Счастье неговорливо - глава 22

Дмитрий Белый
Ф.И.О. автора: Белый Дмитрий Сергеевич.
Название произведения:   «Счастье неговорливо».
Жанр:   любовный роман/современная проза.
Объем:   8-мь авторских листов.


Посвящается K.S.


Аннотация:
    Главному герою книги через полтора года исполнится тридцать лет. Он живет в Москве. Его работа скучна и однообразна. Жизнь вяло, в полудреме проходит мимо. Внутри него - пустота. Он мечтает написать роман, но все попытки оказываются бесплодными. До того дня, когда он посмотрит тот самый фильм…
    Представленная вниманию читателя книга пропитана юмором, красивыми образами и самыми настоящими, неигрушечными чувствами. Прочитав роман до конца, вы узнаете, как важно порой сделать правильный выбор. Тем более, когда вариантов всего лишь два: найти или потерять.





Глава 22


2 сентября 2009 г.

     Возвращение состоялось. Сумерки. Холодно. Обыденно. Выключен свет. За окном ворона. Под ней прогнулась ветка. Прогибается и даль под тяжестью темноты.
Мой первый день в Москве. На работе меня заждались, и я вернулся, хотя не больно этого хотел.
     В моей квартире как будто жил кто-то, пока меня не было: разбросанные по полу штаны и рубашки, свисающие с подлокотников кресел носки. Кто их мог повсюду раскидать? Где ты, о, милая работница отеля, приветливая и опрятная? Она не позволила бы этим кускам ткани валяться повсюду, как пьяным под забором. Где ты, мой шумноватый пылесос, и вы, не распакованные кусочки мыла на раковине? Они остались по ту сторону океана. Там, где сейчас разгонялся по трассе новый день, а шум от запруженных машинами улиц поднимался ввысь и таял-таял. Где небоскребы продолжали царапать небо, а тысячи разношерстных людей продолжали быть и не быть продолжали.
     В ее виртуальном почтовом ящике уже давно пригрелось мое письмо, еще «не открытое» и не прочитанное, оно ждало своего часа, а тем временем я, его автор, сидел за столом и наблюдал за вороной. Монитор слева подвел глаза очередной веб-страницей. Напрасно, мне до него нет дела. Без моего внимания остался и непрошенный телефонный звонок: сиреной машины скорой помощи он позавывал, когда та проезжала мимо, и смолк, когда та скрылась вдалеке.
     А земля все продолжает вертеться, и вертятся вместе с ней реки и поля, асфальтовые дороги и дома. А в домах ночью вертятся наши неспокойные души: порой им никак не удается уснуть.


6 сентября 2009 г.

     Повидал сегодня своих друзей: Сергея, Петю и Наташу. Сколько времени прошло с нашей последней встречи? Мы заразительно смеялись, опустошали бокалы со спиртным и согревались друг другом. В конце рабочего дня, когда ты жутко устал и даже не помнишь то, чем весь день занимался, голоса твоих друзей словно теплый, шерстяной плед, натянутый на продрогшее тело.
     Мою историю они жадно проглотили, но сказать… Что они могли сказать? Жизнь продолжается? Конечно, какие еще слова столь просты и правдивы? А моя жизнь действительно продолжается. Утром иду на работу, а вечерами пытаюсь писать. Включаю компьютер, кладу руки на клавиатуру и… отключаюсь. Словно выдергивает кто-то шнур питания из розетки. Голова пуста. Не могу даже пошевелить пальцами. Я чувствую, как они окаменевают, растут, утолщаются и начинают напоминать пальцы-батоны Эрика. И тогда я усыпляю компьютер, сажусь перед телевизором и смотрю Ее. Только так затем мне удается уснуть.


12 сентября 2009 г.

