ПОВЕЗЛО ТЕБЕ, ВАНЯ.
1
- Отец, мне с тобою надо очень серьезно поговорить, - после некоторых раздумий обратился к отцу Ваня. - У нас сегодня в классе военком был и сказал, что нам можно добровольцами на фронт пойти.
- Куда? - непонимающе вскинул брови отец и перестал строгать сосновый брус.
- На фронт.
- Так тебе ж только на днях семнадцать исполнилось.
- Военком сказал, что в семнадцать берут и многие наши ребята хотят добровольцами записаться.
- А ты?
- А я решил у тебя сначала спроситься.
Отец отложил топор, посмотрел немного на щуплого сына, потом вдруг прижал его к себе и уткнулся лицом в старую линялую Ванькину телогрейку.
- Тебе ж только семнадцать, - прошептал ещё раз отец, вскинув глаза на Ваньку.
У Вани аж ноги затряслись от этого отцовского взгляда. Отец с ними всегда не просто строг, а временами даже суров был, и вдруг на его глазах блеснули слезы.
- Так я уже взрослый, отец - прошептал Ванька и почувствовал, как к горлу его подкатился предательский комок детской слабости.
Отец, тоже вроде, как, смутившись своей минутной мягкости, хлопнул сына по плечу, отряхнул с ватных штанов прилипшую стружку и вышел со двора.
Когда отец вернулся, мать собирала ужинать. Она, еле сдерживая стон, достала из печи тяжелый чугунок с вареной картошкой и поставила его на стол.
- Вот, что Нюра, - хмуро сказал отец, очищая дымящуюся в его руках картофелину. - Не поеду я на оружейный завод работать. Пусть Ванька вместо меня едет.
- Как так Ванька? - прижав ладонь к подбородку, вскрикнула мать. - Он же малолетка ещё, пропадет он там.
- Я договорился. Его вместо меня пошлют, - не отрывая глаз от горячей картофелины, буркнул отец.
- А как же ты Коля? Если ты не поедешь, то тебя на фронт заберут.
- А может, и не заберут, - махнул рукой отец. - Кому мы старики нужны? Мне уж скоро пятьдесят будет. Фронту молодые нужны, там старики только мешаются.
- Не поеду я на оружейный, - обиженно стукнул по столу ладошкой Ваня. - Я доучусь немного и тоже на фронт пойду вместе с ребятами нашими.
- На оружейный поедешь! - строго сверкнув глазами, стукнул по столу кулаком отец. - У нас уже Лешка - брат твой старший воюет. Хватит с нас. Я с заведующим МТС договорился. Он завтра нас с утра ждет, чтобы оформить тебя. Трое вас поедет: Миша Хохлов, Вася Телега и ты. После войны доучишься. Бронь на оружейном вам дадут. Считай, что повезло тебе, туда не каждого возьмут, тем более без профессии. Потом мне ведь никак нельзя из дома сейчас уезжать: пропадут без меня мать с Нинкой.
Ваня посмотрел на бледную мать с младшей сестренкой и понял, что отец прав, если он уедет, то в доме будет беда. Мать уже не первый год мучалась желудком и вела хозяйство из последних сил, тяжело скрипя зубами от боли в животе, а одиннадцатилетняя Нинка была ещё маленькой, неумелой и глупой. Если отец уедет, тогда всё: мать вообще сляжет, а Нинка пропадет.
- Может и правда поехать на оружейный? - подумал Ванька, шевеля ногтем картофельную шелуху. - Не на гулянку ведь еду, а оружие для фронта делать. Надо ехать, и отец ругаться не будет. Перед ребятами, конечно неудобно, но ведь и мать пожалеть надо, пропадут они без отца. Только вот стыдно после войны будет: все воевали, а я в тылу отсиживался. Да там видно будет, может и с оружейного как добровольцем уйду. Может, успею повоевать. Сейчас главное, чтобы отец не ругался.
На следующее утро в конторе МТС отец быстро оформил Ванькины документы и посадил его в кузов полуторки, которую заведующий снарядил, чтобы свезти своих рабочих до железнодорожной станции.
