеет право на милосердную смерть.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
Человек может скрыться за своим образом, может навсегда исчезнуть за своим образом, может полностью отделиться от своего образа, но он никогда не бывает своим образом.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...человеку ... неприятно слушать рассказы о своей жизни в чужой, а не в своей собственной интерпретации.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Человеческое время не обращается по кругу, а бежит по прямой вперед. И в этом причина, по которой человек не может быть счастлив, ибо счастье есть жажда повторения.
(Милан Кундера. Невыносимая лёгкость бытия.)
...что, собственно, означает «быть полезным»? Сумма полезности всех людей всех времен в полном объеме содержится в мире таком, каким он стал ныне. А из этого вытекает: нет ничего более морального, чем быть бесполезным.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...что является вечным условием трагедии? Существование идеалов, почитаемых более ценными, чем человеческая жизнь. А что является условием войн? То же самое.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Эпигоны всегда радикальнее, чем их вдохновители.
(Милан Кундера. Бессмертие.)
...это не любовь-отношение, а любовь-чувство; огонь, зажженный небесной рукой в душе человека, факел, в чьем свете любящая «ищет любимого в каждом его перевоплощении».
(Милан Кундера. Бессмертие.)
Я мыслю, следовательно, я существую – фраза интеллектуала, который пренебрегает зубной болью. Я чувствую, следовательно, я существую – правда, более обобщенная по силе и касающаяся всего живого. Мое «я» не отличается существенно от вашего «я» тем, что оно думает. Людей много, мыслей мало: все мы думаем приблизительно одно и то же и друг другу передаем мысли, обмениваемся ими, берем взаймы, крадем. Однако когда кто-то наступил мне на ногу, боль чувствую я один. Основой «я» является не мышление, а страдание – самое элементарное из всех чувств. В страдании даже кошка не может сомневаться в своем незаменимом «я». В сильном страдании мир исчезает, и каждый из нас – лишь сам наедине с собой. Страдание – это великая школа эгоцентризма.
(Милан Кундера. Бессмертие.)