     Мы обмениваемся с Кристен письмами. Пишем друг другу через день. Иногда письма получаются длинными, иногда - короткими, но два ее последних письма оказались уж очень скромными. Не только скупыми, но и какими-то скованными, углекислыми: ими было невозможно дышать. Безропотное скопище слов, собравшееся на митинг или на общественное собрание без малейшего понятия о том, что явилось причиной их встречи, и о чем они должны были говорить. Похоже, я начинал терять ее. Вот так быстро заворошило снегом связывавшую нас тропинку.
     Из-за подобных опасений два моих последних письма получились наоборот чрезвычайно длинными. Их многострочным содержанием я как будто пытался успеть перебросить новый мост через реку ее отстраненности. Мне кажется, старый мост уже рухнул и переварился пучиной. А новый? Удастся ли ему закрепиться на противоположном берегу? Что ж, мне оставалось только надеяться.


15 сентября 2009 г.

     Вчера мне приснился странный сон. Я лепил пельмени. Бокалом отделял маленький кусочек теста, клал на него мясо и заворачивал, таким же образом упаковывают подарки в красивую оберточную бумагу. Не помню: сколько пельменей я в итоге слепил (уверен, что больше сотни), но лишь последний я почему-то решил попробовать. Мне даже не стоит говорить о том, что во рту у меня оказался вовсе не сваренный пельмень, а вполне себе натуральный, сырой. Это очевидно, иначе я не назвал бы этот сон в самом начале странным. Когда я жевал сырую пельменную плоть, мне казалось, что я кромсал зубами резиновый ластик. Я долго пережевывал его (просто представьте себе: каково это - отобедать жилистыми ластиками), но в конце концов отчаялся и волевым решением проглотил все, что было у меня во рту. Проснулся я жутко голодным.


17 сентября 2009 г.
 
     Мы знаем так мало. Нет, мы вполне себе в курсе, что от кариеса всегда спасет одна особая паста (нам поведали об этом с экрана телевизора), что звезды с неба не падают, а видим мы лишь хвост удирающей кометы (всем знакомо выражение «удирать, поджав хвост»?). Что снегопадов летом в России, слава богу, не бывает, и что закон тяготения напрямую связан с законом притяжения: к чему мы тяготеем, к тому и притягиваемся. Но знаем ли мы: каково это - быть бессмертным или бессмертной? Каково это - не иметь ни начала, ни конца, лишь длиться и продолжаться? А давайте спросим. Тоска, каково это - быть бессмертной?


22 сентября 2009 г.

     Пять дней прошло, а я не получил от нее ни одного письма. Совершенно один.


24 сентября 2009 г.
 
     Сегодня звонила Николь, та девушка, с которой я познакомился на вечеринке в Манхеттен-Бич. Для меня ее звонок стал неожиданностью. Еще когда я находился в Лос-Анджелесе, она, как мы и договаривались, прислала мне несколько демо-записей. Я прослушал их все. Ее музыка показалась мне вторичной, поверхностной, хотя и достаточно искренней. Я не стал лгать ей, поведал о своих нерадушных впечатлениях. Она, конечно же, расстроилась, хотя и попыталась скрыть свои чувства. Помню, как я сказал ей очередную глупость, пытаясь приободрить: «У тебя все еще впереди. Музыка словно слипшиеся страницы книги. Она всегда будет представлять собой загадку, если не отделить приклеившиеся страницы друг от друга. Попробуй их очаровать… Я всем это советую. Очарование творит чудеса там, где красота сталкивается с непреодолимой стеной».
     Месяц прошел с того нашего последнего разговора, и сегодня Николь позвонила вновь. Оказалось, что она собиралась приехать в Москву по делам звукозаписывающей компании, на которую работала. Приехать собиралась в декабре, под новый год. Она сказала, что хотела бы встретиться со мной, вдвоем посмотреть город, в общем провести пару дней вместе. Я на автомате ответил: «Sure!» (14), попрощался и повесил трубку. А что? Может это и правда хорошая идея? Может у нас с ней что-то получится? Мы очаруем друг друга…


25 сентября 2009 г.