2
На оружейном Ваню сперва поставили стружку от станков отвозить. Не нравилось ему это дело. Скучное занятие, тоскливо было у парня на душе от работы такой, но потом стали говорить, что с подсобников бронь вроде снимать собираются. Ваня после этих слухов повеселел и чуть-чуть о фронтовых подвигах замечтался. Однако дядя Миша Хохлов скоро уговорил мастера определить Ваньку к себе в ученики. Как работать на токарном станке Ване ещё отец показывал, а как дядя Миша все поподробней разъяснил, так всё у Ваньки и получаться стало. Он так наловчился детали точить, что удивленный мастер уже через несколько дней стал ему самостоятельную работу давать. Сперва с опаской давал, а потом как увидел, что у паренька руки из нужного места растут да голова светлая, успокоился и даже от опытных токарей отличать перестал. Ване токарное дело неожиданно так полюбилось, что он двенадцать часов работы и не замечал вовсе. Только уж после смены придет в барак и потоскует немного: по дому, по товарищам школьным, но немного лишь, сон дальше тосковать не дает, в миг скрутит, а с утра уж не до тоски, на смену идти надо.
Четыре месяца так пролетело и приехало на оружейный еще пополнение из Ваниной деревни. Саша Кривой и Федя Сухорук. Они-то и рассказали, что отца Ваньки на фронт днями забирают.
- Пошли к мастеру, - взял расстроившегося паренька за руку Хохлов. - Попросим, может отпустит тебя с отцом проститься и от нас Захарычу поклон передашь.
Мастер выслушал просьбу мужиков и решительно замотал головой.
- И не просите, - осадил он дядю Мишу. - Не время-то сейчас по проводам разъезжать. Кто план за Ваньку выполнять будет? Вон вчера ещё повышение пришло. Кого я за станок его поставлю?
- Да, ладно Петрович, - не сдавался перед мастером Хохлов. - Мы вон с Телегой еще поднатужимся и сделаем Ванькину норму.
- Нет, - отмахнулся мастер, - не просите, не сделать вам по полторы нормы, а если, и сделаете, то браку наверняка напорете. Под суд захотели?
- Ничего не напорем, - включился в разговор Вася Телега. - Не сомневайся Петрович, все как надо будет. Мы с Мишкой без перерывов поработаем. Отец Ванькин, Николай Захарович - стоящий мужик, он у нас в МТС механиком уж лет десять, поди, работает и в гражданскую к тому же воевал. Неужто он не заслужил с сыном перед фронтом проститься? Отпусти. Будь человеком. Ванька и сам потом за себя отработает.
- Ладно, - махнул рукой Петрович, - черт с вами, пусть едет. Один день даю.
- Не, - зачесал переносицу дядя Миша, - за сутки ему не обернуться. Вроде и рядом деревня наша, сто пятьдесят верст всего, но три пересадки поездом надо делать. За сутки никак не обернется. Минимум двое надо по нынешнему времени.
- Хорошо, - оглядев из-под очков мужиков, пошел ещё на одно послабление мастер, - двое суток даю. Сегодня после смены до двух часов ночи дорабатывает и пусть на железнодорожную станцию дует, оттуда как раз полчаса третьего поезд на областной центр пойдет. Завтра, послезавтра свободен, но чтобы третьего дня во вторую смену, как штык на работе был. Не успеешь: и меня подведешь под монастырь и самому сидеть. Понял Ванька? Смотри у меня. Другого бы ни в жизнь не отпустил. В общем, повезло тебе Ваня, что возможность отпустить тебя у меня есть.
Едва Ваня к поезду успел. На проходной его охрана задержала, пришлось обратно в цех бежать увольнительную записку переоформлять, мастер не в той графе расписался. Ванька не расстроился особо, ноги-то молодые. Сбегал и всё в порядке. Главное к поезду успел. Последним в вагон втиснулся, но успел.
Народу в вагоне набилось, как горошин в стручке. Ваню в неудобном полусогнутом состоянии крепко прижали к стене, и он медленно качался вместе с вагоном, периодически больно ударяясь боком о какой-то острый выступ. Очень хотелось спать, но болезненный удар заставлял паренька тихонько всхлипывал и широко раскрывал глаза.
- Слышь парень, - окрикнул Ваню через полчаса мучений, лежащий не верхней багажной полке дед с сивой бородой. - Иди ложись на мое место. А то измаялся ты весь, а мне все равно скоро выходить.
Старик, кряхтя спустился с полки, строго огрызнулся на ворчание потревоженных пассажиров и, подмигнув Ване, пропустил его на свое место. Ванька куницей проскользнул наверх и, свернувшись калачиком на жестких досках, уснул. Словно в темную яму провалился паренек. И приснилось ему, как два года назад, весной, когда ручейки вокруг избы журчали, строил он для младшей сестренки игрушечную мельницу. Хорошая мельница получилась, с колесом крутящимся. Вся ребятня деревенская посмотреть на неё собралась. Кутерьма такая у ручья поднялась, что только держись. Ване так радостно от внимания всеобщего стало, что он тут же у ручейка и улегся отдохнуть. И уж вроде не весна ранняя кругом, а лето теплое. И хорошо, что лето. Летом-то гораздо приятнее в густой траве отдыхать. Только вот привязалась к Ване девчонка соседская Нюрка. Толкает его в бок, "вставай" кричит и даже за ногу дергает. Пришлось ноги поджать, чтобы отвязалась.
Когда Ванька проснулся, за окнами поезда было уже светло и от этого света парнишке вдруг стало как-то не по себе.
- А долго еще до областного центра ехать? - спросил он, свесившись со своей полки, сидевших внизу пассажиров.
- Да ты что парень, - засмеялась в голос молодушка в зеленом платке, - никак станцию свою проспал? Мы уж почитай, как час обратно из областного города тронулись. Эх ты, соня.
Ваня кубарем скатился со своей полки и метнулся в тамбур. Только он дверью тяжелой хлопнул и поезд, как по волшебству остановился, но стоило Ваньке выскочить на подгнившие доски деревянной платформы пустынного полустанка, как паровоз ехидно загудел, пыхнул клубами белесого пара и покатил дальше.
3
Ваня передернул плечами от зябкой прохлады осеннего утра и пошел по железнодорожному пути в сторону города. Шел он быстро, то, перескакивая со шпалы на шпалу, то, стараясь шагать через одну. Ванька, конечно, не надеялся пешком добраться до города, он ждал попутного поезда. Ему любой сейчас подойдет: товарный, пассажирский, всё равно. Он за любой на ходу зацепиться сможет. И вот, наконец, сзади раздался желанный гудок. Ваня отошел с полотна в сторону, изготовился к прыжку и вдруг услышал за спиной строгий окрик.
- Руки вверх!
Ванька резко обернулся от крика и увидел перед собой дуло охотничьего ружья и злую физиономию мальца, лет этак пятнадцати.
- Стой вражина, - прошептал малец, взводя курок своей тулки. - Попробуй только убежать вмиг башку картечью разнесу. У, шпион.
Ваня хотел выяснить причину своего задержания, но дерзкая решимость в глазах мальчишки с ружьем перехватила горло и заставила дальше подчиняться молча.
Где-то через полчаса сидел Ванька в избе поселкового отдела милиции и давал путанные показания о причинах своего нахождения на полотне стратегической железной дороги. Хорошо, что начальник отдела оказался мужиком понимающим и с большим трудом смог он дозвониться до токарного цеха на оружейном заводе, а то бы не миновать Ване тюремной камеры в областном центре со всем набором дальнейших обстоятельств.
Милиционер ещё раз изучил Ванькин документ, вздохнул тяжело и уж хотел, было отпустить парня на все четыре стороны, но тут к милицейской избе его подъехала новенькая полуторка.
- Значит, говоришь в Энск тебе надо, - задумчиво промолвил начальник, постукивая серенькой паспортиной по краю стола.
- Да, в Энск, - кивнул, насторожившийся Ваня. - А уж оттуда пятьдесят километров до нашего районного центра. Там пассажирский поезд два раза в сутки ходит или же на товарный попроситься можно.
- Это хорошо коли так. Пойдем тогда, считай повезло тебе сегодня.
Милиционер вывел Ваньку на крыльцо, подвел к стоящей рядом с избой машиной, и строго обратился шоферу в милицейской форме.
- Вот что Зуев, довезешь парнишку до Энска. Ты всё равно мимо него поедешь.
- Никого я не повезу, - огрызнулся Зуев, - не положено мне пассажиров в военное время возить. Сам только вчера мне об этом говорил.
- А я говорю, довезешь, - продолжал напирать на водителя начальник. - Парню с отцом попрощаться надо, да и мне спокойней будет. Я ведь знаю тебя, отъедешь километр, молодуху какую-нибудь подсадишь и закуролесишь с ней неведомо на сколько. Знаю я тебя.
Шофер поморщился, видимо от справедливых предчувствий начальника и кивнул Ване на пассажирское сидение.