     Удивляться можно сколько угодно, но красивый рассыпчатый снег в первый раз в текущем году спарашютировал над Москвой. Какая право глупость: живьем бросаться на этот раскаленный мир, чтобы за несколько секунд растаять, лежа на земле или листке дерева, и не оставить после себя ничего, даже трупа. Так и мы порой раскидываемся своими чувствами, выпадаем ими словно снегом, а они разбиваются о его или ее отчужденность, неприступность. Так стоит ли вести себя подобным образом? Например, не лучше ли будет для снега подождать? Дождаться зимы, и тогда выпасть по полной программе и прожить дольше? И лежа на земле, смеяться над этими неуклюжими машинами, пытающимися запихать тебя в грязный-прегрязный ковш и увезти куда-то, когда ты знаешь, что они все равно не смогут тебя убить (Фигушки!)! Не лучше ли будет для нас, людей, дозировать свои эмоции и чувства, приберегать их до лучших времен (вот только бы знать, когда они наступят)? Или все же стоит понять, что не для всего в этом мире должна существовать причина, что не всегда важен один лишь результат? Что иногда стоит выпасть, чтобы через секунду растаять?


27 сентября 2009 г.

     У моей книги не будет заключительной главы. Нужные слова повисли в воздухе на каком-то недостижимом для меня расстоянии. И можно махать руками, прыгать сколько угодно, но мне до них не достать. Уже несколько бета-версий последних страниц книги не прошло моего тестирования, и сейчас дожидалось казни в карцере - мусорной корзине на рабочем столе компьютера. Но, скорее всего, я просто лгу самому себе. Я знаю, как мне следует закончить книгу, но не решаюсь этого сделать именно так. Я жду. Чего?


29 сентября 2009 г.
 
     Заболел. Валяюсь в кровати, шмыгаю носом и хвастаюсь (не понятно перед кем) высокой температурой. Я вызвал подкрепление в лице чудодейственного порошка Тера-Флю, и сейчас его гвардия пытается взять штурмом очередной неприятельский замок у меня внутри. За окном льет дождь, а снег пока экономит силы. Пройдет еще пара месяцев, и вот тогда его будет не сдержать. Дождь отбивает на стекле какую-то нудную мелодию, наверное, что-то из попсы.
     Я вспомнил о Пете с Наташей. Недавно они сказали мне, что начали встречаться. Воистину пути господни неисповедимы, как, впрочем, и не господни пути тоже. Что притягивает друг к другу абсолютно разных людей? Зачем им это? Может, в подобных случаях стоит вести речь о скрытой любви к мазохизму? Или нам порой так не хватает любви к самому себе, что непохожие на нас люди почему-то кажутся нам такими замечательными, красивыми и неповторимыми? Нет, я, конечно же, не хочу сказать, что пары, сложенные из разных людей, всегда обречены на провал, я хочу сказать лишь то, что вероятность подобного развития событий довольно-таки высока. Но я думаю сейчас об этом в первый и последний раз. Я от всей души желаю им счастья. Многие из нас его заслуживают.
     ... Тьфу ты, я успел бы написать еще пару строк, как вдруг непонятно откуда взялся кашель. Он меня отвлек. Так о чем я? А-а-а… О том, что вчера я наконец-то получил письмо от Кристен. Она извинялась за продолжительное молчание. К концу подходили съемки в том самом отчасти знакомом мне (по репетируемому с Кристен отрывку) фильме. Работа съедала все ее время.
     Кстати о фильме. А я ведь так и не смог позабыть тех нескольких банальных фраз сценария. Временами они всплывали со дна моей памяти и зачем-то красовались передо мной. Я же не считал их красивыми, опускал обратно под воду, и тогда они начинали театрально задыхаться, махать руками и просто валяли дурака. Они притворялись утонувшими и погружались на дно, чтобы затем, смеясь во всю глотку, вынырнуть снова. А мне не хватало мужества, чтобы утопить их по-настоящему.
     Чем-то ее письмо показалось мне странным. Опять вру. Я знаю, что в нем мне показалось таким неожиданным. Это последние два слова: «Я скучаю…» Их не было ни в одном из ее писем ранее. И это многоточие… Многозначительное или случайное? На разгадывание этой загадки я потратил уже больше двенадцати часов и не могу сказать, что хоть сколько-нибудь продвинулся. На всякий случай в ответном письме я написал те же «Я скучаю», но без многоточия. Написал «Я скучаю по тебе». Она могла скучать по чему угодно или кому угодно, я же свои чувства привык конкретизировать. Хотел подробнее расписать о том, как сильно я скучаю, ибо эта коротенькая фраза не показалась мне хоть сколько-нибудь исчерпывающей. Хотел написать ей о том, что постоянно думаю о ней: когда ем, когда смотрю телевизор, когда говорю по телефону, когда сажусь за руль машины, когда нажимаю в лифте на кнопку с номером этажа, когда играю в прятки со сном. И когда вонзил нож себе в руку, отрезая ломтик хлеба, я тоже думал о ней. Но я стер уже написанные слова «бекспейсом». При желании она могла прочитать все это в моих кричащих «Я скучаю по тебе». В конце концов, зря, что ли, я поставил после этих слов не точку, а восклицательный знак?.. Три восклицательных знака.