Ехали они сначала молча и только через час где-то познакомились и разговорились. Шофера звали Саней, был он парнем компанейским и ехал он в Москву за важным грузом, а то, что Ваню не хотел брать, так это только по служебному долгу. Не положено на милицейской машине посторонним ездить, тем более в военное время. А когда шофер узнал, что Ванька начальнику их милиции не родственник, а только очень случайный знакомый, он вообще развеселился. В Энске Саня обещал быть часам к трем дня и Ванька уже четко распланировал свои дальнейшие действия, согласно которых он успевал домой к ужину и если завтра с утра выехать на утреннем поезде из райцентра, то и на работу не опоздаешь. Даже пораньше чуть-чуть приедешь. Всё нормально получалось. Интересно, чего там у нас сегодня на ужин будет? Про ужин он вспомнил из-за огромного желания поесть, но сейчас есть было нечего.
- Ничего, потерплю немного, - подумал про себя Ваня и прикрыл глаза, намереваясь чуточку вздремнуть.
- Не спи Ванюха, - неожиданно ткнул сладко задремавшего парня в бок Саня. - Дело есть. Только ты Василичу про это ни-ни.
- Какому Василичу? - не понял спросонья Ванька.
- Начальнику нашему, а то он меня со света сживет. Ничего не скажешь?
Увидев утвердительный кивок своего попутчика, водитель лихо крутанул баранку, и полуторка съехала с наезженного шоссе на проселочную дорогу.
- Торфоразработки там, - уже после завершения своего маневра, объяснил Саня свои действия попутчику. - Девки у меня там знакомые работают. Заехать надо. Ты не волнуйся, ко времени в Энске твоем будем. Часик отдохнем и поедем. Обещался я к ним заехать, понимаешь, обещался. Не переживай, мы быстро управимся.
По проселку они ехали минут двадцать, два раза узкоколейку переехали и выскочили к длинному бараку.
4
Девки встретили Саню радостно. Они быстро освободили стол от всякой несъедобной всячины, крикнули товарок, спавших здесь же на двухъярусных кроватях после ночной смены, и радостно засуетились. Саня тоже в грязь лицом не ударил. Он достал из-под сиденья, запечатанную "по заводскому" бутылку, кружок колбасы, банку тушенки и каравай хлеба. Хозяйки присовокупили к этим яствам огромный чугун вареной картошки, блюдо рыжей капусты, а также бутылку, но без заводской пробки и получился такой богатый стол, какой Ване видеть доводилось только перед войной, да и то на праздники.
Сначала Ванька грустный да несмелый сидел, но потом выпил чуть-чуть, поел и полегче ему стало. Стал он теперь уж без опаски на присутствующих смотреть, а на соседку свою по правую руку даже с интересом. Неплохая девчонка, веселая и белобрысая. У них в классе такая же есть. Девчонка тоже Ваней заинтересовалась, скоро они разговорились и обнялись даже. Звали девчонку Верой, и была она тоже из деревни, а сюда её от колхоза направили. Саня Ваньку по ноге стучит, водки в стакан наливает. Не теряйся мол. Ваня водку, конечно, пробовал уже до этого один раз, но не любил её совсем. Ему бы отказаться, а он не посмел, да и так весело было, что об отказе и не думалось очень. А потом, что же он за мужик, если от водки откажется? Чего про него Верка подумает? Нельзя было, чтобы она про него плохо подумала. Ведь они вместе с ней из барака выбегали и целовались там немного. Как же всё здорово было! Хорошая Верка девчонка! Молодец Санька!
Когда Саня разбудил Ваньку, на улице была уже ночь.
- Поехали, - хмуро толкнул паренька шофер, - а то припозднились мы здесь с тобой. Мне утром в Москве кровь из носа надо быть, если опоздаю, такое начнется, что лучше тебе и не знать.
- А где Вера? - спросил Ванька, лишь осознав, что проснулся.
- На смену ушла, - ответил Саня, трогая с места свою машину. - Привет тебе передавала. Хорошая девка, только вот жалела она, что сломался ты так рано. Вроде и выпили ничего, а развезло на три километра. Это все самогон местный. Сколько я зарекался не пить его, а вот ведь не получается никак. Правда, наверное, говорят, что его здесь на курином помете настаивают. Вот заразы.
К Энску они подъехали в два часа ночи. Ванька пожелал Сане счастливого пути, пожал руку и побежал к железнодорожной станции. Вот здесь ему быстро повезло: пожилой машинист, выслушав жалобный рассказ о необходимости поездки, пустил Ваню к себе в паровоз.
Правда, ехали они долго, часто останавливались, всё встречные эшелоны пропускали, но к утру, Ваня стал уже узнавать знакомые места за окном. До райцентра он решил не ехать, а выскочить на лесном полустанке, от которого до деревни было чуть-чуть ближе, чем от города.
Бежал Ванька быстро, но дома ждало его большое разочарование. В избе никого не было. Он обежал два раза вокруг неё и в изнеможении сел на лавочку под окнами.
- Ты чего расселся?! - вдруг услышал он над ухом скрипучий голос соседской бабки Груни. - Беги на станцию скорей, отца-то твоего на фронт сегодня забирают. Все уж там давно.
Ваня сорвался с места и, не чуя ног под собой, помчал по деревенской улице в сторону города.
5
Народа на станции было много. Люди группами стояли вокруг деревянного здания, и все занимались своими делами: одни плакали, другие крепились, третьи частушки пели, а четвертые о чем-то хвастали по пьяному делу. Своих Ваня нашел не сразу, сперва он на одноклассников наткнулся. Сразу пятеро сегодня на фронт уходили. Понурые стояли мальчишки. Вроде недавно мечтали о подвигах, но все равно им как-то не по себе от близости этих подвигов стало. Ванька перекинулся с ними парой слов и побежал дальше.
Отец, обняв за плечи Нинку, стоял на самом краю платформы. Мать сидела рядом с ним на обломке шпалы.
- Ваня! - прошептала она, пытаясь встать, но зашаталась и опять бессильно села на шпалу. - Молодец-то, ты какой. Приехал. А у нас отца вот на фронт забирают. Вот горе-то, какое. Теперь только бы тебя не забрали. Только об этом бога и молю. Ты уж старайся на заводе своем, как следует старайся. Горе-то какое.
Ваня обнялся с отцом и тут же чей-то грозный голос со стороны станционного здания завопил:
- По вагонам!
- Ваня, - торопливо зашептал отец, - Хорошо, что ты приехал. Я там дров напилил, а расколоть все не успел. Ты уж давай доколи их, а то мать совсем плохая стала, не ест ничего. Им самим дрова не расколоть. И ещё крышку на погребе получше утепли, а то, как бы морозов сильных не было. Помнишь, как три года назад у нас картошка померзла. Молодец, что приехал. Да, вот ещё чего, на воротах там стойка подгнила, ты уж будет время, замени её, не успел я.
Ванька хотел сказать отцу, что ему тоже с этим поездом уезжать надо, но отец отстранил его, наклонился к матери, потом обнял Нинку и убежал. Ваня с сестрой побежали за ним, но когда они протиснулись сквозь толпу к краю платформы, отец уже был в вагоне. Поезд гуднул несколько раз, и неторопливо раскручивая колеса, покатил к лесу. Станционная площадь опустела. Ваня взял мать под руку, и они медленно поплелись к дороге, где их обещался ждать дед Герасим. Ванька посадил мать с Нинкой на телегу, а сам метнулся к дежурному узнать о следующем поезде в сторону Энска. Поезд этот должен был отправиться вечером.
Весь день Ваня колол дрова. Так взмок, что с рубахи лило, но всю кучу осилил. Скажи ему, что сможет он столько в раз переколоть, в жизнь бы не поверил, а вот смог. Потом крышку погреба мхом законопатил, а вот ворота поправить не успел. На станцию бежать надо было. Ванька простился с матерью, которая тихо лежала на печи, взял из рук Нинки узелок с картошкой и побежал на станцию.
Опоздал все-таки Ваня на смену, аж на четыре часа опоздал. С поездом крупно не повезло, его у Энска как раз четыре часа и продержали на запасном пути.
Прямо с проходной повели парня к начальнику цеха. Одетый в гимнастерку без знаков различия начальник токарного цеха Сергей Петрович пил темно коричневый чай из граненого стакана и с грустью смотрел на понуро стоящего перед ним Ваньку. Рядом с начальником сидел ещё один строгий мужчина с усами и тоже пил чай.
- Ну, что же ты стервец делаешь, - погрозив пальцем, наконец-то начал ругаться начальник. - Неужели не понимаешь, какое сейчас время? Как же ты смог такое? Неужели не стыдно? Все трудятся здесь в поте лица, а ты...
- Да чего ты его стыдишь Петрович, - вмешался строгий усач. - Вот ты переживаешь за него, а он и в ус не дует. Саботажник! Из-за таких вот как он и отступили мы до Москвы. К ногтю гнид этих надо, к ногтю. Я уже позвонил, сейчас за ним приедут, а завтра прямо с утра к судье, чтобы другим неповадно было.