30 сентября 2009 г.

     Когда я был совсем маленьким, я, помню, часто любил говорить матери подобную фразу: «Какие же мы бедные». Наша семья в материальном плане ни в чем не нуждалась, деньги в доме были всегда, а поэтому сейчас я часто задаюсь вопросом: почему такая мысль приходила в голову. Чего мне не хватало? Или нам всем? Нам ведь так часто чего-то не хватает, иногда самой малости, иногда великого множества. Нам не хватает поцелуя или снега, солнца или свободного полета, нам не хватает умерших, когда они уходят, или живых, когда они не с нами. И, наверное, это хорошо, когда человеку чего-то не хватает. Если тебе кажется, что у тебя есть все, то ты просто дурак с опилками вместо мозгов. Моря никогда не может быть достаточно, любви никогда не может быть достаточно, смеха никогда не может быть достаточно. Люди – это логарифм, стремящийся к бесконечности. Наш мир – это логарифм, стремящийся к бесконечности. И чем больше мы умножаем, тем меньше приходится делить.


31 сентября 2009 г.

     Попытки сводничества, предпринимаемые моими друзьями, просто смешны. Меня теперь постоянно приглашают то на вечеринку, то в кино и знакомят с какой-нибудь «замечательной подругой». И где все эти подруги были раньше? Я и не догадывался, что мои друзья знакомы с таким количеством «ну просто изумительных девушек». Простите меня, ненаглядные, очаровательные дамы, я знаю, что я дурак, и еще пожалею о том, что держался с вами так неразговорчиво и кисло, но я просто не могу вести себя иначе. Я… Я… Я…
     Синее небо… Надгрызенное яблоко на столе… Запыленный экран монитора… Нечеловеческий крик в моей голове… Ночью больно… а днем слишком ярко. Я скукоживаюсь до размера спички, и нет серы на ее конце, что можно было бы поджечь. Разрозненными воспоминаниями першит мое горло. Ухо, горло, нос. Я просто хочу быть с нею рядом. Вы понимаете? Меня кто-нибудь понимает? Меня кто-нибудь слышит??? И только раскатистое эхо «Ааа-ааа»охает у меня внутри. А время по-прежнему бежит вперед. Как будто там, за поворотом секундной стрелки, что-то изменится. Как будто жизнь обретет смысл, и дни перестанут быть черно-белыми. Я хочу выздороветь, но не желаю излечиться от любви.