Когда Ваню вели к начальнику, он все придумывал в уме, как оправдываться будет, но здесь в кабинете, язык, будто к нёбу прилип, только слезы на глазах. Он бы, наверное, к стыду своему и в голос бы расплакался, но тут дверь тихонько приоткрылась и в кабинет робко вступила рыжая девчонка в синем берете.
- Чего тебе надо Воробьева? - строго глянул на неё начальник.
- От комсомольского комитета я, - отозвалась посетительница, - вот про Ваню пришла узнать.
- Как? - привстал из-за стола строгий мужчина. - Он ещё до сих пор и комсомолец? Это куда же милая девушка ваш цеховой комитет смотрит? Вы что не понимаете остроту политического момента? Ты чего пришла?
- А вот я чего, - засуетилась Воробьева, вытащила из-за спины мятый лист бумаги и подала его начальнику.
- Чего это? - строго спросил тот. - Я надеюсь не ходатайство коллективное?
- Нет, - подняла руки к груди девчонка. - Это заявление. Ванино заявление. Он его ещё с утра написал. На фронт он добровольцем хочет.
- Как заявление? - мотнул головой строгий мужчина и вырвал бумагу из рук начальника.
- Да вот добровольцем Иван решил пойти, - облегчено вздохнул Сергей Петрович. - Молодец, не будет, значит на цехе нашем пятна. Молодец Иван. Что же ты сразу-то не сказал. Нельзя быть скромным таким.
- Погоди, погоди, - унимался строгий, - а здесь и подписи его нет. - Что-то здесь не то?
- Что же ты Ваня? - укоризненно погрозила Ваньке пальцем девчонка. - Всегда торопишься. На, распишись. Ух, торопыга.
6
Первое письмо домой Иван написал где-то месяца через два после своей отправки в армию. Не хотелось ему мать расстраивать, ей и так в последнее время досталось. Пусть думает, что он на заводе работает, к этому-то она привыкла уже. Все-таки завод это не фронт. Пусть подольше у неё на душе покой побудет. Потом ещё одно письмо написал, уже с фронта написал.
А уж ответ из дома Ваня получил в госпитале, когда немного оклемался после ранения в плечо. Нинка написала. Она молодец. Два года к метрикам своим приписала и в ФЗО устроилась, а там паек давали, если бы не этот паек пропали бы они с матерью. Про это Иван уж потом узнал, а после письма первого из дома в глазах его потемнело и он, забыв про боль в плече, пошел в коридор покурить, хотя до этого и не курил вовсе. Оказалось, что через неделю, после его побывки, пришло в деревню страшное известие о бомбежке оружейного завода. Бомба прямо в токарный цех угодила и все мужики, с которыми Ваня поехал работать, так в цехе навсегда и остались. Ивана тоже в деревне погибшим считали, потом похоронка на отца пришла. Мать-то и так-то плохая была, а уж после этих известий и совсем свалилась и вдруг письмо с фронта. Живой Ванька оказывается. Вот радости у них в избе было, и матери сразу полегче стало. Вот радость-то.
После госпиталя Ивана направили в военное училище, где он и проучился до сорок пятого года. Потом была служба в Германии, и домой в отпуск он попал только в сорок седьмом. Изба их, конечно без мужского догляда немного пообносилась, но стояла еще крепко. Нинка молодец, да и мать вроде поправилась. Так побледнеет, замрет иногда, постоит чуточку и опять за дела.
- Сейчас с мамой-то ничего, - зашептала Нина, когда мать ушла на огород, - а вот зимой сорок четвертого вообще беда была. После твоего письма ей полегче стало, а тут через месяц на Лешу похоронку принесли и опять она слегла. Я уж думала, не выживет, но спасибо Ивану Яковлевичу - врачу эвакуированному. Он у нас в станционной больнице принимал. Уж мама дышала еле-еле, когда я к нему её свезла, а он молодец, вылечил. Такой хороший человек, только вот уехал он уже.
Когда радость встречи немного поутихла, Иван выбрался из-за стола и присел под окнами на лавочке покурить. Как раз в это время коров пригнали. Мать загнала корову, с трудом прикрыла ворота и кивнула на подломившуюся стойку.
- Вот отец не успел заменить. Всё собирался да не успел.
Иван затушил папиросу, пошел на двор, нашел там недостроганный сосновый брус, положил его на верстак и взял рубанок.