04 октября 2009 г.

     Сегодня я послал ей письмо следующего содержания (пожалуй, сохраню его на память):
«Привет, Кристи! Знаю, что лишь я так зову тебя. И мне это нравится. Пускай это просто слово из шести букв, но ты можешь его услышать только от меня. А значит, лишь ты и я знаем о его существовании. Оно наше и больше ничье. И я могу вложить в него смысл, тот смысл, который захочу. И только ты будешь знать о нем - единственном. И только тебе одной это слово скажет все, что я захочу сказать. И только в тебе оно откроет нужную дверь, ключи от которой найдутся лишь у меня.
     И сейчас я хочу рассказать тебе о нем. Я хочу его пропеть: «Кри-сти», «Кри-сти». Чувствуешь эту красивую мелодию? Ведь ты там? Ты сейчас читаешь мое письмо и наверняка кусаешь ногти от нетерпения? О да, моя Кристи. Я удивлю тебя, ведь ты всегда удивляла меня.
     Так вот, моя праздничная. В этом слове ты можешь обонять запах в атмосфере после грозы, свежий, чистый, как запах бензина (шутка). Ты слышишь вздох облегчения? Еще недавно карбоновое небо поливало, грохотало, сверкало, пело раскатистым басом, фальшивя на высоких ля и си, вымещало на людях свое отвратительное настроение. Его неудовольствию не было предела. Небо достало все: эти самолеты, летающие словно мухи перед носом, эта вода, которую оно постоянно прогоняло, но та, испаряясь, каждый раз возвращалась обратно; эти облака, частенько закатывающие вечеринки и кочующие пьяными шайками. Но вот небо дало волю гневу, пришло в себя, успокоилось, подумало о чем-то приятном и вздохнуло с облегчением. Как тебе этот вздох? Он в имени твоем.
     В этом слове, я вновь его пропою: «Кри-сти», ты можешь разглядеть бело-синий шар. Земля кружится, а вместе с ней в едином порыве материки, океаны и моря. Задыхается от быстрого танца Эверест, кружится голова от многочисленных вращений у Ниагарского водопада, не попадает в такт музыки престарелый вулкан Фудзияма. Вальс, фокстрот, румба, самба, рок-н-ролл. Весь мир сошел с ума, разбился по парам и блистательно танцевал: рыбы с удочками, телевизоры с микроволновыми печами, новостройки с хрущевками (боже ты мой, ведь ты ничего не знаешь о «хрущевках»), Париж с Лондоном, Тихий океан с Индийским. Так много неразлучных, окрыленных танцем пар и все они в имени твоем.
     В твоем имени скрипичные трели, волнообразные мелодии пианино и хор из нежных голосов. Ты – музыка, и бесконечный поток благозвучных нот с волос твоих восходит в небо, превращаясь в звезды, а созвездия - партитура рождающихся мелодий.
     В твоем имени, я знаю, скрыто много, по крайней мере, для меня. Запах новогодней елки и только что испеченного хлеба, хлеба пышного, румяного, со страстной корочкой. И я рад быть частью твоего имени, ведь я безнадежно застрял где-то между буквами «с» и «т». Но не волнуйся за меня, мне здесь хорошо. Я слышу вздохи неба, наблюдаю за танцем чудаковатых и милых пар, и моя душа начинает петь.
     Спасибо тебе, Кристи. Спасибо за то, что ты есть. Спасибо за твое имя. Я дарю тебе его».
     Наконец-то я сознался. Так долго этого хотел, собирался с силами, а теперь чувствую в  душе лишь пустоту. Пустоту, помноженную на корень из страха, - надежду.


06 октября 2009 г.

     Она не получила моего письма. Оно не отправилось, застряло в «исходящих». Как это произошло, я до сих пор не знаю. Скорее всего, произошел кратковременный сбой (судьба в очередной раз решила пошутить надо мной) в работе провайдера. Но факт остается фактом: моя надежда по-прежнему пребывала в полном здравии, ее казнь перенесли на неопределенный срок. А тем временем я получил новое письмо от Кристен, и когда я прочитал его, моя чудна`я легкомысленная надежда едва ли не лопнула от гордости. Пожалуй, сохраню и ее письмо на память:

     «Привет!
     Почему молчишь? Нет свежих новостей? Поведай мне о старых, любых, пускай и годичной давности, ведь когда-то они были свежими.
     А у меня есть новость: я рассталась с Эриком. Наше расставание произошло так спонтанно, что мне стало казаться: в глубине души мы оба давно этого ждали, а поэтому обошлось без громких слов, распиленных сердец, сброшенных с n-ого этажа его или моих трусов и остальной одежды. А ты стал главным виновником нашего разрыва. Да-да, почувствуй эту ужасную неловкость, кровожадную вину, потому что я не шучу. Общаясь с тобой, я поняла, что не люблю его. Любила когда-то, но столь прихотливое чувство давно уже увяло в моем сердце. Помнишь, как однажды ты сказал мне: «Врать – это слишком скучно, главное веселье начинается тогда, когда говоришь лишь правду»? Так вот я решила перестать врать ему, самой себе. Я устала ждать чуда, надеяться, что наши чувства вновь расцветут с прежней силой. Спасибо тебе за то, что, пускай и неумышленно, подтолкнул меня к этому решению.
     Но у меня есть еще одна новость. Помнишь, я рассказывала тебе о своей работе? О том, что боюсь упустить возможность сыграть в своем возрасте всё, что хотелось бы. О том чувстве неудовлетворенности, что гложет меня. Что ж, ты вновь оказался прав. Я третий день участвую в съемках нового фильма, но уже поняла, что эта роль – ответ на все мои вопросы. Прежнее беспокойство, что я испытывала, испарилось. Я счастлива. Правда?.. Я счастлива?.. Не до конца, наверное, все же… Ой, извини, меня унесло в не ту сторону. Фильм. Хочешь узнать, о чем он? Я играю роль одной актрисы. Можно сказать, отчасти играю саму себя. Забавно, не правда ли?».
     После такого ее письма мне только и оставалось что отправить свое во второй раз, и я проверил, чтобы этот раз оказался последним.


12 октября 2009 г.

     Ну что ж, дорогой мой дневничек, я не буду скучать по тебе. Прощай! Не поминай меня матерным словом. Я больше не твой пациент, а ты не мой лечащий врач. Все поменялось из-за одного предложения. В нашей жизни теперь все может поменяться из-за пары слов, не сказанных, а отправленных ночным рейсом по электронной почте. По электронной почте? Как-то это странно и в то же время дерзко.
     Вчера я получил от Кристен письмо, самое короткое из всех, но оно… изменит все. Я уже пакую чемодан, и меня обжигает пламя нетерпения. Я больше не одинок. Одиночество, мне было хорошо с тобой. Помнишь время, проведенное вместе? Мои слова, рожденные в пустоту и услышанные только тобой? Сколько их было? Сохрани их в себе - они прославят твое имя. Я буду скучать по тебе, но еще сильнее тебе не будет хватать меня, но мы будем видеться, обязательно, ведь я люблю тебя, сестра.
     Это мои последние буковки, последняя глава дописанной словами счастья книги лежит передо мной и скалится. Конец? The End? Как сладок этот момент! Я писал о любви, любовью и закончу, и пусть слова мои прольются дождем, вдруг наш город и правда станет чистым. И родится новый день, он поскачет и помчится туда, где изящной поступью шагает смех по невыспавшимся, помятым после сна лицам облаков.
     «Пожалуйста, приезжай так быстро, как сможешь: я больше не могу без тебя и хочу сказать тебе это в лицо. Кристи».



(14) «Я согласен!» (перев. с англ.).